Преследователь

Согласно канону, я не должен материться. Но видит Бог, мне этого безумно хочется! Вот сейчас пойду, обложу кого-нибудь знатными матюками, а затем прибью! Именно! Так и сделаю! Да-да, я понимаю, что сержусь на самого себя, но что мне мешает выместить злобу на кого-то другого? Ровным счётом ничего, кроме моей комплекции… *Маки, так нельзя, ты уже взрослый. А я не хочу сочинять, как ты воюешь, — уже тише бормочет, — Ведь не умею описывать драки* — Серьёзно? Только потому, что тебе лениво, я не должен идти получать тумаки? *Т.е. ты не рассматриваешь другие возможные варианты? Например, что кто-то другой получит эти самые «тумаки»? Маки, я не делала тебя мазохистом. — Похихикивает* Засуетился, ходит кругом по комнате. — Почему ты принуждаешь меня чувствовать себя таким омерзительным? Хочу придушить что-нибудь… *Потому что это учит кое-чему особо важному. — солидно почёсывает подбородок, — Только чему, я ещё не поняла. Но читатели разумнее, они должны понять.* — Ах ты! — быстрым шагом настигает Автора с кулаками. *Всё, убегаю, Нострадамус* Метания по комнате ни к чему не привели. Мысли, подобно вихрю, постоянно крутились в голове, отшвыривая нужные и бесполезные размышления в разные стороны. «Сам виноват, причинил боль, зря обнадёжил» или «Где он может шляться так долго?» ну или такое «Так должно быть, рано или поздно к этому бы все пришло. Ведь ты его не любишь, а только изводишь». Так, Маки, успокойся, как будто для тебя все это новость, где-то внутри ты все же знал, что такое могло случиться. Он хотя бы не сделал тебе больно, а как настоящий мужчина достойно ушёл. Он безупречный в отличие от тебя. Что такое спать и, что с этим есть? Внутри все связалось в узел, неприятно и больно. Захотелось вернуться на три месяца назад, чтобы не встречаться с Адамсом или, по крайней мере, не жить вместе и не давать бесплодной надежды. Но кто же знал, что я наткнусь на Лиса? Винить Лиса тоже неправильно. Верно, Маки, ты всегда понимал, что Адамс всего лишь замена. Какая-никакая, но замена. Поэтому виноват только ты сам. На автомате разлохматил светлые волосы, и снова уселся на мягкий диван. Помнится, именно на нём мы впервые поцеловались с Адамсом, когда смотрели какие-то мультики. Ему тридцать один год, но он все же спокойно смотрел глупые мультики, в которых даже смысла нет, только потому, что они были по душе мне. Просто для того, чтобы провести время со мной. И мне было хорошо, ведь я не один. А сейчас в такой момент он абсолютно одинок, я был его духовной опорой, которая сама окончательно сломила его. Вина — вина — вина, как же бесит! Если подумать, он очень вспыльчивый. Сколько я замечал за ним, как он выходит из себя по телефону, долго разговаривая с кем-то, неоднократно посылая направо и налево, матеря и не только. Однако на меня он голоса не повышал, никогда. Хотя надо было. Возможно, он так же не открылся мне, как и я ему. Переписка — это одно, а в действительности всё совсем по-другому. Или может быть, со мной он именно настоящий? Вот такой тёплый, надёжный, застенчивый, но не мой. Время пять утра, а у меня ни в одном глазу. Вещи уже собрал, сытно поел, немного выпил, посмотрел какую-то жуть по ТВ, подумал тысячный возможный вариант расставания, но по возвращении, Адамс таки ввёл меня в апатический ступор, впрочем, не удивительно. — Я же сказал не ждать меня. Раздражение? Злость? Нет, Маки! Презрение. Это нечто новенькое в моём личном арсенале «Адамсфэйс». Да, я достоин этого взгляда в максимально полной мере. Однажды на меня так уже смотрели, если вспомнить. Встречался с девушкой, не сказать, что она была славная, но в ней что-то было, и это — голубые, словно чистейшее озеро, глаза. С характером ей тоже не подфартило — самая натуральная сука. Расставание было скверным и каким-то ненастоящим. Она провоцировала меня поцеловать другую, а я же не могу! Я же стесняшка и верняшка! Но она была другого мнения. Назвала меня жалким трусом, наградила презрительным взглядом и бесследно исчезла, словно ёжик в тумане. Думаю, это был лишь повод, чтобы расстаться, но смотреть-то на меня так зачем? — Как же ты меня бесишь своей манерой! Тупишь в абсолютно любой ситуации, зато на действия ты великолепен. Так шикарно дать мне надежду, а потом размазать её по поверхности несуществующих отношений. Молодец, так держать! — Они существовали просто они были не такими. Адамс, я люблю тебя, но не так, как ты любишь меня. — Не говори глупостей. Ты всегда любил его, — пробормотал он себе под нос, после чего скинул куртку и подошёл практически вплотную. — Интересно, как ты сможешь вернуться к нему, если я слегка попорчу товар? Лицо значительно исказила недобрая ухмылка. Не та, что обычно была на губах Лиса, не игривая, а та, что заставляет сердце скукоживаться от невротического страха. Схватив за руку, он швырнул меня на диван словно тряпку. Сказать, что я испугался — ничего не сказать. Этот бешеный взгляд, движения и тяжесть, которую я почувствовал. Адреналин забушевал, кровь прилилась к мозгам. — Адамс, приди в себя, ты же потом пожалеешь об этом. Давай просто расстанемся по-хорошему? Ты ведь сейчас не только мне больно делаешь, но и себ… — меня заткнули достаточно грубым поцелуем. Тело начало двигаться само, активно сопротивляться, дёргаться, отталкивать. Однако весовая категория немного другая, и все мои движения привели в конечном итоге к тому, что я распластался ровно под ним. Меня отрезвил неприятный вкус железа во рту. Я укусил его! Маленькая струйка крови потекла по подбородку и капнула мне на щеку. — Ты настолько не хочешь меня? Я тебе настолько отвратителен? Почему? Маки. Чем я хуже? Он отпрянул от меня и, сползая, сел на пол. Внутри опять возник тугой узел, к которому я все не могу привыкнуть. Такой грустный, такой печальный взгляд я видел впервые за свою жизнь. Это не взгляд котёнка, которого бросили, или домашней собачки, что не может дождаться хозяина. Это взгляд беспросветного разочарования с привкусом горя, как если бы у ребёнка, на глазах которого неожиданно погибли родители. Такое же абсолютное непонимание сего мира, безжизненные слова в глазах «за что», «чем я это заслужил» и «этого не может быть». Я чувствовал такое после смерти родителей, когда меня врезали в суровость подлинного мира. И поэтому его выражение лица, его слова в два раза хуже ударили меня под дых. Хочу сдохнуть, только потому, что причинил ему такую боль. — Ты не хуже, а даже лучше. Я очень хотел бы полюбить тебя также сильно и даже сильней, но Адамс, ты ведь тоже не всецело открыт передо мной? Ты постоянно контролируешь себя на протяжении трёх месяцев. Трясёшься над каждым моим безумным желанием. Я не хрустальный. Да, глуповат, но я легко справился бы, если ты хоть раз привёл меня в чувство, накричал или даже ударил. Мы никогда не разговаривали о нас. Я избегал этого разговора по понятным всем причинам, но почему этого избегал ты? Не потому ли, что не хотел открывать себя настоящего? Ты ведь совсем не такой. Я быстрее поверю, что сейчас ты был настоящим, а не те три месяца. Встав и поправив одежду, я еще трясущимися ногами подошёл к Адамсу, понятное дело, ещё не отошёл от шока происходящего. Потрепав мягкие волосы, поцеловал в затылок, решительно взял вещи. Мне нужен только Цина. Именно с ним моё место, именно с ним я чувствую себя — собой. Люблю молчать, говорить или попросту находиться рядом. Касаться его рыжих кудряшек, считать ресницы, смотреть в хитрые зелёные глаза. А теперь я знаю, что и он любит меня. Было глупо быть с кем-то просто из-за удобства, и теперь я это понимаю. Адамс чуть не совершил большую ошибку, потому что я вовремя не прекратил эту бессмысленную игру в «любовь». Из-за того, что я боялся боли, пострадал не последний для меня человек. Человек, что на протяжении долгих лет был рядом, заботился и неизменно поддерживал. Растоптав его чувства, я растоптал и свою некую часть волшебства. Господи, дай ему любовь, что будет достойна этого потрясающего мужчины. — Прости меня Адамс, я уверен, что когда-нибудь ты полюбишь кого-то сильнее меня, так же сильно, как я люблю его. — Я всегда буду тебя любить Маки. Глупый ты ребенок.

THE END