Параллельные

Думаю, ты знаешь, что есть люди, притягивающие к себе. Они вроде не делают ничего особенного, но ты уже любишь их. Зачастую привлекательные, эти люди завлекают своей аурой. Ты следуешь за ними в любом деле. Тебе сразу хочется стать частью его общества, частью его жизни. Хочется быть особенным для него. Ты выжимаешь из себя все соки, вспоминаешь все весёлые истории, которые ты когда-либо видел или знал, но обязательно желаешь вызвать его интерес, его одобрение. Его улыбку. Каждый раз, когда вы встречаетесь, ты идешь за ним, словно щеночек на поводке, слепо веря, что тебя не бросят, тебя приведут к свету в конце тоннеля. Но разве там есть свет? Иногда ты ущемляешь себя, чтобы ему было хорошо, отдаёшь всё последнее, что у тебя есть. Лишь бы у него это было, лишь бы он был счастлив. А главное, что ты делаешь это безвозмездно, думая, что когда-то он отплатит тебе тем же. Что ты будешь для него особенным. Что он будет так же пытаться угодить тебе, сделать тебя счастливым. Что вспомнит все свои смешные истории, лишь бы поднять тебе настроение. Но ты не особенный. Для него ты один из многих…

***

Марк был притягивающим. Я же был одним из многих. Мы познакомились на какой-то случайной вечеринке у друзей, атмосфера была тёмной, мутной и вязкой. Всё было в лёгком алкоголе и тяжёлых битах. Уже тогда я был серым для него — вокруг Марка образовалась небольшая группа, и каждый хотел урвать его внимание. Сам же Марк был каким-то флегматично настроенным, словно это он создатель этой размеренной атмосферы. Сейчас я думаю, что так и было. — Смотрите, кто к нам присоединился! Марк, это наш тихоня Джинён. Он тебе понравится. Глаза в глаза напротив. Минус тысяча слов. И меня загипнотизировали. Сейчас мне смешно, ведь тогда, на вечеринке, мы перекинулись лишь парой фраз, а я уже подумал, что влюбился. Так глупо. Я искал информацию, где он учится, кто он, что любит. Впервые я использовал все свои возможные связи. Я был одержим. Не зная человека, я грезил о нём, строил несуществующие диалоги, возможную встречу и ещё много чего. Мечтать я умел, это точно. Встретились мы в университете на смежных парах. Друг пригласил к ним присесть. Я благоговел. — П-привет. — Здравствуй, э… — Джинён. Ты, наверно, забыл. — Разве мы раньше были знакомы? — Он повернул голову в сторону друга, хмуря брови. — Ах, да. Марк, ты тогда был пьян, я знакомил вас. Ну ты пьяница, конечно, чтоб его не запомнить. — Нет, просто сложно держать столько имён и людей в голове. Что ж, рад заново познакомиться. — Он протянул руку. У меня сердце бухнуло под землю, я неловко пожал её, скорее всего, краснея. Боже, как неловко всё это рассказывать. Но сразу же, отпустив мою руку, Марк отвернулся и больше не обращался ко мне. А меня всё ещё клинило. Мы столкнулись в тот же день после пар, ведь нам обоим на автобус. Молчание для меня было неловким, а, как я теперь понимаю, он хотел молчать. — Устал? — Угу. — Я тоже… Молчание впивается иголками. — Ты слышал о баскетбольном турнире? — Я надеялся сходить вместе, но… — Я участвую. — Ого, ты играешь? — Угу. — А мож… — Тут он неожиданно прервал меня. — Слушай, а мы можем помолчать? — А? М, да, конечно. Прости. «Прости». Слова, ставшие такими обыденными. Я всегда извинялся. Когда он был груб, когда был неправ. Слишком гордый. Слишком упёртый. А я бесхребетный. В следующий раз, встретившись опять через знакомых, он снова забыл моё имя. Однажды он добавил меня в соцсети в друзья после месяца моего ожидания. И мы начали переписываться. Но наша переписка была ещё хуже, чем разговоры вживую. Односложно, незаинтересованно, равнодушно. Но тогда меня это не заботило. Я видел только его и его идеальность. Которую придумал сам. Однажды один яркий день я выбил для прогулки с Марком. Я думал, что я самый счастливый человек на свете. Но это было не так. Погуляли два часа, съели мороженое и разошлись. Но как у меня вскружилась голова! Я вёл себя как безумный. Я хранил все воспоминания в своём сердце, словно это было сокровищем, не имеющим цены. Даже золото было дешёвкой. Теперь мне так смешно. Только смех невесёлый совсем, понимаешь? Совсем. Далее вся параллель сдавала проект по истории. Учительница была фурией, каких ещё свет не видывал. Его надо было сдать в три дня, поэтому библиотека стала самым посещаемым местом, даже старбакс уступал в популярности. Историю я знал на отлично, да и тема попалась плёвая — сдал на второй день, хоть мои нервные клетки и были убиты её взглядом из-под очков-полумесяцев. Я шёл сдавать материал, мысленно сочувствуя всем находящимся в библиотеке, но также немного злорадствуя в тёмных уголках души. Уже разворачиваясь, я заметил взъерошенную макушку за кипами бумаг и пирамидами книг. — Рассказывай тему, я помогу. — Я нереальным способом перебрался через эти заросли и подсел к предмету обожания. Не к истории, к Марку. Мы сидели до закрытия библиотеки, корпя в поте и крови. Но сколько счастья читалось в моих глазах за хмурой усталостью. Марк поблагодарил меня. И обнял. Обнял. Я думал, что сорвусь, что не смогу удержаться, настолько мне нравилось это объятие. Но оно было недолгим, зато для меня — вечностью. Ты, наверное, не поймёшь; представляешь, насколько я сейчас жалею об этом. Хоть я помочь всегда рад, но… Не знаю. Чувство предательства захлестнуло меня. После того как я услышал разговор, тот роковой разговор. Это было недолгое время спустя, за которое я успел соскучиться раз двадцать и раз тридцать подумать, что возможно. Всё у нас возможно, что у меня получится стать особенным. Хах, понимаешь, насколько глуп я был? Марк говорил тогда с тем парнем, который нас познакомил, в аудитории остались только они. Я же хотел спросить, ждать ли его, но: — Хэй, ты сейчас на остановку? — Нет, Джекс, не пойду. Лучше пошли к тебе. — Пошли, я всегда тебе рад, но… А как же Джинён? Он небось ждёт тебя. — Хах, Джекс, он мне не нужен. Он один из многих. Лишь знакомый, ничего большего. — Зря ты так, он хороший… — Плевать. — То, как он говорил… Это было настолько равнодушно, что резало уши, резало сердце, задевая через него душу. Я просто ушёл, ушёл домой. Не сел на автобус. А на улице был уже декабрь, расстояние — два часа. И мороз меня не заботил. Я тогда пролежал дома две недели из-за простуды, в постели, думая, что весь мир рухнул. Но, знаешь, я не видел Марка, и было легче. Я считал, что мы две параллельные прямые. У них нет общих точек. Но иногда их клинит, и они сходятся, затем расходясь опять. Однако, кто сказал, что им не суждено встретиться вновь и образовать одну прямую? Я считал все наши точки соприкосновения, хранил их в сердце. А их, похоже, и вовсе не было. Ведь параллельные прямые — это аксиома. Им не суждено быть вместе. Я понуро опустил голову на плечо Джебома, дыша ему в шею. — Нён, я… Спасибо, что рассказал, что доверился. Я действительно ценю это. Но что ты думаешь о… Нас? — Нас? Если ты говоришь о «нас», то «мы» существуем. И у нас гораздо больше общих точек. — Я улыбнулся, закрывая глаза и целуя его куда-то в шею, отчего он дрогнул. Я же тихо рассмеялся — с ним я не чувствовал боли, он был моим домом. — Я люблю тебя. Ты только мой. И это сказали мы.