Тебе невдомёк

— Уйдешь, даже не дождавшись результатов? — удивленно спрашивает девушка, глядя на стоящего к ней спиной фигуриста. — Я уже и так их знаю, — голос юноши был тих и вкрадчив, в нем отсутствовала та былая уверенность и звонкость, отчего во взгляде Юко отразилось сочувствие. — То выступление… «… и взгляд Виктора», — мысленно добавил Плисецкий, и в грудной клетке вновь почувствовалась глухая боль. Совершенно нежелательные слезы появились в изумрудных глазах блондина. Юрий приложил все усилия, чтобы чертова влага не вырвалась наружу, крупными каплями стекая по щекам. Он вдохнул побольше воздуха и, молясь чтобы голос не подвел, твердо проговорил: — Я буду тренироваться у Якова. Увидимся. До свидания. — Ясно, — неуверенно пробормотала Юко в ответ. Плисецкий, почувствовав на каком-то подсознательном уровне сочувствие девушки, резко развернулся и пристально посмотрел в карие глаза. — Только не подумай! — звонко и уверенно произнес блондин. — Именно я стану победителем финала Гран-при! Передай это ему. И, схватив свой чемодан, он размашистыми шагами пошел прочь от стадиона, в котором счастливо празднует свою победу ненавистный японец в компании своего новоиспеченного тренера. Он не попрощался с ним. Не счел нужным. Ведь все было решено заранее, не так ли? Как хорошо бы он не откатал, как бы точно не показал это чертово Агапе, Виктор выбрал бы Кацуки. Да, он сделал свой выбор еще тогда, когда решил свалить в Японию, бросив все. Бросив его и наплевав на их обещание. Виктор Никифоров, ты самый настоящий лжец и лицемер. Для чего вообще нужно было это глупое представление? Если уже решил, то зачем было делать видимость того, что еще можно бороться? Чертова влага таки выбралась. Слёзы тонкими дорожками спустились вниз по щекам, стекли к подбородку и упали, разбившись о землю. Юноша остановился, опустил голову, скрывая глаза светлыми волосами, и крепко сжал ручку своего багажа. — Почему?.. Почему так больно? Горячие слезы обжигали не хуже огня.

***

— Черт! Ты вообще работаешь?! — воскликнул Плисецкий и с силой ударил по автомату с батончиками. Однако заветный сникерс не тронулся с места ни на сантиметр, чем выводил из себя уже порядком уставшего подростка. После множества провальных попыток заставить автомат выдать любимую сладость, Юра не выдержал, довольно громко выкрикнув: — Гребанная машина! Несколько людей, что мирно ожидали свой рейс, повернулись в сторону взбунтовавшегося юноши и с недовольством глядели на него. Блондин рыкнул, напоследок ударив автомат ногой, и вернулся на свое место. Когда уже начнется посадка на самолет? Плисецкому уже осторчетело находиться в этой стране. Вынув из кармана куртки телефон, парень принялся смотреть свою новостную ленту с целью убить время. Лучше бы он этого не делал. Фотография тут же привлекла к себе внимание. Весь светящийся от счастья Кацуки и довольно улыбающийся Виктор, что ненавязчиво приобнял нового ученика, вызвали рвотный позыв, а боль, которая старательно игнорировалась Юрием, напомнила о себе, беря в плен его грудную клетку и не позволяя легким делать свою работу. Он, как настоящий мазохист, продолжал внимательно разглядывать фото, и с каждой секундой ревность, зависть и одиночество давили на него всё больше. Блондин вздрогнул всем телом, когда объявили посадку на его самолет, и выронил телефон из рук, позволяя тому встретиться с полом. Что ж, теперь он убедился, что решение о возвращении назад в Россию было правильным. Он не нужен Виктору. Устало вздохнув, парень встал со своего места, попутно хватая чемодан и телефон, и направился к терминалу. Народу на удивление было немного, и, встав в очередь за какой-то пожилой женщиной, блондин вновь взглянул на экран телефона. Ему не хочется уезжать. Не хочется оставлять Виктора. Если бы только… — Что? Даже не попрощаешься, Юрио? До боли знакомый голос раздался позади, и сердце пропустило удар, а руки предательски задрожали. Нереально. Этого не может быть. Медленный поворот головы. Изумрудные глаза встречаются со светло-голубыми. Виктор слабо улыбнулся, пристально глядя на Плисецкого. — Ч-что ты здесь делаешь? — голос пронизан искренним удивлением, и Никифоров усмехнулся про себя. — Ну, ты не соизволил попрощаться со мной, так что я решил взять инициативу в свои руки, — легко ответил Виктор с привычной милой улыбочкой. Юрий, непонимающе хлопающий пушистыми ресницами, хмуро глядел на мужчину. — Что это еще за шутки такие? — сердито спросил Плисецкий, напрягаясь всем телом. — Так хотел поиздеваться, что аж в аэропорт приперся? Злость и обида плескались в изумрудных омутах, подростку хотелось, крича во все горло, высказать этому идиоту всё, что он о нем думает. Но совершенно спокойное лицо и смягчившийся взгляд светлых глаз не давали и шанса сделать это. В следующую секунду Юрий почувствовал прикосновение теплых пальцев к щеке. Он замер, затаив дыхание и не веря глядя в голубые глаза, в которых не было ни намека на насмешку. — Это было твоим лучшим выступлением из тех, что я видел, — тихим мелодичным голосом произнес Виктор, нежно поглаживая мягкую кожу. Светлые брови нахмурились, Юрий схватил ласкающую его руку, крепко сжимая, но не убирая. В ярких зеленых глазах заблестели слезы. — Что ты здесь делаешь, Виктор? — Пришел попрощаться с тобой. Услышав эти слова, Юрий прикрыл глаза, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце и хоть как-то заглушить жуткую боль, разлившуюся в районе груди. — Тогда прощай, — прошептал парень, чувствуя мерзкое послевкусие от этих слов. Блондин медленно убрал чужую руку со своего лица, вновь взял багаж и, развернувшись, зашагал к терминалу. — Юрий! — послышался сзади волнительный голос, и молодой фигурист резко повернул голову, встречаясь взглядом с Виктором. — Я вернусь. Обещаю. Плисецкий некоторое время смотрел удивленно, затем горько усмехнулся, оставляя мужчину позади. Не вернешься. Ты никогда не держал своих обещаний.