Часть 1
30 октября 2016 г. в 00:25
Прошло много лет, тяжелых, но счастливых, в течение которых Торин возрождал отвоеванный дом. Он постарел, его волосы совсем побелели и только в косицах у висков еще проглядывают черные, как вороново крыло, пряди, напоминая о прежних годах.
В Синих горах правят сестра Дис и Двалин, они — именно те наместники, которым он доверяет безоговорочно. Поэтому и визит его — это не смотр, а лишь встреча с родичами.
Разумеется, был пир в честь приезда правителя, много здравиц, много веселья. А после, оставив разбушевавшихся друзей отдыхать, он незаметно покидает свое место во главе стола, и ходит такими знакомыми коридорами. Еще бы они были не знакомы — многие из них вырыты его же руками или под его начальствованием.
Все на празднике, так что на пути ему не встречается ни одной живой души, что только к лучшему. Сейчас Торину не хочется никого видеть, а только узнавать знакомые места и прислушиваться к воспоминаниям из прошлого, которые вдруг стали ощутимей яви. Вот эта ниша: он помнит себя, стучащим киркой, чтобы углубить ее; видит свои, совсем молодые руки, не такие крепкие как сейчас, сжимающие деревянную рукоять. Вот тут, чуть дальше, за выступом, скрывающим его от прочих, он любил сидеть, когда позволял себе отдых. Как наяву он видит себя, одетого в старую рабочую рубаху, аккуратно подштопанную сестрой, чувствует запах не самого лучшего табаку, который тогда был за счастье.
Теперешний он, постаревший, с заострившимися чертами лица, слегка улыбаясь вспоминает мысли, которым предается этот, юный, Торин. Мечтам о возвращении домой, о том, как он сам сразит дракона (иногда он представлял, что это будет удар копьем в глаз, а иногда — что он устанавливает ловушку из мифриловых клинков на пути змия и вспарывает ненавистное желтое брюхо, до сих пор проносящееся над ним в тяжелых снах). Кто знал тогда, как оно повернет.
Торин бродит, вроде бы бесцельно, но ноги сами несут вниз, к кузне. Не тем кузням, где гномы работали сообща — нет; когда-то он позволил себе роскошь, стоившую ему немало труда — ведь он не считал честным отвлекать других на то, чтобы углубить найденную пещеру под личную кузницу. Так и получилось, что устраивать ее довелось лишь ему, близким друзьям да родичам.
Он спускается по каменным ступеням, спиралью уходящим вниз, и сразу заметно, что места нехоженые. Торин несет в руке незажженный факел — хоть и темно, но его глаза все еще способны видеть в почти кромешной темноте, да и эту дорогу он мог бы пройти с закрытыми глазами.
«Снова идешь переводить добрый металл, братец?» — слышится будто бы рядом, а на деле — лишь в голове, добродушно-насмешливый голос погибшего брата Фрерина, его грудной смех, отражающийся от свода, заполняющий тоннель.
«Тебе нужно больше отдыхать, Торин. Для твоей же пользы,» — обеспокоенный голос Балина, у него часто бывал такой. Покуда не сгинул в Мории. Торин вздыхает. Тогда, давно, Балин с только начавшими серебриться волосами казался ему глубоким стариком, которому недолго остается до встречи с предками. Но сколько лет минуло до того, как их встреча стала последней… Он вспомнил, как прощался с наставником, как тот не сдерживал слезы и сам расплывался от тех, что накатывали на его, Торина, глаза. Как запахло какой-то терпкой микстурой, когда он обнимал его. Как в душе промелькнула мысль «вот и все», и как он прогнал ее, решив, что становится сентиментальнее эльфийской старушки. Да только тоска никуда не делась. Сейчас он стал старше, чем был Балин тогда. Ну что же, вот и ученик обогнал своего учителя. Теперь он понимал его лучше, и наверняка им было бы о чем поговорить при встрече.
«Будет еще,» — усмехнулся сам себе Торин, носивший прежде прозвище Дубощит.
Знакомую дверь словно не открывали с того самого дня, как он закрыл ее за собой, но она легко поддается под его пальцами, приветствуя, как истосковавшаяся по сыну мать. В таких, оставленных владельцами, помещениях, обычно пахнет склепом, там сыро и кругом паутина пауков, так и не сумевших прокормиться. Но тут было по-другому. Тепло и сухо, и паутина, и пыль тоже были, но в остальном кузница выглядела так, словно каждую минуту своего существования ожидала его возвращения.
Он подходит к одной из стен, по дороге не задев ни одну из заготовок, и нащупывает огниво. Оно точно на том месте, где Торин оставил его больше сотни лет назад. Неужели он так стар?
Огонь разгорается быстро и мощно. Торин ходит между стеллажами, рассматривая свои инструменты и кое-какие работы. На глаза попадается почти готовый щит, который он делал для Фили. Легкий, скорее учебный, чем по-настоящему пригодный для битвы. Племянникам такие давно не нужны, но он знает, кому щит будет впору и тепло улыбается.
Гном подходит к одной из стен и поднимает тяжелый молот. Если бы его спросили, где искать какую вещь, он бы не вспомнил. А так, почти не думая о том, где что лежит, он идет прямиком к нужной полке.
Искры разлетаются во все стороны, когда он ударяет о щит точными, выверенными движениями. И в этом звуке ему слышится не только металл. Словно бы все те, кого он знал за долгую жизнь, сейчас обступили его, направляя руку, помогая. Словно это их голоса гуляют по комнате, и не удары по наковальне, а стук кружек окружает его. Это ощущение так явственно, что кажется — обернись и увидишь отца и деда, сидящих во главе пиршественного стола. Брат с матерью, Балин, многие и многие из тех друзей, кому он закрыл глаза в этом мире или о гибели которых донесла молва.
Торин медленно отставляет молот и садится у огня. Сердце тяжело и неровно бьется в груди, и он безуспешно пытается выровнять дыхание. Он так устал. И так истосковался по тем, кого потерял. Звук металла давно стих, но он все еще слышит эти искрящиеся, радостные голоса, зовущие его. И нет ничего в мире желаннее, чем обернуться к ним, чем вглядеться в танцующий огонь и увидеть их лица. Он прикрывает глаза, и вместе с потрескиванием пламени ему чудится музыка, за которой хочется следовать, хочется идти туда, откуда она разносится, быть снова молодым.
Он рывком поднимается и идет к двери, тяжело печатая шаг и словно разгоняя морок стуком кованных сапогов. Еще не время. Он еще не все успел сделать.