Серый волк, жёлтая собака

Чердак, как и ожидалось, был пыльным, тёмным и грязным. Лебад громко чихнул, утёр нос клетчатым рукавом любимой фланелевой рубашки и подумал, что точно сляжет на неделю-другую с обострившейся аллергией. Сколько лет тут уже не убирались? Пять? Семь? Кажется, риелтор говорил что-то о том, что последний жилец съехал два с лишним года назад. Значит, по меньшей мере два года. Хотя хлам, очевидно, копился по углам гораздо дольше, возможно — не один десяток лет… Подсвечивая себе фонариком, Лебад подошёл к ближайшей куче. Из-за груды сваленных как попало коробок выглядывал руль детского велосипеда с повязанным на него бантиком; о цвете бантика оставалось только догадываться — из-за пыли он казался совершенно серым. Посветив вглубь помещения, мужчина приметил также крохотное чердачное окошко, кое-как забитое наискосок двумя досками, и уверенно двинулся к нему. Гвозди вышли из рассохшейся древесины так легко, словно только этого и ждали все эти годы, и сквозь мутное стекло полился тусклый солнечный свет. «По крайней мере, — подумал Лебад, — мусор теперь выглядит, как мусор, а не как приготовившийся к прыжку монстр!». Не то чтобы разменявший третий десяток мужчина боялся темноты. Но работа в газете, где одна половина статей была посвящена проискам пришельцев, а другая — древним байкам о призрако-вампиро-оборотнях хочешь-не хочешь накладывала свой отпечаток. Тем более, что вся эта писанина так или иначе оказывалась на столе у Лебада — должность редактора обязывала, ничего не попишешь. Погружённый в размышления о том, как он вообще докатился до жизни такой, мужчина взял в руки первую попавшуюся коробку и поставил её перед собой на пол. «ЧАСЫ» — гласила надпись, выведенная огромными печатными буквами на её боку. Зажав фонарик в зубах, Лебад отодрал скрепляющий крышку коробки скотч и заглянул внутрь. Как ни странно, внутри и в самом деле были часы. Будильники. Одной модели и разных расцветок, совершенно новые. Кому могло понадобиться столько будильников за раз оставалось только догадываться, но, в любом случае, Лебад явно не относился к числу таких людей, так что отодвинул коробку в сторону, чтобы потом тщательнее перебрать её содержимое в более спокойной обстановке. Выбрасывать столько добра на свалку было как-то жалко. В последующих коробках также не содержалось ничего примечательного. Несколько трёхлитровых банок с пуговицами, чья-то ношеная тканевая куртка, кукла без одного глаза (её Лебад от греха отодвинул от себя подальше: во избежание), игрушечный сломанный пистолет и недостроенный скворечник немного выделялись на фоне прочего барахла, но не до такой степени, чтобы вызвать серьёзный интерес. Медленно, но верно к мужчине начинало приходить осознание, что зря он вообще всё это затеял, и лучше бы занялся чем-то полезным, а не разбором старого чужого мусора. Однако, когда Лебад уже почти было отчаялся и приготовился уходить, ему, наконец, попалось что-то интересное. Первой реакцией мужчины был испуг — волчья морда, оскалившаяся на него из очередной неподписанной коробки, выглядела до неприличия натурально. Того и гляди зарычит, взъерошит шерсть на загривке и бросится грызть глотку. Впрочем, немного успокоившись и присмотревшись к своей находке, Лебад понял, что перед ним всего-лишь маска — такие носили лет сорок, а то и пятьдесят назад, судя по старомодному фасону. Кажется, в те времена даже отверстия под глаза затягивали полупрозрачной тканью, чтобы, не дай боже, никто не увидел и кусочка чужого лица! Лебад понятия не имел, как обладателям подобных масок удавалось хоть что-нибудь вокруг себя разглядеть, но слышал, что лица не открывали даже дома, и ужасно радовался, что ему не довелось родиться в те жуткие времена. Революция нравов, существенно смягчившая многие общественные нормы морали, определённо, была одним из лучших изобретений человечества за последние сто лет. Лёгкая полумаска, оставленная Лебадом на специальном крючке у входной двери, была ярким тому примером. Помимо волчьей морды, в коробке также оказалась небольшая книжица с истёртой тканевой обложкой и несколько бутыльков с неизвестным содержимым. Встряхнув один из них, мужчина услышал сухой шорох — либо внутри хранился какой-то порошок, либо жидкость за много лет успела полностью испариться, оставив только осадок. Несколько вылинявших кисточек, закатившихся в самый угол коробки, позволяли предположить, что в бутыльках когда-то хранились специальные покрасочные смеси — насколько было известно Лебаду, покрывать маски обычной краской долгое время считалось дурным тоном. Мужчина окинул свои находки долгим задумчивым взглядом. С одной стороны, на чердаке всё ещё было слишком темно для их детального изучения. С другой — тащить пыльное барахло в только отмытый новый дом Лебада совершенно не тянуло. Выход нашёлся довольно скоро: из всей кучи он взять только книгу и маску, с чем и спустился вниз, абсолютно довольный собой. Кажется, чердаку снова суждено было остаться неубранным.