Их общий сад теней

POV Ребекка Майклсон.       Три года.       Ровно три безумно вечных года, в результате которых наша семья стала лишь молчаливыми тенями, существующими в вечноцветущем саду.       «Сад» полностью отличался от кинжала. Заколотым кинжалом, ты словно спишь и лишь через столетие начинаешь очень медленно осознавать, что ты парализован и заперт, в своем собственном сознание.       «Сад» действовал на нас иначе.       Через год заключения в «саду», мы начали терять осознание себя, как личности. Все, кроме Фреи, у которой была связь с внешним миром с помощью магии, начали медленно терять себя. Начали терять свое собственное я.       Поначалу изменения были не заметны. Кол стал слегка спокойнее, чем обычно. Элайджа стал чуть менее эмоционален, чем всегда. Я стала чуть более зацикленной на Никлаусе. В общем, все в рамках наших характеров. Все казалось вполне нормально, пока Фрея не начала орать на нас, пытаясь заставить хотя бы заметить её. Лишь тогда мы все трое осознали, что Кол ходить кругами по саду и лишь изредка кивает Фреи, что Элайджа просто сидит и молчит, и что я, до сих пор стою перед аркой, ведущей неизвестно куда. Также осознали факт, что еще ни разу не были в доме. Точнее даже ни разу не пытались туда зайти.       Это открытие, почему-то, произвело на нас эффект ведра холодной воды. Мы будто все резко проснулись. Начали о чем-то говорить, пытаться понять, что же с нами такое. Больше всех конечно, беспокоилась сама Фрея, ведь это её заклинание заключило нас в созданный в подсознание Никлауса «сад».       Также Фрея, была той, кто указал на крышку ящика Пандоры. Она предположила, что раз мы в подсознание Никлауса, то дом – это именно воплощение подсознания Ника, и его не стоит беспокоить, особенно сейчас, когда Никлаус выступает нашим якорем, будучи плененным Марселем.       Тогда мы стали одержимы идеей, зайти в дом.       Фрея всячески нас оттесняла от него, убеждала, что ничем хорошим это не кончится. Что заходить в потаенные души Никлауса просто опасно для нас сейчас. И по началу, мы её действительно слушали. Старались отвлечься от дома, гуляя по саду или просто общаясь между собой.       Но этого было мало. Нас магнитом тянуло в дом. Это стало нашей навязчивой идеей, и сестра ничего не могла с этим поделать. Позже это вылилось в самые настоящие приступы. Будто одержимые мы начинали рваться в дом и Фрее приходилось приложить не мало усилий чтобы остановить нас. Такое поведение пугало и нас самих, поэтому мы пытались уйти вглубь сада, подальше от дома. Но позже выяснилось, что если заходить вглубь сада, то мы впадаем некое подобие комы, что ни кому не пришлось по вкусу.       Отношения с Фреей стали быстро портиться. Все её заверения, что наши действия навредят и нам и Никлаусу, начали казаться полной ересью.       Нам нужно было попасть в дом!       И мы почти это сделали.       В один из дней обострения нашего маниакального желания войти в дом, мы объединили усилия и пока Элайджа держал Фрею, магические силы которой уже начали слабеть, нам с Колом удалось открыть дверь, за что и получили.       За дверью нас поджидал Никлаус.       Точнее Никлаус в своем волчьем обличие. Огромный черный волк за доли секунды отогнал нас от дома, предварительно нехило потрепав меня с братом.       Перегрызанные руки и ноги, были лишь малой частью последствий этой встречи.       Впрочем, все раны быстро сошли на нет, а Фрея, после прошедшего шока, еще долго нас отчитывала.       А потом в один день за пределами сада показались духи Нового Орлеана. Кол быстро смог узнать среди них проблески остатков души Давины. Элайджа заметил образ Женевьев, папы Тунде и даже Майкла, а лично я долго разглядывала Камилл.       Мы не понимали, чем было вызвано их появления и это пугало. Даже Фрея не знала что делать, чего уж говорить про меня и братьев. У Кола была догадка, что их появление могло спровоцировать состояние Ника или же тот факт, что он помогал Винсенту избавить ведьм от их гнета, но Фрея быстро опровергла эти версии, заявив, что если бы это было так, то они появились бы раньше и сейчас им просто что-то нужно.       Лишь через несколько дней мы узнали, что это было.       Точнее кто.       В один из дней в «Саду» все поменялось. Сначала потемнело небо, что уже послужило причиной паники у Фреи. Потом призраки стали обступать плотнее сад, но так и не заходили в него. А дальше, мы каким-то нелепым образом поняли, что находимся не в «саду», а в реальности. Обветшалый дом и запушенный сад в точности повторяли свои более ухоженные аналоги из подсознания Ника. Мы чувствовали дуновения ветра и чувствовали окружающие запахи. Мы почти почувствовали себя живыми, если бы не духи Нового Орлеана, что не давали расслабиться ни на минуту.       От раздумий о происходящем нас отвлек шум подъезжающей машины, а через несколько минут через арку вошла Форбс и духи сошли сума. Они рвались к ней с отчаянием тонущих, будто она была их спасением, но сама Форбс не видела их. Она задумчиво смотрела на потрепанный временем дом и лишь через минуту тихо произнесла: - Что такого ужасного тут могло произойти, что ты заставила меня забыть первые семь лет жизни, мама?       Ответ на это вопрос ей никто не дал. Духи все также стремились к ней бесформенной кучей, а их вопли сплетались в неясный гул, чего она, разумеется, не видела и не слышала. Но когда волчий образ Ника, покинул свой пост охраны с крыльца дома и, подойдя к ней, преданно потерся об её ноги, она каким-то образом почувствовала это. Даже посмотрела под ноги, а потом из-за сильного порыва ветра она повернулась к нам. И тогда наши с ней глаза встретились. По шокированному выражению лица, было понятно, что она меня видит. Видит, так же как и я её! - Ребекка?! Что ты делаешь возле моего дома?! – почти возмущенно прозвучал её вопрос, но когда я собралась ей ответить, меня прервал звонкий детский голос: - Мама! – все внимание Форбс тут же было направленно на девчушку возраста четырех-пяти лет. Милая платьице и копна белокурых кудрей, выдавали в девочки дочь Форбс, буквально крича об их родстве. - Так вот о каких детях он тогда меня спрашивал, - послышался неподалеку шепот Фрея, но тогда я мало придала этому значения, с жадностью рассматривая очередное чудо материнства, подаренное на этот раз вампирше. И как обычно не мне. - Джози, милая вернись в машину, - едва скрыв свою панику, произнесла Форбс. - С кем ты разговариваешь? – оглядываясь вокруг, спросила девочка, заставляя мать начать озираться и высматривать вероятнее всего меня. - Ни с кем, - немного через-чур жестко произнесла Форбс, но быстро переменила тон перед дочерью, - Почему ты вышла из машины. - Лиззи уснула, а я услышала какой-то гул и испугалась, - быстро протараторил ребенок,- А что это за дом? Мы теперь будем тут жить? - Нет, милая, - грустно усмехнулась вампирша, - В этом доме давно уже никто не живет и точно не будет в ближайшее время. - А почему? – с интересом рассматривая дом, спросила девочка. - Когда-нибудь я расскажу вам с Лиззи об этом, - задумчиво произнесла Форбс, также оглядывая дом, - Пойдем мила, пора нам возвращаться к папе.       Под радостное пение девочки, они начали уходить из сада. И вместе с ними уходило ощущение жизни в этом месте. Как только они вышли за пределы сада, все вернулось как было прежде. Солнечное небо, уютный большой дом и цветущий сад, который окружали блуждающие вокруг него духи.       Ни братья, ни Фрея не знали, как объяснить произошедшее.       И только громкий вой черного волка, еще долго звучал после их отъезда.