Эксперимент

Тоун уже и не помнил, когда ему хотя бы приблизительно было настолько плохо. С кровати он поднялся с трудом и, придерживая тяжёлую голову, доковылял до ванной. Не найдя в себе сил элементарно умыться, Эобард обречённо сел на край ванны, с которой чуть не свалился через несколько секунд, когда перед глазами потемнело. — Профессор Тоун, мне кажется, вам больше не стоит испытывать на себе сыворотки, — голос Гидеон непозволительно резко ворвался в болезненный мир Тоуна. — А на ком мне испытывать? — попытался огрызнуться Эобард, хотя едва смог связать несколько слов. Стоило бы уточнить, что он ни в коем случае не ставил на себе эксперименты, но Гидеон прекрасно знала это и без реплик профессора. По правде говоря, она многое знала и иногда спрашивала что-то лишь из элементарной вежливости, вписанной в её программу не понятно для чего. Во рту возникла ужасная сухость, и Тоун, поднявшись не без должны усилий, побрёл в сторону раковины. Ноги едва слушались, и, в конце концов, доковылявший до своей цели Эобард, бессильно облокотился на керамику. Если бы до раковины было на несколько шагов больше, Обратный Флэш определенно воссоединился бы с полом. В своей обычной манере, он бы проклинал весь мир, в частности, свой организм, по непонятным причинам, решивший отложить регенерацию до лучших времен, но не мог сосредоточиться даже на мыслях. Они рассеивались, затем снова собирались в целый мир, казавшийся невероятно громоздким по меркам Эобарда с больной головой, и вновь разбивался на мелкие осколки, становясь невыносимо крошечным и вместе с тем громким, словно каждое мгновение, пережитое Тоуном, решительно кричало о себе и требовало остаться во главе сознания. В одну секунду профессор бы рассказал из чего состоит сыворотка, которую он себе ввёл, но в следующую не мог вспомнить, проводил ли должные исследования, прежде чем так глупо поступить. Конечно, проводил! Как можно позволить себе забыть такое? Этот ответ и вопрос промелькнули в его голове трижды, пока не зародилось дежавю. Весьма неприятное и скользкое ощущение, вынудившие Тоуна попытаться переключиться на кое-что поважнее. Например, не плохо порассуждать о собственном состоянии, так не кстати мешающим в этом вопросе. Звук журчащей воды донёсся до него откуда-то из пространство. Эобард медленно поднял взгляд на кран, прежде чем протянуть одну ладонь под тёплую струю. Как хорошо, когда дом полностью автоматизирован. Он плавно наклонился и жадно принялся глотать заветную жидкость. Какая жалость, что она не обладает исцеляющим эффектом. — Странно, что сыворотка так на вас действует, — начала рассуждать Гидеон, пока Тоун методично пытался выпить ещё хоть немного; руки уже начали мелко дрожать, а если бы он рискнул наклониться достаточно низко, чтобы пить из-под крана, то мог успешно буквально рухнуть в раковину или поскользнуться и весьма болезненно приземлиться на и без того не мягкий пол. — Я просмотрела ваши исследования, но не нашла каких-либо записей о подобном эффекте. — Боже, я хочу сдохнуть, — простонал Эобард, перед глазами которого мир снова вздрогнул, как от землетрясения, и начал быстро темнеть. Он зажмурился, выпрямился и вцепился в раковину из-за всех сил, пытаясь отогнать дурное наваждение. — Это можно устроить, профессор. — Гидеон, заткнись, — сквозь зубы рыкнул Тоун. — Я настоятельно рекомендую вам не приказывать этого, — решила предупредить его ИИ. — Боюсь, что я единственная, кто сможет вам помочь. — Так помогай! Когда он почувствовал, что окружающие пространство перестало претворяться юлой, Эобард мокрой рукой провёл по волосам и медленно открыл сначала один глаз, потом второй. Через зеркало на него глядел изнурённый, бледный учёный, с такими большими мешками под глазами, что их невозможно было загримировать. Тоун почувствовал себя больным простудой зимой в семнадцатом веке, потому что именно так тогда и выглядели люди, не способные позволить себе доктора. Откуда Эобард мог придумать такие примеры — загадка, ответ на которую знать не шибко хотелось. — Не сказать, что вы хорошо выглядите, — осторожно произнесла Гидеон. — Но могу успокоить вас — это не так серьёзно. — Я выгляжу так, будто… — Болеете чем-то неизлечимым, — позволила себе перебить его программа. — Если употреблять это метафорически, то станет ясно, что вы болеете Флэшем, но если буквально, то… ещё вчера вы были абсолютно физически здоровы. — А это что тогда такое? — Эобард осторожно провёл пальцами по щеке, затем потрогал синяк. — Или у меня галлюцинации? — Весьма неприятный побочный эффект, профессор Тоун. — Почему организм не справляется сам? — задумчиво спросил Обратный Флэш, продолжая ощупывать лицо. Тоун оттянул веко, посмотрел на красный глаз и презрительно фыркнул. Интересно, надолго ли он в столь затруднительном положении? Пожалуй, важно лишь, чтобы ситуация не стала ещё хуже. — Для точного ответа необходимо взять анализ крови. — Доползти бы ещё, — буркнул Тоун. — Попытайтесь, профессор, дойти хотя бы до гостиной. Тогда мы сможем во всём разобраться. Проворчав ряд проклятий, Эобард собрался с силами и, отцепившись от раковины, сделал несколько шагов к двери. Увы, но жалкое старание покинуть приевшуюся ванную увенчалась отнюдь не успехом. Закружившаяся голова заставила остановиться у порога, несколько секунд Тоун бездействовал, позволяя вращающемуся миру уносить его с собой в свой водоворот, но потом всё же попытался схватиться за что-нибудь, в надежде устоять на дрожащих ногах; пальцы скользнули по гладким плитам, и Эобард, к собственному стыду, вскрикнув, приземлился на пол, при этом умудрившись удариться плечом о стену, к которой он и прижался, будто только холод кафеля мог заставить его оставаться в сознании. По всему телу прошлась неприятная рябь, как будто он впервые подключился к спидфорсу, а затем сменилась тонкой струйкой боли, ласкающей сознание сначала нарочито медленно и не спеша, прежде чем со всей силы ввинтиться в голову, как ржавый гвоздь в бетонную стену: с трудом и противным звуком. Мироздание не то, чтобы оставило Тоуна бродить по лабиринтам разума, а скорее нагло бросило, захлопнув за собой дверь. Эобард сидел, прислонившись спиной к стене, и что-то кротко постанывал, пока паутина разума расслаблялась под натиском действующей сыворотки. Она должна была укрепить организм, а не разрушать его, не перестраивать, полностью меняя структуру. Тоун на мгновение испугался, ведь понятия не имел, что сейчас с ним происходит, что творит введенный препарат. И оттого Обратный Флэш почувствовал себя ребёнком, натворившим что-то непоправимое. Он мог лишь бессильно наблюдать тяжёлые последствия собственного решения. — Профессор Тоун, если вы не будете сопротивляться… Гидеон утонула там же, где и всё остальное: непозволительно далеко в недрах сознания. Эобард закрыл налившиеся свинцом веки и выдохнул что-то неразборчивое, походящие на жалкое оправдание. Сдавило грудную клетку и перехватило дыхание, Тоуну пришлось выгнуться, в погоне за попыткой перехватить ускользающий кислород. В конечном итоге, это ему удалось и стало немного легче. Он всё ещё был жив, хотя едва отражал, что действительно существует. Кто-то грубо взял его за руку и дёрнул вверх. Тоуну решительно не понравилось, как с ним обращаются. Кто вообще посмел так нагло поднимать его с пола и куда-то тащить? Эобард хотел открыть глаза, но стоило их приоткрыть, как яркая реальность ударила по ним, и, что-то промычав, он прекратил усильствовать. Осторожно, едва ли не бережно, его уложили на диван, на котором Эобард окончательно ощутил себя никчёмной амёбой. Если бы он осознал, что в его доме кто-то есть, и Гидеон не бьёт тревогу, то в обычной ситуации соскочил бы с места от ярости, но доведённый до крайней степени изнеможения Тоун не мог даже пошевелиться без болезненных ощущений. Вопрос «что происходит» всё ещё беспощадно отражался от стенок рассудка, постепенно заполняя собой жалкое существования. Эобард рад был ответить, попытаться проанализировать, что пошло не так, ведь ещё неделю назад, когда он проводил опыт на собственно крови, всё было на высоте. Неужели он оказался настолько невнимателен, что умудрился перепутать препараты? Невозможно! Сонливость, пришедшая так внезапно и нарочито ненадолго, исчезло, что не могло не раздосадовать. Тоун предпочитал поспать, в его случае это означало переждать невообразимые последствия сыворотки. Но неугомонный организм подарил ему ещё один, не менее запоминающийся сюрприз — ломку. Настоящую, скручивающую и заставляющую стонать от бессилия, боли. Стенки лёгких покрылись маленькими осколками стекла, по которым босиком гулял кислород, пытаясь вытолкнуть углекислый газ, но путался в безумном, яростно танце агрессии и волны дрожи. В животе сначала осторожно, пробуя на вкус тело, принялся зарождаться спазм. Он был подобен голодному питону, подползшему наконец к спящей, беспомощной жертве, которую он и плавно опутывал, прежде чем сдавить настолько сильно, чтобы задушить любые попытки вырваться из своего плена. Из уст Тоуна вырвался лишь сдавленный звук, поначалу задумывавшийся быть воем, но превратившимся в жалкий, неразборчивый то ли писк, то ли стон. Собственное тело стало врагом Эобарду. Оно горело в агонии будто кипящей, бурлящей в жилах крови, сотрясалось от острого ощущения натянутой тонкой плёнкой кожи. Казалось, от одного легкого прикосновения Тоун может сойти с ума из-за нахлынувших ощущений. Невероятная, поражающая чувствительность, и ему, несомненно, повезло, что мимолётная. Вспышки паники, возникавшие непростительно часто, но так же быстро затухающие от нового сюрприза эффекта сыворотки, не раз заставили профессора нелепо дернуться, в глупой попытке уйти или свалиться с дивана. Кто-то не давал ему этого сделать. Запихивал обратно и щупал лоб, грубо оттягивал веко и заглядывал в глаза, в кроваво-красном озере которых плавали яркие радужки во главе с узким зрачком. Когда в последний раз таинственный незнакомец так сделал, через считанные минуты Тоун почувствовал бесцеремонные прикосновения к руке, а затем и тонкую иглу, мягко проникающую в вену. Стало становиться прохладней. Шум в ушах постепенно сходил на нет, а когда и совсем исчез, Тоун облегченно выдохнул, оставаясь с самим собой наедине. Шли томительные минуты, и Эобард стал чувствовать себя способным на дальнейшие существование. Дышать становилось всё легче, вскоре он даже смог открыть глаза и, не смотря на расплывчатый мир, попытался углядеть очертания незнакомца. — О, наконец-то, — Тоун поморщился от знакомого голоса, слишком резко возникшего в тихом пространстве; чьи-то пальцы коснулись лба. — Гидеон, та штука работает? — К счастью, да, мистер Аллен. — Аллен? — тихо повторил Эобард и попытался поднять голову, но рухнул обратно, обречённо застонав. Это всё ещё было тяжело сделать, хотя медленно бренное тело начало отходить от собственных мучений. — Что тут происходит? Это не мог быть его Барри. Кто угодно, но не тот Барри Аллен, которого он встретил в последний раз. В тоне этого Флэша слышались нотки будто опытом выкованного человека, что о юном спидстера точно нельзя было сказать (да и возможно ли так говорить о Тоуне?). Эобарду стало, как минимум, не по себе от мысли, что к нему прибежал слишком взрослый Аллен. Сразу рождалось слишком много вопросов, а научная душа профессора не могла не требовать ответы на этот раз. — Самому бы знать. Приглушенные шаги едва доносились до него сквозь томную пелену однообразной густой тишины. Собственный разум настойчиво хотел погрузиться во тьму, и Тоун жадно хотел не позволить этому состоянию победить, вот только борьба больше напоминала никчемное махание кулаками. Что-то пробормотав, не понятное даже самому себе, Эобард попытался сконцентрироваться и вернуть себе хотя бы зрение. Нечеткая картинка беспощадно разбегалась, затем снова резко превращалась в режущую глаза реальность. И когда снова послышался призрачный голос Барри, о чём-то дискутирующий с Гидеоном, он решился приподняться на локтях. В итоге рухнул обратно на мягкую обивку, а в голове что-то звонко стрельнуло. — Главное, не засыпай, — Тоун не мог понять, какие именно эмоции слышит сейчас в тоне врага. Забота? С чего бы ему так беспокоиться? В пору танцевать на заранее выкопанной могиле для Обратного Флэша. А может всё-таки злорадствует? Характерное Тоунское действие, но Барри оно не подходит. Тем более, если речь о Барри, который, возможно, из далёкого (для Флэша, разумеется) будущего. От всех этих мыслей о времени хочется застрелиться, особенно если вы страдающий от собственной гениальности Эобард Тоун. — Слышишь меня, Эобард? — Да, — выдавил из себя Тоун, пытаясь увидеть Флэша чётко и без слепых пятен. Красный костюм. Отлично, хоть что-то знакомое, правдивое. Главное, чтобы он не вздумал оказаться галлюцинацией, хотя, учитывая своё состояние, Эобард бы невероятно этому расстроился, но не удивился. — Что ты здесь делаешь? — Пожалуйста, не спрашивай, — усмехнулся Аллен. — Гидеон объяснит тебе это позже. А сейчас главное… Не поясняя свои действия и явно пользуюсь слабостью Тоуна, Барри мягко взял Эобарда за руку и проскользил пальцами до локтя, будто пытаясь очертить заметные контуры вен. Для Обратного Флэша, кожа которого продолжала чувствовать всё намного острее, это были слишком интимные, расслабляющие прикосновения. Он непроизвольно задержал дыхание, убеждая себя, что сладкое и нежное тепло сейчас уйдёт, но как назло никуда не исчезло ни через минуту, ни через… Тоун бы сказал, что это действительно длилось целую вечность, в робко зависшей тишине которой слышалось лишь дыхание спидстеров. Но все исчезло так же резко, как ворвалось в мир Эобарда. Что-то проткнуло кожу и выпрыснуло в кровь вещество, предназначенное помочь организму сладить с самим собой. По крайне мере, Обратный Флэш тайно надеялся, что это не яд. Противное ощущение заставило Тоуна дернуться, инстинктивно пытаясь уйти, но рука Барри тут же легла ему на затылок и легко потрепала по волосам. — Тише, это поможет тебе, — ласково уверял его Флэш, пока гостиная перед Тоуном снова приняла размытые очертания, будто смотрел на окружающую обстановку хозяин сквозь забрызганную водой линзу камеры. — Надеюсь, когда придешь в себя, не будешь орать. — Насчёт чего? — Эобард плавно перевёл взгляд на Барри и наконец увидел его более менее чётко. Да, этот Флэш определенно был старше, и нельзя сказать, что Тоуну данный факт не пришелся по душе. Что-то он находил успокаивающие в человеке из прошлого. — Из какого ты времени? Сколько тебе лет? — Достаточно, чтобы понять — даже врагам нужна помощь, — важно изрёк Аллен, не сумев сдержать улыбку. — Особенно тебе. Последние слово Тоун не расслышал. Восстановившаяся картинка дрогнула, голова налилась свинцом, и Эобард, простонав, окончательно распластался на диване. Не важно, что происходит вокруг. Будь то война за много световых лет в Галактике, о наличии жизни в которой они даже не подозревают, или суетящийся Флэш, зачем-то бьющий Тоуна по щекам, в надежде получить реакцию. В глаза ударил яркий свет, но Эобард на него не среагировал. Точно также он проигнорировал любые попытки Барри снова вернуть его в ускользнувшую реальность. Пропасть, на краю которой Тоун балансировал, всё же сумела поглотить горе спидстера и утянуть в бездну настолько глубокую, что ей мог позавидовать океан. Там бы Эобард и остался, не дерни его обратно невероятная сила, будто ударившая по сердцу барабанной палочкой. Он распахнул глаза и шумно втянул воздух, тут же закашлявшись. Словно не дышал не простительно долго. Барри прижимал его к себе и что-то не разборчиво, еле слышно шептал на ухо, пока Тоун пытался сориентироваться, что вернулся куда надо. Его обнимал Барри Аллен. Более того, в голосе ноты тревоги забрали пальму первенства, и Тоун не мог поверить в реальность всего этого. Не мог, в частности, ещё и потому, что вопрос, как Барри так вовремя решил его проведать, оставался неразрешенным, а имел первостепенную важность для любопытного Эобарда. — Ты не мой Барри, — прошептал он и, не поднимая взгляда на лицо Аллена, осторожно коснулся пальцами шершавой щеки. — Не мой. — Я немного из другого времени, ты прав, — не стал лукавить Флэш. — Откуда? Зачем ты пришел? Последовало неловкое молчание, и, если бы Тоун был достаточно честным с собой, то осмелился признать — ему нравились объятия Барри. Особенно, когда это происходило по его инициативе, а Эобард в будущем мог свалить свою податливость на плохое самочувствие. Идеально. О большем нельзя и мечтать для обреченного бывшего фаната, а ныне учёного с разбитым сердцем. — Я просто знал, что именно сегодня тебе понадобится моя помощь. Иначе бы ты умер. Такой простой и наглый ответ возмутил гордость Тоуна. Особенно его вторая часть, о первой стоит вспомнить позже. — А тебе-то какая разница? — фыркнул он. — Будешь только рад. — Нет, — объятия стали крепче, и даже Эобард на мгновение ощутил чувства, какими оба спидстера были переполнены в глубине души. — Я ошибался, когда думал так. И я очень скучал, Эобард. — Скучал? Я успел умереть? Не нужно было нарушать повисшие молчание, чтобы отвечать на этот вопрос. Они просидели так с минуту, пока Тоун наконец не сдался и сам не обнял Флэша. Жаль, сил не хватало, чтобы задушить врага. Эобард изящно оправдывал себя. — Я буду умирать почаще, чтобы ты приходил, — ели слышно прошептал Эобард. — Ты не… — Аллен обреченно вздохнул и уткнулся носом в макушку вымотанного врага. — По крайне мере, теперь ты точно в безопасности. — Я чувствую, как дрожу, — всё в том же тихом тоне продолжил Тоун. — Это скоро пройдет. Я ввёл тебе антидот. — Зачем? Зачем ты сделал это? — искренне не понимал его Обратный Флэш, силы которого кончились даже на объятия, и он позволил себе просто прижаться к Флэшу, абсолютно не двигаясь. — Насколько я понял, ты только что разрушил таймлайн? — Разве что немного, — не стал скрывать гордости за свой поступок Барри. — Но это неважно. Ты, Эобард, должен жить. — Тоже мне, бог тут нашёлся, — фыркнул Эобард. — А если я хотел умереть? — Прости, но не в мою смену. — Звучит… мило. Это ужасно слышать от своего врага. — Да правда, что ли? Пришлось немного повоевать со своей гордостью, прежде чем пробормотать: — Похоже, ты знаешь слишком много. Не поделишься спойлерами? Барри лишь добродушно рассмеялся. Если бы Тоун сейчас увидел, с какой болезненной нежностью смотрит на него герой, то наверняка бы поперхнулся, но ни за что не признал бы, что давно мечтал увидеть нечто подобное. Настолько давно, что позабыл такие времена, и предавался воспоминаниям о них лишь иногда, когда давал слабину. — Не хочу портить тебе впечатление от грядущего. — Но я хочу! — бойко возразил Тоун. — Знаю. Но беспощадно оставлю тебе в неведении. — Тогда хотя бы расскажи, какого чёрта со мной случилось? И слишком уж долго молчал Барри, будто специально выжидая, когда сонливость ласково окутает Эобарда и заставит прикрыть глаза. — Случилось то, что я во время оказался рядом, — прошептал Флэш на ухо врагу. — Чтобы спасти тебя от очередной плохой идеи. — Пошёл ты, — рыкнул Обратный Флэш. — О, так мне уйти? — Нет. Это означает, что я тебя всё ещё ненавижу, но ты никуда не пойдёшь. Не сейчас. Больше Аллен не говорил ничего. Как и Тоун, посчитавший себя позорным слабаком, раз всё же сумел сказать вслух подобное. Но невозможно было вернуть ушедшее мгновение. Да и не был профессор до конца уверен, что действительно хотел его вернуть. Слишком уж заманчиво крепко обнимал его Флэш.