Печенье на Хэллоуин

Сладкий аромат свежеиспеченных яблок заполнил небольшую кухню полностью. Хелена Хупер в больших варежках-прихватках только что достала из духовки противень с этим осенним десертом. Молли бросила взгляд через плечо, глядя как мать посыпает яблоки, начиненные смесью творога, сметаны и изюма, сахарной пудрой, и вернулась к своему занятию. Она украшала окно кухни вырезанными из бумаги силуэтами ведьм на метлах и сеточкой искусственной паутины. Хелена Хупер обожала Хэллоуин и с каждым годом вовлекала в это мероприятие все больше соседей тихой улочки, на которой располагался отчий дом Молли. Соседи покорно украшали свои дома, участвуя в конкурсе на «самый страшный дом», а дети стремились первым делом выкрикнуть «Сладость или гадость!» именно на крыльце Хуперов, так как знали, что Хелена каждый год готовит особое угощение для колядующих. Печенье в виде отрубленных пальцев (еще хранящее тепло духовки) с наманикюренными ногтями, шоколадные черепушки с выпирающими мозгами (грецкими орехами), лакричные пауки, трюфельные круглые конфеты, раскрашенные под глазные яблоки, зубастые кексы — все это была малая часть списка. Несмотря на жутковатый вид сладостей, Хелена как правило заряжала их позитивными эмоциями: весельем, азартом и цветными снами. Пауки правда иногда сбегали из корзинок для конфет и оставались жить где-нибудь на чердаке. — Молли, детка, а как у тебя с личной жизнью? — спросила вдруг бабушка, сидевшая за столом. Она разлила вино по бокалам и ждала пока младшие женщины семьи Хупер закончат свои дела и присоединятся к ней. — Как, как, она отшила того замечательного молодого человека, Томаса, и вернулась к своим страданиям по мистеру детективу, — вместо дочери ответила Хелена, сбрасывая прихватки. — Мама! — Что «мама»? Ох, я скажу тебе одно: его нужно приворожить и делу конец. Наиграешься за пару недель, успокоишься и найдешь кого-то стоящего. — Я миллион раз тебе говорила… — Да-да, ты не хочешь иметь ничего общего с фамильным наследством, — язвительно закончила за Молли Хелена. — Ты ведь у нас доктор. Женщина сделала глоток вина, запивая свое раздражение, а Молли отвернулась к окну, чтобы приклеить последнюю ведьму к стеклу. Этому разговору было без малого двадцать лет. Когда-то юная Молли твердо отказалась учиться родовому «ремеслу», предпочтя тайным навыкам, передающимся из поколения в поколение, науку и ее новейшие достижения. Хелена была оскорблена этим до глубины души. К счастью, ее младшая дочь Луиза оказалась более благодарной наследницей и постепенно училась всему, что передавала ей мать. — Не ссорьтесь, девочки. Давайте присядем и полакомимся яблоками до наплыва детей, — примирительно произнесла бабушка. — С каждым годом мне все сложнее понять их костюмы. И вы заметили, никто больше не делает их самостоятельно, все просто идут в магазин и… На следующее утро Молли спустилась к завтраку уже собранной. Когда она ночевала в родительском доме в пригороде, на работу приходилось выезжать на час раньше обычного. Хелена уже сидела на кухне и пила чай. Расположение духа у нее было отличное — праздник удался на славу, дети пищали от восторга и легкого страха, когда приходили к ним во двор и получали порцию угощений. На столе Молли ждал завтрак: глазунья только-только снятая со сковороды, чашка кофе и печенье в виде маленьких надгробий — остатки вчерашнего изобилия. — Спасибо, — Молли чмокнула мать в щеку, когда с трапезой было покончено, и отправилась одеваться в прихожую. — Ты не попробовала печенье. — Хелена вышла в след за дочерью с пластиковым контейнером в руках. — Возьми с собой, угостишь коллег. Это новый рецепт. — Угу, — Молли положила контейнер в сумку. — Хеллоуин вышел отличным, как всегда. — Хорошего дня, милая. И приезжай почаще. — Может быть сделаем перерыв? Все равно мы не продвинемся, пока не получим результаты спектрального анализа, — Молли посмотрела на Холмса, который задумчиво кружился вокруг собственной оси на низком вращающемся табурете. — Кофе, — полувопросительно-полуутвердительно сказал Шерлок, что было расценено Молли как согласие. Она принесла две чашки — черный для него и с молоком для себя, и вспомнила о коробке с печеньем матери. — Угощайся, — Хупер придвинула контейнер к чашке Холмса. Едва она сама сделала глоток горячего напитка, раздался звонок стационарного рабочего телефона. Пришлось подойти и выслушать запутанную историю о перепутанных образцах. Когда Молли закончила разговор, ее кофе безнадежно остыл. Она отпила и поморщилась, соображая, успеет ли сделать новую порцию, пока Шерлок не положил конец бездействию. — Ты хорошо выглядишь. Фраза, произнесенная детективом, застала ее врасплох. — Прости, что? — удивленно переспросила Хупер. — Мне нравится, как забраны твои волосы сегодня, — как ни в чем не бывало продолжил Шерлок. Молли нахмурилась. Ей казалось, что времена, когда Холмс подлизывался к ней с целью извлечь какую-нибудь выгоду, уже прошли. — Шерлок, если ты на счет той печени из хранилища, то я уже объяснила, что не могу… — Это сложно для меня. Говорить об эмоциях. Учитывая тот факт, что я самопровозглашенный социопат. Поэтому я был бы благодарен, если бы ты не перебивала меня несколько минут, — Холмс замолчал, видимо ожидая ее согласия. Молли кивнула, не понимая, что происходит. Взгляд Шерлока, обычно цепкий и внимательный, сейчас был расфокусированным и мечтательным. — Ты очень мне дорога, Молли Хупер. Понадобилось немало времени чтобы признаться в этом самому себе. И я бы сделал все, чтобы ты была счастлива. Когда после возвращения я застал тебя в отношениях с другим мужчиной, то не нашел ничего лучше, как пожелать вам двоим удачи и благоденствия. В конце-концов, Том казался надежным и правильным. Тем, кто не разобьет твое сердце. Упомянутое сердце Молли Хупер тем временем забилось часто-часто. — Я далеко не так надежен. Со мной бывает невыносимо трудно, впрочем, ты и так об этом знаешь. Я не могу обещать, что никогда не причиню тебе боли. Что не поступлюсь нашими интересами в ущерб делу. Все это горькая правда. Но, Молли… Я люблю тебя и готов стараться стать лучше, стать человеком, который был бы тебя достоин. — Он остановил взгляд своих словно подернутых дымкой глаз на лице собеседницы. Но она смотрела не на Холмса. А на коробку с печеньем. И вчерашние слова Хелены набатом отдавались в ее голове. «Мама, что ты наделала», — со смесью гнева и печали подумала Молли, с трудом сглатывая ком, вставший в горле. Шерлок был одурманен. Зациклившись на этой мысли, Молли не задалась вопросом, откуда Хелена могла знать, придет ли детектив сегодня в лабораторию и станет ли дочь делиться с ним заговоренным печеньем. Хупер подошла к детективу и, пользуясь разницей в росте — впервые в ее пользу — положила ладони ему на плечи. Холмс накрыл ее правую руку своей широкой ладонью и посмотрел на нее с такой нежностью, что внутри Молли все сжалось от боли. — Шерлок, я понимаю, это прозвучит дико, но все, что ты говоришь сейчас, это не ты. Это… печенье говорит в тебе. — Это самый неожиданный ответ из всех, что я получал. Уверен, он несет в себе некую смысловую нагрузку, но пока ты так близко, я могу думать только о том, что хочу поцеловать тебя. — Поцеловать?.. — Коснуться своими губами твоих, — пояснил Шерлок и свободной рукой нежно провел по щеке Молли. Она судорожно вздохнула. Посчитав это за одобрение, Холмс потянулся к девушке и приник к ее губам. «Это неправильно, неправильно, » — стучало в голове Молли. Но на то, чтобы разорвать столь долгожданный поцелуй у нее не хватало ни воли, ни сил. Их прервал только громкий сигнал рабочего телефона. Молли слишком резко отшатнулась от детектива и бросилась к аппарату, словно утопающий к спасательному кругу. Но вместо того, чтобы говорить с коллегой, она сбросила входящий звонок и набрала домашний номер матери. — Алло, — голос Хелены раздался после первого же гудка. — Какой эффект ты наложила на печенье? Оно приворотное? — в данный момент Молли было все равно, что подумает о разговоре Шерлок. — Конечно, нет! В нем же имбирь! — искренне возмутилась Хелена, как будто ее дочь сморозила чудовищную глупость. — Это простенькое заклятие искренности, девочка моя. Тебе не кажется, что в нашем мире ужасно не хватает сердечности и прямоты? — Ты испекла печенье с сывороткой правды? — изумленно спросила Молли, еще не осознавая, что ее мир в который раз за несколько минут перевернулся. — Ты совершенно не разбираешься в тонких материях, — фыркнула мать, а потом вкрадчиво спросила: — А что собственно случилось? Молли положила трубку и медленно обернулась к детективу. Взгляд Шерлока приобрел прежнюю ясность, но не потерял теплоты и нежности, с которыми он глядел на нее. — Печенье с сывороткой правды. Хм, это было странное ощущение. Я увидел в Чертогах как солнечный луч падает на воображаемый ларец, в который я запер все мои чувства к тебе… И мне захотелось его открыть. — Шерлок… Он поднялся и в один момент преодолел расстояние, разделяющие их. — Ты объяснишь мне позже. Если сочтешь нужным, — Холмс обнял Молли. Впервые в жизни он не испытывал жгучего желания сейчас же докопаться до истины. С ним произошло нечто странное. Но чем бы это ни было, оно освободило его от тайны, которую он носил в сердце. И это было восхитительно. Молли, все еще сбитая с толку произошедшим, вдруг подумала, что даже если ты отрекаешься от чудес, чудеса никогда не отрекаются от тебя.