"Зачем" да "Почему"

Лента в нашем любимом контактике пестрила постами об очередном теракте. «Я православный и сочувствующий, но не успеваю скорбеть. Люди, что делать?». Она усмехнулась: если и дальше продолжит бабахать, то этот вопрос выберется в топы гугла. Восемь вечера. Девушка натянула толстовку, джинсы и кеды, хлопнула входной дверью. Темнело. Загудела электричка. Бабки с рюкзаками и сумками наперевес потянулись караваном от платформы. Гул голосов постепенно нарастал. Она зашагала быстрее, чтобы не стоять в очереди. Колокольчики, подвешенные над дверью добрых три десятка лет назад, противно зазвенели. — Три топора, буханку белого и Мальборо две пачки, да, пакет майку еще. — Документы с собой? — Исполнилось сегодня двадцать три, а все еще за малолетку принимают, приехали, блять. Она достала паспорт с деньгами и выложила бумажки на прилавок. Когда сорокалетняя некрасивая тетка просматривала паспорт, именинница не смогла удержаться от тупой шутки: — А с днем рождения не поздравите? — Тетка хмуро на нее посмотрела, но не ответила, затем протянула ей продукты, сдачу и паспорт. — Приятно нажраться, сука, — скривилась, уставшая от жизни богиня дешевого ларька. Девушка ухмыльнулась и вышла из магазина. Столкнувшись в дверях с молодым парнем, сказала: — Осторожней, входишь в вольер к тигрице. — Сбежала со ступенек. Остановилась, нашла в кармане зажигалку, открыла пачку и закурила. — Ты куришь зачем? Ты ведь девушка! ¬— Желание послать неравнодушного на три веселых буквы всколыхнулось в ней. Мда, слишком много тупых шуток за день. — Вот ведь нежданчик, я девушка, спасибо, ты открыл мне глаза на многое. — Она глубоко затянулась. — Хуй с тобой, сигарету дай, — парень спустился со ступенек и подошел к ней. — Буду я на тебя свои сигареты тратить, разбежался! — Пиздец моралист, конечно. — Я тебя родителям сдам, — девушка начала разглядывать его лицо и, после тщательного напряжения мозгов, не вспомнила ни одного похожего на этого паренька знакомого. Потом до нее дошел смысл: снова приняли за знакомую пиздюшку. Хотя, возможно, человек просто ошибся. — Ты меня с кем-то попутал, да и чтобы сдать меня тебе придется потратиться неплохо. — Все-таки далеко на севере, откуда она была родом и где жили ее родители, интернет почти не ловит, а две минуты телефонного разговора стоят как одна почка. — Да ладно тебе, жмотиться плохо! — Судя по всему, этот перец не собирался отваливать. — Ну и хрен с тобой, авось не обеднею, — выпустив дым, она протянула ему пачку: может, отъебется… — Благодарю, — он улыбнулся и вытащил сигарету. — Сочтемся. Давай, удачи тебе. — Спрятала пачку в карман и пошла к своему дому. — Стой, номер телефончика дашь? — Нету у меня мобильника, до свидания, дядь. — Педофил чтоль? Фу бля! Фу нахуй! Бежать отсюда, да побыстрее. — Пока… Вечер был теплым и тихим. Дети играли в соседних дворах, гопники щелкали семки и лениво озирались по сторонам, мужчины от двадцати до пятидесяти торопились домой к семьям, школьники мелко пакостничали. Она дошла до подъезда, окинула все это потомственное великолепие нечитаемым взглядом и захлопнула подъездную дверь. Скинула кеды, положила ключи на полку и направилась на кухню разбирать продукты. Когда нарезала бутерброды и налила портвейна, включила американский старый сериал. — С днем рождения тебя, ты, непутевая, — в тишину, слушая свой голос и его интонацию. Изобразить веселье оказалось сложнее, чем думалось. Грусть сжала что-то внутри, и она поспешила отхлебнуть спиртного из кружки. Стало легче, когда по организму разлилось приятное тепло. Непутевой ее называл только один человек, да и лучше бы никто и никогда так ее не называл. Никто и никогда. Никаких, блять, «кроме него». После половины бутылки и двух пачек сигарет решила, что нужно сходить в магазин за пивчанским. Если уж нажираться, то с огоньком, да и по белому фаянсовому другу давно скучала! Снова кеды, ключи, кошелек и на этот раз телефон — на всякий пожарный. Ночь. Улица. Фонарь. Ларек. Зевающая тетка, которая отказалась продавать пиво. Чуть громче, чем нужно: — А похуй! — ночной воздух. Звуки борьбы за ларьком. Проезжающая патрульная машина. Приглушенные маты. Покидание места преступления. То ли от доброты душевной, то ли от желания найти приключений на свою задницу, подошла к распластавшемуся в переулке парню. — Идти можешь? — Мммм идее нахуееее! — Ну, ясно. Девушка включила мобильный телефон, набрала номер неотложки. Когда взяли трубку, обрисовала ситуацию и сказала адрес. — Давай братан, пока! — Чувака вывернуло чем-то жутко воняющим, и он отключился. — А говорила, телефона не имеешь. Соврала, значит? — Уже знакомый парень криво ухмылялся. — И тебе доброй ночи. — Девушку штормило, и это было заметно. — Шла бы ты спать, подруга, проводить тебя? — Отъебись! Сама дойду, — она вздернула подбородок и прошла мимо знакомца. Но уже через несколько шагов ее взяли за локоть и потащили к ее дому через другой двор. — Вы что же, барышня, не понимаете, какой опасности могли подвергнуть себя, если бы прошли тем двором? — он указал на детскую площадку, где что-то орали пацаны. Тут же послышался хлопок, маты, плач и смех. — Спасибо вам, мой храбрый рыцарь, за спасение от опасности недюжей, о которой вещаете вы, — она пьяно ухмыльнулась, оценив свою шутку. Теперь, парень показался ей не таким уж и плохим, а очень даже хорошим. Хорошие собутыльники никогда не помешают. — Твой подъезд? — Парень остановился и посмотрел на нее. — Да. Тебя ждет кто-нибудь? — Я первый день в городе. — Выпьем? — Парень на секунду задумался и кивнул. В результате, как выяснилось — Кирилл, уложил девушку спать, допил в однюху полбутылки портвейна, постелил себе на диване и заснул крепким здоровым сном. — Ну и как давно ты начала тушить сигареты о свои руки? — Утро было солнечным, а чайник никак не хотел закипать. Кирилл смотрел на девушку с некоторой долей отвращения. — Не очень удачное начало разговора, тебе не кажется? — Чиркнув зажигалкой, затянулась. Ей вспомнились обрывки мыслей и та самая «отличная идея» о том, что хороший собутыльник — это здорово, резонная и справедливая, на тот момент, когда градус в крови приятно опустошал голову. Озарения подобного рода настигали девушку уже не первый раз, но раньше последствий от этого бреда не было. А сейчас «последствие» сидит напротив нее и затевает странные разговоры. — Ну и как давно? — Видимо, Кирилл не понимал, что выбешивает девушку тупыми вопросами. — Как прошло полгода с первой затяжки. — Нафига ему эта информация, она не понимала. Чайник закипел. Парень разлил кипяток по чашкам. — Как тебя зовут-то хоть? — Женя. — Ты что, бессмертная? А, Жень? Бычки о свое тело тушишь и к незнакомым бухим людям лезешь? Инстинкт самосохранения атрофировался? — Отъебись, окей? — Не нравился Евгении этот разговор. Ох, как не нравился… — Вот опять, ты ж девушка! А так грязно выражаешься. Плохо это. — А ты что же, морали мне сейчас будешь читать? Перевоспитать меня решил? — А допустим, — Кирилл уверенно посмотрел на нее. — Ну и с каких хуев? — Понравилась ты мне, — он сказал это тише обычного, с томной, немного пластмассовой интонацией. Евгения заметила фальшь и насторожилась. Сосчитала до десяти в обратном порядке и попыталась успокоиться. Таки не каждый день парниши подкатывают. Особенно в такой странноватой форме. — Позеленеть от счастья можно, — она сделала еще затяжку и только хотела, как обычно, потушить бычок о свой палец, как Кирил остановил ее руку и, глядя в глаза, сказал: — Я серьезно. — Взгляд был строгим, немного умоляющим и… фальшивым. Женька опешила, переосмысливая все сказанное Кириллом. Через долбанных пять секунд до нее дошло: — Найти себе тян, достичь с ней мира и согласия и жить как в раю, да? Можешь оставаться тут сколько хочешь, если проблем не будет. Только не заебывай меня своими «чувствами», понял? — Грустно усмехнувшись, отпила чаю. — Значит, ты мне не веришь? — Ни грамма. — И чем же я заслужил подобное отношение? — Ты просто мне не понравился, и взгляды твои, и слова. Такое ощущение, будто бы клеишь идиотку, чтоб с ней безо всяких обязательств няшиться и жить на ее квартире скок хочешь. На дух таких не переношу. А вот по-братски на недельку в квартиру пустить могу, если готовить и убирать будешь, Кирочка, — она ухмыльнулась: остроумие так и прет! И стала ждать ответной реакции. Миг, и от деланной серьезности не осталось и следа, он рассмеялся: — Окей, раскусила, все так. Но если бы я продолжил в тихую за тобой ухаживать, ты уже через недельку бегала бы за мной, как собачка, прося ласки и любви. А так я добрый что-то сегодня. Вот, картишки рубашками вниз перед тобой разложил. — Теперь стало понятно, что за пассажир перед ней. Такие люди любят кататься по командировкам в разные города, и в каждом городе у них есть «любимая». Приезжают раз в год, гостят недельки три, просят в займы кругленькую сумму, естественно не возвращают. Успешные многоженцы Остапы. — Я ценю твою заботу, но все-таки, какая же ты мразь, Кирилл. — Уязвленная женская гордость уныло поскуливала в углу, однако Женьке было глубоко похуй. — Знаю, — парень расслабленно развалился в кресле и стал лениво потягивать горячий чай. — Ну и часто ведутся? — спросила просто ради интереса. — Часто. — И куда катится наш мир? — Она допила свой чай и задумалась: а ведь если этот недочеловек будет и дальше оказывать знаки внимания, то женская гордость может взять свое. Тогда и начнутся реальные проблемы. Поразмыслив еще немного, она плюнула и решила пойти по самому простому пути. — Раз ты, оказывается, такая мразота, чтоб завтра же тебя тут не было. Иначе в ментовку позвоню. — Довольная своим решением, встала и направилась в комнату, Кирилл поймал ее за локоть и развернул лицом к себе. — Ну Женечка, я же пошутил, ты мне нравишься. — Он нагнулся, чтобы поцеловать. Мозг Женьки забил тревогу, она изо всех сил дернулась, и у нее получилось вырваться из довольно крепкой хватки парня. Метнулась в комнату, закрыла дверь на щеколду, схватила телефон и стала рыться в списке контактов. Когда получилось найти нужный номер, Кирилл уже ломился в дверь и кричал что-то. — Никита Сергеевич? Доброе утро. Как там ваша Мышка поживает? — Мышка, это нервная огромная немецкая овчарка. Все же и работа ветеринара может давать некоторые связи. — А, Евгения Андреевна? Рад слышать, что-то произошло? — Я сердечно прошу прощения за беспокойство, просто ко мне какой-то ненормальный привязался. Так получилось, что я впустила его в свою квартиру и теперь он ломится ко мне в комнату. Поможете? — Хорошо Жень, через десять минут мои парни приедут, но с тебя должок, договорились? — Договорились, Никита Сергеевич, до свиданья! — Сергеич был кем-то вроде блатного. Она знала его и его «Мышь», как ласково называл свою любимицу хозяин, недолго. На пятый день учебной практики огромную собаку привел в клинику сам хозяин. Девочки, которые были в смене, испугались, некоторые — собаки, а некоторые — хозяина, и было решено, что Женя сможет этот ужас обслужить. Жене было как всегда похуй: собака и собака, хозяева и хуже бывают, встретила хозяина улыбкой, а собаку дружелюбием. Сергеич ценил смелость в людях. — И что потом было? Жигало этого спустили с лестницы кенты Сергеича? — Женька и Мишка сидели на скамейке в обеденный перерыв и курили. Мишка — студент четвертого курса Питерского ветеринарного института, высокий, жилистый парень с вечно отросшими черными волосами. Нахуя он приехал проходить практику в такую глушь, не знал никто, кроме Жени: это был его родной город. В данный момент парень смотрел на Женьку с вялым интересом. — Ага, дверь входную вчера меняла, хоть это и не самое страшное, чем могло закончиться. Хуй знает, что у этого недо-Остапа в планах было. — Ладно, обедать пошли, непутевая… Вторник, среда, четверг и пятница второй недели практики пролетели быстро и с огоньком. Работа полностью увлекла Женю. Днем она практически ничего не замечала, кроме того, что касалось ее прямых обязанностей, а, приходя в квартиру, отключалась, не имея сил даже приготовить себе еды. В ночь с четверга на пятницу ей приснился сон. В последний раз ей снился сон, лет эдак девять — десять назад. Тогда воспаленное воображение рисовало постельную сцену с кумиром ее отрочества. Женя боготворила этого человека, считала его своим духовным отцом и искренне считала, что этот человек никогда не ходит в туалет. Евгения впервые кончила тогда. С этого времени Женя начала ненавидеть свои сны и спать по пять часов в сутки. Она считала, что такая тактика защитит ее от сновидений, но и со старухой бывает порнуха. Вот что снилось Евгении: Кошка расслаблено смотрела на Евгению и не обращала никакого внимания на того, кто ее осматривал. Женя же видела только твердые, уверенные и довольно тонкие руки. Он проверяет зубы на предмет зубного камня, нос уши и глаза — на предмет слизистых выделений и проглаживает все тело кошки, проверяя, нет ли выростов. Ни одного лишнего движения, они все отточены и блестящи. Женя стояла на два метра дальше стола осмотра, и ей было слышно, как кошка мурчит. Его руки опускаются вдоль туловища, ее взгляд за ними. — Че пялишься? — Голос наполнен раздражением и холодом. Проснулась в поту и поняла, что еще чуть-чуть, и она кончит. — Опять. Решив, что хуже уже не будет, она помогла себе и пошла в душ. Стоя под струями ледяной воды, она примерно подсчитала количество денег, оставшееся у нее после прошлой подработки, и поняла: по приезду в общагу, у нее не будет денег на продукты, потому что она купит бухло на этих выходных. Много бухла. Она будет пить до потери адекватного мышления, чтобы хоть как-то забыться. Ей снился Михаил. До этого она не воспринимала его как человека, с которым можно потрахаться, о котором можно мечтать и на которого можно дрочить. Но теперь этого не избежать. О нормальном общении можно забыть. А об обучении тем более. В первые два дня к «загадочному милашке» решили подкатить четыре девушки, и все были довольно жестоко отшиты Мишей. Больше он не замечал ни одну из них. Казалось, что даже смотреть на них ему противно до рвотных позывов. Было понятно: если признается, ее ждет полный игнор со стороны Миши, чего она никак не могла допустить. «Просто хочется быть рядом», именно с этой мыслью она и заснула. В пятницу днем она наблюдала за руками. Тонкими. Сильными. Точными. И убедилась, что попала. После работы пошла в алкомаркет, пришла домой, звеня увесистым рюкзаком, и выпила в три захода первую бутылку чего-то. После этого события ее воспоминания обрывались. Вспомнить она могла только вечер субботы, из-за записки, которую она сама написала и прикрепила на холодильник. «Почему же Женю любят не так сильно, как ей хотелось бы?» Этот вопрос стоял в начале и был написан красным маркером. Дальше шел перечень вопросов, затем перечень ответов. Записанных вопросов было много, ответов — чуть-чуть, но почти на все вопросы Женя могла дать ясный ответ уже в почти трезвом состоянии. Она медленно читала вопросы, и ответы возникали в ее голове. Евгения может отвечать за свои поступки, просто иногда их тупизна зашкаливает, и отвечать за них — просто самоубийство. Евгения красивая девушка, просто ее телосложение и черты лица напоминают черты и телосложение подростка. Из-за этого ее не воспринимают как девушку. Евгения не любит париться в принципе, а если и парится, то просто бухает пару дней и не парится после… Остановилась, глядя на большую букву в начале предложения. Она не могла дать внятного ответа на этот вопрос, даже проспавшись: «Почему Женька так парится из-за Мишки?» Последний вопрос никак не шел из головы, что раздражало. Взгляд упал на недопитую чашку чая, которая все еще стояла на столе, напоминая о несостоявшемся собутыльнике. Пора уже чашку вымыть и поставить на полку — пылиться. Она зацепилась за мысль о Кирилле и рассуждала, зачем такие мрази вообще на свет рождаются. За окном стрекотали сверчки и пели ночные птицы. Завтра привезут Мышь, и нужно быть как стеклышко, чтобы собака не нервничала. А еще нужно пойти лечь спать. Наутро привезли Мышь. Собака была послушна и порядочна настолько, что, порой, Евгении было стыдно за свое бескультурное поведение перед ней. Иногда Евгении казалось, что собака хочет поговорить с ней о том, что продолжает бабахать, а может даже предостеречь нерадивую самку человека: Аллах Акбар могут сказать в метре от тебя, и последствия будут самыми печальными. Но собака молчала и продолжала хранить свой гордый вид. Вечером, после ужина и недолгого прощания, собаку увезли восвояси. В целом, выходные закончились быстро. Воскресенье на прощание мигало гаснувшими окнами в соседней высотке. От мыслей все острее хотелось открыть бутылку и налить огненную воду в кружку: завтра она приедет на работу и встанет в пару с Михаилом. Он будет объяснять некоторые моменты и тонкости, чтобы хоть как-то развлечься. Женя обожала эту черту его характера не меньше, чем слушать и вникать в то, что говорил Миша. Так было раньше, но теперь, по-видимому, ей будет не до этого, потому что ее мозг будет занят наблюдением за движениями, будет запоминать манеру речи, интонацию голоса, стойку, реакции и образ. Женя влюбилась. Крепко и надолго. Радовало только то, что через две недели, примерно в это же время, Женя будет стоять на перроне с дорожной сумкой в руке и с рюкзаком за плечами. Мишка уже успел ее многому научить. Например, как успокаивать особо нервных хозяев. Как успокаивать самих животных. И как успокоить себя под конец смены, когда нервы сдают из-за некоторых особо тяжелых случаев. Например: подвыпившие подростки решили посмотреть устройство пищеварительной системы кошки и слегка не подумали, когда поджигали фитилек петарды, засунутый кошке в глотку. Трезвый в сопли, глава семейства наказал кота молотком по черепу за то, что кот устроил лужу на паркете хозяев. Поехавшая старушка поила два месяца к ряду своего любимого пса соляркой «чтобы глисты не завелись». Точкой кипения для Жени была необходимость смотреть в глаза людям, которые приносили изуродованных животных. В этих глазах читалась истерика вперемешку с ужасом, надеждой и страхом. И каждый раз это выражение лица задевало за живое и вышибало из адекватного состояния. Да и глядя на изуродованных, орущих, или хрипящих, или подвывающих от боли и шока животных, было сложно сохранять спокойствие и делать свою работу. И почти каждый раз, когда Евгения застывала, глядя на все это «великолепие», Михаил просто одергивал ее какой-нибудь грубой, на грани неприличия, шуткой. Что бы он ни делал, как бы он ни был занят, двумя или тремя грубыми и громко сказанными обидными словами он возвращал Женьку к реальности, и она могла дальше выполнять свою работу. И, господи, как она прикипела к этому. Думаешь, ты о человеке, думаешь, и, кажется: не хватает его. Как было бы здорово, если бы он написал, позвонил, а подойти и обнять его нельзя: не поймет. И сразу внутри что-то болеть начинает, ноет, тянет вниз — к земле, как будто тоска какая-то. Но прислушиваешься к себе и понимаешь, что просто срать охота. И все бы ничего, если бы после «похода по разным странам» тоска эта, ебучая, пропала. Жека норм девка и все-все понимает: Мишке она не нравится, не получится ни-ху-я. Так зачем мучить его и самой мучиться?.. В кои-то веки, в голове стало пусто, глаза уставились на плесень в стоящей рядом, тарелке — залипла. Как осознала — встряхнулась, так дело не пойдет! — Просто по приезде в общагу нажрусь, как свинья, после отвечу на ухаживания Саньки Ефремова. Все-таки уже как два года ноет о чувствах. И забуду. Все забуду. Не вспомню больше никогда этого пидораса. — Лучший варик, убеждала себя Жека. Лучший вариант. Она закрыла глаза, чтобы вспомнить лицо ухажера. Черные, как смоль патлы, усталое лицо… Воображение рисовало портрет Михаила и никак не хотело вспоминать, как выглядит Ефремов. Женя тихо застонала: забыть этого ебучего пидора будет сложнее, чем она думает. Думая о пиздеце, который с ней приключился, сама не заметила, как заснула, сидя за кухонным столом. Обрывки образов беспорядочной кучей всплывали во сне, и, слава богам, не собирались выстраиваться в общую канву. Воскресенье мигало окнами из соседней высотки, передавая это право понедельнику. Какой-то школьник, выхлебав два литра чего-то с градусами перед выходом на улицу, отбил почки бомжу и убежал домой спать, шлюхи сосали соленые леденцы за мелкий прайс. Стабильность, мать ее. Наверно, если бы Михаил не обращал на нее никакого внимания, что было нормой для всех практикантов, было бы легче. У Михаила к Женьке было особое отношение, а все из-за одного случая. Чертовски верная поговорка, благими намерениями вымощена дорога в ад. Это была вписочка в конце первой недели практики, по случаю первой, успешно проведенной только практикантами операции. У Жени в ту субботу было др, но об этом никто не знал. В самый разгар веселья в дверь постучались двое мужчин, им открыли, поскольку один из них был Мишкой Ефимовым, «ну тот, что про наркоз напомнил». Они оба были изрядно пьяны и имели наглость лизаться и обжиматься у всех на виду. Пацаны нежных чувств не оценили и решили побить голубков во дворе. Мишкин избранник оказался чуточку менее пьяным и более изворотливым, смог ускользнуть от обидчиков, а вот Михаила изрядно так потрепали, и, оставив харкать кровью на асфальте, защитники морали ушли догоняться и кадрить опьяневших подруг. У Женьки полыхнуло: что за беспредел? Ефимов ничего плохого этим дебилам не сделал, а кого трахать — это уже его личное дело. Пусть хоть собак ебет в свободное от работы время, главное — чтобы не мозги своим коллегам на рабочем месте. Она решила помочь этому незадачливому герою-любовнику. Мобильник. Неотложка. Адрес. И вот она объясняет смертельно уставшему мед-брату детали произошедшего. ¬- Да я же говорю: неудачный день у него сегодня выдался, споткнулся и упал! Ну с кем не бывает?! — Женька искренне не понимала, почему ее блестящая отмазка не доходит до ума этого человечешки. Ну не своих же выдавать, правильно?! — Да, да, как в старых анекдотах. Документов при нем нет. Где живет твой приятель? — Эм… — Только не говори, что не знаешь, прошу! В стационаре все палаты заняты. — А, я… я знаю, просто точный адрес не помню. А на вид местность знаю. — Если честно, Женя понятия не имела, где он живет. Но обязана была придумать, как узнать. — Ясно. — Мед-брат усмехнулся, — тогда залезай в машину. Отведешь своего суженого до дому после того как его подлатают. — Ей стало мучительно стыдно: оставила человека в непонятках об отношениях с Михаилом, и, когда Евгения уже собиралась доказать парню, что он все не так понял, ее просто затолкали в карету скорой помощи и попросили помолчать. Три часа она просидела в травмпункте и методично заправлялась энергетиками. Дико хотелось спать, и, если бы Евгения уснула, то уже ничто не смогло бы разбудить ее. В общаге, при универе, было довольно шумно, и за три года она привыкла засыпать несмотря ни на что. Иначе не выжить. Между вторым и третьим часом ночи ее голову посетил весьма резонный вопрос: а куда Мишку тащить после? На свою съемную квартиру нельзя, Женя делила однушку с семьей из четырех человек, ей и самой едва хватало места. В клинику их просто не пустят: «Не ваша смена? Идите нахуй! У нас правила.», мобильника при пострадавшем не оказалось, друзья и родственники отметались. Знакомых «на перекантоваться» в городе нет. Так и вышло, придется вести тушу домой. Дозвонившись до родной клиники, Женька попросила к телефону своего приятеля. — Васек, привет, тут сложная ситуация, в общем мне нужен домашний адрес Мишки Ефимова. — А нахрен тебе пойти не нужно? Ебаный третий час ночи! — Ты же все равно не спишь, так? Ну Вась, ну пожалуйста, по-братски! — Бля, Жень, вообще-то это нарушение закона о неразглашении личных данных! Ты меня на преступление толкаешь?  — Да че ты все усложняешь, а? Никто об этом знать не будет, а с меня бутылочка винчика. — После этих слов парень задумался ненадолго. — Ох, ладно! И чего не сделаешь ради братишки. Вот только нахуй мне бабское вино? Коньячку бы… Ладно, записывай адрес, — Жека усмехнулась. Коррупционная система работала как всегда четко и быстро. — Спасибо, Василий, выручил! — Только ты про конину не забудь, окей? — Хорошо, давай, до скорого! После получаса копания в гугл картах, девушка взвыла, и, не найдя другого выхода, спросила дорогу у засыпающего рядом с ней старичка. Тот объяснил: добираться ей придется долго, сначала на электричку, затем на машине, ибо далеко от вокзала будет пешим ходом. По мере протрезвления, она все больше жалела, что затеяла спасательную операцию, но отступать было поздно. Женя сжала зубы и продолжила пить энергетики, периодически бегая за ними в круглосуточный магазин по соседству. Наконец, из операционной вышел Михаил. Его покачивало и трясло. Через две минуты дверь приоткрылась, из нее выглянул пожилой врач.  — Рецепт в нагрудном кармане, советую взять больничный, через две недели на прием. — Дверь захлопнулась. — Пойдем, суженый мой, ряженый, твою мамашу через плечо. — Женя еще раз осознала путь, который ей придется проделать, и не смогла сдержать гнев. — Э, бляя башка раскалывается, — Михаил был в явном неадеквате. — Ладно, пошли уже! Одному черту ведомо, как такого хрупкого телосложения девочка дотащила тушу до вокзала. Но когда дотащила, начала славить всех известных ей богов валгаллы, ибо знала, что вторую такую прогулку она вряд ли переживет, и, окочурившись, попадет прямиком на их суд. Но ей нужно было продолжить путь! Иначе она не Женька Андреевна! Алкоголь в крови все-таки давал о себе знать. Не сразу разобралась с расписанием, по известным причинам, дорога до платформы шла через темный лес, поэтому пришлось просить помощи у кассирши. Та, несмотря на поздний час, улыбалась фирменной улыбкой. — Доброй ночи! Чем могу помочь? — Здрасте, мы тут третью платформу найти не можем. — Поднимаетесь на проходной мост, прямо за поворотом, там указатели висят, все поймете. Подождите, а как же билеты? — Да, спасибо, без вас бы мы потерялись! Билеты? Ах да, билеты! — Женька просчиталась, хотела прошмыгнуть мимо контролеров, но спалила себя сама. Когда билеты были куплены, девушка улыбнулась еще шире и сказала: — Доброго пути! До свидания! — Эти дежурные реплики растрогали Женьку: полтретьего ночи, явно подвыпившая парочка, а молоденькая кассирша все равно улыбается и говорит заученные фразочки! Это настоящая забота, которую должны проявлять работники тех или иных сфер! Она отдала три сотни вместо ста пятидесяти рублей и сказала: — Сдачу оставьте себе! Доброй ночи вам тоже! — Приятно делать людям добро, когда они этого заслуживают! Лестница порядком потрепала девушке нервы. Первые два пролета Женька пыталась тащить еле перебирающего ногами Мишу сама, а когда поняла, что это глупая затея, стала ждать прохожих, чтобы попросить о помощи. До посадки оставалось сорок минут. Не успеть просто нереально, даже если Женька решит сама дотащить Мишу к электричке. До посадки двадцать минут, сомнения одолевают девушку: тащить или не тащить? Вот в чем вопрос! До посадки пятнадцать минут, и Женя понимает, что если сейчас никто не придет ей на помощь, то ей придется искать еще пять соток на такси, а где их найти в три часа ночи в незнакомом районе — задачка сложная… — Дочка, быстрее поднимайся! Опоздаешь ведь! — Это был тот самый дедушка, что подсказал непутевой Женьке как добраться в «пункт назначения». — Здравствуйте снова, просто мне нужно еще и этого бугая вверх по лесенке поднять… — Ясно, — старичок подхватил Мишку так же, как таскали раненых в военных фильмах. Они вместе успешно добрались до нужной платформы и сели в электричку. — Спасибо вам, дедушка! — Да не за что. Как тебя зовут-то, дочка?  — Евгения, а вас? — Меня Константином Филипповичем. Ну и куда ты этого оболтуса везешь? — Домой, Константин Филиппович, напился, подрался, а мне жалко его стало. — Повезло ему с тобой. — Наверное, — девушка начинала засыпать…  — Ладно, Жень, вижу устала ты, поспи, я на нужной станции разбужу, вместе выйдем. — Спасибо вам, — Женя устроилась поудобнее и задремала. Проснулась от того, что кто-то потрепал ее по плечу. — Просыпайся, приехали, — голос у дедушки оказался на удивление громким. Старичок поднял Мишку и стоял у двери. — А? Что? Уже? Хорошо. — Электричка затормозила. Женя помогла спуститься Филиппычу с Мишей по лестнице на платформу. Старичок помог дотащить Мишку до автобусной остановки. — Ну, давай, до встречи, Жень. — Мишу старичок сгрузил на лавочку. — Спасибо вам за помощь, Константин Филиппович! До свидания! — Ага, — он улыбнулся и пошел в другую сторону. Все-таки в мире очень много добрых людей! Женя заказала такси и стала ждать. Посчитала деньги: на обратную дорогу хватало, девушка с облегчением выдохнула. Путь до дома Михаила помнила слабо. Зато запомнила, как искала ключи от квартиры в чужой куртке: десять минут к ряду под ор Мишиной соседки. Она сгрузила его на лавочку и начала собираться домой, при этом надеясь уйти от сложного разговора. Михаил пришел в себя и, когда Женька надевала обувь, спросил: — А ну стоять! Объясни-ка мне, что происходит?! — Михаил был зол. Женька мысленно сосчитала до десяти, чтобы успокоиться, ее эта история порядком подзадолбала, но нужно было объяснить, за каким хуем она оказалась в его квартире. — Ты на вписончик пьяным ввалился, да своего бойфренда притащил. Нашим это не понравилось, и они тебя отпиздили, хорошенько так. А я люблю, бля, приключения, и решила помочь тебе. Отправила тебя в травм-пункт, а после домой довезла. Рекомендации врача в нагрудном кармане, а адресок твой я за бутылочку конины узнала. Так что за тобой нихуевый такой должок. — Михаил сел на табуретку и обхватил голову руками. — А Вадим где? — Твой голубок? Успел удрать, — Женька усмехнулась. — Вот мразь! Хотя я это давно знал. — А че мразь-то сразу? Не, я твоего суженого не защищаю, просто странноватые обвинения немного. — Это он меня на эту хуйню подбил, знал ведь, сука, что пить я не умею… — Он грустно глянул на Женьку и усмехнулся. — Два часа ночи. Останешься? Матрас есть, на полу постелешь. — Бля, было бы здорово, на самом деле. — Чайник поставишь? Я пока в душ. — Окей. Женька поставила чайник и пошла стелить себе постель. Когда Михаил вышел из душа, девушка уже пила чай. — У тебя сигарет нет, случаем? Курить хочется, аж пиздец. — Была пачка где-то, — Миша ушел в комнату, вернулся через пять минут с двумя пачками белого солнышка пустыни. — Где ты такую древность-то раскопал? Их перестали выпускать, когда мне десять было! — Женька удивилась, увидеть такие сигареты она никак не ожидала. — Тут за углом магазин есть старый, там последний закуп пять лет назад был, тогда и набрали всякого дерьма до жопы по дешевке, типа этих, а у нас в городе курит по большей части пацанва. Из старого поколения либо померли, либо некурящие. И, в результате, никому не нужны такие марки. Вот и сбывают за полцены эту хуйню… — Сгоняю туда обязательно утром, такую годноту ты мне пропалил! — Радостно улыбнулась: хоть какая-то, блять, польза. Они закурили, затем разговорились. Желание поспать пропало, а за ним — головная боль и скука. Ночь была тихой, чай крепким, а собеседники увлечены разговором. Их накрыл с головой уют. Так они и просидели до утра на кухне. Женька глянула на время и стала собираться. — Доедешь нормально? — Мишка облокотился о косяк в прихожей, провожая Женьку. — Ага, спасибо за приют и сигареты, до скорого! — Женька вышла на лестничную площадку. — До скорого, Евгения! — он усмехнулся и закрыл дверь. На обратном пути она чуть не пропустила свою электричку, затем остановку. Когда же приехала к себе, обнаружила пустую хату и записку на холодильнике, которая гласила о том, что если она соберет все семейные вещи к, как выяснилось, сегодняшнему вечеру, ей не нужно будет доплачивать за единоличный — теперь — съем квартиры. Она еще очень долго и очень громко материлась, собирая гребаные вещи в сумки… С тех пор Миша взял Женю «под свое крыло». Объяснял, учил, подсказывал и даже одергивал, когда это было нужно. Они начали выходить курить вместе и рассказывали, помаленьку, друг другу о своей жизни. Так прошла вторая неделя практики. Начиналась третья. Будильник зазвенел прямо над ухом. Зеркало дало понять, что сон на столе чреват некоторыми последствиями: крошки прилипли к алой щеке, Женя ее не чувствовала, а в волосах застрял фантик. Сначала себя не узнала, затем, когда поняла, что чучело напротив — это она в зеркале, перекрестилась и пошла в душ. Клиника встретила ее громкими спорами и возгласами: заплатят или не заплатят. Ситуация была довольно типичной, и Женька потеряла к ней интерес, но ее быстро вернули в беседу. Как выяснилось позже, ее, на правах камикадзе, хотели отправить к директору, чтобы уточнить вопрос об оплате, как бы, рабочего месяца. История была не нова, а милые кавалеры и барышни не хотели включать мозги, сука, и тупо оглядеться вокруг: второй месяц сотрудникам клиники не выплачивали зарплату, отмазываясь бумажками, мол: денег в кассе нет, долг за клиникой вернется работникам с процентами. К слову, клиника доживала свои последние годы. Работников становилось все меньше, зарплату платили все реже. Собственно, поэтому практикантов подпустили к реальной работе так близко. Люди не хотели работать. Сначала девушка пыталась протолкнуть эту мысль, но потом, когда поняла, что ее не слушают, забила хуй и решила заскочить к начальству, чтобы услышать те же отмазки, которыми пичкали рабочих, но в более грубой форме. Уже подходила к двери, когда Михаил изъявил желание пойти с ней. Это разделило «удар» на двоих. В последующую неделю Миша старался поддерживать и защищать Женю. Во всем. Всегда и везде. Женя была на грани истерики. Женю заебал Миша. Заебала реакция на него и заебало кончать в ванной с мыслями о Михаиле. Они, как на зло, стали больше общаться. Часто спорили по мелким вопросам, она называла его ебланом, а он в ответ чаще всего своей тупой мелкой сестренкой, что наводило на забавные размышления об инцесте. Романтика, мать ее. Женя и раньше странновато реагировала на то, что Миша звал ее непутевой, теперь же, внутри и вовсе все сжималось, и реакцию организма не получалось сдерживать. Она вздрагивала, а затем густо краснела. Про ее мысли в этот момент вообще говорить не стоило. Кое-как дожила до пятницы. Наступление выходных не принесло облегчения, так как на субботу и воскресенье выпало ее ночное и дневное дежурства. Миша поменялся сменами с Васьком, который должен был дежурить с ней в пятницу. Аргументировал он это действие тем, что им вдвоем будет не так скучно. Вася стебался над Женей по этому поводу до конца практики. В пятницу вечером девушка шла в клинику будто бы на эшафот. Как она переживет это, она не ебала в душе, но отчаянно поддерживала гордый спокойный вид. На пороге стоял Миша, он улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ. Ей предстояло пройти кромешный пиздец, и она отважно шла вперед. — Привет. — Виделись днем. — Готова к труду и обороне? — Да. — Тогда пошли, — Женя медленно выдохнула и вошла в здание. Работы было много. Она жутко хотела спать и часто залипала. Градус грубостей, которые отпускал в ее сторону Миша, зашкаливал. Между вторым и третьим часом ночи в клинике стало тихо. Миша предложил пойти покурить. — У меня такое ощущение, что ты не спала уже, как минимум, неделю. — На улице было довольно холодно. — Бессонница. — Правда была в том, что Женя не хотела видеть сны, так как они отличались натуральностью. Ее натуральнее некуда прижимали к стене и целовали. Грубо. Но так желанно… Она мысленно подавила в себе пошлые мысли, сжала в давно уже огрубевшей руке не потушенный окурок и привела мысли в порядок. Глаза смотрели в упор. Жене было неуютно и хотелось уйти. — Снотворное? — Денег на нормальное нет. — Ясно. Придешь во вторник в таком же состоянии — за шкирку отведу тебя домой и заставлю заснуть. — Он хмыкнул и пошел в здание. Воображение рисовало Жене способы, которыми Миша будет заставлять ее спать. Она стиснула зубы, чтобы не застонать, и пошла следом. «Ты, Жека, сильная!» говорила она себе. «Еще немного подождать, и смена закончится!» Пять утра, и все спокойно. Ни звонков, ни истеричных хозяев. — Жень, я спать. — Ага. Солнце встало. Соседние дома окрасились красным, окна пускали солнечных зайчиков. Через десять часов она уйдет домой и ляжет спать, и пусть Михаил будет сниться ей. Похуй. Жене нужно было немного сна, иначе мозг вскипит и откажется работать. В приемной никого не было, поэтому она позволила себе расслабиться. Болезненно-возбужденный стон вырвался против ее желания. Развалилась на стуле и потерла виски. Зевнула, начала засыпать, но вовремя подорвалась, вскочила и решила выйти проветриться. Схватила пачку и зажигалку, и спустилась вниз. Прохлада тут же забралась под одежду. Блаженно выдохнула и потянулась. Неожиданно сзади ее обняли. Она чуть не заорала и попыталась отскочить, но ее крепко держали. — А мне не спится. — Голос был ровным и абсолютно ничего не выражал. — Ебаный свет! Пидор! Нахрен так пугать?! — Он ухмыльнулся ей в макушку и разжал руки. — Чтоб не расслаблялась. — Ненавижу тебя, еблан. — Успокойся, моя мелкая и глупая, непутевая сестренка, — девушка вспыхнула.  — Пошли уже. Оставшееся время прошло тихо. Миша молчал. Женя тоже. В четыре часа дня они вышли из клиники, попрощались и разошлись в разные стороны. Придя домой, Женя осознала свои мысли: в ней кипела надежда на ответные чувства. Она попыталась засунуть эти мысли поглубже, поставила будильник и легла спать. Снов не было. Это было прекрасно. Следующая неделя была суровой и трудной. Все валились с ног от усталости. Девчонки все чаще вспоминали о доме, пацаны все больше денег тратили на сигареты, которые кончались очень быстро. Женя все острее чувствовала присутствие Михаила рядом. Они почти не разговаривали, потому что были увлечены своим делом, а, когда молча стояли в курилке, сигареты исчезали одна за другой. Разговаривать не хотелось. Что поделаешь, таковым было общее настроение. Жене было легче. Видимо, ее мозг привык к тому, что объект ее любви все время рядом, и стал выбрасывать меньше гормонов в кровь. К тому же Женя вспомнила о необходимости заполнить дневник практики, который нужно было сдавать через два дня после приезда, и все чаще когда сидела в комнате отдыха, писала его. Так и прошла последняя неделя. Настал последний день практики. Все начали прощаться друг с другом вечером, рассказывая про то, что они будут делать, как приедут домой. Слова «эх, нажрусь» были слышны отовсюду. — Ну что, подруга? — Васька был уже немного навеселе. — Я буду скучать! Не с кем теперь мне потрепаться будет обо всякой херне! Надеюсь, ты не забудешь своего приятеля? — Женька тепло улыбнулась. — А ты только этого и ждешь, да? Ха, естесно не забуду! — Парень резко схватил ее за руку и потянул на себя. Женя потеряла равновесие и упала в объятья друга. — Ты охуел? Васька засмеялся: — Ах, маты из твоего ротика так мило звучат!  — Гребаный фетишист! Отпусти меня! Несмотря на то, как это выглядело со стороны, друзья веселились. — Окей, — Вася поставил ее на ноги. — Давай, удачи тебе! — Спишемся еще, Васек! — Ага, — он улыбнулся во все тридцать два зуба, помахал рукой и пошел к кучке девушек, которые сидели неподалеку, на диванчике. Оглянувшись, девушка заметила, что почти все что-то отпивают маленькими глотками из одинаковых стаканчиков. — Вот он, свет ветеринарии! — заметил Миша. Женя молчала. Ей казалось, почему-то, ну, в основном из-за Мишки, что на вписоне, который организует группа, она выпьет больше всех. За любовь! Первую, несостоявшуюся. Настроения не было. Это был последний день, когда она могла просто быть рядом с ним. Наблюдать за его работой, спорить, переругиваться, курить рядом, слушать интонации его голоса. Конечно, было бы логично продолжить общаться с Мишей, просто человек был не такой. Как она заметила, общение было ему в тягость, да и, в общем то, людей он не любил. Все-таки было что-то странное в том, что он обратил на нее внимание и не вышвырнул тогда, когда она решила погеройствовать и не оставила парня лежать на асфальте. Это было не в его характере. От этой мысли в ней зародилась тревога. Миша вывел ее из раздумий, потрепав по плечу, и спросил: — Пойдем в курилку? — Пошли. Они вышли на улицу под моросящий дождь. — А ты что сделаешь, как приедешь? — Нажрусь в сопли, — мрачно ответила Женька. — Ну, так не интересно, я ждал от тебя куда большей оригинальности. — Говорил он весело, что было весьма нетипично для этого человека. Нетипично — это слабо сказано! Женя очень редко видела его веселым. Ее немного пугало такое поведение Миши. — Да? Ну, тогда подскажи, что было бы оригинальней, — Женя мрачнела все больше. — Не знаю, может, вымазать дверь какой-нибудь шлюхи говном, лечь спать, выйти в окно, сходить в кино, поплевать в потолок, сесть на лицо своему парню, поставить свечку и поплакать за умершую четыре года назад бабушку… Ведь есть так много прекрасных занятий, а ты, непутевая, — на этом слове болезненно сжалось сердце, — хочешь всего лишь нажраться в сопли, ну кто так поступает? Тьфу! — К чему это все было, она решила не спрашивать: да ну его в пизду, не интересно. — А ты что будешь делать? — Выучу все, что сказали и допишу практику. — Ты серьезно? — Она не поверила ни единому слову. Все больше и больше она погружалась в себя и волнение наростало. — Конечно. А ты как думала? Непутевая? — На последнем слове Женю выдернуло из астрала, она неожиданно для себя и громко, сорвавшись на фальцет, выпалила то, что давно вертелось в ее голове: — Хватит меня так назвать! — — Или что? А, непутевая? — Ее близость к истерике проигнорировали. Голос звучал в ее ушах все так же весело и задорно. Резал по ушным перепонкам, нервам, сердцу, и, наконец, по мозгу. Женя побагровела. Из ее глаз закапали слезы. Напряжение последних двух недель сломало ее и лишило возможности поступать адекватно. Если коротко — Женю несло. — Или я потушу об тебя сигарету и уйду. — Девушка, а она, кстати, впервые себя таковой так четко осознала, попыталась сосчитать в уме до десяти в обратном порядке. Говорят, помогает. Сигарета так привычно обожгла давно огрубевшие пальцы: поздно тушить, и уходить поздно. — Возможно, ты думала, что я не заметил, как ты пялилась на меня в курилке каждый раз, а? Непуте-е-евая? — произносить последнее слово видимо доставляло ему особое удовольствие. Евгения удержалась от постыдного бегства. Что там после пяти идет она напрочь забыла и никак не могла вспомнить, это вгоняло в панику. — Как каждый раз пялилась на мои руки? Или ты думаешь, что я не вижу, как ты вздрагиваешь, когда я тебя зову тебя непутевой? — Теперь лицо Жени было белее, чем полотно. — Ты бы знала, как я хотел вышвырнуть тебя из моей квартиры в тот раз. Или как я устал следить за тобой, как за маленьким, сука, ребенком и приводить тебя в чувство каждый раз, как ты впадаешь в ступор! Ты бы знала… — Женя поняла, что больше ничего не сможет сказать вслух, по крайней мере, неделю. Тем временем парень внимательно следил за ее реакцией. — Или как я заебался слушать твои ссаные кул стори! И кстати, твоя жизнь — это одно сплошное унылое говно! — Голос был ровно таким же, как и в начале, веселым и звонким. Женя ошиблась, она будет молчать месяц и уж точно не забудет этот голос и образ этого человека. Когда она сегодня шла в клинику, она хотела признаться Мише в своих чувствах. Когда Женя шла в курилку, в ее голове скользили мысли, о том, что это ее шанс. Ей эти мысли не нравились по другому поводу: она не хотела выставлять себя настолько легкомысленной и романтичной дурой, признаваясь в последний день, и она уж точно не ожидала, что все так повернется. — Что стоишь, а, пизда малолетняя? Тебе не за красивую задницу платят! — он выкрикнул это резко, как всегда. Женя со вздохом вытянулась по струнке, просто на уровне рефлексов. Она продолжала осознавать, до нее всегда доходило как до жирафа. Михаил подошел ближе. — А, кстати, задница реально неплоха, я в этом толк знаю, поверь мне! — Он больно ущипнул ее за филейную часть, но и это ее не отрезвило. Он скривился. — До тебя что, все еще доходит? Дебилка. Придется растормошить тебя чуточку по-другому! — Он обнял ее за плечи и поцеловал, втянул в свой рот сначала нижнюю губу, затем верхнюю, Женя сжала челюсти, она бы скорее, покушала сейчас из параши, чем позволила бы ему языком залезть в свой рот. Рука обхватила ее щеки, пальцы с силой надавили на зубы. Он полюбовался картиной. — Какие милые губки! Бантиком, что называется. — Ласково улыбнулся, раскрыл ее рот, держа пальцы между зубов через щеки, чтобы Женя случайно не откусила что-нибудь не такое уж лишнее. Язык лизнул шершавое небо, прошелся по деснам. Затем он разорвал его с характерным звуком. — Тебе нравится? Может быть, повторим? — Он, ухмыляясь, выпустил ее из объятий и отошел на два шага назад. До Жени дошло, вернулся дар речи, а слезок не осталось. Она поняла, кого любила все это время. — Извини за неудобства, которые я тебе доставила, и позволь идти, — она на автомате проговорила заготовленную фразу, в ее голове не осталось ничего. — Не прощу. Вали! И булочками побыстрее двигай! Давай! Давай! Давай! — Он три раза хлопнул в ладоши, смотря на нее также весело, как и в начале, голос до конца выражал одно и то же веселье. Она медленно вошла в здание, он вошел за ней и был рядом до конца смены. Серьезное выражение лица сменялось веселым, когда он смотрел на ее лицо. Он будто бы обводил синяки, оставленные на ее щеках взглядом, Затем он подмигивал ей и отводил взгляд. «Секретики между нами, девочками». Женю начало трясти только когда она закрыла за собой дверь квартиры. Две из трех заначных бутылок водки она использовала, чтобы прополоскать рот, третью осушила в пять глотков. Полегчало. В голову не дало, было похуй, она просто легла на кровать, правым боком прислонившись к стене, чтобы не умереть от собственной блевотины в ее собственных дыхательных путях. В желудке плескалась беленькая, а в голове плескался, отдаваясь шумом в ушах, вопрос: «Зачем?». Михаил сел в электричку, блаженно улыбаясь. Поздоровался с Константином Филипповичем, ответил на его вопросы, некоторые были о Евгении. Мысли вернулись к ней. Теперь он мог позволить себе скривиться от отвращения. Девочка, иначе ее не назовешь, ужасно раздражала абсолютно всем с первого дня. Хрупкая, слабая, медленно соображающая дебилка, которая возомнила себя ветеринаром. Возненавидел он ее после того случая, когда Михаил поспорил со своей дыркой на желание. Оставят подыхать или же вызовут неотложку? Михаил отдал предпоследний блок сигарет, подарил Ваську бутылку коньяка и захотел отомстить этой дуре за свое поражение. Впервые все шло по плану, и результат стоил потраченного времени. Он еще раз вспомнил, как всегда запоздалую, ответную реакцию. Вспомнил лицо, синяки на щеках, стеклянные глаза. Парень почувствовал свое удовлетворение и блаженно улыбнулся. Да, воспоминания о Евгении будут греть его холодными зимними вечерами. Вызвал такси, доехал до дома. Ключи, подъезд, прихожая, верхние вещи на вешалку, помыть руки и поставить чайник. Письменный стол, ручка, тетрадь. С улыбкой, он начал писать дневник практики, а когда закончил, не осознавая этого, открыл последнюю страницу тетради и корявым, нисколько не похожим на его каллиграфический, почерком вывел вопрос: «Почему?»