Папочка рядом

0. Он смотрит на нее и влюбляется еще сильнее. Его невозможная девушка, за которую он отдаст свою и в придачу други жизни. Его Олимпи, которую он любит больше всего на свете. Его жена, которая скоро подарит ему ребенка. - Я так люблю тебя, - Владимиру кажется, что ничто лучше не передаст его ощущений, его чувств. И в то же время этих слов так мало. - Так люблю. Она плачет и улыбается, прижимая руки к животу. Там, под ее сердцем, плод их любви. Человечек, встречи с кем они ждали так долго. - Я так люблю вас, - он тоже плачет, утыкаясь ей в живот. - Малявочка, я уже жду тебя. - Не называй его так, - возмущается Аня, не прекращая плакать. - Я жду тебя, - повторяет Владимир. - Я уже люблю тебя. Папочка уже рядом. 1 час. Он держится из последних сил, разрываясь. Лучше бы это был он. Лучше бы он сейчас лежал в операционной, мучаясь от боли. Лучше бы он, а не Аня. Володя думает о том, что все будет потом. Почему-то ему кажется, что все будет как в сказке. Он уже видит: они вносят их малышку в дом, знакомят ее с ее многочисленными дядями и тетями. Они... - Мне очень жаль, мы не смогли спасти ее, - врач почему-то виновато тупит взгляд в пол, избегая глаз Владимира. А в голове Вовы крутится лишь одно: нет. Нет, нет, нет. Все не так. Не как в сказке. - Ваша жена скончалась. Он не помнит как входит в комнату. Не помнит лица врачей и медсестер. Помнит лишь холодную руку, которую он не хочет отпускать. Помнит, как ему дают на руки маленький сверток, в котором беспокойно вертится малышка. - Тш-ш, - успокаивает он, кажется, себя. - Все будет хорошо. Папочка рядом. 2 недели. Ему тяжело. Все не так, как он представлял. Не хватает еще двух рук. Не хватает Ани. Многочисленные дяди и тети не могут заменить малышке мать - это понимает каждый. - Пожалуйста, Мари, поспи, - устало шепчет Владимир, укачивая кричащую девочку. - Прошу тебя. Маргарита не спит, плохо ест и все время плачет от чего хочет повеситься не только Владимир, но и соседи. Порой ему кажется, что она делает это нарочно - выводит на слезы, потому что он обещал себе не плакать. Не плакать, когда пришлось сказать Даниэлю, Белле и Игорю. Не плакать, когда такое маленькое тельце клали в гроб. Не плакать, когда он первый раз лег в кровать, зная, что больше никогда сюда не ляжет она. Не плакать, когда все напоминает о ней. Не плакать. Но он плачет. Первый раз. Потому что он устал, он один, а на его руках неспокойная дочь, которой также как и ему не хватает Анны. - Я знаю, что не могу заменить тебе ее, но пожалуйста, - возможно, со стороны это странно - разговаривать с младенцем, но ему все равно. - Пожалуйста, дай мне шанс. Я тоже скучаю по ней. Я хочу, чтобы она была тут, но, пожалуйста, помоги мне. Он смотрит на Мари и не видит ее личика, потому что глаза застилает пелена из слез. - Пожалуйста, - в последний раз шепчет он, давясь рыданиями, когда замечает, что малышка больше не плачет. - Вот так, - шумно шмыгает он носом и вытирает слезы. - Вот так, малышка. Незачем плакать - папочка рядом. Папочка всегда будет рядом. 6 лет. - Папа-а, - растягивая буквы, ноет Мари. - Мы опаздываем! Она недовольно топает ногой, копируя его, а потом начинает делать шумные выдохи, чем выводит Владимира из себя. - Я стараюсь, Мари, - Аня бы рассмеялась над этой сценой: он стоит перед маленькой девочкой, заплетая ей французские косы (новая прическа Мари, которую она любит, а Вова еще не научился быстро заплетать). Если бы Аня была здесь. - Большая стрелка уже показывает на семь, - деловито замечает Маргарита, совершенно не понимая что это значит, но считая своим долгом поторопить отца. - Куда ты так спешишь? Еще полно времени, - наконец доплетая косу, интересуется Володя. - В нашу группу переводят новенького мальчика - он будет моим другом, - доверительно сообщает Мари. Если честно, то Володя думает, что время разговоров о мальчиках еще далеко. Примерно лет на десять впереди. - Мари? - Да? - Ты же помнишь? Папочка всегда рядом. Даже если нужно оттаскать мальчишку, который дергает тебя за косички, за уши. 12 лет. Ему кажется, что он не едет, а летит. Возможно, он получит десятки штрафов, но сейчас самое важное - добраться до места. Про себя он раз за радом повторяет разговор: "Вы только не волнуйтесь... Маргарита упала с лестницы, ее увезла скорая". Не волноваться? Конечно. Всего лишь упала с лестницы. Всего лишь могла сломать позвоночник. Боже, он засудит эту школу к чертовой матери. - Моя дочь! - он просто вбегает в больницу, кое-как припарковав и закрыв машину. - Маргарит... - Успокойтесь, папаша, - осаждает его тучная женщина. - Вам в триста девятый кабинет. Он успевает перебрать тысячи вариантов, которые могли произойти. От некоторых на его голове появляются новые лишние седые волоски. - Папа! - радостно приветствует его Мари. Только после этого Володя успокаивается - жива. - Ноги, руки? Позвоночник? - Нога, - Мари приподнимает одеяло, под которым лежит загипсованная нога. - И зуб! Только после этого он замечает, что в улыбке дочери есть недостающий элемент. - Мари, - обнимает дочь Вова. Ну что ж. Минус нога и минус зуб. Главное, что все можно исправить, а все остальное пройдет, ведь... - Папа рядом. 18 лет. - Мари, нет! - он упрямо стоит на своем. - Мари - да! - какая же она упрямая. Такая же, как ее мать. - Я запрещаю, - он надеется, что может еще этими словами решить что-нибудь. Ведь еще несколько лет назад этих слов хватало, чтобы дочь успокоилась и перестала спорить. - Мне плевать, - толкая дверь так, что бедная врезается в стену, кричит Мари. Почему-то Владимиру больно даже слышать это. - Я все еще твой отец. - Мне уже есть восемнадцать, - она все еще не отрывается от своих дел, будто сейчас не ей запрещают делать это. - Ты не... - Могу! - все-таки отрывается от сумки Мари. - Могу, папа. Мне восемнадцать. Мне восемнадцать, а у меня ни то что парня не было, меня на свидания не водили! Дай мне хоть немного свободы. Я хочу! Хочу жить. - Но... - Нет! Никаких "но", - она убегает прежде чем он успевает продолжить. Он даже не успевает включить маяк на ее телефоне. Почему-то сердце ноет. Почему-то он не спит. Почему-то он срывается, когда с незнакомого номера приходит звонок. Почему-то ему хочется убивать. А потом на него смотрят огромные глаза. Такие же, как в детстве. - Папочка, - тихо воет Мари, протягивая руки. - Папочка, - смотреть на нее больнее, чем слышать осипший голос дочери. Володя даже не хочет думать - отчего он осип, становится просто страшно от одних мыслей. - Папочка, - она также, как когда-то, плачет на его плече, сжимая в кулаки рубаку. - Мы справимся, Мари, - утешает ее Володя. - Мы со всем справимся. Папочка рядом. 26 лет. - Я так люблю тебя, - улыбается Мари. - Спасибо, что слушаешь меня. Шан хороший. Он лучший, пап. Он бы тебе понравился. Жалко, что ты не познакомился с ним. Не взял на руки нашего малыша. Маргарита шмыгает носом, и утирает потекшие споли рукавом кофты. А потом вспоминает, что отец все время ругался на ее за это. Да и ей уже не пять лет, чтобы делать так. Приходится достать платок, вести себя как девушка. Когда хочется прыгнуть на колени к папе, рассказать ему о том, что в садике в нее Артем бросился кашей. А потом слушать, что Володя обещает позвонить дяде Игорю и сказать, чтобы Артем больше так не делать. Хочется, чтобы папа просто был рядом. - Я очень люблю тебя, папа. Но в ответ только тишина. И сильный порыв ветра, в котором Мари узнает крепкие объятия своего отца. И ей кажется, что она слышит эти слова: - Папочка рядом.