Иглами под кожей

Горячий кофе обжигал. Кусал обветренные губы, проникал сквозь белые чувствительные зубы и соскальзывал в глотку, обласкивая все рецепторы своей сладкой горечью. Крепкий натуральный кофе, перемолотый сразу в магазине на его глазах, еще до того, как он достал деньги из своего бумажника. Костя любил захаживать в этот магазинчик, любил рассматривать стеллажи с обилием банок с кофе, чаем и другими необычными напитками. Больше всего его забавлял кофе без кофеина. Какая-то муть, которую по-любому любят изнеженные девочки, следящие за своим здоровьем. Кофе же вымывает кальций, вредно. А Костя наркоман, потому что без кофе не то, что жить не может, он еще и употребляет его чаще, чем любую другую жидкость. И так изо дня в день: с самого утра и почти до ночи – кофе, а в промежутке с десяти вечера до трех ночи – зеленый несладкий чай с ароматом вишни. И это тоже своего рода наркомания. Гребанный аромат вишни. Темно-красный цвет, сочный насыщенный аромат и божественный вкус на фоне улуна, черной смородины и цветов жасмина. С каждым новым глотком – оргазм. С каждой выпитой чашкой – настроение на несколько часов вперед. Только на хер все это. На хер кофе, чай и эту гребанную вишню! Не так он представлял свою жизнь, ой, не так. Когда-то казалось, что весь мир у его ног, что сама судьба благосклонна к молодому мужчине, чье сердце впервые за долгое время открылось навстречу незамысловатому чувству под названием – любовь. Самая заебанная штука на земле. Такая адская и дикая, что, зная наперед о последствиях, никогда бы не ввязывался в эту муть. Но и как прекрасно было чувствовать это внутри… Когда грудь переполняет, когда сердце качает, когда губы горят, а руки дрожат в трепетном предвкушении. Он и сейчас любит. Вот так просто, любит и все. Помнит каждую морщинку вокруг прищуренных глаз, каждую родинку и даже лунки ровных ногтей. Потому что смотрел не один месяц, потому что запоминал и сохранял в своей памяти, словно перегруженный дрянью ноут. И это было так охуенно, что голова шла кругом, и сердце в груди забивало свой личный вальс. Их вальс. Поначалу спокойный, только набирающий обороты; затем яркий, со всполохами страсти и малой долей неадекватности; потом успокоенный и родной, мерный в своем звучании… И конец. Хотя, наверное, это был сущий пиздец. Максима нельзя не любить. Он настолько шикарен, что Костя забывает, как дышать рядом с ним. Забывал. Все закончилось ровно в тот момент, когда они оба поняли, что у их отношений нет будущего. Не потому что они этого не хотели или чего-то боялись, нет. У них не было предрассудков и сомнений, зато было огромное чувство на двоих. Познакомились слишком банально: Максим владелец сети торговых центров по всей стране, а Костя – частный предприниматель, решивший открыть очередной магазин в одном из самых проходимых мест его города. Сначала были звонки по рабочим вопросам. Костя звонил часто и настойчиво, практически упрашивая незнакомого мужика приехать к нему из столицы, чтобы с глазу на глаз обсудить все нюансы. Где-то месяц тщетной болтовни, и они как бы невзначай перешли на личные номера мобильных. За разговорами об аренде, электрике и различных договорах Костя вдруг отчетливо понял, что его уносит с хриплого голоса будущего партнера. Ах да, бизнес-партнера. Все чаще разговор перетекал на личные темы, будто они, как минимум, хорошие друзья, и это располагало. Потом Макс приехал и Костя окончательно потерял связь с реальностью. Баринцев был так охуенно хорош, что мысленные гвозди самостоятельно забивали крышку Костиного гроба. Смолянистые пряди растрепанных волос, чернющие глаза и безбожно красивое лицо. Еще и шрам над верхней губой, привлекающий внимание ко рту. Такому, что хотелось видеть эти губы исключительно на своем члене. И возможно, что именно голодный взгляд Кости привел к тому, что Максим позвал его на свидание. И нет, блять, не на деловую встречу с бумажками, а на гребанное свидание в ресторане, за столиком напротив друг друга и с бесконечными переглядками «кто кого». Но они не торопились. Вкушали и познавали, учились понимать и искать компромисс. Все шло гладко, по накатанной, с чередой ярких вспышек. За полотном страсти, дикого обожания и разрастающегося чувства любви скрывалась другая неведомая хрень. Костя чувствовал это, но боялся облечь в слова. Хотя тянуть долго не пришлось: разговор состоялся в тот момент, когда они уже собирались отвести душу на горизонтальной плоскости. Кто бы мог подумать, что они оба закоренелые активы, любящие натягивать чужие задницы и устойчиво не переносящие посягательства на собственные тылы. Ни Максим, ни Костя не хотели и даже не собирались подставляться, несмотря на взаимное желание и невыносимое притяжение. Для них это было слишком сложно. Оба здоровые, агрессивные мужики, у которых феромоны вместо крови и возбудитель вместо слюны. Вечер тогда был напрочь испорчен. Они потирали ладонями уставшие лица, сидели на постели в обнаженном виде, нисколько не смущаясь своей наготы, и пытались найти решение для возникшей проблемы. Никто не хотел уступать. Это было вопросом мужской гордости, хотя, больше попахивало упрямством и чувством беззащитности перед другим самцом. Решили оставить пока все как есть. Не торопить события, не гнаться за похотью и обойтись обычной обоюдной дрочкой, чтобы хоть немного утолять тот жар, что возникал между ними каждый раз, когда они оказывались вместе. И первое время это получалось. Теплые, почти нежные поцелуи перерастали в страстные, тела захлестывало желанием, а мозг плавился в стремлении обладать. На смену неловкости и первых проб пришли грубые и дикие ласки, сопровождающиеся синяками и ссадинами, потому что иначе у них просто не получалось. Инстинкты брали верх, и каждый из них старался завалить и подчинить другого. Итогами всегда были бурные оргазмы, которые все чаще шли на контрасте со спазмами внизу живота. Им было этого мало. Настолько мало, что ни одна дрочка, ни один оргазм не помогали снять сексуальное напряжение, которое скапливалось не внизу, а сверху – где-то там, в районе груди. И через какое-то время Костя сорвался. Наверное, всему виной был выпитый в тот вечер алкоголь. Преддверие Нового Года, праздничная атмосфера и незабываемый с детства аромат хвойных веток. Баринцев с каким-то маниакальным желанием что-то там показать, рылся в своем смартфоне, а Костя, сидя напротив, водил голой ступней по крепкому бедру своего любовника. Приглушенный свет, мигание гирлянд и терпкое вино – все это располагало к шалостям с переизбытком пьянящих эмоций. - Макс? – бокал был отставлен, и Костя сильнее надавил на бедро. - Мм?.. – Баринцев наконец отвлекся от экрана смартфона, переводя влажный взгляд на мужчину. - Выкинь нахер свой телефон и иди сюда! – Костя похлопал по своему паху в приглашающем жесте. Максим как-то странно прищурился, не отводя взгляда от лица любовника. Жест был слишком неоднозначным, но цепляться, и тем самым рушить атмосферу, не хотелось. Костя сидел на полу, широко расставив ноги и опираясь спиной о край дивана. Вызывающе и красиво, особенно эти босые ступни, которые хотелось гладить и легонько сжимать. Максим, чуть пошатываясь, поднялся со своего места и в пару шагов настиг Костю. Где-то кольнуло, что может и не стоит, но кто же в таком состоянии слушает свое внутреннее «я». Пришлось подступиться ближе, расставить ноги и опуститься на бедра Золотаева, упираясь собственным пахом в его. Стало невыносимо горячо, будто кровь, гоняемая по жилам, в один миг разогрелась до запредельной отметки. - Максим, – медленно протянул Костя, сжимая пальцами чужие ягодицы через толстую ткань джинсов. – Сними их! - Мой маленький мальчик хочет наблюдать? – Баринцев поиграл бровями, сильнее потираясь пахом. - Этот маленький мальчик будет побольше да посильнее, – сквозь зубы произнес Костя, практически сдирая с того плотную ткань. – Или это такой намек помериться выдающимися частями, м? - Я и так знаю, что у тебя там в штанах, – хмыкнул мужчина, поднимаясь на ноги и не спеша расстегивая свою ширинку. Золотаев промолчал, потому что разговаривать было лень, да и зрелище перед ним стоило куда больше внимания, чем язвительные слова. Максим умел привлекать внимание даже без слов. Достаточно было одного взгляда, чтобы забыть обо всем на свете и жить только с одной мыслью, что этот охуенный мужик только твой. Что достался он ни какой-нибудь расчетливой суке или невинной овечке, и ни другому парню, а именно ему. Весь такой представительный и властный, в дорогих костюмах, и такой сексуальный и развязный в обычной футболке и простых синих джинсах, которые в этот момент медленно ползли вниз по крепким ногам. Чертов Аполлон с его внешностью, вибрирующим басом и шикарным членом между широко расставленных ног. Костя захлебывался в своем желании обладать, прямо сейчас и до конца жизни. Тело действовало на автомате, потому что мозг давно и без каких-либо шансов пал под натиском черного взгляда. Бедра приподнялись ровно настолько, чтобы руки смогли стянуть собственные джинсы с бельем. Широкая футболка перекочевала в общую кучу скинутых вещей, оставляя Костю обнаженным и уже полностью готовым. Максим медленно скользнул взглядом по загорелому телу и тут же уселся обратно на Костины бедра… Кофе обжег язык. Воспоминания о том вечере приносили почти физическую боль. Где были его мозги в тот момент, когда он решил, что сможет завалить Макса? А не было их. Просто у Кости что-то замкнуло, и он, совершенно забыв о характере и убеждениях Баринцева, решил поиграть в эдакого самца, способного не то, что ублажить, но и переубедить. И закончилось все это слишком печально. Может, если бы они набили друг другу морду, то все и обошлось, но эмоции не вышли наружу, пожирая все изнутри. Максим тогда остановил его, перехватил руки и, глядя прямо в глаза, сказал то, что перечеркнуло все, что было между ними. «Не выйдет… Не выйдет, Костя, как бы нам этого не хотелось. Давай просто забудем и перестанем прогибаться, когда это не имеет смысла». Не прогнулись. Разошлись по разным углам, натянули шмотки и больше не смотрели друг другу в глаза. Максим ушел, а на следующий день вернулся домой в столицу, перекладывая на своего помощника все рабочие вопросы, связанные с бизнесом Золотаева. И хер знает, что там думал о себе Баринцев и как переживал расставание, но по Косте ударило ощутимо. Сначала не мог очухаться, просто не понимая ситуацию и ее последствия. Затем пустился во все тяжкие, напиваясь в баре, и после натягивая пассивного мальчишку в зашарпанном номере отеля. Потом пришло понимание. Макса никто не заменит: ни такой же брутальный мужик, ни хрупкий парень с растянутой дыркой. Любовь, сука, такая въедливая зараза, что не выжжешь одними мыслями. Не запьешь дорогим бухлом, не заменишь другим человеком. И пока сам себя не сожрешь за ошибки – лучше не станет. Костя давился собственной безысходностью, потому что понимал, что не в силах что-то исправить, когда все кончилось, толком не начавшись. Это уже спустя пару месяцев до Золотаева дошло, что дело было не в сексе и распределении ролей. Проблема была в них самих, в решении не искать тот самый компромисс. Если бы они мыслили иначе, разбирались друг в друге, то рано или поздно пришли бы к положительному результату. Возможно, даже бы жили неполноценной личной жизнью или нашли бы третьего для секса. Но где там, мозгов не хватило. А сейчас Костя сидит на кухне, пьет крепкий кофе и в миллионный раз вспоминает того, о ком болит каждая клеточка тела. Так любить нельзя, потому что по ощущениям – иглами под кожей. Достаточно вспомнить образ, и первая игла проникает под корку. Рисуешь под закрытыми веками любимую улыбку и стонешь от еще одного укола. Вдыхаешь по ночам вишневый чай и задыхаешься от боли в мириад иголок, потому что вишня – это аромат любимого мужчины. Баринцев такой терпкий, а все равно отдает той самой дикой вишней, что растекается по губам самым божественным вкусом. Горечь от стывшего кофе отрезвляет. *** Костя лениво наблюдал за тем, как Мила обслуживает очередного покупателя, желая тому в конце разговора хорошего дня. Яркое электрическое освещение магазина слепило уставшие глаза, вынуждая мужчину раз за разом тереть закрытые веки. Сна катастрофически не хватало. - Константин, может кофе? – Мила легонько потрепала мужчину по плечу. – Упадете же на ровном месте, и глаза, вон, совсем красные. - Не хочу, – Костя помотал головой и благодарно улыбнулся. – К концу месяца, как разберемся со всеми вопросами, станет лучше. Не переживайте. - Ну, смотрите сами, – девушка еще раз внимательно посмотрела на него и вернулась к работе. Вот бы все с таким пониманием и ненавязчивой заботой. Костя был безмерно рад, что в свое время принял на работу именно Милу. Прекрасная молодая девушка, любящая свое дело. С таким подходом и дела всегда в гору. - Ладно, работайте. Завтра утром подъеду, еще раз пройдемся по продукции и остаткам. Всего доброго. Попрощавшись, Костя завернул в соседний магазинчик за очередной разновидностью вишневого чая и поплелся на выход из торгового центра. Машина приветливо пропищала снятием сигнализации и так же приветливо запустила своего хозяина в уютный теплый салон. Можно было ехать домой. Ужинать, мыться и смотреть кино, на середине которого обязательно накроет глубоким сном. А потом все по кругу и с теми же мыслями, что он полнейший и непробиваемый идиот. И, в принципе, все так и должно было быть, если бы не ранний звонок Милы, когда Костя уже подъезжал к торговому центру. Все ли так плохо, как путанно объясняла девушка, Золотаев не знал, но предчувствие полной задницы не отпускало его до самого магазина. А там как-то по хер стало на проблемы, панику Милы и недовольных покупателей, которые уходили, глядя на короткую фразу: «Магазин закрыт по техническим причинам». Пускай валят, потом все равно вернутся. Первостепенным было то, что рядом с входом стояла знакомая фигура, прожигая Костю весьма недовольным взглядом. - Так, на минуточку, хочу напомнить, что в договоре аренды помещения прописан пункт о том, что магазин должен быть открыт в положенное ему время, – Максим говорил ровно, но взглядом продолжал убивать. - И вам доброе утро, Максим Леонидович, – Костя не стал протягивать руку для приветствия, сразу заходя во внутрь. – Мила, в чем дело? - Константин, я, правда, не понимаю в чем дело! – девушка перевела испуганный взгляд на столичное руководство, стоящее за спиной Кости. – Вчера вечером, когда я закрывалась, все работало, а сегодня – света нет, соответственно касса и терминал не работают. Но у соседей все в порядке. - Значит, что-то замкнуло, – Костя, недолго думая, набрал номер инженера. – Все хорошо, Мила, вашей вины здесь нет. Попейте кофе пока, а мы тут сами разберемся. Я позвоню вам. - Сама добродетель, – Максим проводил взглядом девушку, оборачиваясь к Золотаеву. – Где документы, Костя? - У помощника своего спрашивай, – Костя даже не обернулся, проверяя один из проводов, лежащих на полу. – Все было отослано в первых числах месяца. - А почему деньги были перечислены на день позже? – не отставал Баринцев, продолжая играть роль сурового руководства. - Потому что, – Костя, наконец-то, поднялся на ноги и прямо посмотрел на бывшего любовника. – Захотелось мне так. И так, на минуточку, – его же словами съязвил он: – Все по срокам и без задержек. - Но на день-то задержал! – чуть громче обычного произнес Максим. - На какой, блять, день, Максим?! – Костя подошел вплотную, сжимая и разжимая напряженные кулаки. – До десятого числа и не днем позже, так? Я перевел деньги девятого, так? Ну, так какого хера я задержал, а? - А чего не восьмого, а? – как-то уж совсем по-детски передразнил его Макс. – Занят был? - Местами! – рявкнул Костя, желая не то в морду дать, не то к себе прижать. – Доволен? Максим промолчал, продолжая рассматривать знакомое лицо в непозволительной близости. Вдруг стало неловко в полнейшей тишине и полумраке помещения. Костя зачем-то отступил на шаг, только в этот момент осознав, что перед ним тот самый Баринцев с долбанным ароматом вишни. Захотелось зажать нос и послать все к черту. Просто так, чтобы не чувствовать и не вспоминать. Не делать себе больнее. - Привет, – тихо произнес Максим, пряча руки в карманах брюк и растягивая губы в знакомой теплой улыбке. - Привет, – Костя запнулся, понимая всю абсурдность ситуации. Они скучали. Костя смежил веки и вдохнул. Хотелось вычеркнуть последние месяцы жизни, забыть о том, что по его вине закончилось лучшее, что между ними было. Так не хотелось открывать глаза и смотреть в черноту его взгляда, словно боясь, что снова затянет и никогда уже не отпустит. Хотя, оно и не отпускало. - Поговорим? – Максим протянул руку и едва ощутимо сжал его плечо. – Кость, давай поговорим. - О чем? – Золотаев открыл глаза, натыкаясь взглядом на сжатые губы. – Я все испортил, ты ушел, конец. Будем бить по больному или только мне так херово? - Думаешь, мне легче? – Максим легонько толкнул Костю в грудь. – Думаешь, я хотел всего этого? Хотел, чтобы больше не было «нас»? Ты сорвался, а мог и я, но вместо решения мы просто разошлись. Идеально просто, да? - А сейчас-то ты что хочешь от меня? – вопросом на вопрос ответил Костя. – Ты свою жизненную позицию поменял? Сомневаюсь. Вот и я свою не поменял. - Поменял, – не сразу, но все же отозвался Баринцев. – Поменял одно и готов менять остальное. - Что? – Костю как обухом ударили по голове. - Я два месяца на стены лез, взвешивал все «за» и «против», решал и думал о том, чего мне это будет стоить, – Максим говорил спокойно, хотя то и дело сжимал кулаки, выдавая свое волнение. – И знаешь, к чему я пришел? К тому, что ради тебя можно пожертвовать и этим. Не для кого-то другого, а ради тебя. Вопрос в другом: сможешь ли ты поменяться ради меня? Костя сжался и потряс головой. Снится, что ли? Из всей непроходимой дряни, что крутилась в его голове, настойчиво пробивалась только одна мысль. Пока он жалел себя, винил и отчего-то отказывался, Максим работал над собой, ломался и менялся, чтобы быть тем, кто подходит ему, Косте. А он что? Готов принять подобное, готов взять то, что ему предлагают? И все это в угоду собственным желаниям? Так не хотелось. Это ради такого, как Максим, нужно прогибаться, а не наоборот. Из них двоих сильным оказался Макс. Да он и был сильным всегда: устойчивым, смелым и готовым к большим переменам. Просто ему понадобилось время, чтобы прийти к этому. А Костя тупо выцеживал вишневый чай литрами и стенал на судьбу, что все так херово и херовей быть не может. Вот на этой мысли снова укололо. Тогда больно было от собственной глупости, а сейчас от понимания, что он действительно мудак, которого полюбил такой, как Максим. Ну не бывает в этой жизни все гладко, не бывает. - А я готов ради тебя горы свернуть. Они, конечно, тебе на хрен не нужны, но… Я не хочу, чтобы ты чем-то жертвовал, тем более своей гордостью, – Костя подошел ближе и обнял Максима, шепча тому на ухо: – Давай мы пока отложим этот разговор. Просто побудь сегодня со мной. *** Костя сидел на краю кровати и смотрел на то, как Максим медленно раздевается, скидывая всю одежду на пол бесформенной кучей. Как дежавю, ей богу. Только в этот раз оба знали, чего им стоит подобная близость. Не было разговора, просто помолчали, попили кофе и одним взглядом решили попробовать, словно не решаясь произносить все вслух. Только вот Максим был уверен, что дело обстоит именно так, как он дал понять, что по-прежнему не укладывалось в голове Золотаева. Тот уже решил все иначе, оставалось только сказать об этом и получить одобрение. Баринцев встал напротив, опустил ладони на широкие плечи Кости и как-то нервно спросил: - А тебе не кажется, что пора бы уже и делом заняться? Это мне принимающим быть. Где вся забота и ласка? - Смеешься? – Костя схватил его за руку и потянул на себя, опрокидывая обоих на кровать. – Не надо так. - А как надо? – Максим потянулся к губам, но его остановила ладонь. - Будешь сверху? – Костя закусил губу и умоляюще посмотрел на любовника. – Я только после всех твоих тирад понял, что по силе духа из нас двоих сильнее именно ты. Правильнее будет, если ты поступишь сейчас так, как я тебя попросил. - А ты уверен в этом? – Максим выглядел удивленным. – Не сбежишь потом? - Ну, я же не ты, – Костя усмехнулся и сам потянулся к губам. – Это твоя привилегия убегать, так что замаливай и прощай. - Было бы за что прощать, – прошептал Баринцев, утыкаясь носом в его шею. – Я тогда стрессанул, а ты вовремя не удержал. - Прости. Кажется, что тело тоже умеет любить. Как еще объяснить, что рядом с ним исчезают все страхи и сомнения, а желание разрывает на части. Вот с этого надо было начинать. Костя и подумать не мог, что в таком положении ему будет спокойно. Максим был нежен как никогда, упиваясь долгожданным ощущением власти над тем, кого любишь. Никакой паники или отвращения, что тебя сейчас поимеет такой же здоровый мужик. Это же он, тот, кому доверяешь всецело. Тут можно и довериться, и успокоиться, и получить настоящее удовольствие. Взаимное. Максиму едва ли хватало терпения, чтобы не сорваться. Касаться знакомого тела, которого был лишен долгое время, было настолько важно, что мужчина неосознанно помечал загорелую кожу. Пока губы скользили и целовали, пока язык настойчиво выводил узоры – руки трепетно прикасались к местам, которым не хватало внимания больше всего. Костя лишь скрипел зубами, терпя движение пальцев, долгую растяжку и резкое проникновение горячего члена. Больно было, больно и малоприятно. Но Максим отвлекал, забивал бреши сознания своим вниманием, шепча какие-то глупости о том, что ему впервые так хорошо. Да им обоим было хорошо. Костя привыкал не к тому, что он теперь в пассивном положении, а к тому, что боль умеет отступать на задний план. Что можно получать удовольствие в любом состоянии, лишь бы с тем, кого по-настоящему желаешь и любишь. Постепенно становилось легче, затем ярче и насыщенней, хотя неприятные ощущения никуда не исчезли. Впервые он ощущал внимание только на себе, где не нужно было думать о том, как доставить партнеру удовольствие. Можно было брать самому, отдавая хриплыми стонами, укусами в подставленное плечо и безумным шепотом, что он идиот, жалеет о потраченном впустую времени. На таких эмоциях оргазм накрывает сильнее всего. Костя обессиленно хрипел, сжимал в себе чужую и уже опадающую плоть, а Максим незаметно млел, потому что понравилось до странного ощущения маленьких иголочек под самой кожей. Так сильно, что от этих покалываний хотелось еще, но уже мягче и осторожней. Костя, кажется, это заметил. Один долгий взгляд, несколько минут отдыха, а затем еще одна попытка с переменой мест. Оказалось все проще, чем когда-то выдумывалось в глупой голове. Под утро стало смешно и легко. Оба выжатые, уставшие, но довольные жизнью и своим положением.