Пастораль

      — Когда я был вот таким же, мы тоже таскали масло и творог из кладовой, — сказал Кришна и метко запустил камешком по разбитому кувшину, валявшемуся под глинобитной стеной.       Арджуна с новым интересом посмотрел на трех мальчишек, которые подобрались к кладовой сбоку. Один выглядывал из-за угла, чтобы вовремя поднять тревогу, другой присел под стеной, а третий ловко забрался ему на плечи и запустил в окошко крючок на веревке.       — Так это они за творогом лезут, — догадался он.       — А ты никогда так не делал?       Арджуна пожал плечами.       — Зачем? Мы, конечно, не всегда ели досыта, но когда у нас было масло и творог, мама нам сама давала.       — А у нас почти все уходило на налоги. Нам-то во Вриндаване было получше, иногда что-то оставалось, а в других деревнях едва справлялись, особенно в плохой год.       — Мы хоть налог не платили, — сказал Арджуна. — Да еще из окрестных деревень ходили к отцу за судом, несли подношения.       — Ну вот, — Кришна снова кинул камешек в разбитый кувшин, на этот раз так, чтобы звякнуло погромче. Воришки мгновенно подхватили добытый горшок и удрали в заросли, счастливо избежав жены старейшины, которая как раз несла в кладовку еще кувшин. — Надеюсь, на сей раз я не окажусь виноватым в пропаже горшка. Матушка Яшода иной раз могла и прутом приложить.       — Ну, здесь-то тебе это не грозит, — рассмеялся Арджуна. — Кто ж заподозрит царевича в том, что он стянул масло?       — О, еще как!       — Вот именно, Васудева, еще как! — воскликнула жена старейшины, останавливаясь перед ними и упирая руки в бока. — А то я не знаю, кто надоумил негодника Санду!       — Смиренно прошу прощения, — сказал Кришна, складывая ладони перед лицом. — Я всего лишь рассказал детям о своем детстве, вы же сами просили!       — Я просила рассказать про змея Калию и как ты одолел ракшаса Тринаварту, Васудева! А ты стал рассказывать им, как таскать еду из кладовки! Слава богам и нашему царю, твоему деду, мы едим досыта! Нечего им шкодить, как будто матери обделяют их едой. Уж лучше бы ты сходил благословить наших коров, чем сидеть тут и кидаться камешками.       — Схожу, матушка Судха! — покивал Кришна. — Непременно схожу.       Судха фыркнула и ушла.       Арджуна, который уже еле сдерживался, рассмеялся.       — Ну вот, разоблачили и отругали.       — И вот так всегда…       — А почему ты не стал рассказывать про укрощение Калии? — спросил Арджуна.       — Чтобы некоторые неразумные не начали бегать за окрестными змеями с дудочками, — серьезно сказал Кришна. — Это не для простого смертного дело. Кроме того, тут в лесу живут наги, и я не хочу, чтобы им досаждали. А рассказывать о Камсе я тем более не хочу.       — Почему?       — Уж не потому, что он мой дядя, — неожиданно жестко усмехнулся Кришна. — У нас с братом просто не было выбора. Ничего нельзя было сделать, только убить его. Что может быть хуже, чем убить детей сестры? Оказывается, есть и хуже.       Арджуна встретился взглядом с Кришной и с трудом заставил себя не отворачиваться.       — Я все думал и никак не мог понять, почему он просто не убил мою мать, почему заставил их страдать много лет? Он убивал своих новорожденных племянников, но не смог убить сестру?       — Может быть, он боялся, что тогда твой отец пойдет на него войной — и все его родственники тоже?       — Быть может. Но я думаю, дело было в его асурской крови.       — Асурской? — переспросил Арджуна. — Но я не слышал, чтобы в роду его отца или матери были асуры!       Кришна подкинул и поймал камешек.       — Некий асур принял облик царя Уграсены и возлег с царицей Падмавати, которая думала, будто с ней ее муж. Так родился Камса, сын обмана и насилия. Он мог выбрать человеческое в себе, но он раз за разом выбирал, как асур, — их силу, неистовство и жестокость. Асуры в своем стремлении к бессмертию словно бы перестают видеть причины и следствия, и сами призывают к себе смерть. Ему ведь незачем было убивать моих старших братьев — а он убивал их в час рождения. Не поступи он так, как поступил, он мог бы прожить долго, и восьмой сын его сестры если и стал бы причиной его смерти, то в далеком-далеком будущем. Но он выбрал путь скорый и жестокий, и я убил его, как только смог это сделать. Я не нашел в нем ничего, что можно было бы выправить. Знаешь, Партха, как выглядит душа грешника? Она как выжженная пустыня, пересеченная рекой крови и рекой слез, бесплодная и страшная.       Арджуна поежился. Кришна редко бывал таким, и это каждый раз пугало. По сравнению с ним Арджуна казался себе несмышленым мальчишкой, не видавшим и десятой доли того, что пережил Кришна, его ровесник. В такие минуты Арджуне хотелось утешить друга, и хотя слов он так и не смог найти, он просто накрыл руку Кришны своей. Кришна улыбнулся.       — Пойдем, Партха, посмотрим, что там за коровы.