Левиафан

Через два месяца после смерти Шерлока она снимает на зиму домик в Несика-Бич — так далеко от Нью-Йорка, как только может придумать. «Не самое лучше место для зимних каникул», — говорят ей местные, и Джоан соглашается с ними, не признаваясь вслух, что приехала сюда вовсе не на каникулы. Несика-Бич — маленький городок, который с трудом можно отыскать на карте. В серо-голубых вечерних сумерках побережье выглядит холодным и бесцветным, и Джоан, глядя из окна на море, старается ни о чём не думать. Она отвлекает себя книгами и музыкой. У неё нет телефона и она покидает дом лишь для того, чтобы закупиться продуктами в Голд-Бич. Обратно она возвращается пешком по хмурому пустынному пляжу. Дождь начинается через неделю после её приезда — настоящий ливень. Океан набухает и подступает ближе, и Джоан, глядя на него из окна, представляет то, что таится в пучине, — левиафана. Однажды ночью, когда Джоан сидит в обесточенном доме, освещённом лишь свечами, а снаружи не утихает шторм, раздаётся стук в дверь, едва слышный за очередными раскатами грома. На пороге, в потоках воды, мокрая до нитки, стоит она. Первое побуждение Джоан — не впускать её, не сдавать своих позиций, и она почти следует ему. Почти. Мориарти мягко улыбается, когда дверь закрывается за её спиной. Она смотрит на Джоан, чуть прищурившись в полумраке, и изгибает губы в той особенной, свойственной ей манере. Джоан приносит ей плед, и Мориарти, избавившись от мокрой одежды, заворачивается в него. — Как ты меня нашла? — Как я всегда тебя нахожу? Джоан заваривает чай, игнорируя ворчание Мориарти на тему погоды и очаровательных романтических пристанищ. — Ты в этой глуши так и помрёшь. Джоан закатывает глаза и ставит перед Мориарти кружку с крепким горячим чаем, вторую берёт сама, грея онемевшие от холода пальцы. — Молоко? Джоан указывает головой в направлении кухни. — Возьми сама. — Умираю с голоду. — Уверена, на побережье найдётся какая-нибудь уютная гостиница, где тебя накормят. — Но я надеялась, что меня накормишь ты. Джоан с трудом сдерживает тяжёлый вздох. От грянувшего в этот момент грома у неё встают дыбом волоски на руках. Мориарти зябко ёжится под пледом; с её мокрых волос на пол капает вода. — Ненавижу грозы, — ворчит она. — Тебя никто сюда не звал. — Ты всё так же гостеприимна, Джоани. — Мориарти поднимается из-за стола и подходит к окну, не выпуская кружку из рук. — Это напоминает мне Тёрнера. Пугающая красота. Эти облака… — Джейми. — Я пыталась звонить, между прочим, но ты, оказывается, оставила телефон в Нью-Йорке. Взяла машину брата и отправилась сюда, расплачиваясь по пути только наличкой. Можно подумать, ты… — Можно подумать, я не хотела, чтобы меня нашли? — Хочешь сказать, так и есть? Ты пыталась спрятаться от меня? Ты правда хочешь, чтобы я ушла? — Да. Мориарти отрывает взгляд от пейзажа за окном, затянутого косой пеленой дождя, грохочущего по стеклу. С нечитаемым лицом она стряхивает с себя плед и принимается натягивать обратно одежду. Пламя свечи дрожит и колеблется, бросая пляшущие тени на её обнажённую кожу. — Ты считаешь, должно быть, что мне всё равно. Или, может, тебя пугает, что это не так? В любом случае, мне действительно не стоит доверять. Наверное. — Она застёгивает рубашку, влажно липнущую к телу, затем замирает и тяжело вздыхает, опустив взгляд. — Я пыталась его спасти. Я правда пыталась. — Я знаю. — И я спасла тебя. Джоан сглатывает комок в горле. — Да. — Ты злишься, потому что я жива, а он нет? Ты думаешь, что это нечестный обмен. Но я не могу с тобой согласиться. Мне нравится быть живой. Да, мир поскучнел без него… стал более серым. Но без тебя… без тебя, Джоан, этот мир стал бы невыносим. Это ложь, заверяет себя Джоан, хотя не может решить, зачем бы Джейми врать об этом, особенно теперь. Чувство вины остро вгрызается ей в сердце. Чувство вины за то, что она жива. Чувство вины за то, что она хочет, чтобы Джейми осталась. — В холодильнике есть курица, — говорит она наконец. — Не уходи. Джейми ужинает. Они пьют вместе вино, а затем засыпают вместе на диване и просыпаются в сумерках в обнимку. Дыхание Джейми щекочет ключицу Джоан, её руки обхватывают талию. — Забудь об этой серости за окном, Джоан, — шепчет она. — Мы можем отправиться туда, где солнце согреет тебя снова. — Я знаю. Но я просто хотела забыть. Я хотела покоя. — Нельзя спрятаться ни от горя, ни от любви. От них, к сожалению, нельзя даже откупиться. Можно только жить дальше. Ещё слишком рано, чтобы говорить об этом, думает Джоан. Слишком рано, чтобы пытаться отличить истину от заблуждений. И в то же время — слишком поздно. Она не говорит этого вслух и просто целует Джейми. Поцелуй выходит долгим и удивительно нежным. Дождь за окном наконец перестал, и солнечные лучи струятся между её пальцев.