Гензель и Гретель

Давно ли это было? Давно. Правда ли это было? Да хер знает. В одном маленьком селе, на окраине глубокого тёмного леса жила небольшая семья, отец по имени ()*№)(;»№, мать, звали её *( :№)(:?, и двое мальчишек, их сыновей, Майонез и Маргарин*. Были Майонез и Маргарин оба светленькие, кудрявые, милые ликом и такие жирные, что при виде них у любого холестерин скакал. А жирные они были потому жрали как не в себя, и именно это было тем, из-за чего началась эта история. Прошла война. Начался голод. Посевы сгинули под копытами войск. Дичь больше нельзя было втереть, разбежалась она от оголодавших сельчан. Торговцы обходили лес по большой дуге. Не было возможности у родителей прокормить боле своих детей, да и не настолько они любили этих двух, в конце концов, в средних веках индивидуализм и ценность человеческой жизни понимались по-другому. Скрепя сердцем, решили они отправить двух засранцев в лес, пусть жрут траву, авось и не вернутся. Повёл ()*№)(;»№ в лес Майонеза и Маргарина. Завёл подальше, в тёмные чащобы, к кустам смородины, дал буханку хлеба и наказал ту смородину собирать. Мальчишки, будучи не только жирными, но и послушными, стали собирать. А отец, пока они были заняты, словно ускоглазый темнюн использовал теневое ниндзюцу и свалил. Собирали мальчишки смородину, собирали, а тут глядь, блядь, – и нет отца. А дорогу обратно они знать не знают. Стали кричать, звать отца родного, а он всё не являлся и не являлся. Пригорюнились мальчишки. Стали подозревать, что всё это НЕСПРОСТА. Но делать нечего. Взяли лукошки со смородиной, хлеба буханку, да стали блуждать по лесу, надеясь выйти на дорогу. А чтобы не заблудиться, стали ягодки смородины за собой раскидывать, да только не учли, что на ту смородину есть свои любители. Долго они шли, устали, измаялись, хлеб дожевали, но дорогу так и не нашли. Глядь обратно – а там крылатые бестии, вороны, вовсю уже смородину пожрали. Расстроились братья, обняли друг друга, да и заплакали. Так и решили, что помрут в сих лесах. Уныло бурчали их животы. И вот, отчаявшись вовсе, услышали они запах сластей. Пряниками пахло, молоком и мёдом, карамелью да шоколадом. Собрались они с силами, да и рванули на запах. Через некоторое время вышли они на поляну, залитую солнцем, а на той поляне дом. Да не простой, а весь будто из сластей разных собран! Обрадовались братья, кинулись черепицу обсасывать, да не тут-то было. - Вы кто такие? Я вас не знаю! Идите нахуй! – послышался зычный голос, и на порог дома вышел ворожей. Ворожей был статен, высок, молодой мужчина, в самом соку, волосы назад убраны, длинные одежды цветами вышиты и золотом. Аж обомлели мальчишки напрочь. - Не прогоняйте нас, дяденька, - заныли они, - тятька наш бросил нас на голодную смерть в лесу, или бы нас волки загрызли, богом просим, не прогоняйте! Глянул ворожей на мальчишек. А те такие… сочные. Кудри упругие, светлые, глаза васильковые, щечки ласнятся. И дрогнуло в ворожее нечто. - Как звать вас? – грозно спросил он. - Маргарин и Майонез, - дрожащими голосами ответили те. - Хм… какие имена у вас интересные. - Заморские, дяденька. - Ну хорошо. Позволю я вам тут остаться, ежели слушать вы меня будете беспрекословно. Каждому слову внимать и каждое поручение исполнять. Заплакали мальчишки, да на радостях повисли на ворожеевых одеждах. - Всё-всё делать будем, дяденька! - Ебислав меня звать, - смутился ворожей, стряхнул мальчишек, да в дом загнал. Стали мальчишки жить у ворожея. Ворожей хоть и строгий мужик был, да всё равно добрый. Гонял мальчишек за травами, лес научил понимать, за скотиной как ухаживать рассказал, ремеслу разному обучал. А в награды за успехи позволял его черепицу посасывать, ведь карамельная она была, сладкая. Так и прошло с пол года. Мальчишки схуднули на ворожеевых харчах, но сочность не потеряли, ибо карамельная черепица заканчиваться не собиралась, поддерживаемая странным фетишем ворожея к сладкому. Ходили к ворожею посланники из дальних земель за его зельями, да на мальчишек заглядывались. Всё чаще Майонез и Маргарин стали слышать, что ругают оне ворожея, что тот, мол, бессовестный пидор и охоч до молодой плоти. Злился ворожей, выгонял их нахуй да проклятия насылал. А потом хмурый долго ходил, да глядел на братьев странно. С тоской какой-то и жаждой. Прикипели мальчишки к Ворожею, но не как к тятьке своему, а как к наставнику строгому, но справедливому, и человеку замечательному. Шли годы. Ворожей не менялся ни на йоту, ведь берегла его сила земли да огуречные грядки. А вот мальчишки вошли в пубертат и не вышли. Вытянулись, в плечах раздобрели, жирок их в мышцы крепкие переливался. Больно красивые выходили вьюноши. Всё хмурнее становился ворожей. Стали Майонез и Маргарин просыпаться рано в жару. Вздымала их одеяла плоть молодая, пубертатная. И никак не могли жар этот они унять. Решили у ворожея спросить, как им поступать. Пришли они к нему, да рассказали как есть. Аж обомлел ворожей напрочь. Зарделся, глаза опустил, замолчал. Не видали они его ещё такого. Долго он мялся, да вокруг и около ходил, про половое воспитание какое-то втирал. - Ебислав, ежели не поможешь нам, уйдём мы от тебя, - сказал дерзкий Майонез и насупился. - Ах ты щенок! – взорвался гневом ворожей. - Помоги нам, ворожей Ебислав, - мягко сказал Маргарин, да положил свои ладони тёплые на плечи ворожеевы. Долго ли, коротко ли, но рассказал ворожей им про все прелести мастурбации. Обрадовались братья, да начали пиструны свои дёргать в любой удобный момент. Проснулись – порукоблудили, поработали хорошо – снов на себя руки наложили. Так прошло ещё несколько лет. Стали Майонез и Маргарин совсем уж взрослыми и обезжиренными, с бархатной белой кожей, скульптурными телами, гривами золотых волос. Оба – как греческие статуи, только волосатые. Чахнуть стал ворожей. Невыносимо ему было, когда два сильных красивых юноши в одном с ним доме, да пышущие жаром, да трогать их нельзя, ведь как сыновья они ему стали. И мучился он, и страдал. Видели братья страдания ворожеевы, да никак в толк взять не могли, отчего же он так мучается. А ведь дорог он им был, любили они его чистой любовью. Решили за чародеем их ворожейским проследить. Вёл ворожей образ жизни довольно аскетичный, ничего интересного там не было, да вот если бы не одно но. Всё чаще стал ворожей к огуречным грядкам сбегать, что глубоко в ложбине у реки притаились. Проследили за ним братья, да увидели что-то. Ворожей, сняв с себя свои длинные одежды, тонкой своей статью улёгся в пушистый мох и баловал себя под хвост длинным гладким огурцом. От стонов ворожеевских, от вида развратного, встали мечи молодые у братьев, да вздыбили портки. Переглянулися оне и решили, что пора перевести их с ворожеем отношения на новый уровень. Не дожидаясь, пока ворожей свои дела закончит, выскочили они из кустов, да крепкими руками начали ворожея оглаживать. - Вы что творите, ироды, - оторопел Ебислав, перепугавшись, - вы ж мне как сыновья, что вы творите! - Молчи, Ебислав, - сказал Майонез и поцеловал ворожея крепко, - ты нас может сыновьями и считал, да вот только мы никогда тебя в отцы и не записывали. - Любим мы тебя, - сказал Маргарин и погрузил меч ворожеевский в свой тёплый рот. Оставим вашей блядской фантазии то, что происходило далее, но под напором двух горячих молодых тел сдался ворожей. А кто б не сдался? Денно и нощно не оставляли братья ворожея, убеждали, что как любовники они много лучше, чем сыновья. Таял ворожей, на глазах молодел, наливался жизнью, стонал под любимыми руками, извивался. Так и стали они жить. Без драм, без страданий. Ворожей, два брата, карамельная черепица и ещё немного огуречная грядка.