Лекарство от цвета

У Саши были не все дома. Каждый сказал бы это, каждый, кто пообщался бы с ним какое-то время, но не знал ничего о Настоящей Московской Библиотеке. В Библиотеке вообще не удавалось остаться в своем уме, пусть и казалось, что это чуть ли не самое главное — всегда быть на связи с реальностью. Саша не был уверен, что не потерял ее. Он с Ингой стали жертвами агрессивных чернил. Они стали обучаться в закрытом магическом сообществе, о котором не могла помыслить никакая Джоан Роулинг: настолько оно было… сказочным и нелогичным, как «Алиса в стране чудес». Пробудившиеся книги? Абсурд. Сбежавшие персонажи? Абсурд. Все это казалось Саше сном, абсурдом и не более, но оттого было только хуже, ведь это тяжело — напоминать себе каждый день, что твое безумие не болезнь, а жестокая реальность, в которой ты должен вариться, вариться живьем каждый день, пока с тебя не слезет кожа, пока не закоптятся твои мышцы, пока не вытекут твои глаза. Саша Алиновский, будь у него выбор, предпочел бы оказаться в психиатричке, чем здесь, в чертовой Настоящей Московской Библиотеке. Он бы хотел пить психотропные лекарства. Он бы хотел играть в шахматы с Наполеоном. Он бы хотел спорить с Иваном Грозным и тринадцатью дочками Путина, хотел бы, хотел бы, правда хотел бы. В психбольнице было бы спокойно — как и в его голове. Умиротворенно. Там не было бы просто… ничего. Ничего, что доставляло Саше боль в этой «реальности». Был ли он здоров? Он не знал, но все чаще думал, что хотел бы оказаться больным. Смерть Влади стала последней отправной точкой, когда он точно понял, чего хотел: он просто желал, чтобы ничего, ничего этого не было. Ни книг, ни Карениных, ни Настоящей Московской Библиотеки. Как здорово было бы, окажись это все сном, страшным, пугающим сном, который в последнее время почему-то вновь начал возвращать краски, и это ужасало еще больше. Потому что как можно заснуть во сне, так можно сойти с ума, уже будучи абсолютно больным на голову. И это было именно то, чего боялся Саша. — Шура, — произнес так строго, как вообще только мог, Артур, высыпая на кухонный стол перед Сашей гору баночек с таблетками. — Ты обещал, что ты больше не будешь воровать лекарства. — Я не воровал. Я оставил за них деньги, — отстраненно произнес Алиновский, а потом осторожно взял одну из баночек в руку. Он многому научился за это время. Узнал, что такое ингибиторы моноаминоксидазы, нейронального захвата серотонина и норадреналина. Самое важное — понял, что их нельзя смешивать. На своем горьком опыте. Саша знал, в какой концентрации принимать антидепрессанты, чтобы не было побочек. Саше пришлось выучить это, иначе однажды он мог просто не проснуться. Иногда у него возникало такое желание, но он просто закрывал глаза. Потому что знал, что тогда у всех будут проблемы: у Артура, у Инги, у Ангелины и самое главное — у отца с матерью, потому что они даже не узнают, что убило их ребенка. Книгочеи трупов не выдают. — Это неважно, — осторожно, но настойчиво забрал из его ладони баночку с таблетками Артур. Его голос был мягок и вкрадчив, и Саша просто не мог поверить в то, что он серьезен. — Я отнесу все это Ангелине. Он положил банку в кучу к остальным и отвернулся, доставая из одного из кухонных ящиков обычную авоську. Пока Соловей не видел, Алиновский украдкой взял еще одну баночку и спрятал себе в карман широких спортивных штанов. — У нас был уговор, Шур, — вздохнул Соловей, и его почти светящиеся волосы упали на стол, когда он склонился за лекарствами, начав их в сумку сгребать. — Ты обещал прекратить. Теперь я все расскажу Ангелине, прости. В голосе Артура слышалась вина, хотя виноват был Саша и понимал это. Было ли причиной его лжи то, что Артур не был человеком, и врать ему было как вовсе не врать? Саша не знал. Соловей и был тем чем-то светлым, что вернулось в виде красок в жизнь Саши с тех пор, как он нашел для себя первую дозу антидепрессантов. Знала ли Ангелина, что делает, когда отправляла Алиновского жить с ним? Наверное, знала. Но она не понимала, что все, что создает свет, способно создать и тень, просто наткнувшись на что-либо. Артур, Соловей, этот… персонаж. Персонаж, написанный когда-то девятилетней девочкой. Он стал для Саши светом, светом, который оставлял его самого в тени, но при этом протягивал руку — а потом, когда Саша хватался за нее, ослеплял. Была ли у Саши депрессия? Он даже не знал, считалось ли это депрессией у Книгочеев или было обычным их перманентным состоянием. Как он мог ответить на этот вопрос? Но антидепрессанты понадобились Саше тогда, когда он понял, что лекарство, прописанное Ангелиной Евгеньевной, дало куда больше нежелательных проявлений, чем ему хотелось бы. Когда Саше было плохо, рядом появился Соловей. Было ли… все это закономерно? Быть может, и нет, ведь точно так же рядом была Инга. Но Ингу Саша просто боялся подпустить к себе. Потому что Ингу было слишком просто случайно убить, как это у него уже однажды прекрасно получилось. Но, поселяя их вместе, Ангелина Евгеньевна вряд ли думала о том, что это просто жестоко — когда ты хочешь быть с кем-то, а этот кто-то… просто не способен понять, что это. Ведь он просто персонаж, придуманный одиноким ребенком. Когда для Саши стали спасением объятия Артура, он был рад. Он верил, что все наладится, и тогда-то его жизнь снова стала красочной, красочной по-настоящему. Но очень скоро он понял, что эти краски — всего лишь картинка. Артур буквально не мог ничего чувствовать, и именно поэтому — Саша был уверен — он уходил из их квартиры с авоськой в руке, где было несколько десятков баночек антидепрессантов. Когда дверь закрылась, мир будто померк, но на самом деле Саше казалось, что без Соловья его жизнь могла бы быть ярче всегда. Просто если они однажды не начали бы жить вместе. Просто если бы Соловей не проявил к нему заботу. Просто если бы Саша не стал зависим от его добрых слов и изрезанных рук, которые могли дать тепло, но никак не принять его, а уж тем более искренне понять. И даже печальный взгляд Соловья, не понимающий по-настоящему, но пытающийся понять, этот взгляд, который Саша видел каждый день своей серо-красочной жизни, не дарил надежды. Глянув на часы, Саша достал из кармана баночку и, взяв две таблетки, закинул их в рот и проглотил, даже не запив. На миг его мир стал ярче, но Саша не был рад этому ни в коем разе. Он просто еще раз понял, что хочет оказаться психически больным, которого вылечат, обязательно вылечат — но хотя бы не заставят признаваться в том, что все это сумасшествие реально.