чудо в твоих руках

Каждый год сотни тысяч человек заканчивают школу, женятся, все они живут и умирают; все они мечтают. Все они загадывают желания, просят о чуде или спасении близких. Делают они это самыми разными способами: молятся лику святых, пьют шампанское ровно в полночь, трут до золотого блеска медные руки медных же статуй, бьют бокалы, смотрят на звезды до красных глаз и росы на траве, постоянно смотрят на часы, ожидая пока цифры встанут в ряд, набирают в легкие как можно больше воздуха перед тем как задуть свечи, отпускают в небо воздушные шары. Фил видел множество воздушных шаров. Разноцветные и яркие, они мерцали перед ним. Мелкими буквами и разными почерками они рассказывали о желаниях людей, которые отпускали тонкие нити, что до этого судорожно сжимали в руках, нити, которые норовили выскользнуть из ладоней, в то время как дети и взрослые думали о самом сокровенном. Часть желаний была настолько искренней, что надписи буквально кричали: Фил слышал их голоса. Именно такие шары интересовали больше всего. Филу хотелось помогать, но все, что было в его власти — без конца переписывать тексты желаний (зато можно было использовать множество блестящих чернил), а после — протыкать шар за шаром при помощи острого кончика пера. Если вы когда-либо задумывались о судьбе воздушных шаров, то вот какой она была: прозаичной, лишенной всяческой красоты, полной проблем с моралью и бюрократией. Мир находится на той стадии развития, когда в очередь за чудом выстраивались тысячи людей, им всем не хватало того единственного чуда, что они уже имели, благодаря которому могли встать в эту очередь. Переписывая очередное желание, Фил оказался озадачен абсурдностью просьбы. Почерк был неровный, мальчишечий, а голос — тонкий, едва надломившийся, смешной. Он молил о смерти. Молил о чудесном избавлении о том, что уже было чудом. Было чудом с самого начала. — Марти? На соседнем пуфе с планшетом и пачкой бумаг полулежал второй сотрудник, работающий в этом кабинете. Услышав свое имя, он не поднял взгляда, но отозвался: — Чего тебе? Очередной плюшевый единорог? — Нет. Смерть, знаешь ли, менее плюшевая и радужная. — Пробей его по «божественному каталогу». Под «божественным каталогом» Мартин (чье второе имя, конечно, было не «не сокращайте мое первое имя если не хотите чтобы я посоветовал вам отъебаться нахуй», но оно вполне могло бы быть таким, если бы не их с Филом должность: что-то вроде посредников между пантеоном богов (брюзгливых ворчащих чудаков, которых больше волновала власть над миром, чем судьба самого мира) и людьми, на которых эти самые боги давным-давно забили (будем честны: они забили еще на динозавров)), подразумевал самый настоящий каталог. Гигантский архив, начатый еще на глиняных табличках. Сплошная бюрократия. Желания, сортируемые на «загаданы под звездами» и «11:11», «22:22», могут очень сильно надоесть. Мартину — надоели. Филу — нет. Фил все еще ищет среди сотен тысяч желаний то маленькое чудо, которое он может воплотить в жизнь. Взять отгул особенно сложно, если твой босс — дьявол, но немногим это проще, если он вечно (нет, не молодой, просто пьяный) занятой бог. Но Фил давит на жалость и манипулирует людьми при помощи своих чудесных голубых глаз. Мартин недолго прожигает спину своего брата взглядом. На место его брата приземляется яркая рыжеволосая красавица; представляющий ее сотрудник говорит, что она — стажер. Мартин смотрит на нее украдкой, слушает смех (слишком громкий) и думает, что в ней слишком много человеческого, ведь она так юна. И ему нравится это в ней. Когда Фил мнется у двери дома некого Дэна Хауэлла, он чувствует себя очень неловко и надеется на то, что у него получится выполнить оба желания до того, как сюда вломятся стиратели памяти, работу которых его вынудят оплатить из его личного жалованья. Дэн опирается спиной на косяк и смотрит без какого-либо интереса. У него понурый вид и крошки в уголках губ, но всё, чего хочет Фил — поприветствовать его фразой «эй, какие крошки, крошка», но вовремя одергивает себя. — Что тебе надо? Если доставка почты, то ты скорее всего принес Адриану очередной дерьмовый приз из розыгрыша в журнале, я прав? Услышав это, Фил тихо смеется. Он надеется, что делает это правильно: слишком давно не практиковался. В глазах Дэна вдруг появляется интерес. И опасение. Типично для человека. — Вообще-то, я пришел чтобы исполнить два твоих желания. — На выбор? — Дэн делает несколько шагов вперед. — Сколько мне тебе заплатить? — Могу я войти? — Ты побьешь меня? Ограбишь? Родители дома. — Я исполняю желания. Как Санта, знаешь ли. Дэн выглядит еще более озадаченным. — Сработало что ли? Они сидят под звездами на крыше дома Дэна, но Дэн не смотрит на звезды больше. Теперь ему это без надобности: они отражаются в глазах Фила. И Дэн верит ему, хотя все это гораздо больше похоже на сон. Он верит, он соглашается умереть, чтобы жить вечно вместе с Филом. Дэн был тем, кто так ждал чуда в своей жизни; Фил был тем, кто так хотел сделать что-то чудесное своими руками, что сам стал чудом. И все, что оставалось Судьбе — сделать один воздушный шар чуть ярче, немного увеличить яркость, уронить звезду с неба, подтолкнуть этих двух друг к другу.