Золотые рога

Золотые рога, между них всходит солнце. На руке — зеленая метка, ее руку Гаспар де Шалон, герцог и император, кладет себе на колени, перебирая пальцы, пока слуги несут еще еды. Адаар быстро теряет счет переменам блюд, им нужно как следует подкрепиться: времени на еду не останется днем, между спальней и охотой промежутки длинны ровно настолько, сколько торопливым кастеллянам хватает для того, чтобы сменить хозяйскую одежду. От Гаспара пахнет табаком когда он говорит, что будет ждать ее в поместье, и, вернувшись в лагерь, Адаар выбирает коня и гонит его между холмов. Конь ферелденский, крепкий, ростом с бастион и норовом с Архидемона, и Адаар накручивает вожжи на кулак. Она никуда по-настоящему не торопится, ей просто нравится дикая скачка, нравится нестись через поле, а потом через рощу, а потом через виноградники, благоухающие солнцем и молодым вином, зная, что в замке на холме от нетерпения бесится сам Император. Медленно распахиваются золотые ворота, и каурый влетает между них, едва не снося створки. Адаар выпрыгивает из седла, и конюшие робко — боком, по-крабьи, - подбираются к ее коню, играющего злым глазом и угрожающе бьющего копытом. Гаспар встречает Адаар на ступенях, в расшитом серебряной нитью жилете поверх шелковой рубашки и пышных штанах с прорезями, в которых торчит рыжая ткань. Он так красив без маски и без пудры, без помады и без дворцовых ужимок, что Адаар наслаждается мыслью о том, что спешила не зря. Гаспар улыбается и протягивает Адаар руки. Вместо того, чтобы вложить в его руки свои и обменяться поцелуями в воздух чуть выше каждой из щек — у Гаспара щеки сизые от быстро растущей щетины, у Адаар серые, как пепел, - Адаар целует его в губы, и Гаспар крепко сжимает ее напряженную от верховой езды спину. «Слишком долго, - говорит Гаспар вместо приветствия. - Я обещал тебя ждать, но не обещал ждать до конца света». Адаар сделала его императором, и он обещал этого не забыть, держа в своей руке ее руку в белоснежной перчатке посреди каменных львов Халамширала. Он обещал не забыть Адаар, женщину о двух золотых рогах, и Адаар рискнула головой рассмеяться, глядя ему в глаза. Среди всех эльфиек, гномок, человечиц, которых он мог пожелать, он запомнил ту, которая прежде должна была пожелать его — и это был выбор, который Адаар оценила. Что там говорит Железный Бык, что, может быть, Тамассран вывели кунари из драконов? У Гаспара - драконьи глаза. В них гнев и пламя, великодушие и вероломство, честь и ярость. Он может улыбаться и убивать, но не любит этого, не любит дворцовой кривизны, и сердце Адаар ликует, когда она думает о крови, которую он пролил не в дворцовых закоулках, а на поле битвы. Гаспар любит охоту и скачку, и войну, и полет драконов, и победу, и победное бурление в крови и, когда Адаар кричит, она кричит с ним в унисон. Зачем жить, если нужно все время играть? Зачем играть, если нельзя по-настоящему жить? Император Орлея не выносит на золотом блюде свою связь с женщиной-драконом, но двор всегда все знает: Орлей всегда знает все. Вивьен сколько угодно может морщить нос, Адаар это только смешит: Вивьен считает, что рогатой дикарке удалось переиграть Селину и Бриалу чудом, и надолго она не удержится на вершине, но Адаар наплевать. «Когда я увижу тебя снова?» - спрашивает Гаспар. Адаар пожимает плечами и кусает яблоко, сок брызжет ей на щеки, на грудь, и Гаспар, вдавливая палец в кожу, сильными мазками стирает брызги — и облизывает палец. «Я не стану сидеть и ждать, пока ты соизволишь вспомнить, - Гаспар говорит с Адаар так, как будто бы она не может оторвать ему голову голыми руками и умереть, отбиваясь от стражи стойкой для жидко сваренных яиц. - Отвечай». «Когда захочу, - дерзко отвечает Адаар, обжигаясь пламенем, которое загорается в его драконьих глазах. - Или когда будет время, что больше похоже на правду: так же, как и ты». «Я хочу видеть тебя всегда», - Гаспар с грохотом отодвигает тарелку, задевая поднос с фруктами. Яблоко опасно раскачивается, но падает груша, ударяясь о каменный пол, она разламывается, и из разлома, пенясь, вытекает шипучий сок. Чем ближе к морю, тем теплее, тем плодороднее почва, только такой почве позволено родить фрукты к императорскому столу — совсем не ферелденские кислые яблочки. «И я хочу видеть тебя всегда. Но я не могу, я Инквизитор. А ты Император. Ты можешь видеть меня всегда?» - спрашивает Адаар, и, не дожидаясь ответа, протягивает Гаспару яблоко, раскушенное пополам, до самых точеных косточек. Гаспар берет Адаар за запястье и кусает, погружая крепкие зубы в сахарную мякоть, пока по руке Адаар не потечет сок. «Я проведу с тобой два дня, а потом я хочу видеть тебя в Халамширале», - говорит Гаспар, жуя, а Адаар смотрит на него и молчит. Солнце восходит, отражаясь в золоте и фарфоре, серебре и перламутре, в зеркалах и щитах, шлемах шевалье и наполированных полах. Солнце восходит над полями, и лесами, и виноградниками, где вызревает сладкое летнее вино, солнце восходит над империей Гаспара де Шалона - но прежде, чем взойти и обласкать ее своими лучами, оно должно пройти по дороге между двух золотых рогов.