***
Студенты редко спрашивают что-то дельное, чаще какие-то глупости, поэтому Габриэль вовсе не удивляется, когда после лекции к нему подходит какая-то смущенная третьекурсница и спрашивает, что сподвигло его на написание последнего рассказа. – Это что-то из вашей жизни? – уточняет она и, кажется, даже краснеет. Габриэль глядит на нее, и девушка добавляет: – Просто герои… один из них, кажется, похож на вас, вот я и подумала… Габриэль говорит, что дело вовсе не в этом и рассказ ничего общего с его жизнью не имеет. – Это лишь метафорическое переосмысление рассказанной мне некогда одним человеком истории. И это почти правда. История действительно была: у Серёжи интересное, полное историй, прошлое – только слушай и успевай переосмысливать, вкладывая в эту форму уже собственный смысл. Совсем другое дело, что вложенного собственного смысла куда больше, чем формы, но этого никому (даже Серёже, даже самому Габриэлю) знать (помнить) не стоит. Студентка теребит лямку сумки, но ей больше не отвечают, и она, кивая и благодаря, уходит. Габриэль тоже уходит, чтобы услышать подобные вопросы еще множество раз от множества разных людей. Иногда, правда, вместо «похож на вас» он слышит «похож на меня» – как хорошо, когда есть люди, пытающиеся увидеть себя везде. В такие моменты Габриэль даже начинает верить им и становится не так больно. Можно хотя бы попытаться поверить, что рассказ действительно о ком-то другом, не о себе и прошлом, не о больном, гноящемся, незалеченном, а другом, чужом и незнакомом.***
Габриэль не любит фотокарточки, но из книги в книгу вот уже несколько лет кочует фотография Серёжи, сделанная давно, ещё на пятом курсе. «Закладка», – звучит глупая отговорка. Потому что фотокарточка пересматривается часто, почти каждый вечер. Ключи лежат в тумбочке, написанные и неотправленные письма – там же, а убрать фотокарточку не хватает духу. Сережу он отпустил, и отпускать из рук последнее о нем напоминание нужно, но не хочется, не можется, как не моглось отпускать и самого Серёжу, но поздно, отпустил, и быльем поросло уже все это, а все равно мысли вечно возвращаются в те злополучные дни защиты диплома. Фотография была сделана незадолго до этого. Черно-белая, маленькая, едва-едва больше стандартной фотокарточки на документы, она показывает улыбающегося (улыбающегося!) Сережу без очков – снял, чтобы не отблескивали. И действительно надо ее спрятать, убрать подальше – к письмам, за книги, за картины, за рамки – куда угодно, но подальше, подальше, невозможно же так, нельзя, нельзя цепляться за прошлое, гиблое это дело, уж кому, как ни Габриэлю – теперь-то особенно, – знать это? Но не может, не может, не может. По вечерам фотографию долго-долго держат тонкие длинные пальцы, рассматривают большие голубые глаза, и с фотографией же чаще всего засыпается.***
Возможно, думает Габриэль, без этой встречи и этих отношений каждый из них мог бы стать нормальным человеком. От этой мысли становится даже немного смешно. Нормальным. Мало кого можно назвать нормальным. Мало, если есть она вообще, эта нормальность. Да только нет ее, нет и не было никогда у людей нормальности – Габриэль знает, Габриэль верит, Габриэль видит. Спасибо, спасибо, Сережа, что не стали мы нормальными, что стали такими, такими, какие мы – я – есть. А тебя нет. Прости, Сережа.***
Фотокарточку следовало бы убрать, следовало бы, следовало бы, да не убирается, не убирается, не убирается, а за стеной у соседей работает радиоприемник и громко, очень громко читает хорошо поставленным дикторским голосом о людях, об их проблемах и бегах, глупых таких, пустых – и кому только в голову пришло такое? Ах да, ему пришло. И Сереже. И… не было, не было такого, никогда не было. Никакой нормальный человек не сочинит, не напишет, не придумает – почему, как, отчего вышло так? Откуда, какой воспаленный мозг придумал такую глупую сказочку? Не бывает такого, никакие люди не испытывают… А ему – пришла. А он – испытывает. А черно-белая карточки не дает покоя, и голос за стеной не дает покоя, и красная постель тоже покоя не дает, и смотреть в потолок и стены становится невозможно. Сережа, Сережа, как же вышло так, как получилось, отчего, кто не углядел? Зачем уехал ты в Афстралию, Сережа, кто тебя просил, зачем ты, как ты так… Сережа… А рассказ становится все громче, и голос в голове становится громче, и образы в голове становятся громче и ярче (Серёжа, молчи, пожалуйста, молчи, пожалуйста, Серёжа, не могу слушать тебя, молчи, пожалуйста, пожалуйста, молчи, молчи, молчи, молчи, молчи!..). Габриэль уже кричит, только в квартире отчего-то совсем тихо – даже радио у соседей молчит. И он сам молчит. И в голове тихо и пусто. А фотокарточка свернулась около подушки серо-белыми смятыми лепестками. Не будет больше напоминать, не будет, не будет, не будет. Прости, Серёжа.