***
КАК. ЖЕ. БОЛЬНО. Где я? Я же был не здесь, а вместе с… ГДЕ. Я. БЫЛ? Что со мной? Кто я? Я человек… Что такое человек? Что я вообще знаю? Как наслать кошмар, как создать поддельного бога, как отдалять пап от власти Константинополя… чьи это знания? Я не знаю почему, но мне кажется, что это не моё. И почему во мне нарастает злоба при попытке думать об этом? Стоп, я двигаюсь! Но не двигаюсь? Мне даже не доверили управление телом? Но это полезно. Если я оказался во враждебной среде, нужно максимально замаскироваться и разведывать обстановку, повышая свои шансы на успешное действие в случае необходимости… Это снова не мои мысли. Но это хотя бы полезно. Надо сидеть тихо и понять, что же делать дальше. Но прежде чем, нужно попытаться двинуть телом. Для начала рукой, ведь ноги участвуют в движении, если неправильно дёрнуть, тело может упасть и вызвать подозрения. Надо почувствовать тело. А, ног нет. Это уже воспринимается лучше, чем в начале. Всё равно не знаю как ходить, ничего не откликается внутри. Я определённо чувствую руку. Теперь аккуратно сдвинуть палец. Не двигается. Надо приложить больше усилий. Не выходит. Может просто нельзя двигать пальцами по отдельности? Сжать в кулак! Дёрнулись! На пару миллиметров, чем бы это ни было, но дёрнулись. Кажется, что само тело ими не пользуется. Думаю, в нужный момент возможно перехватить контроль. Теперь же нужно изучить это место. Пора обратить внимание на игнорируемое мною изображение с глаз.***
Так, дементор с нашитым на его балахоне номером 134, продолжал летать по Азкабану, патрулируя подобно многим подобным ему существам. Они все были бездумны и вечно голодны, а полёт был механическим и никогда не сбивался, как будто они все были подконтрольны чему-то. Маршрут этого дементора пролегал по двум этажам, лишь малой части огромной башни. Если свет над камерой горел зелёным, существо подлетало вплотную к решёткам и начинало, игнорируя их материальность, проникать внутрь, начиная работу, что была отведена ему Азкабаном. Новенькие арестанты кричали, срывая голос от всепоглощающего ужаса, старые поступали так же. Их можно было отличить лишь по глазам: у недавно поступивших ещё сохранялся живой блеск и внутренняя надежда на конец. По информации что, была у души, Сборщики таким не занимались. Обычно они вытягивали отчаяние без остатка за несколько мгновений, оставляя безжизненное на вид, ничего не чувствующее тело. Только если отчаяния не было совсем, была необходимость в использовании пыток. Здесь же это было поставлено на поток. Типичное столкновение арестанта с дементором проходило так: Он максимально медленно и неумолимо проходил решётку. Некоторые уже от одного этого позволили бы сеансу в обычных, диких обстоятельствах, закончиться сразу. Но это тюрьма, а не кормушка. Оказавшись же перед закованным в цепи заключённым, он начинал медленно, будто смакуя, тянуть его Суть. Если сделать слишком быстро это чревато разрывами тонких тел и болью, от которой можно умереть, а легко умирать здесь нельзя. Поэтому, не задевая важных соединений, чтобы Суть вернулась на место, её тянут наружу и резко отпускают. Это может продолжаться от одного до десяти раз, зависит от случайности. Некоторые заключённые в периоды просветления дают взятку чтобы купить игральный кубик, чтобы получить хоть капельку контроля над наказанием. В конце же дементор выполняет естественную работу сборщика – собирает и несёт отчаяние в специальный кристалл. Куда оно уходит дальше, пока неизвестно. Один раз тело закололо в районе номера. Механически перестроившись обратно, дементор полетел в неизвестные доселе места. Там выстроилось ещё с десять-двадцать его сородичей перед парой людей. Одетые в форму, что кажется была списана с балахона дементоров, но так чтобы не мешать движениям. Сверху откинутый назад капюшон, свободные, но не висящие рукава, часть верха, что спускалась ниже пояса, перетянута ремнём. Ниже же обычные чёрные штаны, переходящие в тяжёлые кованные ботинки. Один из них явно чувствовал себя неуютно, второй же казался привычным ко всему. Уверенный был лысым мужчиной с некрасивым, неровным лицом, но губами, что всё старались служиться в недобрую улыбку. Не находящийся в своей тарелке второй выглядел обычно с чёрными волосами и малопримечательным лицом. Оба носили нашивки на левой стороне груди. Они представляли собой треугольник с очень толстыми краями, в центре которого стояла буква «А». При этом, перемычка посередине была стилизована под изящную палочку. У лысого человека толстые края были дополнительно украшены цепями. — Ну что, Балдриг, Августа опять посетила сына, она всегда после него отдаёт нам любые деньги, да и с завидной регулярностью, везёт тебе, братан. – Более опытно выглядящий похлопал второго по плечу. Он был явно навеселе. — Но главный надзиратель, почему не вам, почему мне, вы могли бы выполнить всё сами, как и всегда, я же просто наблюдатель от Визенгамота. – Неуверенный отчаянно отказывался от оказанной ему чести. Названный Главным быстро перестал притворяться весёлым и свойским парнем, сильно вмазал по стене рядом с ними, отчего второй впал в оторопь. После чего взял за плечи Балдрига и начал говорить, глядя в глаза. — Слушай сюда, крючкотвор. Думал не замараться, записавшись на такую работу? Ты мог бы наблюдать за проведением квиддича, за международными встречами, да за чем угодно. Но ты выбрал Азкабан. Престижно, не правда ли? И надбавки к зарплате не лишние. Вот только это надо заслужить! Я могу отдать тебя этим дуракам в балахонах на растерзание и просто списать. Не волнуйся, пытать их заставляем только мы, с тобой всё будет быстро. Так что быстро взял управляющий кристалл и выполнил заказ. Балдриг поддался, и затаив обиду, взял кристалл. Жизнь всегда будет дороже. Он изучал на курсах Визенгамота для посещающих Азкабан, как с ним управляться. Пока ты его держишь, рой дементоров считает тебя своим королём и будет приносить тебе энергию отчаяния, которую надо перемещать в кристалл, после чего необходимо слить её в более мощный накопитель, пока первый кристалл не перегрузился. Так, под надзором главного надзирателя, который по мнению Балдрига просто конченный садист, который уйдёт отсюда только в случае своей смерти, они с дементорами двигались в сторону заказа от некой Августы Лонгботтом. Она оплатила Беллатрисе Лестрейндж, террористке, сеанс с максимальным количеством дементоров, который может выдержать человек. Основная статья доходов Азкабана. Оплаченные пытки. Цены грабительские. Не факт, что вам будет лучше от того что вам прислали отписку о том, что ваш враг страдал. Ведь вы не оплатили магозапись процесса. Но спросом пользовались с самого основания. Подавляющее большинство пыток из распространяемого каталога было применено ещё к Вильгельму Ублюдку. Потом как-то мало изобретали, без огонька. С иностранцев же требовали денег ещё больше. К тому же они куда большие выдумщики, поэтому дополнительные тарифы за нестандартность и сложность. Если бы Визенгамот снабжался только Азкабаном, он бы снабжался бесперебойно. Пока добрались до Беллатрисы, начался обед. Перед заключёнными появились тарелки с дешёвейшей, но питательной едой. Собранная дементорами энергия в основном идёт на телепортацию и… — Империо! И на массовое империо. Находились умники, что отказывались есть и оканчивали пожизненное заключение непозволительно быстро. После очередной поправки в Визенгамоте, у заключённых было отобрано право на самостоятельный приём пищи. Находились правозащитники, что старались вернуть всё как было. Но их голоса тонули, мало кем услышанные. — Балдриг, да ты оказывается в душе близок ко мне! Я тоже люблю заявляться к ним после еды. Кто-то даже становится после неё дерзким, клиентам нравятся записи, где им медленно показывают их место в жизни. Ну да что я тебя отвлекаю, начинай! И Балдриг начал. Сообщая через кристалл свою волю, он приказал дементорам расположиться кругом вокруг камеры арестантки и начать его сжимать, пока они не упрутся друг в друга. Та с вызовом глядела в сторону персонала Азкабана, она уже многое пережила, её не сломить! Дементоры выполнили приказ, залётная душа в одном из них всё ещё выбирала бездействие. Они медленно прицепились к сути ведьмы со всех сторон, стараясь сделать это незаметнее. Пока не пришла словесная, срывающаяся на крик команда от их временного командира. — ТЯНУТЬ! Этаж заполнился душераздирающим криком. Суть Беллатрисы начали тянуть в двенадцати направлениях одновременно. Медленно и постепенно, пока лишь самая маленькая часть не осталась в её теле, которое уже просто лежало, беззвучно плача. — ОТПУСТИТЬ! Суть не сразу начала возвращаться обратно. Тело, изливая магию, втягивало в себя то, что гарантировало ему жизнь. Беллатриса нескончаемо билась в судорогах. Всё начало повторяться. Вот только прибавился ещё один дементор. Оставалось шесть. Спустя семь повторов, едва ли можно было найти в этом безжизненном теле хотя бы тень разума. Казалось, что добытая Августе Лонгботтом запись запечатлела смерть её врага, что чревато штрафами. Но процесс давно отработан. В девятый раз дементоры потянули суть женщины. В этот раз на самый минимум. — ПОРВАТЬ! Девятнадцать рваных ран в ауре мигом её оживили, вновь разбавив тишину этажа криком, переходящим в скуление. — А ты неплох, Балдриг. Не мужик – кремень! Даже не вздрогнул не то что когда читал что надо сделать, а когда делал, то и подавно. Положи кристалл в специальный паз чтобы дементоры продолжили свою обычную работу, да пошли выпьем. Да, разумеется за мой счёт, ты доказал, что ты не просто министерский хлюпик. Всё-таки зря я придираюсь к современным психологическим курсам для работников, распределяющихся в Азкабан. Представляешь, я однажды прошёл, мне сказали, что я слишком садист и в новых реалиях мне бы не дали здесь работы. Эх, надеюсь ни у кого программа не собьётся, а то слишком много действий сделали. Так они и удалились под монолог Надзирателя. К сожалению, придётся продолжить отыгрывать безвольного болвана, такого же, как и все остальные. Ведь если что я не смогу вернуться самостоятельно на своё место патруля. Судя по тому, что на нас нанесены номера, за расположением следят. Слоняться в неположенном месте я тоже не могу. Можно попробовать выпить работника тюрьмы и узнать больше о системе управления. Это рискованно, но поможет в побеге. А бежать надо. Время здесь можно обменять только на крохи информации. Учитывая, что язык я понял с трудом, похоже конечно на английский, но столько устаревших слов, а некоторые я слышу впервые. Это лишь значит, что крохи становятся совсем уж песчинками. Нужно понимать язык. Если вмешаться во время наказания заключённого, то можно отнять его разум, не лишая остального. Надо было раньше это сделать, сейчас бы, наверное, многое стало ясно. Надеюсь это будет достаточно незаметно. Один из дементоров остался неподвижен. Видимо это и есть результат переиспользования. Явно нельзя оставаться рядом, но хочется увидеть всё, что с ним произойдёт. К нему, конечно, точно подойдёт персонал тюрьмы и можно было бы напасть на тех, кто это сделает. Но это ненужный риск. Риск не оправдан никогда, мне нужно наблюдение. Всплыло знание. Казалось, что всё устаканилось, но периодически всё ещё появляется по сомнительным ассоциациям. В последний раз всплыла информация о том, как повлиять на командира легиона для провокации гражданской войны в Риме. Что это такое известно при этом не было. В этот раз повезло больше. Малополезное знание о том, как смотреть чужими глазами. При этом свои у тебя отключаются. Лучше, чем ничего. Нужен физический контакт. Можно скосить на небольшой сбой и задеть пострадавшего. Курс пролегает мимо. Впервые я буду пытаться контролировать тело. И оно не поддаётся. Мне даже не столько тело мешает, сколько что-то инородное, благодаря чему я всё ещё здесь. Программа. Она должна быть ослаблена, ведь один сборщик даже отвалился самостоятельно. У меня должно получиться, мне нужно знать последствия, что ждут если я начну действовать самовольно. К неподвижному дементору приближался второй. Казалось, что он просто летит прямо, но, немного дёргано, он начал менять угол. Этого всё ещё было мало чтобы однозначно утверждать, что будет столкновение, но для касания – может быть. Однако вероятность промаха ещё не испарилась. Расстояние всё больше сокращалось. Неизвестность в исходе попытки всё ещё сохранялась. Но начала дёргаться ближайшая к неподвижному рука. Медленно, почти незаметно под балахоном, с противным треском давно застоявшегося куска мёртвой плоти. Касание! Дементор, что немного странно двигался, восстановил прежний курс и улетел на закреплённый за ним ряд камер. Но его зрение осталось на другом. Это была его первая победа в этом мире. Отвратительно. Это тело просто никакое. Если я не буду тренироваться в управлении, то не смогу ничего в нужной ситуации. Но сейчас это не важно. Я дотянулся. Осталось только смотреть. Пока можно пытаться разглядеть разве что стены, надеюсь что-нибудь скоро произойдёт. Через некоторое время подошли двое. Видимо, здесь все ходят двойками. Пришли они сзади, и спереди побывали недолго. Всё что можно было выяснить так это то, что это другие люди. Один из них нёс уже знакомый кристалл. Помахав рукой с ним и ничего не добившись, они снова ушли назад. Краем глаза я заметил, что один из них доставал что-то из кармана. Вскоре мир начал двигаться. Мы проходили камеры за камерой, спускались с этажа на этаж, путь был очень долог. Пока не дошли до двери, что распахнулась передо мной. Комната напоминала пыточную, с одним лишь исключением – здесь не пытали живых. Огромные холодильники, операционные столы, инструменты от маленьких ножей до странных дисков с зубьями, очень сильно кажется, что я знаю, что это такое. При этом белоснежная чистота, ни одной капли крови. Стоило пройти немного внутрь, появился видимо хозяин этого места. Высокий статный человек в белом халате с нашитым на него символом этого места, правда увитым змеями и резиновых перчатках до локтя недовольно покачал головой, стоило ему нас заметить. Даже если бы я понимал язык, сейчас это бесполезно – можно лишь наблюдать, остальных чувств недоступно. Главное уцепить хотя бы тем, что есть. Штатный специалист по магическим существам в Азкабане никогда не бывал особо довольным жизнью человеком. Каким бы символом пропаганды и почётности службы это место не было, это всё ещё тюрьма, причём худшая, впрочем, это звание очень просто вырвать у Нурменгарда. И работа у Альфреда такая же. А потому любой повод её исполнения портил его настроение надолго, особенно если вовлечены дементоры. Всё же чаще страдают домовые эльфы. — Опять? Ещё неделю назад притаскивали сбитого, может хватит усердствовать? К тому же ещё и девятисотую серию. Сами понимаете насколько поздние дементоры хрупки, с ними нужно как с первой любовью, а не как с портовой шлюхой! — Да ладно тебе док, пока ты сможешь собрать из него хотя бы двух новых, всё же нормально? Подумаешь, ручки замараешь, не неженка. — Будешь меня учить работать, мигом у меня в ассистентах окажешься, я на хорошем счету у администрации, всё, брысь отсюда если только не хотите сидеть в Магической Англии всю оставшуюся жизнь без возможности съездить хоть куда-нибудь. Ну наконец-то, можно и поработать. Уложив дементора на разделочный стол, привязав специальными заклинаниями, он начал отдирать балахон. Надоедливая штука, позволяет тем, кто сохраняет хоть подобие воли, возможность сбежать. Просто оставляют на месте себя эти одежды, которые ещё продолжают некоторое время сражаться, прикрывая побег. Полезная в принципе вещь, если допытаться до секретов изготовления. Так что по технике проведения операции балахон не должен быть на препарируемом. Дальше надо отпиливать. Причём магией пользоваться нельзя. Осталось свериться со списком усекновения. Внимательный глаз, пройдя по документу понял бы, что от серии к серии растут размеры ампутируемой части. От Первых и сотых, у которых достаточно шарика размером со снитч, заканчивая девятисотыми, где можно, разобрав всего дементора, получить только пять кусков. Две руки, половины тела и голова. Сейчас действует правило о том, что из одного дементора, в случае сбоя, нужно сделать двоих. Потому имеется приличный запас тканей от старых. Потому работа это ещё нескоро выпадет из списка вакансий министерства. Но предел всё ближе. Альфред мерно отрезал гнилой и серой половине тела, что напоминало человека, руки. Это потом он будет жаловаться, сейчас он профессионал… Далее отсечь голову и достать маггловскую циркулярную пилу, перепаянную магией под работу без электричества. Тело не желало разделяться, чавкая от того, как пила вторгается всё глубже и глубже. Но всё же поддалось и разъехалось двумя неаккуратными кусками в стороны Сложив руки на каталку, он повёз их в другую комнату. Остальное уберут в холодильники эльфы. Сейчас же будет таинство, благодаря которому ему запрещено покидать родную страну. Было бы проще если бы эта процедура была невероятно сложной, вовлекающей в себя жертвы, особые условия, ценные ингредиенты. Но, к сожалению, столетия упрощения технологии привело к тому, что достаточно куска тела и нового трупа. Труп заранее лишён ног, любой посмертной воли, в него заранее с помощью Империо заложено подчинение тому, кому следует. Тут более извращенный приказ чем подчиняться кристаллу или его владельцу. Если бы всё было так просто, любой старший надзиратель Азкабана мог бы пытаться захватить власть. Поэтому точная формулировка неизвестна никому, кроме одного человека — Витана всей Англии и только он может вносить изменения в команду. Именно он накладывает Империо на эти трупы. И все это знают. А потому каким бы плохим Витан не был, все знают, что он хотя-бы силён. Некоторые из людей специально идут на службу в Азкабан не из-за престижа, а из-за возможности увидеть самого главного человека страны. Альфред спокойно отсёк у трупа руку и приложил дементорскую, накрепко примотав. Уже началось проникновение проклятия из тканей, это было видно невооружённым глазом. Поговаривают, что у начальных серий обращение мгновенное. Сейчас же необходимо время. Второе тело тоже было быстро обработано умелыми руками. Дальше у Альфреда и вовсе нет работы, кроме наблюдения за обращением и препровождению получившихся дементоров главному надзирателю, где тот отдаст нужные приказы и маршруты. И можно будет капать на мозги обычным патрульным дальше. Ведь чем меньше выхода из строя, теме меньше работы. От глаз отсечённой головы наконец перестал наблюдать дементор 134. Мысли по поводу увиденного были смешанными. Бежать надо потому что вечно выполнять эту работу он не собирался. Но неудача повлечёт расчленение. Необходимо очень медленными шажками приближать момент, когда он сможет быть способен на решительные действия. Сейчас же необходимо попытаться считать заключённого. Любые знания сейчас помогут. Глаз зацепился за стоящий в пазу кристалл. Казалось бы, возьми контроль и подними восстание. Но заключенные тоже видят их. И никто не стесняется дирижировать сборщиками с их помощью. Похоже, что это расчёт на самых тупых. Ведь первый же сбежавший взял бы всех кого может для своей обороны. Но вот я вижу знакомый зелёный свет над камерой. Пора. Пора подёрнуть пучину незнания в моей голове.