Эрос одного девственника

Эрос. Что для него есть Эрос? Парень сразу и не понял. Свиные котлетки, матушкин кацудон, сперва подумал он. Нет, для него Эрос — то жаркое чувство, что он испытывал каждый раз, видя Виктора на льду арены. Ещё со школьных времён, когда он только-только увлёкся спортом своей жизни, Юри терял дар речи и забывал дышать при виде такого страстного Никифорова. Он садился у экрана достаточно близко, но и не впритык, словно боясь обжечься. Виктор изящно скользил по льду, а Кацуки молился, прося Вселенную хоть раз свести их, позволить увидеть кумира в живую. И его мольбы были услышаны, а сам он вознаграждён троекратно. — Ты молодец, — жарко шепнул ему на ухо Виктор, крепко прижимая к своей груди за талию. Юри обнимал его за шею, удобно сидя на его коленях в темноте гостевой комнаты, боясь элементарно выдохнуть. За окном холодно, а здесь, в небольшой комнатушке, было совсем жарко. Кацуки медленно плавился. Они вернулись с горячих источников в одних юкатах и сразу же засели в комнате Виктора. Юри и сам не заметил, как оказался в его объятиях, но с ним ему было слишком хорошо. Подарок Вселенной ему нравился, как и шершавые чуть прохладные ладони Виктора на бёдрах, которые заставляли его тело трепетать. Юри шумно вздохнул, прижимаясь теснее. Он обещал показать ему свой Эрос, но сейчас жмётся, как какая-то девка. Так не пойдёт. Перед ним был самый желанный холостяк, так что Кацуки был обязан удивить его, хоть разврат и не был его коньком. А ведь Виктор любил удивляться… Но парень поборол себя — мгновение, и блондин лежит на спине, прижатый чужим телом к футону. Юри облизнул губы, приблизив лицо к лицу Виктора, собираясь насладиться столь долгожданным сладким поцелуем, но он задержался, придя в себя, оставшись в такой позе. — Только не говори, что это твой первый раз, — тихо отозвался Никифоров, бедром чувствуя стояк японца. Кацуки замялся, краснея. — В твоём-то возрасте?! — Заткнись. Не каждый может позволить себе статус горячего самца. — Ну уж прости, — рассмеялся Виктор, запоминая слова про «горячего самца». Тогда, во время их с Юрием битвы, Кацуки полностью преобразился. Пылкий взгляд брюнета надолго впечатался в память Виктора, и сейчас в кромешной темноте ему ой как не хватало этих прекрасных глаз. В данный момент он не мог оценить обстановку: Никифоров лишь слышал тяжёлое дыхание парня и ощущал его возбуждение. В конечном счёте ему просто надоело лежать смирно и ждать решительных действий. Как-никак он лучше других знаком с понятием Эрос. Теперь настала очередь Юри быть прижатым к футону. Виктор повернул всё за доли секунды, еще и успев завладеть его губами. Сначала он поцеловал брюнета мягко, смяв его губы своими, но почти сразу добавил каплю той страсти, что разгорелась на льду, скользнув языком в горячий рот. Кацуки начал было протестовать, но сопротивляться столь высокому давлению он не смог, да и не шибко хотел этого, посему сдался, позволив Виктору взять верх. Ладони блондина вернулись на его бедра, крепко сжали ягодицы. Юри подавился воздухом, когда Никифоров потёрся своим стояком меж его половинок, одновременно оттянул зубами нижнюю губу. — Я слишком возбуждён, чтобы заниматься твоей подготовкой, — простонал Виктор, стягивая бельё с Юри. — Ты же не собираешься… — Кацуки, поняв слова блондина, уперся ладонями в его плечи, отталкивая. — Нет, ты не станешь… — Спокойно, мой дорогой, — ответил Виктор на русском, хоть и знал, что язык брюнету неизвестен, но потом продолжил на английском, — больно не сделаю. Обещаю. Стенки комнат были до ужаса тонкие, из-за чего Кацуки старался не шуметь. В их небольшом городке все друг друга знают, так что слухи разлетались мгновенно, и он не хотел, чтобы репутация Виктора пострадала. Но и молчать парень не мог, когда меж его бёдер, пачкая кожу смазкой, скользил член Никифорова. От трения органов у Юри голова шла кругом, и он мысленно боялся того, что с ним могло бы быть, будь у них полноценный секс. Тогда бы он кричал в голос, выгибался в этих сильных руках, вторя каждому движению. Ему внезапно захотелось прочувствовать это, но сейчас, стоя на коленях, он мог лишь сдавленно стонать в подушку, чувствуя соприкосновение их бедер, трение членов, жар внутри. Виктор больно сжимал его бёдра для большей узости, активно толкаясь вперёд. Ему нравилось всё: запах Кацуки, его тихие сдавленные стоны, мягкая кожа. Блондин безумно хотел его поцеловать, но положение не позволяло, поэтому он склонился к его шее, несильно кусая и тут же пылко целуя. Юри от этого стал издавать странные звуки, боясь шуметь, но Никифоров плевал на репутацию и статус, из-за чего сильнее укусил плечо и сжал ладонью его член, заставляя Кацуки дать волю голосу. Юри чувствовал, что его голова вот-вот лопнет. Он мелко дрожал, ощущая приближающийся конец, и начал самостоятельно подаваться назад. Виктор тихо хмыкнул, оценив это. Его вело от стараний Кацуки, и желание жёстко отделать его из-за этого лишь росло. Но блондин терпел, двигаясь в диком темпе, зная, что разрядка близка. У Юри уже начали разъезжаться колени, но Виктор держал крепко даже тогда, когда брюнет со стоном кончил, чуть ли не падая на грудь. Ему и самому оставалось недолго, и, почувствовав горячее семя на своём органе, Никифоров излился на простыни, продолжая держать Кацуки, вдыхать его запах, наслаждаться простыми прикосновениями. — Всё-таки ты лучший кацудон, что я когда-либо ел, — выдохнул Виктор прямо Юри в ухо. Кацуки счастливо улыбнулся. Когда-нибудь он наберется смелости и покажет ему весь свой Эрос. А уверенность Юри, как сказал его новый тренер, дело самого Виктора. Теперь ему нужно больше практики.