Песнь факела

1. Елена въезжает в Трою с распущенными волосами, пророчески и бесстыдно. Она — именно то, что в ней и видит толпа: воплощенная мечта каждого, зловещее предзнаменование, божественное потомство. Парис соскакивает с коня, и на мгновение она оказывается посреди мирной Трои, становясь её царицей, а затем он протягивает руку — Кассандра знает: рука эта ласкова, но себялюбива, — и она теряется в их общем зеркальном образе. Рядом с Кассандрой, на крепостной стене, её брат тяжело вздыхает. Она скользит пальцами по его руке, исполнившись облегчения оттого, что кто-то, кому поверят, видит именно это: кровавый след, что стелится за Еленой. "Она несет смерть", — посмеивается Аполлон ей на ухо, его пальцы сжимаются у нее на горле, и Кассандра, привыкшая к этому, даже не кричит. * Вопреки всему, что она видит, Кассандра начинает относится к молодой царице теплее, потому что та молчалива и болезненна — совсем не схожа с той надменной развратницей, которой её воображала Кассандра. Парис посещает её — когда не слишком занят шатаниями в рыночных рядах или объездкой своих превосходных лошадей, — но, в конце концов, Елена — лишь одно из многих его сокровищ, и он глядит на нее точно так же, как на все остальные — тем же поверхностным взглядом, в котором вскоре зарождается скука. Кассандра приносит Елене плоды инжира на серебряном блюде, когда горящее алым солнце спускается за горизонт. — Теперь мы сёстры, — говорит она. — Ты стала Еленой Троянской, я же родилась в Трое; я — дочь этого города, а ты — его царица. Елена поднимает взгляд. Она протягивает свой гребень, и Кассандра послушно принимает его, собираясь встать у неё за спиной. — Я не царица, — произносит Елена. — А если и так, то я несу с собою конец для своего царства. — Что ты имеешь в виду? Глаза Елены — расплавленное золото; Кассандра вспоминает слова: "прекраснейшая женщина в мире", и постигает за этим титулом еще один ядовитый дар. — Разве ты не видишь правды, Кассандра? Кассандра поднимает гребень; когда она погружает его в волосы Елены, то думает о кошмарах, от которых просыпается вся в поту, беззвучно крича в душной ночной темноте. — Я закрываю глаза, — отвечает она. * И даже в Трое, где её господин предпочитает ей иные забавы, шлейф поклонников тянется за Еленой всякий раз, когда она покидает дворец. Она носит лавр в своих волосах — не венец, но связку листьев за ухом; у Кассандры возникает такое чувство, словно она единственная видит за этим именно то, что есть: властное притязание, неоспоримую царственность. — Тебе стоило бы сопровождать меня иногда, — замечает Елена как-то раз, снимая свои одежды. — Что, наружу? Елена смеется: — Ты очень красива. Проклятия ничего не значат для Елены; она — избранница богов и сама почти что богиня. Она подходит ближе и накручивает прядь волос Кассандры на унизанный кольцами палец. — Тебе стоило бы сопровождать меня, — повторяет она. — Мне становится одиноко. Кассандра-провидица не предугадывает тех слов, что слетают затем с её языка: — Да, — произносит она так, словно поклоняется богу, поскольку это единственное, что ей знакомо. — Я согласна. * И вот, в течение дня они гуляют по городу, окуная руки в каждый встречный фонтан, со смехом склоняя голову на плечо друг другу. Елена определяет путь, и Кассандра следует за ней — всегда следует, за исключением случаев, когда она приводит Елену в храмы. Тогда они молятся бок-о-бок: Кассандра — Аполлону, своему мстительному, гневному благодетелю, Елена же — Афродите, сделавшей её тем, что она есть, вредоносным грузом. Смех Елены столь же прекрасен, как и она сама, а может, и больше; как-то раз она взбирается на крепостную стену — край её платья при этом цепляется за кожаные ремешки сандалий — и раскидывает руки под необъятным небом со словами: — Ты должна жить, Кассандра. Кассандра читает то, что не сказано, в её печальных пламенных глазах: "Ты должна жить теперь — ибо вскоре жизнь перестанет быть прежней". * Кассандра — точно шкатулка с секретами; они скапливаются у неё под ребрами медленно, точно пыль, чтобы никогда уже не выйти наружу. Наедине с собой она думает — должно быть, Аполлон, прокляв её, наказывал её за эту первую и последнюю ложь: почтительное "Я люблю тебя", которое она прошептала, когда их тела отделились одно от другого во мраке ночи. Среди тайн, собранных Кассандрой, — всепоглощающая любовь Гектора к его супруге и его уверенность, что ради неё он бы позволил своему городу рухнуть; один из любовников Париса, юный спартанский вельможа, которого он так и не забыл до конца; знание, что боги, подобно Парису, ненадежны и переменчивы, а еще — ненависть, которую Елена питает к Трое. — Почему ты так ненавидишь собственный город, Елена? — спрашивает Кассандра беззвездной ночью, когда Елена проскальзывает в её постель и ложится рядом, и её ресницы дрожат. — Это не мой город. Я родилась не здесь. — А затем тише: — Я не хочу быть той самой женщиной. Я не хочу видеть, как горит Троя. Среди всего, что Кассандра могла сказать (ты еще научишься ценить огонь; ты — та самая женщина; успокойся и спи, Елена) она выбирает самое милосердное: молчание. * — Елена! Елена... До неё не так уж и далеко: их тела были переплетены еще минуту назад, прежде чем скрипящий механизм видений Кассандры пришёл в движение, и нежное тепло тела обратилось ужасающим пламенем. — Что случилось? — спрашивает Елена; её веки тяжелы ото сна. — Там... конь, и корабли... они почти здесь, Елена! На миг Елена застывает в молчании, её лицо укрыто во тьме, золото её плеч омрачено царапинами рыжих волос Кассандры. — Что же, — в конце концов произносит она, — так и должно было случиться, не правда ли? Она протягивает руку, чтобы привлечь Кассандру ближе к себе; Кассандра охотно сдаётся её объятиям. * Прибывают корабли. Они накатывают, точно прилив, белой волной; облаченные в броню воины осаждают троянские берега, разоряют храмы и заполняют землю, как саранча. Елена смотрит на них со стен, её апельсинового цвета платье сияет, подобно солнцу, и словно бы говорит: "Придите же, ибо я — та, кого вы ищете". 2. Пусть она уже давным-давно должна была выучить свой урок, Кассандра всё же пытается предупредить отца. — Не верь солнечному богу, — говорит она, и множество лиц глядит на нее с возмущением, а отовсюду поднимается ропот: безумная девица, безумная. — Аполлон на нашей стороне, — говорит ей Приам, запирая её в отведенной ей комнате; его высокая, горделивая тень поглощает её собственную. — Разве ты не знаешь, что он присматривает за нами? — Боги переменчивы! — выкрикивает Кассандра, ударяя кулаками по деревянной двери. * После того, как война всё-таки начинается и Кассандру выпускают — освобождают под покровом ночи, словно любимую, но бешеную собаку, — она прокрадывается к Елене и вместе с ней глядит на следы крови в пыли. — Они сражаются за тебя, не правда ли? — спрашивает Кассандра, исполненная чем-то вроде благоговения. Елена качает головой и издает длинный, глубокий вздох. — Нет, дорогая моя, — говорит она, положив ладонь на бедро Кассандры. — Эта война закончилась давным-давно. * Елена, становится Кассандре понятно, не трофей на этой войне; если угодно, она — латальщица ран, еще одна невыслушанная вестница, пытающаяся себя защитить. Когда она стоит рядом с Андромахой и Кассандрой, её красота обманывает и лжет; в действительности она настолько же спокойна, как первая из них, и настолько же безумна, как и вторая. Их очертания на крепостных стенах, выписывающие «жена, царица, пророчица» — словно нитка жемчуга: порой они протягивают бессильные руки, глядя, как кто-то из их любимых падает мертвым, а они не могут сделать ничего, только глядеть, как войска проходят по нему, вновь и вновь сталкиваясь между собой с оглушительным звоном металла. * Девять лет: вот сколько требуется Кассандре, чтобы возненавидеть любовь, которая отняла у неё язык, её братьев, её отца и её город; которая отнимет у неё жизнь. Девять лет: вот сколько требуется, чтобы повергнуть Елену Троянскую на колени, в мольбе о милосердной смерти. Девять лет: вот сколько требуется, чтобы поднялся прилив, и чтобы схлынули волны, и чтобы разразился шторм. * Кассандра — лучше, чем кто-либо иной, — знает, что готовит судьба. Она не поднимает головы, когда вестник входит и возглашает: «Троя горит!» — точно так же, как не встречается глазами с Еленой, когда накрывает её рот поцелуем и шепчет, что они ещё встретятся. Она бежит в храм, заставив себя не оглядываться на то, как её дом сгорает до пепла, и рушится на колени, достигнув цели. «Это еще не всё», — говорит мстительный бог. Кассандра осушает глаза. — Я знаю, — отвечает она тишине, опускает голову на землю и ждёт.