Ксено-любовь

Богиню привезли под вечер пятницы. Прекрасная, совершенных форм, она возлежала на платформе, скованная для надежности скобами из сверхпрочной алмазной стали, и видела сладкие сны. Ну, то есть, Ньют Гайзлер был совершенно уверен, что сны её сладки и прекрасны. Уже в который раз он выбирался полюбоваться на Мисс Совершенство, и глаз не мог оторвать от неё. — Ты смотришь на это чудовище так, словно хочешь его… я имею в виду, физически, — сварливо донеслось откуда-то из глубин парящего рассудка. Глас Разума, подумал Ньют, дерябнув из фляжки очередной глоток виски, смешанного с порошком, позаимствованным у Ганнибала Чау. В конце концов, этот пижон должен был ему кайдзю. И моральный ущерб не забыть прибавить. Так что порошки и всякие снадобья, плюс детеныш паразита, каким-то образом ухитрившийся приспособиться к кислородной атмосфере. Правда, по поводу Анжелики Герман ему всю плешь проел, начиная от дурацкого имени — ведь они так и не смогли определить пол паразита — и кончая тем, что мелкая сволочь жрала всё, до чего могла дотянуться, да ещё и таскалась за ними повсюду. Собственно, Глас Разума принадлежал Готтлибу, который топтался рядом, привычно ворча. — По-моему, тебе уже хватит, Ньютон! — Ну, это как посмотреть, — вздохнул Ньют, от всего сердца протягивая фляжку старому недругу, — на, глотни. Готтлиб так растерялся, что взял фляжку и глотнул. И только потом сообразил, что сделал. С минуту он стоял, судорожно стискивая фляжку и глядя на Ньюта взглядом обесчещенного самца пятой категории. Ньют уж было решил, что сейчас содержимое фляжки окажется у него на голове. Но Готтлиб издал невнятное пыхтение и опрокинул остатки выпивки в собственную безразмерную пасть. Затем отбросил пустую фляжку и томно оперся о плечо Ньюта. — А ты прафф, друхх мой, — видимо, от охвативших его эмоций немецкий акцент прорезался с ужасающей силой, — она, и правда, впечатляющая фрау. Что сзади, что спереди… а какой хфост! — Я знал, что ты поймешь!— страстно откликнулся Ньют, не сводя взгляда с возящихся вокруг платформы техников и ксенобиологов. — Есть у меня одна идейка… вернее, давно уже зрела… — Ты это… оххренел, — сказал Готтлиб, вытаращив глаза и стремительно трезвея, — когда ты это сделал? — Месяц возился, — похвастался Ньют, — теперь осталось только магниты приладить. Но это мне Джек Эгертон поможет — он мне должен за тот порошок из потрохов кайдзю, что мы забрали у Чау. — Ещё и этой пакостью приторговываешь? — вздохнул Готтлиб. — Взаимовыгодный обмен, — поправил Ньют, выудил из потайного кармашка запасную фляжку с настойкой на порошке и сунул математику. Тот выдул половину, свел глаза к переносице и медленно выдохнул пополам с каким-то «fick deine Mutter». Остальную половину уговорил Ньют, снова ощутив подъем упавшего было духа, и не только духа. Оставалось выждать, пока народ отправится спать и умница Эгертон усыпит охранников возле платформы. Ньют почти не помнил, как они с Германом выволокли из тайника супердевайс под названием «нейроинтерхрен», погрузили его на автокар и подвезли к восстановленному из пепла «ЧерноАльфе». Готтлиб безропотно влез в кабину, за ним последовал Ньют. Снизу им махал верный Эгертон, сжимая свободной рукой вырывающуюся Анжелику. Ньютон напялил костюм и шлем, дрифтанул, предварительно сделав глоток и дав глотнуть Готтлибу. Крыша унеслась далеко и надолго. Причем, судя по всему, у Готтлиба тоже. Ньют повел Егеря вниз, наклонившись, перехватив «нейроинтерхрен» и посадив на магнитный блок где полагалось. Из окошка виднелась охреневшая рожа Эгертона и выпученные гляделки Анжелики, которая со страху вцепилась в техника всеми лапками. Ньют помахал им и шагнул к спящей на платформе богине… Прекрасная леди-кайдзю, получившая от двуногих странную кличку «Зандали», не ждала атаки, как не ждала и любовных шалостей. Да и с кем, позвольте, тут шалить? Всё мелочь пузатая на один укус или даже на пол-укуса. Всё, чего ей хотелось, это спать и видеть во сне родные воды, симпатичных сородичей. Вместо этого она вдруг ощутила некие странные поползновения в районе хвоста. Глаза распахнулись сами собой. Зандали сделала попытку развернуться, поглядеть, кто это там сзади такой ласковый, но ей лишь удалось скосить крайние глаза. Ощущения становились все более непредсказуемыми и даже приятными. Зандали взвыла удивленно и заинтересованно, заворочалась, но оковы держали крепко. А дружок сзади расходился все больше. С каждым толчком его металлической плоти глаза кайдзихи вылезали из орбит. Она задрала хвост, насколько позволяли оковы, растопырив задние лапы. В какой-то момент ей удалось чуть сильнее повернуть голову и увидеть крайними глазами того, кто был с ней так нежен. Влюбленный рев ксено-леди разнесся по всему шаттердому, послав к Высшим Творцам всю конспирацию… Последнее, что помнила Зандали перед тем, как потерять сознание от удовольствия, была стальная лапа, крепко сжавшая её хвост у самого основания. — Вы!!! Вы!!! Извращенцы!!! От возмущения Герк Хансен не находил слов. Ньют сыто икнул и устремил на маршала полный нежности взор. Герман сладко посапывал, склонив голову на плечо любимому недругу. Анжелика, воспользовавшись случаем, мирно объедала шнурки на его ботинках, высасывая их как макаронины. — Ну, зато теперь не нужны эти дурацкие скобы, — томно проблеял Ньют, кивая на гигантскую фигуру, топтавшуюся возле ЧерноАльфы. — Сами видите, она никуда не уйдет! Герк застонал, закрыв лицо обеими руками и рухнув в кресло. Жизнь превращалась в настоящий ад.