Синдром заезженной пластинки

В конце концов люди всегда возвращаются обратно (с) "Три товарища" Эрих Мария Ремарк Я бы мог сказать, что моя жена самая грациозная; в ней смещались самые полезные качества для женщины; она может быть нежной и понимающей; в ее глазах я вижу больше, чем просто ... темный зрачок в ореоле серо-голубой радужки. То есть, я хотел сказать - вижу больше, чем просто целый мир. Ей не нужны дорогие украшения, тонна косметики и шелковые платья, чтобы быть желанной для меня. Я готов ее любить и уважать; в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, и дальше по тексту. Хоть и не всегда могу признать это. "Что ты несешь? " - Яночка злобно буравит меня взглядом - с такой способность можно пробивать скважины за полцены. - "Не поздновато ли для клятвы?" Я это вслух сказал? Ладно, теперь значит, молчу, но не потому, что мне нечего сказать ( с этим проблем нет! ) , а потому, что у меня уже на лицо "синдром заевшей пластинки". Все это мы уже проходили. Плавали, знаем. Тебе дай только повод скандал зарядить, а дальше не пойдет, полетит! Взять хотя бы красные занавески. "А что с ними не так?" - Ты уже начинаешь краснеть от злости. Температура кипения Яны - 39 градусов. А дальше - ба - бах, за огнетушителем можно не бежать. Красные занавески в самом дорогом салоне города. Не знаю, от чего первого терять сознание - от цены или от цвета. Категорически не нравится. Но - "мы же выбирали". Как я только мог забыть? "Яник, ты себя во множественном числе называешь?" - Язвительно вопрошаю я. Кто-то скажет, мол сам нарываюсь. Но лучшая защита - это нападение. Краска отходит от лица жены, и, на предательское мгновение мне кажется, что гроза миновала, как меня окатывает шквальным дождем. "Меня раздражает это дурацкое прозвище" - недовольствует, мягко говоря жена, складывая руки на соблазнительные бедра. Не о том ты думаешь, Андрей! - "Сколько раз просила тебя так не называть?! " Ха! После того, как я понял, что тебе не нравится - буду называть вечно. "Вот" , - нежным голоском мурлычит благоверная, доставая из-за шкафа две разломанные палки, - "Я не хотела показывать, но ты сам нарвался! " Да, в этих палках я узнаю свою запасную клюшку. "Как тебя угораздило-то??? " Но, уже слишком поздно. Сдерживаюсь только ради того, чтобы случайно не стукнуть тем, что осталось от клюшки по головушке любимой жены... пару раз. Какого черта? Почему именно моя клюшка? Злоба уже не кипит. Она уже давно закипела и полезла через край. Когда через пару дней хрупкий мир восстанавливается, жизнь возвращается в привычное русло, и я почти не вспоминаю о сломанном и выбрашенном друге, как Яник, вваливается в спальню и беспардонно тычет билеты прямо мне в лицо. "Любимая, что это? " - В моем голосе слышится металлический скрип. "Билеты на оперу. Вечером в пятницу. Последние забрала. Хорошо, что успела, здорово правда?" Я серьезно ранен в неравном бою с любимой, но я еще жив и могу сопротивляться. Ха-ха, я даже не успеваю заикнуться, как получаю контрольный в голову. "Точнее, в кассе уже их не было, но твой папа говорил, что у него есть знакомая..." Я знаю, что сейчас поступаю ужасно, но я обрываю Яну. "И ты сделала - что? " "Позвонила Виктору Анатольевичу. Рассказала о нашей" , - Яник делает паузу, акцентируя мое внимание на последнем слове, - "проблеме, и он любезно согласился помочь. Прививает любовь к прекрасному". "А нашей - это твоей и моей?" - На всякий случай переспрашиваю. Мало ли, что уже могло поменяться. "Твоя проницательность не имеет границ" - Яник оставляет билеты на тумбочке, чтобы я глядя на них, прямо как в песне - "все понял и постиг". "Тебя нужно было назвать Язва, а не Яна" - Огрызаюсь в след, предварительно убедившись, что любимая уже не в зоне слышимости. Да, после драки мы все тут смелые. Мне и в голову не приходило, идти в театр. Да, и ей тоже. Но желание досадить мне, гораздо выше собственных желаний. Так и живем. Иногда я задумываюсь, а не поспешили ли мы? Честное слово, я никогда не озвучивал этот вопрос. Хотя бы потому, что не готов услышать на него ответ от Яны. Хотя бы потому, что не готов на него ответить сам. Я люблю тебя, безумно, страстно, люблю с самого детства, но семья это нечто большее, чем два местоимения "я" и "ты". Это больше, чем преданность, доверие, уважение. Семья - эти вообще больше всего. Черт с ними, с занавесками, поломанной клюшкой, недопониманием, желанием что-то доказать и кого-то наказать. Черт с твоей язвительностью, моим враньем и придирками. Не важны даже билеты в оперу. Все это можно пережить, если верить, что осознание того, кем друг для друга мы являемся, придет... когда-нибудь. Семья не начинается колечком с бриллиантом на пальце и не заканчивается шикарной квартирой, подаренной родителями. Она начинается с того, чтобы сказало сердце, каждый раз чувствуя прикосновение твоей ладошки к моей груди, если бы оно умело говорить. Я надеюсь, что мы поймем это скоро. Ведь, семья - это здесь и сейчас. Жаль, что нельзя как в книжке - просто перевернуть страницу и лицезреть новую историю. Но мы творим нашу с тобой здесь - на черновике, исписанном и почерканном. В школе это называли "работой над ошибками", мы смотрим на вещи проще. Это всего лишь тысяча первая попытка остановиться, сделать глубокий вдох и продолжить жить в том же ритме. Мне иногда не хватает твоих теплых мягких губ, которых я люблю касаться своими губами; порой меня раздражает твоя навязчивость, в обличии заботы; я ревную тебя, когда вижу рядом с незнакомыми мужчинами. Но наши сердца не бьются в унисон, у каждого из них свой ритм. В твоем животе не порхают бабочки, каждый раз, когда ты видешь меня. Ты не злишься, если я опаздываю к ужину; ты не лазишь в моем телефоне, в поисках компромата. Но... Я сотню раз умирал, расставаясь с тобой навсегда. Сотню раз, я словно феникс, возраждался, увидев тебя вновь. Еще мне понадобится сотня раз, чтобы осознать, что ты мне нужна. Знаешь, чего я боюсь больше всего? Что тебе - всего девяносто девять.