Столкновение

МИ-6 навязывает конформность. Тот, кто выделяется из толпы, с большей вероятностью может оказаться угрозой для безопасности. Поэтому, когда Бонд впервые видит её наполовину выбритый череп и чёрную краску татуировки, он решает, что она просто стажёр, который не продержится в МИ-6 и месяца. Однако, задумавшись всего на миг, он меняет своё мнение. Она, должно быть, обладает достаточно большой ценностью для МИ-6, раз ей позволено устанавливать свои правила. Бонд убеждается в этом, когда она выдаёт ему снаряжение — пистолет и маленький радиопередатчик. — Я ваш новый квартирмейстер, — говорит она таким тоном, словно приглашая оспорить это заявление. — Да вы, должно быть, смеётесь, — отвечает он, вот только никто из них в этот момент не выказывает особого веселья. Выданное ею оборудование не отличается замысловатостью, но эффективно и, похоже, столь же смертоносно, как и сама Кью.

***

Её окружает сразу несколько мониторов с бегущими по ним строчками кода, пальцы порхают над клавиатурой, и в то же время она спокойным, не допускающим неповиновения голосом отдаёт указания своим подчинённым. Бонд замирает на миг в молчаливом восхищении, поражённый её многозадачностью. Он уважает профессионализм в любых его проявлениях, но в этой женщине, прячущей собственную красоту под маской надменной самоуверенности, профессионализм оказывается по-настоящему привлекательным. — Надеюсь, вы пришли, чтобы вернуть оборудование, — произносит Кью, едва бросая на него короткий взгляд. — Я принёс то, что от него осталось. — Бонд вкладывает в её протянутую руку искорёженные обломки со следами запёкшейся крови. Кью, хмурясь, разглядывает их, но не говорит ни слова об их состоянии, лишь соскабливает ногтем большого пальца мозговое вещество, залепившее серийный номер.

***

Он знает, что она курит даже больше, чем он, и простое сложение фактов подсказывает, что рано или поздно они должны встретиться на крыше. МИ-6 закрывает глаза на курящих сотрудников, но других мест для курения в здании просто нет. Они сталкиваются друг с другом через две недели. Кью сидит, забившись в дальний угол, закинув одну ногу на невысокий парапет и прислонившись спиной к соседней его части. Появление Бонда застаёт её врасплох, но Кью почти мгновенно берёт себя в руки и окидывает нарушителя спокойствия раздражённым взглядом. Бонд подходит ближе, занимает своё обычное место в паре шагов от неё. — Зажигалки не найдётся? — спрашивает он вместо приветствия. Сама Кью никогда не тратит времени на следование нормам социального общения. — У тебя своя зажигалка в левом заднем кармане, — отвечает она, изгибая губы в усмешке и обводя взглядом его фигуру. Она раскидывает ноги чуть шире, обозначая территорию, на которую ему не стоит заступать. — Извращенка, — обвиняюще заявляет он и достаёт зажигалку. — Даже не представляешь насколько, — дразняще мурлычет она, и первая затяжка, наполняющая его лёгкие сладковатым дымом, отзывается острым уколом желания. Он уже не первый день представляет, как прижимает её бледные запястья к стенке душевой и пробует на вкус чернила украшающей её кожу татуировки. Бонд уверен, что в постели она будет неистова и неукротима и её ногти оставят не одну отметину на его теле.

***

Однажды ночью она позволяет ему проследить за ней. Ему всё равно приходится постараться, чтобы не упустить из виду размытый красный свет габаритных огней её мотоцикла, виляющего по пустынным переулкам. Кью бросается на него, едва они оказываются в её крохотной неосвещённой квартире, жадно впиваясь поцелуем в его губы и запуская пальцы в его волосы. Она тонкая и очень сильная, у неё острые зубы и очень проворный язык; Кью то прижимается к нему, то ускользает от прикосновений, пока не обхватывает его за талию затянутыми в кожу ногами, позволяя отнести на диван. Бонд осторожно опускает её, стараясь не делать резких движений, но Кью сама притягивает его к себе, заставляя почти упасть на неё, и принимается раздевать его. Стянуть с неё обтягивающую кожу куда сложнее, и Кью делает это сама, уверенно и буднично. Бонд восхищённо замирает, когда впервые видит её татуировку целиком, плавные линии, так контрастирующие с её угловато выступающими рёбрами и бёдрами. Она садится на него верхом и одним плавным движением опускается на его член, и её короткий стон сливается с его сдавленным выдохом. Бонд обхватывает ладонями её бёдра, без слов умоляя не начинать двигаться сразу. Кью отлично знает, чего хочет, и берёт своё грубо и решительно, крепко сжимая плечи Бонда и с силой насаживаясь. Кончая, она давит стон, вцепившись зубами Бонду в шею. Лишь после этого она позволяет ему поднять её, прижать к стене и взять так, как хочется ему. Он оставляет тёмные синяки на её бёдрах, а она метит ногтями его плечи; когда она снова кончает, её тело обмякает, содрогаясь.

***

Прежде чем уйти, Бонд проверяет все замки, удостоверяясь, что она вовсе не беззащитна. Он старается, впрочем, не показать ей, насколько высоко оценивает принятые ею меры безопасности: квартира неприступна, а под рукой у самой Кью — заряженный пистолет. Он больше не видит в ней ни намёка на уязвимость — клубы сигаретного дыма, обволакивающие её обнажённое тело, не делают её менее защищённой, чем мотоциклетный костюм. Кью не доверяет ему, по крайней мере, пока что, и, уходя, он чувствует спиной её пристальный взгляд. Она независима и вся состоит из острых углов, и ей больше ничего от него надо. Но на первое время он согласен на всё, что она ему позволит.