Статус: Свободен.

— Сириус, а это что, ты? — - Блэк и Гарри рассматривали старый фотоальбом, времен юности Бродяги. Сейчас юный Поттер показывал на колдографию, на которой были изображены парень и девушка. Они стояли, видимо, на какой-то полянке в лесу. Парень выдыхал в лицо девушке дым, который, скорее всего, был от сигареты, которую на кадре попросту не было видно. Девушка, видимо, была не против такого действия со стороны молодого человека. У обоих были закрыты глаза, а у девушки даже был приоткрыт рот. Одной рукой молодая леди держала парня за рукав рубашки, как бы не до конца обнимая его, а второй рукой поправляла свою кофту, парень же обе руки держал в карманах. У девушки были розовые волосы, такого же цвета как у Тонкс, только длиннее. Они доходили красавице до локтей. Гарри посмотрел на крестного, явно ожидая ответа. Сириус тяжело вздохнул и, нехотя, преодолевая себя, с трудом ответил. -Да, это я. — А кто это, рядом с тобой? — Гарри заметил как Блэк скривился, ведь до последнего надеялся, что его обожаемый крестник не задаст этого вопроса. — Давай я расскажу тебе эту историю с самого начала. — Гарри поудобней уселся, а Сириус немного подождал и, глубоко вздохнув, принялся рассказывать эту занимательную историю. — Это Харли. Самое яркое мое воспоминание из молодости. Я любил ее. Любил ее всем сердцем. Иногда мне хотелось прикончить ее ко всем гиппогрифам. Просто взять и прихлопнуть, как надоедливую муху. Точнее, прихлопнуть мне ее хотелось всегда. Такое продолжалось курса до пятого, или до шестого. До шестого курса она очень сильно меня бесила. Знаешь, меня бесила эта девчонка еще тогда, когда первого сентября, двадцать лет назад она подошла ко мне, когда я сел рядом со стайкой весело смеявшихся девочек и с наглой ухмылкой на губах сказала: — Харли Эндженойс. И это мое место. — и, как бы это не было странно, с того дня я не садился на это место. Да, знаю, это на меня так не похоже, но что-то такое сильное не давало мне туда сесть. Никогда. Но ежедневно, во время всех приемов пищи, я всегда смотрел на это место, на котором сидела эта дура. Меня бесил ее характер. Особенно тогда, когда она опережала меня по всем предметам, когда обыгрывала меня в квиддич, и называла меня Планктоном. Когда поздно вечером она садилась перед камином и вышивала различные варианты смерти человека. Когда рано утром, она бегала вокруг школы, и кидала в мое окно снежки. И даже когда она просто сидела на месте — она бесила меня. Меня бесила ее непосредственность, безответственность, этот ужасный романтизм и бешеное желание всем угодить. Может быть от того, что я сам был таким. Меня бесила ее манера разговаривать со всеми так, словно она — Королева. Ее странные выражения, больше смахивающие на эльфийский язык, ее черный юмор и эта ужасная привычка долго спать тоже ужасно бесила меня. Я терпеть не мог то, что она одевалась не так, как все. Она носила абсолютно несовместимые вещи. Она могла надеть короткие шорты в январе, нацепив поверх ужасно теплый меховой пуховик. Она надевала сапоги летом, а зимой носила сандалии. Ее яркие светло-розовые волосы, милая улыбка и неестественно голубые глаза невыносимо раздражали меня. Я ненавидел ее за ее умение поставить меня на место, понизить мою самооценку. Мне не нравилось то, как из прыщавой девочки она превратилась во взрослую девушку. Твой отец часто шутил по этому поводу. А Лунатик всегда усмехался, и после каждой ссоры с ней спрашивал, не пригласим ли мы его на свадьбу. Тогда, ты знаешь, я ему не верил, ведь четко знал, что испытываю к ней только неприязнь, даже ненависть. Но, как говорится, от ненависти до любви один шаг. С шестого курса началась та привязанность к ней. Просто, понимаешь, у меня была куча девушек, которые готовы были положить к моим ногам все. Но, это было другое… Понимаешь? Я долго убеждал себя в том, что по прежнему отношусь к ней как к недоделанному чучелу. Я оправдывал это тем, что до сих пор ссорюсь с ней, так же называю ее дурой и считаю, что она уродина. Но это было не так. Я слишком поздно понял, что все эти глупые ссоры и оскорбления — это обыкновенная привычка, которая выработалась в течении шести лет. Я стал нервным, срывался на всех, поссорился с друзьями. Я продолжал уверять всех, что терпеть не могу ее всеми фибрами души. Доказывал я все это постоянными ссорами, но я стал тогда замечать, что когда мы ругались, в глазах Эндженойс я перестал замечать былую ярость и ненависть. В них стала отражаться лишь сильная обида и слабость. Когда я смотрел в ее глаза, мир разбивался на миллионы острых осколков. Я чувствовал взрыв, где-то там, далеко, в моем сердце. Эти эмоции, который я раньше никогда не испытывал. Это было сходне солнечному удару или падению метеорита. Мне хотелось бросить все, подойти к ней, прикоснуться к ее рукам, и сказать ей, как люблю ее. А помню, однажды пригласил ее погулять. О, это так странно выглядело. Ночь. Темнота. Снег. Харли медленно брела по темному лесу. Скрип снега нарушал зловещую тишину. Она была одета в спортивные штаны, ботинки и черный топ, поверх которого висела незастегнутая куртка охрового цвета. Розовые волосы были собраны в хвост и скреплены шпильками в некоторых местах. В лесу было тихо. Так тихо, что она, должно быть, слышала собственное дыхание. Вдруг, она почувствовала легкий удар в спину, даже не удар, а так, легкое прикосновение. «Снег» -моментально сообразила она. Из-за соседнего дерева вышел я, одетый явно теплее, чем Харли. — Эндженойс? Ты вообще что здесь делаешь? Да ещё в такое время и в такую погоду? — я улыбался, весело смотря на угрюмую Харли и стряхивал с шапки налетевший снег. — Да так, не спится. Вот, решила посмотреть на лес ночью. — А не страшно? — я изображал из себя монстра и пытался схватить девушку. — Хотя, кому я это говорю, тебя саму кто хочет испугается. — я тут же пожалел о своих словах. Перед моим лицом резко появился кулак девушки и я примирительно поднял руки вверх, в знак того, что принимаю свои слова назад. — Тебе не холодно? Все таки такой холод, а ты одета как будто сейчас все быстренько растает и ты пойдешь купаться и загорать. — я посмотрел на открытый живот собеседницы. — Нет. Я часто так одеваюсь. Закаленная. — она засунула руки в карманы и посмотрела на небо, откуда огромным шквалом валили крупицы снега, которые словно светились своей белизной в непроглядной ночной тьме. — Хотя, наверное, и правда уже поздно, я, пожалуй, пойду. — она аккуратно повернулась на ботинках, поправила выбившиеся их хвоста пряди и, одернув куртку, направилась в сторону высокого замка, который возвышался над кронами заснеженных деревьев. А я молча смотрел ей в след. Правда, когда ее силуэт начал скрываться за большим сугробом, через который надо было перелезть, ибо он лежал ровно по середине тропинки и служил чем-то вроде стены, которой, живущие в лесу кентавры, пытались отгородить свою территорию от назойливого внимания юных волшебников, я вдруг очнулся и метнулся ее догонять. Когда между нами было около двухсот метров, я окликнул ее, и она остановилась, в недоумении смотря на меня. Добежав до нее, я уперся руками в колени, продолжая тяжело дышать, из-за длительного бега. — Я вот подумал, и решил пойти с тобой. А то мне как-то скучно одному тащиться. -она лишь усмехнулась и кивнула, показывая свое согласие на моё предложение. И мы направились по маленькой тропинке, в сторону школы.» — Ну и с тех пор мы перестали так часто ссориться. Мы стали часто гулять вместе. Я даже в Хогсмид стал ходить с ней. А потом все как-то само собой сложилось. Я уже даже и не помню как. Просто однажды мы оба поняли, что нам необходима любовь друг друга. Хотя, на самом деле не так все это было. Она заводила себе кучу парней, а я лишь продолжал издеваться над ней. Но я любил ее. А дальше был самый ужасный год, который я провел в мучениях души, от того, что меня попросту не любит эта вредная девчонка… Я помню мне очень нравилось проводить вечера, просто смотря на нее. А на выпускном я сделал ей предложение. И это был один из самых ужасных моментов моей жизни. " Мы стояли у Черного озера. Время было уже за двенадцать, многие давно уже устали праздновать и разошлись кто куда. Мы были нарядно одеты. Я был в костюме, а на Харли было красивое платье темно — серого цвета. Оно отлично сочеталось с ее розовыми волосами, которые сегодня были красиво уложены в подобие греческой прически. Мы долго о чем-то болтали, неспешно прогуливаясь вдоль косы озера, которое отражало луну, словно зеркало. Потом я встал на одно колено и достал из верхнего кармана пиджака коробочку с кольцом. Но я молчал. Я не знал как сказать? Что сказать? А она… А она в недоумении на меня смотрела. Потом она стала осознавать, в ее глазах я прочитал шок и недоверие. — Харли Венера Эндженойс, ты согласна стать моей женой? — она молча стояла несколько минут, пока до нее не дошел смысл сказанных мною слов. Она приложила руки к лицу, из глаз девушки потекли слезы, и она бешено замотала головой. Улыбка исчезла с моего лица. — Сириус, как ты… Нет, я не могу. Понимаешь, я не могу. Прости Сириус. — Но почему? Харли, солнышко, я же люблю тебя! — Нет, ты еще встретишь кого-нибудь, кого полюбишь всей душой. — Я не смогу без тебя. Если ты считаешь, что рано, я могу подождать. Я могу ждать сколько угодно. — я хватался за руки девушки, по ее лицу водопадом катились слезы, она вырывала руки, хваталась за голову и как заведенная все повторяла: Нет, нет, нет, нет… — Нет, не в этом дело! Пойми же ты! Как ты не можешь понять? Я не хочу, я не люблю тебя! — я вскочил с колен, а Харли пыталась вырвать свои руки из моих крепких оков. — Но, можно я хоть поцелую тебя, на прощанье? — Харли тогда долго стояла в раздумьях, а потом просто сама прильнула к моим губам. Я чувствовал соленый вкус слез, которые так и не переставали течь по ее лицу. Вкус ее ванильной помады стал таким горьким, словно деготь. Я не чувствовал ни нежности, ни ласки, как это обычно бывает при поцелуе с любимым человеком. Я хватался за ее волосы, как за последнюю надежду, а она пыталась вырваться, убежать. Она отстранилась и, как ни странно, улыбнулась. Натянуто, бессмысленно она продолжала улыбаться какое-то время. Я отпустил ее руку, а она быстро развернулась и побежала. Я так и остался стоять на берегу, и по моей щеке пробежала скупая, одинокая слеза. " — И что, больше ты ее никогда не встречал? — Нет. Никогда. — Сириус тяжело вздохнул, и сложил руки на груди, а Гарри с жалостью смотрел на Бродягу. — Знаешь, со временем ушла та обида на ее отказ, а тюрьма выпотрошила из меня чувство той любви, которую я испытывал к ней. Хотя, мне всегда было интересно узнать где она, кто она, как она. Но я не думаю, что это возможно. Но память о ней навсегда останется в моем сердце. Ну ладно, ты иди, Молли уже минут пятнадцать назад всех звала на ужин. Я тебя сейчас догоню. — Гарри взглянул на крестного и осторожно вышел из комнаты. Сириус посмотрел на фотографию, и прикоснулся губами к изображению девушки. — Знаешь, Харли, я ведь не соврал ему. Я уже не люблю тебя так сильно, как шестнадцать лет назад. — в это время, в прихожей скрипнула дверь, и раздался грохот падающей вешалки, что известило всех о прибытие Нимфадоры. Сириус закрыл фотоальбом, и поставил его обратно на полку. Из кухни приятно пахло овощным рагу и Блэк, не задумываясь, отправился туда, напрочь забыв о той фотографии, которая через много лет так и останется лежать в этом шкафу, напоминая всем о несчастной любви, которую когда-то пришлось испытать Сириусу Блэку.