Флагеллантство

Лунный свет падал на скамьи, пыль в нем красится в розовый - в цвет стекла и витражей. Сквозь такие же розовые очки смотрела я. А сняв... Сняла, не сняла - не уходит угроза. Не над жизнью, не над свободой уже. Под угрозой стоит мое бедное Я. Я - человек, не виновный ни в чем, или все же убийца? Под молотом пали и Халгор, а пастор - бездумье мое и наивность. Как я устала. Сижу у стены, опершись спиною, голову запрокинув, сквозь слезы гляжу наверх - висит этот пастор - замучен, повешен, со взглядом пустым. И там, на перилах, кровавых дел мастер, известный, как Ключник, за мною следит - он не выпустит нас, как не проси. Я ногти ломаю о стену, в припадке безвыходности и рыданий. Никто не поймет, никто не услышит, да и я сама не пойму, от чего я страдаю. Щемит в груди что-то, стремится наружу. А кролик мой синий молчит и не звука, как будто игрушка. Как некрасиво! Ты другом мне был, а теперь смолк... Как будто любой человек, что когда либо со мной общался. Черт, что же за чувство осталось внутри? Почему ощущение есть, будто я от чего-то скрываюсь? С перил исчез Ключник. Я вижу - по лестнице спускается он сюда. Как же я это всё ненавижу. Но в первую очередь - себя. Ко мне он подходит со взглядом холодным, присущим маньяку. Я в угол жмусь в панике, но я все-же знаю - не будет иначе. Бежать мне некуда - пора уж смириться со своей судьбой. Однако безумец не поторопился покончить со мной. Он лишь улыбнулся, вздохнул и раздалось: - Что же мне делать с тобой? Я осталась. Сижу - он ушёл. Не из церкви, ах если бы! Собрался он в комнатку своей же жертвы, закрыл за собою он дверь и всё. А слова, что сказал он, в голове отражались эхом. И чувство усилилось. Закрылись глаза - предо мной доктор Марсель. Я маленькая, Харви рядом - в руке, доктор смотрит на нас свысока. Взгляд полный траура, во взгляде я вижу - папа и Альфред мертвы. И только я осознала, в чём дело, он молвит мне те же слова. И я вспоминаю. Как Альфред летит кубарем по ступеням. Как мальчик кричит, ударяясь затылком о пол, а после - молчит. Удар череп ему расколол. И вот - мой отец. Его звали Маттис. Его за убийство казнили моё. И вот, доктор Марсель. Он знает в чём дело, знаю и я. Он память мне хочет стереть, чтобы я не страдала зазря. Но больно ему поступать так со мной. Вот и говорит: - Что же мне делать с тобой? И я открываю глаза. На руках моих кровь трёх ни в чём не повинных людей. Двое страдали всю жизнь от меня, а в награду была вручена им лишь смерть. Как хочется к папе, к кому-то, кто любит. Хотела, как лучше, вышло - как всегда. Во всем виновата эта игрушка! Все, что говорит он - сплошная беда. Хотя... Нет. Он Харви. Он мой лучик света. Фантазии, счастья, детских мечтаний. Но если доходят дела до страданий, то он замолкает - его рядом нету. Мой разум и тело полны безнадёги. Мне нужен не тот, кто будет жалеть. Мне нужен тот, кто воздаст по заслугам, кто этим безумствам положит конец, чтоб Эдна забыла про глупости разные, забыла про Харви, про доктора Марселя, про Альфреда, Маттиса, эти убийства, чтоб это уже никак не возродилось. И есть на уме у меня такой жнец. Тот, кто безжалостен, тот, кто осудит. - Закрой глаза, Харви,- шепчу я, глаза завязав ему его же ушами.- И уши закрой - я не знаю, что сейчас со мной будет. Я стучу в дверь комнатушки покойника. Ключник открыл - он знает, что это я. Одет, не помню, как это зовется... Ряса? Сутана? В общем, чёрное что-то, что носят все пасторы. Зачем он одежду сменил понимаю - осень, в больничном халате довольно прохладно. - Чего тебе нужно, Принцесса?- спросил он слегка обреченно. - Могу ли я тебя попросить о чём-то? - Нет, я не выпущу нас из церкви! - Я не про это. Есть у меня проблемы... Внутри... - У всех они есть, дорогая!- сказал он, хихикнул и сел на диван. - Я хочу рассказать тебе все, что болит. Я сделала кое-что... Очень плохое. И освободиться хочу от всего. И больше не чувствовать чертовой боли, чтоб больше не видеть, не слышать... - Покаяться, значит, решила?- сказал, ухмыльнувшись убийца.- Ну, пастор-то мертв, я готов его заменить. Только, прошу, не надо молиться - этого я не люблю. Ох, Ключник, конечно. Сейчас я тебе расскажу. Про то, как всю жизнь Альфреда задирала, про то, как столкнула его со ступеней, про то, как мой папа за меня умер, про то, как я часто про все забывала. Я вижу, как с каждым словом моим ты больше озлоблен, как губы сомкнул, как тяжко ты дышишь. Как нервно ты по дивану пальцами барабанишь. Как взгляд твой все время хмуреет, и вот - он уже затуманен. И вот я закончила. Ты говоришь: - Дорогая, пройдем, выйдем. Давай-ка я тебе все объясню. Мы вышли неспешно. Ты руку мне положил на плечо. - Знаешь ли ты, что ты натворила? Киваю. Киваю, весьма отрешенно. - Ты знаешь, что Марсель, сына его ты убила, уже лет так десять, как спятил? Я знала, точнее предполагала... Но честно, я думала, что так было всегда. - Ты знаешь, что все, кто тогда был пациентом, тому ты отсрочила случаем этим их дату выпуска до "никогда"!? Ты знаешь, что со всеми нами там было!? Ты кричишь. Я не знала. Точнее - забыла. - А знаешь ли ты, что если б не ты, никто бы сейчас и тогда не погиб!? Мы стоим на втором этаже. Ты плечо моё сжал до его побледненья. - Твой папа не выжил, сын доктора - тоже. А все пациенты навеки безумны. Кто виноват в этом, милая Эдна!? Ты смотришь в глаза мне. Мне страшно. Ты в ярости, бешенстве, руки трясутся, плечо сводит болью. Я жалеть начинаю о своем признании. - Ты знаешь прекрасно, что ты виновата. Ты знаешь, что рассказав все это мне, ты получаешь... Чего ты хотела? Не видеть, не слышать, забыть про плохое? Что ж, я исполню твое же желанье. Внезапно - толчок. Пригвождена к стенке. Рука твоя с силой сдавила мне горло. Вдохнуть я почти не могу, но пытаюсь, и вроде выходит дышать, но так мало, что я понимаю - недолго осталось. И ты шепчешь мне на ухо - голос трясется, теплом, жаром бешенства обдает. Вторая рука холоднее, чем лед и гладит мне волосы, плечи и спину - вздрогну, лишь кожи моей ты коснешься. Ты душишь, или обнимаешь? Ты очень холодный, я плачу, но я не сопротивляюсь. Твой голос чуть резок, он - шепот, что слегка истеричен. - Вот и славно, хе-хе, и никто не в обиде, Принцесса. Тише, не плачь, очень скоро все это пройдет. Скоро уснешь ты, уснешь навсегда. И забудешь про все, и ты будешь в покое. Не бойся, сама же хотела забыть? Ты рассмеялся. - Теперь ты не сможешь никому навредить. Ладно, Принцесса. Повесить тебя, как того дурачка, или оставить тебя валяться? - Не важно,- хриплю я уверенно.- Просто убей! И вновь - я кричу и рыдаю, и жмусь лицом к черной одежде, чтоб как-то стенания свои заглушить - не выдавать же своего мучителя? Твоя хватка сжалась, а ногти уже впились глубже. Лицо мое немеет. И губы сухие твои чуть ли не царапают ухо, а усики эти дурацкие просто игриво щекочут, как будто ласкают. И черная ткань церковной одежды меня окружила, затмив своим мраком белый больничный халатик. Этот мрак... Он повсюду. Мрак этот в твоих чуть седых волосах, что падают мне на лицо, и мрак в этом холоде твоего тела, к которому я прижимаюсь, судорожно задыхаясь даже больше, чем от удушья. В улыбке твоей, в чуть сбитом дыхании. Но больше всего - во взгляде твоем, в желтушных белках, что блестят под луною, в бездонно черных и злобных, и даже немного скорбящих зрачках. Убей меня, Ключник, твой мрак мне приятен - он то, что я заслужила. Я крепче прижмусь. Я скоро умру, так пускай хоть мой убийца мне будет поближе. Хоть кто-то обнимет в предсмертных объятиях. Закрой меня мраком своим, запри в нем, как сам запирался от мира. Я с трудом, но хриплю: - Спа... сп... Спасибо... - Пожалуйста, мелкая дрянь. Как жаль, что ты скоро обмякнешь... Такая ты юная, такая красивая, а скоро умрешь. А я эту юность душу, убиваю. Почему ты вдруг хватку ослабил!? Зачем позволяешь мне дальше дышать, зачем позволяешь крови отходить от мозгов!? Свободной рукой ты спустился чуть ниже и талию гладишь, к себе прижимая. От пальцев твоих мурашки по коже идут, я судорожно содрогаюсь. Рывок мой - ты в губы мои впиваешься поцелуем. Не нежным, не робким, ты душишь меня, хотя руки от горла убрал. Ты мне впился в язык своими зубами - я взвываю от боли, я рву его. Кончик оторван, пусть крохотен он. Я чувствую, как заливает рот кровью, а ты от её аромата все более томно вздыхаешь. Зачем ты все это делаешь? Ты должен был просто убить меня. Это пытка? Это процесс дальнейшего моего унижения? Я согласна. Ты отрываешься от меня и смотришь в глаза. Моя кровь стекает с уголка твоих губ, я же не перестаю ей истекать. Взгляд твой опять затуманен безумием - больше, чем прежде, вселяя надежду о скорой смерти. Челка растрепана, все больше скрывает твой взгляд. Я падаю к тощим твоим ногам. Судорожные вздохи, я дергаюсь, мечусь, кровью плююсь - я вновь вдыхаю противнейший воздух. Мне душно, морозит, нет - не заслужила я жить. Ноги твои у колен обнимаю, рыдаю - пока что лишь ты, Ключник, можешь судьею мне быть. Ненавидь меня! Презирай, удуши своей мертвою хваткой! И я слышу звон. И опять я накрыта мраком. Он сполз ко мне, и тоже стоит на коленях, прижался к спине моей, к шее, и просто смеется тихонько, обняв, сковав руки мои костлявыми пальцами. - Смех да и только! Решила вдруг, что буду я её убивать... Что смерть будет быстрой, совсем незаметною, да? Я молча киваю. - Ах, милая Эдна,- он шепчет опять полупьяно.- Зачем ты тогда это все рассказала? Не важно... Пойдем, дорогая, тут сыро, тут холодно, труп сверху висит... - Убей меня, Ключник,- я вновь начинаю молить. - Умрешь, дорогая. Умрешь, обещаю, но не сейчас. Мольбы твои, стоны и крики, рыдания. Они слишком меня чересчур удовлетворяют. Мне нравится мучить тебя, к тому же, твоим же желанием смерти. - Пожалуйста, Ключник!- я жмусь к нему - больше и больше во мрак. Пытаюсь высвободить руки, но он лишь сильнее впивается в них. - Заткнись!- рычит он.- Заткнись и делай, что я говорю. Возьми этот ключ, что я бросил рядом с тобой - вот он лежит. Возьми, и беги отсюда. Ты не найдешь в моих пытках смерти - уверяю тебя. Ты должна быть живой...- задышал тяжелее.- И теплой... Я не позволю себе убить такое сокровище для моих утех. К тому же, я в два раза тебя старше... Не важно. Беги, Принцесса. Я смерти тебе не дам. Опять засмеялся, затрясся, меня отпускает, встает. - Оставь же безумца в его же тюрьме, а сама убегай. Ты слишком мне нравишься слабой, покорной и нравственно бедной. Кровь все еще заливает мне рот, со слезами мешается, капает на пол. - Почему? Почему ты меня не убьешь? Почему не покончишь со мной, не унизишь? Ты можешь - ты право имеешь, как и каждый, кто от меня пострадал. - Я просто устал от крови на руках. Если захочешь уйти на тот свет - уйди и покончи с собой. Если же жить - уходи, делай, что вздумаешь, милая Эдна. - Я не могу так быстро уйти, нужно время... Давай до рассвета. Как только солнце взойдет - я уйду. А пока... Я встала, смотрю своей смерти в глаза. Мне наплевать, мне никто не поможет уже все равно. Я безумна, безумец и он. - Что "пока"?- он спрашивает, челку свою поправляя. А я промолчу. Я просто прильну чуть поближе, коснусь краем губ твоей шеи, мой Ключник, и в щеку тебя поцелую. Укрой меня мраком своим, о, кровавых дел мастер, ты знаешь, чего мы хотим друг от друга. Я стою у входа. Медленно дверь открываю. Сколько была я внутри? Долго держала себя же в плену. На улице уже светает. - Эдна, а что с тобой было то?- Харви проснулся.- О боже! Да ты вся в царапинах страшных каких-то... Он прав. И руки, и ноги, и тело - все в ссадинах, волосы встрепаны чуть ли не в колтуны, на шее - следы от удушья. Больничный халат испачкался, смялся и кровью заляпан. А сверху - свитер, почти что такой же, как в детстве - он сер и до боли родимый. Мне дали напутствие, как самой выжить, куда уходить. Но все таки самое главное - мне помогли успокоиться. Я знаю, в чем я виновата, я знаю свои грехи и я понесла наказание. Я буду жить дальше, я протяну кое-как, но... Да, эта ночь была самой страшной, что я в жизни переживала. И все же я буду скучать по тому, кто меня вверг в пучины насилия мрака. Стокгольмский синдром? Не скажу - это было приятно. Заслуженно больно, заслуженно дико, весьма неопрятно, безумно, противно порой. И холод сменяющий жар каждое мгновение. И мрак, накрывающий с головою, когда ты лежишь и не можешь и сделать движенья. И кровь, эта теплая вязкая кровь - повсюду она, во рту, на руках, и на теле, что острые ногти своей болью ласкают. И душно, и страшно, но как же приятно. Я буду скучать по твоим ледянящим и пылким объятиям. Со мною следы от порывов порочности нашей. Я буду скучать, милый Ключник, пускай этот серенький свитер из шкафчика пастора мне будет на память. На память о ночи, когда ты был ко мне ближе - ближе, чем кто-либо, ближе, чем Харви. Не бойся, мой мастер, я двери закрою. Останется эта ночь между нами и мрака замок на душе укрепится удушья и страсти следами.