Люблю

Я плачу… как же мне больно, как холодно и одиноко… - Открой глаза, Май. – Теплый голос звучит будто над ухом, так умоляюще нежно и так пугающе больно. – Открой глаза! – Требовательнее, громче. Но я не могу. Словно бетонная плита придавила сверху: ни пошевелиться, ни вздохнуть. Грудь болит, будто с каждой секундой стальные тиски сжимают ее сильнее, хочется кричать от боли. Бесформенное плавающее марево затягивает как черная дыра – если шагнуть вперед, если поддаться ей, то назад пути уже не будет. А она зовет, она хватает за руки и тянет за собой приговаривая: «Ну же, иди, чего ты боишься?» Боли… и одиночества… Паника в одно мгновение накрывает с головой, я не могу вдохнуть. Руки трясутся, сердце заполошно бьется в груди. Несчастное, оно еще надеется вырваться из этих оков. Холод начинает пробирать, немеют кончики пальцев, холодеют ладони, ног практически не чувствую… - Май… - Так надломлено, невыносимо печально и обреченно. И знакомое тепло, пахнущее чем-то неуловимо похожим на сладкое какао с песочным печеньем, словно плед, обнимает за плечи. Теперь не страшно, теперь уже не больно… Словно калейдоскоп перед глазами проносятся обрывки чьей-то жизни: теплой, нежной, радостной. …Светловолосый мужчина… нет, еще даже не мужчина, парень, опаздывает куда-то. Он взлохмачен, на щеке легкий отпечаток подушки. Майка с красочным принтом будто только что из стиральной машины вышла, а джинсы вообще только на одну ногу надеты были. Вторую парень тщетно пытался впихнуть в штанину, прыгая на одной ноге. Когда с каким-то обреченным лицом парень прыгал мимо дверного проема, оттуда неожиданно выскользнул темноволосый мужчина и в мгновение ока сграбастал «кузнечика» в свои объятия. Пока молодой человек отчаянно старался выпутаться и из штанов, и из крепких любящих объятий, мужчина только довольно жмурился и сильнее стискивал руки. Как же это непередаваемо прекрасно, сегодня у его самого дорогого человечка первый рабочий день, на который тот безбожно опаздывал. Ну и пусть, все равно его любят и так. …Светловолосый парень незаметно повзрослел. Черты лица заострились, глаза смотрели иначе, но все так же с любовью, руки окрепли, да и ума добавилось. За окном снег укутывал город белым одеялом, и похоже даже не одним. Уже который час снегопад не желал останавливаться: хлопья все падали и падали, будто кто-то порвал перину и теперь оттуда высыпались пушинки. Дороги замело, транспорт встал, люди просто бросали на улице свои машины и с надеждой добраться сегодня домой, выдвигались в путь. Сегодня ведь Новый Год. Вот и Его нет. Рейс, наверняка отменили, аэропорты в такую погоду не могут принимать самолеты: на взлетных полосах сейчас слишком скользко. Он не виноват, но так хочется его увидеть, обнять, поцеловать в холодную от мороза щеку, провести рукой по влажным от снега волосам, накормить уставшего с дороги, укутать в плед и, посадив перед камином, напоить горячим чаем или какао. Но похоже, что сегодня молодому мужчине остается только смотреть в окно и переживать за здоровье любимого человека: в тепле ли он, поел ли… Тишину разрушил дверной звонок. Мужчина от неожиданности даже подпрыгнул на месте. Кого бы могло принести в такую погоду? Сердце забилось быстрее. Может, это Он? Но разум сразу подсказал – Он всегда открывает дверь сам, у Него есть ключи. Верно, кто-то из друзей или родственников был недалеко от их дома, когда их застал снегопад, вот и смогли только сюда пешком добраться, погода продолжала зверствовать. Блондин торопливо провернул ключ в замочной скважине и отворил дверь, пропуская внутрь поток морозного воздуха и несколько снежинок. И невероятно! На пороге стоял Он! Растрепанный, с раскрасневшимися щеками и красным носом. Смоляные волосы буквально мокрые от снега и немного спутаны. У темного пальто поднят воротник. Мужчина нетерпеливо переступал с ноги на ногу в попытках согреться. «Впустишь?», - лукаво улыбаясь спросил тот, а у хозяина квартиры будто речь отнялась. Он приехал! Пришел! Он затащил брюнета в дом, закрывая дверь и принимаясь растирать холодные руки и зацеловывать щеки. А Он только хрипло смеялся. И лишь когда блондин стал стаскивать с любимого пальто, он заметил маленький трясущийся комочек у него на груди. Глаза стали вдвое больше от удивления. Собака! Маленький красивый щеночек! Впрочем этот милый щеночек очень скоро вымахал в здоровенную овчарку, но это случится только потом, а пока новогодний подарок заставил своих хозяев бегать вокруг него весь праздничный вечер. …Светловолосый мужчина в представительном деловом костюме был сегодня задумчив. На лбу пролегла маленькая складочка. Тяжело вздохнув, он расстегнул пиджак и облокотился о стенку лифта, когда тот неожиданно тренькнул, и двери с характерным звуком распахнулись. Блондин настолько был поглощен своими мыслями, что даже не заметил, как ему навстречу шагнул его Единственный, и как теплые руки нежно легли на талию. Мужчина вздрогнул и удивленно уставился перед собой, а потом его улыбка потеплела, и он сам прижался ближе. Медленно провел рукой по плечу, погладил затылок и припал к раскрытым губам в горячем поцелуе. Это так привычно, втянуть нижнюю губу, провести по ней языком, издать тихий стон, когда Его рука погладит поясницу… Лифт тряхнуло, и двери снова распахнулись, эти двое едва успели отпрянуть друг от друга, когда народ толпой повалил в кабинку лифта. И только любящие взгляды еще говорили друг с другом и обещали, что все у них впереди. - …Несомненно! Он неделю провел в состоянии комы, но после того как мистер Ларсон пришел в себя, можно говорить о реабилитации. Она займет какое-то время, но динамика к выздоровлению положительная, поэтому теперь, сэр, вам стоит запастись терпением. Вашему супругу очень нужна будет поддержка. – Доктор что-то продолжал еще говорить, оперируя только ему понятными терминами, но самое главное для себя Матиаш уже определил: его счастье, его любовь, его мир выкарабкается! Он будет как раньше смеяться и нежно обнимать его. Темноволосый мужчина крепко зажмурился и до боли стиснул кулаки, вспоминая ту ужасную аварию, которая едва не забрала у него все, которая едва не погасила его маленькое солнце. Боль по-прежнему скреблась в сердце, разрывая его на ошметки, но теперь можно было выдохнуть: Май проснулся. Пускай он еще не видел его, он только на одно короткое мгновение пришел в себя и тут же измученный ранами уснул, но он проснулся. Теперь Матиаш горы свернет ради Него, душу свою вывернет наизнанку, но он поставит Мая на ноги, чего бы ему это не стоило! Май одиноко лежал на белоснежной постели. Светлые волосы, которые были похожи на лучик солнца, потускнели, щеки впали, а под глазами залегли темные синяки. Кожа стала бледной, будто вся истончилась и теперь можно было разглядеть кровеносные сосуды. Он похудел. На лице кислородная маска, запотевающая от легкого дыхания мужчины. Еще сегодня утром вместо нее у Мая в горле была трубка – аппарат, помогавший ему дышать. К руке вела тонкая трубочка капельницы, на палец надета «прищепка», которая отсчитывала каждый удар размерено бьющегося сердца. Матиаш устало опустился на колени возле кровати любимого. Как же сильно он переживал за него, как страшно ему было каждое утро просыпаться и, не найдя под боком своего блондина, с ужасом вспоминать место аварии, груды покореженного металла и асфальт окрашенный Его кровью. Как наблюдал за этим любимым лицом, засиживаясь допоздна, пока персонал ласково его отсюда не выгонял, и тщетно пытался согреть Его холодную ладонь. Как холодело все внутри и дрожали руки, когда звонил его телефон – каждый звонок казалось был из больницы и непременно должен был сообщить о непоправимом. Мужчина за это время возненавидел свой телефон так, что едва не разбил его, но остановился, рассудив, что ему обязательно позвонят, когда его половинка придет в себя. Матиаш бережно взял прохладную, расслабленную ладонь в свои руки и, нежно сжав ее, поднес к губам, оставил легкий поцелуй на кончиках пальцев и дыхнул на нее, чтоб согреть. - Почему ты так мерзнешь, любимый? – Шепот был едва различим. Мужчина устало прислонился лбом к ладони. – Поправляйся быстрее, я заберу тебя домой, мы будем сидеть возле теплого камина и пить твой любимый какао… Ладонь на мгновение сжалась и снова расслабилась. - И наша…собака… - Матиаш вскинул голову, не веря самому себе. - Май! - …Опять съест…все наши печеньки…Мати! – Наконец прохрипел пациент, когда супруг сдавил его в объятьях слишком сильно. – Мати, мне дышать…трудно… - Прости! – Матиаш ослабил хватку и, обхватив руками лицо блондина, принялся оставлять крохотные поцелуи на его щеках, на веках, подбородке, носу. У Мая даже хватило сил тихонько засмеяться. Его муж сейчас был похож на их домашнего питомца – тот тоже норовил облизать Маю лицо, если его долго не было дома. - Я люблю тебя, малыш. – Голос подвел, сорвавшись на хрип, но Матиаш только прикрыл глаза и дотронулся лба. – Как же я тебя люблю. - Как и я! – Почти весело отозвался Май, хотя все тело ломило, его язык еще безбожно заплетался, и пить хотелось неимоверно. – Я люблю тебя сильнее всего на свете! Мати…дай водички... – И таким несчастным голосом прозвучала эта просьба, что Матиаш громко расхохотался, наконец отпуская напряжение всех тех дней. - Все, что угодно. – Пообещал, брюнет, помогая своему любимому напиться. - Ооо, это ты зря сказал. – И даже загоревшиеся каким-то внутренним огнем глаза Мая не напугали Матиаша, а наоборот дали веру в то, что они выстоят, вместе они справятся со всем. Проживут эту жизнь так, чтоб их потомки пересказывали бы своим детям, а те потом своим, историю их трепетной любви. И пускай весь мир завидует!