Туше

Вергилий идеален. Он идеален даже утром спросонья, со слегка опухшим ото сна лицом и растрепанными волосами. Он идеален, когда хмуро поглощает завтрак, когда слегка приподнимает бровь на очередную, как ему кажется, идиотскую реплику Данте. Он идеален на тренировке, когда становится с Ямато единым целым. Он идеален в бою. Он слишком идеален, чтобы быть к нему ближе, а о том, чтобы коснуться, даже и речи быть не может. Данте наблюдает за братом из-под полуопущенных ресниц, делая вид, что всецело поглощен очередным тупым шоу по телику. Вергилий стоит у окна, задумчиво глядя вдаль, одна рука лежит на рукояти меча. Он не расстается с Ямато даже в их общей съемной квартире. Данте думает, что его брат – самый идеальный нечеловек в мире, но в то же самое время – самая большая в мире сволочь. Вергилий холодный, как кусок льда с вершины Килиманджаро. Его не способно растопить даже самое жаркое адское пламя. – Я в душ, – резко бросает Вергилий и стремительно проходит мимо. Данте чувствует легкий аромат, исходящий от брата, – что-то острое, свежее и в то же время такое же холодное, как он сам. Данте делает вид, что все также увлечен телевизором, но как только слышит шум воды, тихонько встает. Подкрадывается на цыпочках к двери и с облегчением замечает, что она чуть приоткрыта. Данте приникает к щели, как умирающий от жажды путник в пустыне к долгожданному источнику оазиса. Он видит мало: лишь часть обнаженной спины и бедро. Но сегодня ему везет: Вергилий поворачивается так, что становятся видны подтянутые бледные ягодицы. Он наклоняется, и у Данте перехватывает дыхание. Как хочется ворваться сейчас в ванную и, обхватив эти ягодицы, провести языком между ними. Но Данте, конечно же, сдерживается. Его член больно упирается в молнию джинсов, мошонка тяжелеет и ноет от перевозбуждения. Данте так налегает на дверь, что она приоткрывается чуть шире. Он отшатывается в ужасе – а вдруг брат заметил? – но Вергилий спокойно продолжает мыться. Теперь он стоит лицом к двери и, прикрыв глаза, неспешно намыливает грудь и живот. Данте видит, как Вергилий, словно бы невзначай, касается своих сосков, но потом резко опускает руки вниз, охватывая пальцами слегка напрягшийся член. Данте шумно сглатывает – сейчас ему даже плевать на то, что брат может заметить его. Если это случится, то смерть станет для Данте самым легким избавлением. Вергилий будет медленно резать его на кусочки, все с тем же обычным, невозмутимым видом. Но Данте все равно. Он смотрит, как брат намыливает член и мошонку, а потом смывает пену водой из душевой лейки. Данте понимает, что Вергилий не собирается мастурбировать – это ниже его достоинства. Внезапно шум воды стихает, и Данте поспешно отходит от двери. Он не боится брата, нет, просто ему стыдно. Стыдно, что он опускается до подглядываний тайком. Но ничего не может с собой поделать. Данте идет на кухню, садится за стол и берет с тарелки остывший кусок пиццы. Сыр на ней застыл и теперь по вкусу напоминает клей. Данте жует невкусную пиццу, пытаясь выиграть время и успокоиться. Вергилий выходит из ванной, встряхивая головой. Мокрая челка падает ему на глаза, скрывая от Данте презрительный взгляд. Данте с силой впивается зубами в пиццу, подавляя желание вскочить и коснуться волос брата. Нельзя. Запрещено. Недостойно сына Спарды. Любимые слова Вергилия. Как же Данте их ненавидит! – Вкусно? – интересуется Вергилий и, не дождавшись ответа, уходит в свою комнату. Данте выплевывает непережеванный кусок и бросается в ванную, к унитазу. Его тошнит от собственной беспомощности и ничтожности. Он долго ходит по квартире, ожидая, когда же брат уснет. И когда за дверью комнаты Вергилия воцаряется полная тишина, Данте идет в свою комнату и ложится на кровать. Его трясет, длительно сдерживаемое возбуждение сводит с ума. Он рывком расстегивает джинсы, ненавидя и презирая себя за то, что делает. Но знает, что стоит ему еще раз увидеть брата, как все повторится снова. Дрожащие от напряжения пальцы охватывают твердый член. Рука дергается, движения выходят грубыми и рваными. Перед внутренним взором стоит надменное лицо Вергилия, его холодные глаза, чуть искривленные в усмешке губы. Стоит только представить, как эти губы касаются головки его члена, и Данте кончает, кусая губы, чтобы не застонать. Вытирает испачканную ладонь о влажную простынь и поворачивается, утыкаясь лицом в подушку. – Как же я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу, – шепчет он, и ему становится легче. До следующего раза. Данте заставляет себя встать и пойти в душ. Холодная вода – вот что сейчас ему нужно. Она смоет все постыдные последствия его падения. Проходя мимо комнаты брата, он слышит странный звук. Дверь в комнату приоткрыта. Данте, посомневавшись, все же приникает к щели и буквально каменеет на месте. Вергилий лежит на кровати, обхватив рукой свой член, и быстро двигает ею вверх и вниз. Его глаза закрыты, Данте видит, как неяркий свет ночника бросает блики на светлые волосы. – Данте, – одними губами произносит Вергилий, и тут же сперма выплескивается ему в ладонь. Данте забывает, как дышать. Вергилий медленно открывает глаза. Их взгляды встречаются.