Я тебя ненавижу

- Я тебя ненавижу,- пятый раз методично повторяет Хек. Хочется перестать. Любить, дружить, дорожить, решать, спасать, и в конечном итоге – жить. На улице третий гребанный день гребанный дождь, и Донхэ наверняка тащится, строча пятый текст пятой песни подряд, читая новый сценарий, уча новый танец, живя и любя, но, увы, не решая и не спасая. У него куда лучше получается рушить, уничтожать, крушить, ломать, гробить…тьма синонимов, и все про него. - Я тебя ненавижу,- шестой раз – результат все тот же. Раньше Хек наивно полагал, что «дружба» - понятие абстрактное, но парадоксально осязаемое. В том смысле, что потрогать его нельзя, но чувствуешь на раз-два, созидаешь, строишь, создаешь, творишь, выделываешь…А потом приходит Ли Донхэ и доказывает обратное: дружба зачастую вполне себе телесная, ее не только потрогать, но и разрушить можно. А Ли Донхэ – он мастер. - Я тебя ненавижу,- седьмой. Наверное, Хеку просто не повезло. С местом, временем, жизнью и другом. И невезение то острое, то хроническое: боль то колет, то давит, а счастье стабильно душит, и то ли искать соответствующие пилюли у Хичоля, то ли смиренно запивать горе минералкой, ибо лучше все равно не будет, потому что рядом с Донхэ даже если полет, то вниз. Но только там, где Донхэ рикошетит от асфальта, Хек бьется насмерть, не успевая проверить, правда ли от страха ловишь кайф, или только у Хэ понятие оргазма такое извращенное. - Я тебя ненавижу. Все дело в том, что когда Хек его впервые увидел, ему показалось, что он лицемер. Он улыбался много и часто, каждый раз охотно и ослепительно ярко. А Хекджэ казалось, что «один из братьев Доббонг» и «друг Ким Хичоля» никак не может быть тем же самым человеком, что и «СМовский любимчик Донхэ». Все получалось наперекосяк, мир летел ко всем чертям, но сам Донхэ, того, казалось, не замечал. Хек на стенку лез от навязанного им «лучшие друзья», а Хэ лишь пожимал плечами, на случай нежданных папарацци вис у одногруппника на прощанье на шее и уходил. Хек робко спрашивал «можно?..» перед тем как обнять его на очередной репетиции/интервью/фотосессии или где они там играли в очередной раз, а он запрыгивал на спину, едва не сбивая несчастного с ног, радостно, удивительно искренне смеялся и со всей своей богатырской дури влеплял тому подзатыльник. Так, что Хек едва вспоминал потом, где они, кто и зачем все это только что было. - Я тебя…- Хек закручивает кран с водой и смотрит на запотевшее зеркало. Разбитый нос видно даже так – рука у Хэ тяжелая, и не то чтобы Хек не заслужил. «Иррационально». И «Что с этим парнем не так?». Два тезиса сочинения на тему: «Ли Донхэ как биологическая аномалия». Первое – ответ на все, что он делает. Второе – вопрос, который хочется задать хотя бы кому-нибудь, кто в присутствии Ли Донхэ не чувствует себя счастливым имбецилом. Вся проблема была в том, что единственным человеком, способным проговорить с Донхэ более пяти минут и не сорваться ни на умильные объятия, ни на кулачный бой, был Ким Хичоль. Говорить с ним можно было либо о нем, либо не с ним. И если ты не гордый обладатель имен Ханген или Донхэ – то в радиусе десяти метров лучше не появляться вообще. Зону видимости лучше избегать и воздух лишний раз не колыхать. И кто б знал, как эти двое были похожи. Вот только в отличие от мира Ким Хичоля, в святилище Ли Донхэ у Хека пропуск был. Ну или есть. - Я. Тебя. Ненавижу. Хеку категорически не нравилось, когда все шло не по плану. Импровизация хороша на сцене, в жизни то больше напоминает дурно написанный сценарий, ведь когда на развилке есть стрелка «Нужно идти туда», глупо следовать той, что гласит: «Авось повезет». А если кто не рискует, тот шампанского не пьет, то Хеку и не надо - он непьющий. Донхэ же хлещет бутылку за бутылкой, и когда эта обдолбанная скотина летит в очередную пропасть, ручки Хека всегда готовы спасти. И ЭТО ОНИ САМИ. Хек решительно не при чем, потому что «Вы теперь лучшие друзья», сказанное когда-то менеджером – то отвратительный сценарий и «Авось повезет». - Я тебя ненавижу?..- всегда – вопрос, никогда – утверждение. Перебесившись в первый раз, Хек пришел в комнату Хэ и Мина и предложил поговорить. Да он целое лирическое вступление придумал, трижды извинившись за глупое распоряжение менеджера, дважды посочувствовав и себе и ему, еще раз шесть сказав, что это большая ошибка и подробно объяснив ему, почему он не считает это хорошей затеей. Хек, кажется, говорил ему, что «друзья из них вряд ли выйдут», что «ТОЖЕ этого не хочет», что «так вышло» и «теперь им нужно с этим что-то делать». Хек так жаждал найти в его лице союзника в своем праведном возмущении, а Хэ… Все это время был в наушниках. Ну либо где-то глубоко в себе, а Хек тогда еще не знал, что он, в общем-то, не против гостей. И это первая и последняя же ошибка Хека, потому что он просто не увидел Донхэ сразу, а тот не видит Хекджэ систематически, ну либо ему слепота Донхэ только кажется. - Я тебя… - Хён?..- слышится у двери нерешительный голос Реука. Хек вздрагивает от неожиданности, застегивает рубашку и прокашливается. - Да? - Там…- в голосе Вукки скользят панические нотки, и Хек открывает дверь. Тот насквозь промокший и не то сейчас разорется, не то разревется. - Что случилось?- Хекджэ хмурится и закрывает за собой дверь, по царящей вокруг тишине понимая, что ни Хэ, ни Мина, ни Кю в общежитии нет. - Донхэ и Сонмин…- договорить Рё не успевает, потому как Хек и так знает, что произошло. *** На самом деле Сонмин был золотом, а не человеком. Из всех них он, пожалуй, единственный отличался благоразумностью натуральной, терпением воистину ангельским, мужеством стоическим, а упрямством разумным. Выражаясь короче, представлял из себя прямую противоположность Донхэ, и в чем с ним был безоговорочно согласен, так это с их негласным нейтралитетом – Хэ не лезет к Мину, Мин не трогает Хэ, и оба счастливы. Хэ (благо абсолютно равнодушен), пакт о мире соблюдал, Мин (об оном не помня) его систематически нарушал. - Кю, отвали, я тебе сказал!- яростно восклицает Мин, скидывая руки макнэ со своих плеч и порываясь вновь накинуться на Донхэ с кулаками. Тот стоит у фонарного столба под проливным дождем, вытирает тыльной стороной ладони кровь с разбитой губы и как-то криво усмехается, не думая защищаться ни словесно, ни физически. - Мин, хватит!- повышает голос Кюхен, и Хек невольно вздрагивает – этакий гибрид Итука и Хичоля в гневе, вариант доработанный и максимально усиленный. Сонмин шаг назад делает, но позиций не сдает. - Какого черта он устроил?!- гневно вопрошает он и тычет пальцем в Хэ. Кю загораживает Хэ собой, бросает на него взгляд через плечо и вздыхает. - Не то чтобы Хек не заслужил,- повторяет Кю мысли самого Хекджэ несколькими минутами ранее и смотрит Ынхеку в глаза. Тот еле заметно кивает, не то в знак согласия, не то благодарности и безмолвно просит увести Сонмина. Мин их переглядывания замечает, оборачивает на Хека и сокрушенно качает головой. Машет на Донхэ рукой и быстро идет обратно к общежитию. Кю передергивает плечами от промозглого дождя, сутулится и вопросительно смотрит на Хэ. Тот кивает и Кю уходит – одну ошибку он уже сделал. Не стоило так настойчиво подталкивать Донхэ к Ынхеку. Серый асфальт идеально гармонирует с серым же небом, морозно-колючий запах сменяется пасмурно-скользким, а молочно белый туман утром росой выпадет на металлические поручни лестницы общежития. Долгожданное солнце выглянет лишь ближе к закату, бросит последние, тусклые лучики на промокший город и провалится за горизонт, забыв на следующее утро выглянуть из-за грязно-серых туч. Все это завтра, а сегодня, под декабрьским дождем, ни Донхэ, ни Ынхек о солнце не думают. - Хэ, зайди под крышу,- устало просит Хек, зябко поведя плечами и плотнее закутавшись в зимний пуховик. Под пуховиком лишь одна рубашка, а на ногах и вовсе домашние тапочки, и будь ситуация другой, Хек бы уже жалел о забытом дома зонте. - Хэ, простудишься, у тебя сядет голос, и ты запорешь нам все выступления на этой неделе. Голос Хека едва слышен сквозь шум дождя, Хэ стоит, подставив лицо под дождевые капли и интуитивно различает, где по коже течет дождь, а где кровь из разбитой Сонмином губы. - Ли Донхэ, мне позвать…- кого позвать, Хек придумать не успевает, потому как привыкший к абсолютной своей безнаказанности Хэ смотрит на него внезапно совершенно пустыми глазами, и Хекджэ понимает, что звать некого – он уже здесь, а Хичоль вне зоны досягаемости. - Хэ, я же уже сказал, что не обижаюсь,- пробует Хек, неуверенный в том, что эта та самая стрелка «Авось повезет». Он в этом деле дилетант, а «Вы теперь лучшие друзья» ничего не изменило, просто подтолкнуло неизбежное. Теперь это Хек прекрасно понимает. - Мы дружим одиннадцать лет,- неожиданно отвечает Донхэ. Хек ждет обвинений, даже готов на них ответить, а слышит… - Мы дружим одиннадцать лет, и все эти одиннадцать лет достучаться до меня пытается Сонмин,- Хэ невесело улыбается и кровь с губ уже слизывает, сплевывает кровавую слюну и брезгливо морщится.- Бесит нестерпимо, но ты знаешь…у него все это время получается, а я все никак не могу тебе в этом признаться. Ледяные капли струятся по шее, пробирая холодными мурашками до самых костей. Кажется, что мерзнут даже пятки, до того непривычно холодно на улице. Остается только удивляться, как одетый в один только пиджак Хэ совершенно не мерзнет. Хотя, он и в самые холодные времена запросто разгуливает в тонкой курточке, то ли не обращает на это внимания, то ли таскает с собой обогреватель. Правда, он и сам, как обогреватель…и Хек думает совершенно не о том, потому что: «Я тебя ненавижу» теряется где-то между «у него получается» и «не могу тебе признаться». Хэ не оправдывается – он не оправдывается в принципе, но это почти…извинения?.. - Я идиот, но это не значит, что я о тебе не думаю, что мне на тебя плевать, и что я не желаю тебе счастья. Хек улыбается, отводя взгляд и смаргивая попавшие на ресницы капли (дождя, конечно же), и запихивает руки в карманы, потому как их попросту больше некуда деть. - Я просто не всегда могу сказать это вслух,- еще тише продолжает Хэ.- Мысленно тоже через раз. Хек отчаянно прикусывает губы, стискивает руки в кулаки и отчаянно пытается не улыбнуться еще шире, ибо шире некуда. - И я тебе это сказал, и ты представить себе не можешь, чего мне это стоило, поэтому ответь, пожалуйста, что-нибудь,- быстро заканчивает Хэ и переступает с ноги на ногу. Хек дебильную улыбку от уха до уха сдерживать уже не может и едва не смеется, отчего Донхэ уже не нервничает, а злится. - Либо я сейчас пойду и выбью Сонмину парочку зубов!- раздраженно выдавливает Донхэ, сетуя на веселость Хека, и тот радуется еще больше, потому как Хэ не защищался не потому что все равно, а потому как совершенно небезразлично. - То есть мой разбитый нос тебя не смущает?- хитро интересуется Хекджэ и скрещивает руки на груди. - На моем лице синяки смотрятся не так патетично,- огрызается Донхэ, но получается почти дружелюбно. Хек не выдерживает и смеется в голос, смех выходит почти истеричным, но то из-за холода, обхватывает себя руками посильнее, дабы не дрожать, но к Хэ не подходит. Смотрит на него так, как умеет только он, снисходительно нежно и тепло до покалывания в кончиках пальцев, и едва слышно говорит: - Ты идиот, но это не значит, что я о тебе не думаю, что мне на тебя плевать, и что я не желаю тебе счастья,- повторяет он его слова и пожимает плечами.- Все как раз наоборот, и мне жаль, что сегодня все так нелепо вышло. Хэ хрипло смеется, отрывается, наконец, от столба и подходит к Хеку. Накидывает на плечи собственный пиджак поверх хековского пуховика (Ли Донхэ вообще редко думает, но Хек от этого простого и теоретически жеста совершенно бесполезного согревается за два счета), тянет Хека под крышу и еле слышно шепчет: - Хекки, прости. Ынхек понятия не имеет, знает ли Донхэ, что «Хекки» его называет только он, но дождь на улице внезапно прекращается. Хэ это не нравится, и он уже разочарованно морщится, а вот Хек в полном восторге, и ему даже нравится быть с Донхэ в противофазе – так всегда можно успеть спасти и его, и себя. Именно в таком порядке. - Прощаю,- эхом отвечает Хек и, оценив серьезную, но искреннюю улыбку Хэ, мстительно добавляет.- Но руку Мину все-таки пожму. Хочется перестать. И любить, и дружить, и дорожить, и решать, и спасать. В конечном итоге – жить. К счастью, хотение выражается исключительно в хотении, потому как только Донхэ перестает и любить, и жить, и вдруг начинает спасать и решать – в пропасть падают оба. Потому что рядом с Донхэ даже если полет, то вниз, а Хек не любит падать, когда не уверен, что от асфальта отрикошетит хотя бы Хэ. Синяки на его лице и правда смотрятся не так патетично.