Работа

      Работа всегда утомляет. Даже если она непыльная и любимая. Хочется поскорее все закончить, чтобы отдохнуть в комнате для чаепития или же вообще уйти домой. Я уходить никогда не тороплюсь, семьи и детей у меня нет, зачем торопиться куда-то. После работы никогда не упускаю случая посидеть в небольшой комнате рядом с лабораторией, в которой персонал поедает тортики, запивая подаренным алкоголем.       Ближе к концу рабочего дня переполненная больница пустеет. Ворчливые бабки уходят, жалуясь друг другу на персонал и вспоминая новые собранные сплетни. Мамаши с детьми и без покидают кабинет главного врача, грозя подать в суд на наглых медицинских сестер, уделивших им чуть меньше положенного внимания. Они же, уставшие, разбегаются по кабинетам врачей, а фельдшера закрываются в машинах скорой помощи.       А вот ко мне в кабинет обычно никто не хочет заходить. Запах формалина и трупов не нравится даже мне. А принимать пищу в полутемном помещении не только противно, но и опасно для здоровья.       В общей комнате на черном кожаном диване, небольших креслицах и табуретках собрался наш немногочисленный персонал. Плотной стайкой диван заняли лаборантки, беззастенчиво обсуждающие слишком умных больных. На креслах, помнящих самого Сталина, гордо восседали хирурги, попивая коньячок. Видать кто-то кому-то очень хорошую услугу оказал. Они спорили о сложностях проведенных операций, выпендриваясь своими умениями. Самый юный хирург сидел на табуретке и не принимал участия в разговоре, скромно попивая зеленый чай. Я занимаю свое почетное место в последнем свободном кресле и завариваю себе черный кофе.       У меня интересных историй очень мало, поэтому никто ко мне с расспросами о рабочем дне не пристает. Я могу спокойно рассматривать предмет моих фантазий. Молодой, юный хирург только закончил институт и тут же ринулся на работу. Вроде закончил учебу с красивым красным дипломом, да только здесь он мало кому нужен. Облегчить страдания после потери пациента он все равно не поможет.       Ближе к шести вечера хирурги начинают спорить о том, кто остается на дежурстве. Никому это не надо тем более в пятницу. Недолго посоветовавшись решили оставить как раз самого маленького. Подобная дедовщина мне лишь на руку.       — Максим, не хотите ли составить мне компанию среди хладных трупов? — спрашиваю у хирурга. — Сторожа уволили, а за трупами надо следить.       — Разве это ваша работа, Александр Владимирович?       — Мой юный друг, пока нам нужны деньги, стоит браться за любую непыльную работу, — с видом умного, древнего старца отвечаю хирургу.       Максим соглашается. Одному в больнице на дежурстве всегда скучно, а со мной хоть посплетничать можно. Или же заняться чем-то очень приятным. Соблазнить мальца мне ничего не стоит.       В морге царит привычный мне полумрак и сырость. По положению здесь должно быть светлее, но я экономлю. Мертвым здесь точно не нужен свет. Жуткий запах формалина я почти не замечаю, но вот хирург заметно морщится. Что ж, привыкай. Не в такие морги студентов на практику водят.       У меня в кабинете тепло и сухо, потому что обогреватель я не выключаю даже летом. Без лишних слов мы уселись за мой стол, укрытый прозрачным стеклом, и открыли бутылку водки. Хирург пил много, наливая больше половины хрущевского стакана, а вот я алкоголь лишь пригубил. Зря он так разошелся, это ведь не вино.       — А чем вы занимаетесь во время дежурства? — спрашивает парень, изрядно набравшийся смелости.        Пальцем указываю на стопку книг и дисков с порнографией у носилок, ловко обустроенных под удобное ложе. Он слабо усмехается, почти не удивлённый.       — Александр Владимирович, а сколько вам лет? — продолжает допрос хирург. Алкоголь неплохо развязал ему язык.       — Тридцать девять. Скоро юбилей буду праздновать.       — Долго учились?       — Врачи учатся всю жизнь, — пожимаю плечами. — Скоро сам до этого дойдешь.       — И стану геем как вы? — ехидно усмехается раскрасневшийся малец.       И кто интересно сказал ему об этом? Хирург, которому я не угодил, или же у мальчика есть разум? Интересно, зачем он завел этот разговор? Хочет меня шантажировать или попробовать для себя кое-что новое?       — Есть какие-то проблемы в моей ориентации? Хочешь попробовать со мной?       — Если только совсем чуть-чуть, — парень говорил серьезно, что было мне лишь на руку.       Хочет — исполним.       Не помню как оказался рядом с ним и прижал его к кафелю. Я страстно целовал его губы, ласкал языком, поглаживая ладонями крепкое тело. Парень отвечал, медленно сходя с ума и поддаваясь страсти. Мне в бедро уперлось что-то большое и твердое, не сложно догадаться что.       — Похотливый мальчик, — скалюсь, нехотя отрываясь от сладких губ. — Трахнул бы тебя прямо сейчас. Место правда неподходящее.       — Других способов разве нет? — тяжело ответил хирург.       Легко расстёгиваю джинсы и приспускаю их вместе с бельем. Освобождаю от одежды хирурга. Нежно целую шею и обхватываю два органа ладонью. Парень сипит и нетерпеливо дергает бедрами и тихо постанывает. Выполняю его немую просьбу, неторопливо двигая рукой, играясь с чувствами мальца. Кладу ладонь ему на затылок и сжимаю волосы, слегка ускоряя темп, чувствуя, что возбуждение нарастает. Он обхватил член, накрыв мою руку, принялся направлять меня, увеличивая темп. Ускоряется, желая ускорить приближение разрядки, Я не возражаю, судорожно ищу его губы, чтобы впиться в них новым страстным поцелуем, искусав их до крови, чувствуя приятную горечь крови. Ловлю его стоны ртом, чуть сильнее сдавливаю органы, заставляя мальчика хрипло застонать и кончить в мою ладонь. Через несколько движений изливаюсь ему на рубашку, сильно укусив его в шею. Тяжело дышу, пытаясь осмыслить произошедшее.       — Я люблю вас, — слышу тихое признание у себя над ухом.       — Тогда нас ждет очень веселая ночь дежурства, — усмехаюсь, поглаживая хирурга по голове. — Нам нужно хорошенько отдохнуть от этой бестолковой работы.