Дамоклов меч

В дверь позвонили. Потом еще раз и еще. Звонок отчаянно надрывался, и Билл почти сбежал вниз по лестнице. Бросив беглый взгляд на часы, он ощутил, как сжался желудок: что-то произошло. В четыре часа утра никто просто так не наносит визиты. Что-то случилось, и теперь самым главным вопросом было — что именно? В дверь продолжали звонить. — Они ищут крота. На пороге стоял абсолютно промокший Джим Придо. На острых чертах лица играли яркие блики от фонарей. — Ты помереть хочешь? — спросил Билл, увидев его. Джим взглянул на себя, потом на небо, словно только что заметил разыгравшуюся бурю. — Заходи уже. Когда Джим вошел, его состояние показалось Биллу еще хуже: в резком свете коридора лицо напоминало маску, под глазами тревожно темнели глубокие круги. Биллу хотелось взять его за руку и отвести в постель, словно все было нормально и ничего страшного не произошло. Но вместо этого сказал: — Джим, я могу объяснить. — Не надо, — короткая фраза явно таила в себе что-то большее. Невысказанное. — Налей мне выпить. Билл прошел в гостиную, налил виски в стакан, помедлил, а затем глотнул прямо из бутылки. Вернувшись в коридор, он обнаружил Джима сидящим на лестнице. Тот сгорбился, обхватив голову руками. Билл коснулся стаканом его пальцев, и Джим, подняв голову, бросил на него благодарный взгляд, сжав стакан в ладонях. — Утром я отбываю в Чехию. Преданный и уставший от жизни. Осознание, словно кулак, сжало внутренности Билла — он понял, и к горлу резко подкатила тошнота. Продав душу Москве, он все же оставил свое сердце в руках Цирка — руках Джима Придо, — и вот линии пересеклись. — Джим, не уезжай, — невысказанное повисло между ними, как дамоклов меч над поколением Холодной войны. — Пожалуйста, не уезжай. Джим промолчал, лишь крепче сжав стакан в подрагивающей руке. — Я скоро вернусь. Оба знали, что это ложь, но Джим все равно произнес ее — тихо и мрачно. Билл не заметил, как начал задыхаться. Джим подался вперед и поцеловал его, прежде чем он успел хоть что-то ответить. До того, как Джим увидел бы, как он разваливается на куски. Шок от поцелуя отвлек, заставив проглотить комок в горле и ответить с пылом, которого он и не подозревал в себе сейчас. Джим никогда не был инициатором близости, всегда оставляя это Биллу. Это он флиртовал и затаскивал его в укромные места. Но сегодня Джим цеплялся за него, словно утопающий. Острый запах пролитого виски ударил в нос, но даже услышав, как выпал стакан из руки Джима, Билл не обратил на это внимания. — Не уходи, — повторил он, но Джим проигнорировал его. Не отпуская друг друга, спотыкаясь, они поднялись наверх, сталкивались локтями и коленями. Джим целовал его своим давно знакомым ртом, горячо прижимаясь к нему, и Билл понятия не имел, как при всем этом они умудрились добраться до спальни. Все, что он запомнил, — это искаженное горем лицо Джима, когда он отстранился. Джим, всегда скрывающий свои эмоции, сейчас был уязвимым и беззащитным. — Ты нужен мне, — сказал он. Не «я хочу тебя». Билл не знал, захочет ли его Джим снова хоть когда-нибудь. Но «ты нужен мне» — рвано и хрипло. И, наконец, когда Джим уложил его в постель, и они кончили — дрожа и обливаясь потом; когда Джим, с влажно блестящими глазами и лицом, искаженным гримасой оргазма, прошептал его имя — всего единожды, Билл знал, что все это происходит в первый и последний раз. Он не смог заставить себя следующей ночью вернуться домой. Как и два дня спустя. Вместо этого он выбрал случайную и пустую компанию Энн Смайли, которая снова и снова шептала его имя и, ничтоже сумняшеся, отвела наверх. Когда новость о том, что британского шпиона застрелили в Чехии, дошла до них, Билл заставил себя вернуться домой. Разбитый стакан все еще валялся у подножия лестницы, и вокруг него виднелись бурые пятна, пахнущие дорогим виски. А на простынях совсем не осталось никакого запаха.