***
— Ну и где этот новенький? Уже середина четвертого урока! Он вообще существует? — раздавалось со всех сторон недовольное бубнение. Новеньких в этом году было прилично много, но почему-то именно этот волновал всех больше всего. Волновал тем, что решил вообще не появляться. Усердный стук учительской ладони по столу не приносил никакого толка и не затыкал гомон класса. Когда же ладонь превратилась в кулак и с яростью ударила несчастную деревянную мебель, дверь кабинета с грохотом открылась. — Ах, как мило, что мои поддaнные так громко ждут Мое Величество! Великому было так приятно идти по коридору и знать, что его новый коллектив сгорает в саcпенсе из-за меня! Он был именно таким, каким должен быть самый клишированный хулиган: одетый не по форме, лохматый и гордый. А еще он был альбиносом. Так, для справки. Окинув взглядом класс, новенький усмехнулся и прошагал к третей парте среднего ряда. — Вы не представились, — кашлянул учитель. — А это надо? — озадаченно спросил парень. — Я просто здесь главный. И это все, что стоит знать. Даниэль, который за третей партой и сидел, пожал новенькому руку и что-то прошептал. Сосед по парте даже и не понял, когда это его, вместе со стулом и вещами, успели перенести в конец кабинета. В тот же день девушки только и говорили о новеньком, томно вздыхая и подмигивая, когда он проходил мимо. Фелиция не отставала от них, также заинтересовываясь новеньким. Вот только она не могла обсуждать его с женским коллективом, убеждая саму себя, что она ничуть не стесняется, а просто она королева, а они все курвы. Поэтому ее собеседником, а точнее, слушателем, был Толис, который был не рад такому раскладу. Но девушка давила ему на совесть тем, что постоянно выслушивает его ванильные страдашки о Наталье, пока вправляет ему фаланги пальцев в нормальное положение, так что теперь они будут квиты. Правда, новенький пальцев ей не ломал. Фелиция раньше ходила только на баскетбол, когда играла команда Толиса. Все же, как друга детства, это было ее обязанностью — поддерживать его. Она ради прикола выучила правила игры, знала лучшие команды и лучших игроков. Просто так, чтобы Толису было не скучно с ней общаться на темы мультиков и фарфоровых кукол. Но с этого года девушка полюбила и футбол. Потому что в него играл Гилберт. В этой игре она ничего не понимала и понимать не хотела, хоть правила тут были гораздо легче, нежели в баскетболе. Ей просто хотелось смотреть на Гилберта. На то, как вся его харизма и энергия превращает его в суперспортсмена, как шикарно сидит на нем спортивная форма, подчеркивая каждый мускул, и каким демоном он становится, едва перехватив мяч. — Футболисты те еще актеры, они только и умеют, что симулировать, — Фелиция была уверена, что Толис говорит так только из зависти. Ведь она ни разу не видела, чтобы Гилберт симулировал или падал. Наоборот, перед ним все падали на колени. Девушке не раз хотелось вскочить с трибуны и закричать что-то подбадривающее парню, как она это обычно, не стесняясь, кричала Толису. Но здесь ей не хватало смелости, ведь едва собравшись с духом, ее опережал кто-то другой, а затем кричал весь стадион и голос Фелиции просто тонул в хоре болельщиков. После очередной победы, зрители выбегали на стадион и обнимали победителей. Фелиция не раз хотела затеряться в толпе и мимоходом, как бы невзначай, дотронуться до Гилберта. Но ей не хватало скорости, ведь его уже успевали зажать со всех сторон другие девчонки. Эта Анна, в своем белом свитере, который ей мал на несколько размеров, от чего ее грудь едва ли уступает олькиной. И эта Эмили, которая вообще едва прикрывает свое тело какими-то порванными шортами и коротким топом. И еще куча девушек облепляли его, как тля, и Фелиции просто не оставалось места. Гилберту льстило такое женское внимание, но он никогда не давал никому намеков на романтические отношения. Ему попросту никто не нужен был, кроме себя. Фелиция это прекрасно замечала и немо, но люто, ненавидела тех дур, которые утешали себя тем, что называли новенького геем. Фелиция почему-то радовалась тому факту, что Гилберт — зацикленный на себе нарцисс, хоть это и означало, что ей не судьба получить ответную симпатию от него, ведь за все три месяца они поговорили друг с другом лишь дважды и то короткими приветствиями. Девушка теперь чуточку лучше понимала Толиса и его безответную любовь, но все равно считала придурком за такое ослиное упрямство и кротовое зрение. Ведь существовали девушки, которые уважали Толиса и восхищались им, а он их игнорировал, сам того не понимая. Ну, что за придурок. Фелиции вдруг пришла в голову мысль, что она сама не лучше. Она только и думает, что о Гилберте, ничего вокруг не замечая. Вдруг кто-то тоже ждет ее внимания?***
— Ну, что, Фель? Чего зависла? — Даниэль помахал перед лицом подруги рукой. — Почему, спрашиваешь, — она ответила каким-то жутковато-могильным тоном. — Я тебе скажу почему. Потому что нормальные парни слепы и бестолковы. Их интересует только внешность крашенных куриц-клоунов, которые типа из Макдональдса. И плевать им то, что их пассия может оказаться маньяком-бдсмщиком или вообще трансвеститом. А, как ты выражаешься, «плохие парни» не интересуются никем, кроме себя и своих увлечений. Они не будут, сломя голову, подстраиваться под девушку, пытаясь ей угодить своим поведением, не будут менять своего отношения к чему-либо, если у них с девушкой мнения биполярны. Они будут собой, или хотя бы будут выглядеть так, как они хотят показать себя окружающим. И именно это и нравится мне! Фелиция устало посмотрела на Даниэля и Франциска, встала и вышла из кабинета, тихо закрыв дверь. Бонфуа покачал головой. — А я только тебя похвалил. Тебе еще многому придется научиться, Даниэль. Тебе надо научиться вести себя с девушками. И следить за языком. — Но я… Фели же… — Если не уладишь этот скандал, то наш клуб может попрощаться со своим прелестным ангелом. — Подожди, как ты сказал? Ангелом? — Даниэля осенило.***
Гилберт одним из первых заходил в раздевалку после тренировки. Ему совершенно не нужны были одобряющие слова тренера, он и так прекрасно знал, что замечательный игрок. А еще он не отказывал себе в удовольствии подшутить над баскетболистами, у которых занятия заканчивались раньше. В особенности над одним очень раздражающим типом. Но в этот раз его планы изменились, из-за неожиданного гостя. — Дэн, каким судьбами! — парень пожал другу руку. — Я думал, что такие порядочные мальчики, как ты, идут после школы домой, чтобы поскорее сесть за учебу. Шатен усмехнулся. — Просто задержался в клубе и решил тебя заодно подождать. Гилберт заглянул другу через плечо. Соседняя раздевалка была открыта, и там толпились баскетболисты. И опять та же картина. — Как это великодушно с твоей стороны, — не глядя собеседнику в глаза, ляпнул альбинос, продолжая смотреть ему за спину. И почему эти дурни должны быть такими громкими? Ничего не слышно ведь! А ведь так хочется услышать… — Пошел вон, шестерка! — заистерил с порога Ловино, тыкая пальцем на Хедервари. — Черта с два, ты у нас тут все пронюхаешь! — Не воспринимай каждое слово настолько буквально, Варгас. В нашем клубе мы просто общаемся. И обсуждаем только себя, а за глаза говорим только о тех, кто не против пиара, — на последних словах Даниэль красноречиво посмотрел на Гилберта и ушел. — Вали-вали, кусок де… — грубого Ловино заткнула его же потная майка, грубо скомячаная и запихнутая в рот полностью. Гилберт не раз задавался вопросом, как такая шпана, как Ловино, может быть родным братом такого милого и невинного Феличиано. Из раздевалки баскетболистов вышел последний и закрыл дверь на ключ. Ну вот, прослушал. Опять.***
— Спасибо, — Толис с благодарностью принял полотенце и едва коснулся руки Фелиции. — Ай, типа, сколько раз говорить тебе, чтобы ты меня не трогал, пока не вымоешься. От тебя тотально смердит потом! — Фелиция скривилась и вытерла руку об край юбки. — Ты в мужской раздевалке, тут всегда так, — пожал плечами шатен. — Вот поэтому я лучше пойду отсюда, пока тут не закончился кислород. Фелиция называла Толиса дураком еще и потому, что тот верил в приметы, и просил ее не передавать вещи через порог. Каждый раз Фелиция приносила другу его сумку и сразу уходила, дабы не смущаться самой и не смущать остальных парней. Сегодня она решила не ждать Толиса. Это все равно бесполезно. Он ведь, сперва, встретит Наталью и проведет ее до дома, который вообще находится в другой части города. И только потом вернется домой, прихрамывая и открывая дверь, держа ключи в зубах. Какой же он все-таки непробиваемый дурак.***
Солнце сгорало и истекало кровью, утопая в реке, и забрызгивая своим светом ничем не провинившееся небо. Двое стояли на мосту и наблюдали за этим драматическим событием, оперевшись на невысокую ограду и болтая абсолютно ни о чем. Пока Гилберт вдруг не спросил: — Скажи, почему ангелы предпочитают поганцев? Даниэль, с минуту смолчав, выпустил в заляпавшееся кровью солнца небо светло-серое облачко дыма. — А почему крестоносцы совершенно не молятся им, считая, что одной веры достаточно? Гилберт поднял бровь. — Либо я что-то за пару лет упустил, но по-моему ты с рождения был вроде как венгром, а не евреем. — Ой, ты меня раскрыл, — прыснул шатен. — Надеюсь, Ваше Немецкое Величество не сторонник геноцида? Гилберт махнул рукой. — Я бы молился этому ангелу, если бы знал имя его, — альбинос с жалостью посмотрел на умирающее солнце, желая ему скорейшей смерти, чтобы оно так не страдало. Или хотя бы что эту картину прикрыли серые пушистые облака-занавеси. — И если б она не была твоей девушкой. Даниэль громко засмеялся и едва не перекульнулся через ограду. Альбинос так и не понял, что смешного сказал. — Фелька мне кто угодно, но только не вторая половинка, — сказал Хедервари, отсмеявшись. — Предупреждая твой вопрос, скажу, что парня у нее нет. — А этот поганец? Я каждый день вижу, что она ему вещи приносит, — а Гилберту так хотелось, чтобы она приходила только к нему. И даже визжащий Варгас этому не помешал бы. Вместо майки ему в глотку можно затолкать и трусы. — Скажу тебе больше: они живут вместе, — Даниэль понял, что Гилберт ничего не понял, и пояснил: — они сводные брат и сестра. Альбинос поспешил отвернуться от собеседника, но зоркий глаз последнего уловил стыдливый румянец на щеках, что еще больше его позабавило. — Ну…типа… раз так, то скажи, чем она… Если помянуть черта, он появится сразу же. Значит, ангелы немного задерживаются? Фелиция шла по другой стороне улицы и остановилась на мосту, разглядывая маленькие, засыпающие волны. Последние лучи утопающего светила коснулись ее спины, и в этот момент Гилберт был уверен, что увидел вместо прямых лучей света пару крыльев. — Эй, крестоносец, — шепотом обратился Даниэль. — Пока ангел в десяти шагах от тебя, может, стоит прямо сейчас помолиться ему? И да. Скажешь хоть слово о баскетболе, и ты для нее будешь мертв. Хедервари достал из сумки красивый обруч в виде полевого венка и отдал его Гилберту. — Она забыла в клубе. Фелиция засмотрелась на волны и периодические круги, появляющиеся на поверхности. Она не обратила внимания на приближающиеся шаги, решив, что это просто прохожий. — Почему девушки предпочитают тихих и прилежных паинек? Девушка с изумлением посмотрела на подошедшего. Она еще никогда не видела его так близко. Никогда она не видела его одного, без визжащей толпы девчонок или кого-либо еще. — Это, типа… ну этот вопрос… мне? Они встретились взглядом. Алый с зеленым. Кровь солнца и хвойный лес. Рубин и изумруд. Какая же ваниль в голову лезет. Эта мысль была одна на двоих, и оба посчитали, что сейчас не до этого. — Нет. Просто мысли вслух. — А… ясно, — Фелиция застенчиво покрутила прядь золотых волос. — Просто я типа уже хотела ответить. Типа такие паиньки постоянно идут на жертвы и готовы на любые подвиги ради девушки. Романтики. — Прямо-таки все поголовно романтики? — с этой стороны пейзаж был не такой манящий и волнующий. Потемневшее на пару тонов небо, умиротворенный шум речки, далекие стуки каблуков… совершенно другая обстановка. — Ну, тотальное большинство. — А среди плохих парней могут ли быть романтики? — Нет, — быстро ответила она. — Хорошо. А если так, — Гилберт поднял руку, в которой держал обруч и аккуратно надел его на голову девушки. — Что теперь скажешь? Фелиция не стала поправлять неправильно надетый головной убор. Она вообще замерла на минуту, едва ли помнив как дышать. — Нет, — сказала она, наконец, тихо всхлипнув. — Не смей называть себя плохим! И вот она сделала то, что хотела сделать последние несколько месяцев. Она обняла новенького, совершенно не стыдясь и не волнуясь. Просто пока он тут, пока никто не мешает, она может позволить себе это сделать. Ведь она всего лишь девочка, влюбленная в красивого мальчика. И, конечно же, она может получить ответные объятья. Ведь она всего лишь ангел, который снизошел к воину во время его битвы с внутренними демонами. Даниэль улыбался до ушей. И все же один вопрос не давал ему покоя: Сколько цветных мелков понадобится крестоносцу, чтобы написать молитву на асфальте перед домом ангела?