19xx

Мрак комнаты нарушал теплый блеск тлеющих в камине углей, слабо освещающий фигуру в кресле. Пряный дубовый аромат от дров все еще чувствовался в воздухе, но со спины уже крался ночной осенний холодок, развеивая эту атмосферу уюта. Мужчина, подняв свинцовую руку, допил вино из бокала и снова взглянул на маленькие кусочки догорающего изнутри дерева. Будь в этой комнате другой человек, он бы насладился столь романтичной обстановкой, оценил работу мастеров, рассматривая утварь, похвалил бы столь выдержанное вино и порадовался бы своей жизни. Но мужчина, чьи рыжие волосы алели в слабом огненном свете, не отрывал взгляда от тлеющих угольков. У его ног поблескивала на свету не первая пустая бутылка, а на душу, словно выливался раскаленный металл. Алкоголь затуманил его мысли, любые порывы угасали в его голове, не успев развиться в полноценные мысли, тело словно окунули в воск, и любое движение казалось лишним. В очередной раз решив, что надо встать и подбросить дров, чтобы не окоченеть в конец, его останавливал образ светлой девушки, с глубокими голубыми глазами, и он со стоном падал обратно в кресло, проклиная весь мир за его существование. Чем дольше он сидел, тем мрачнее остановили его мысли, и бледнее становился свет угольков. Мужчина ухмыльнулся, следя за камином. Он и не надеялся, что когда то сможет так переживать, полагал, что титановые пластины легко лишат его этого счастья. "Чертов мазохист" отчаянно усмехнувшись, шепнул он себе в темноте и неожиданно заметил во мраке дверного проёма маленькую белокурую фигурку. Приняв это за пьяную галлюцинацию он нахмурился. Прошло некоторое время, пока в голове не всплыло воспоминание мальчике из детского дома. Новая порция раскалённого свинца обрушилась на его страдалое сердце. Он было хотел отвернуться, но остановился. - Ты... Джон? Верно? - он только сейчас заметил, как сел его голос. Мальчик не ответил, но продолжал наблюдать за мужчиной в кресле. - Иди сюда, не стой там, это жутко, - мальчик остался на месте - Вы, мой отец? - не смотря на мягкий голосок, и все больше сгущавшийся мрак можно было представить как нахмурился мальчик. Мужчина на момент застыл, мысли его начали трезветь, а удачно забытые части мозаики вставать на места. - Да, - он снова засмотрелся на угли. Сзади послышались маленькие босые шажки по холодному паркету. - Мне холодно, - мужчина обернулся на мальчика, теперь уже стоящего около кресла. Остывающие угли осветили его молочные волосы придав им теплый оттенок и решительные бирюзовые глаза. Задумавшись, мужчина встал с кресла, подкинул сухих, ароматных бревен в угли и удостоверившись, что они хорошо разгорятся, повернулся к мальчику, который не двигаясь, наблюдал за его действиями. Прихватив с комода плед, он сел в кресло, подозвав паренька к себе. Тот, немного колеблясь, залез на колени к отцу, закутавшись в плед. Вскоре мальчик, еще недоверчиво поглядывающий на мужчину, расслабился, отогревшись у камина и задремал. Пустая бутылка все еще блестела в свете огня. Но мужчине было все равно на угли, на огонь, на вино. Теперь его клонило в сон и разум опьянял уютный дубовый аромат бревен. - Спокойной ночи. - Спокойной ночи, Джонни.