Ложь

– Ты лжешь, – прямолинейно заявил Квай-Гон, но в глазах его притаилось потрясение. – Нет, Мастер, – пробормотал Оби-Ван, небрежно запихивая тунику в дорожную сумку. – Поверьте, я бы не стал добровольно вам об этом рассказывать. И уж точно не стал бы врать. – Но это просто смешно! Ты же не думаешь, что я поверю в такую очевидную нелепость. В общем, ничего не знаю, но в приглашении твое имя стоит прямо рядом с моим, – ответил Квай-Гон, вытаскивая тунику из сумки и разглаживая ее перед тем, как должным образом сложить обратно. – Вакханалия планетарного масштаба – приятное разнообразие после войн и торговых переговоров. Не понимаю, почему ты вдруг так стараешься отделаться от миссии, тем более этой. – Да не стараюсь я отделаться от этой дурацкой миссии! Пару мгновений учитель и ученик сверлили друг друга взглядом. Квай-Гон облизал губы и осторожно спросил: – То есть ты говоришь правду? – Да, Мастер, – последовал приглушенный ответ. Оби-Ван наполовину зарылся в шкафу под видом извлечения пары запасных сапог – но тут же появился снова и с решительным видом заявил: – Только вот не надо сейчас вспоминать ту историю десятилетней давности, когда я наврал вам и не признавался! – То есть ты сейчас не лжешь? Оби-Ван устало посмотрел на него и с беспредельным терпением произнес: – Вы можете назвать хоть одну причину, почему двадцатичетырехлетний мужчина будет так себя оговаривать? Н-да, Квай-Гон не мог. – Но я же видел… – Что вы видели, Мастер? – бесцветным голосом спросил Оби-Ван. – Я и так могу сказать: вы видели, как я один уходил и вечером, все также один, возвращался. – В целом – да. Оби-Ван свалил сапоги и чистую одежду на кровать и пристально посмотрел на Квай-Гона. – Что ж, вы заметили, что ваш падаван куда-то уходит. Но его отсутствию можно найти тысячи объяснений. Этот падаван пропадает все время на миссиях и поэтому у него горы невыполненных учебных заданий – не считая того, что ему приходится заполнять формы и заявки, о которых никто не вспоминает за пределами Корусанта. А ведь еще остаются стирка, стрижка, занятия с другими мастерами, тренировки, политические обзоры, отчеты по культуре, языковые курсы… – Оби-Ван ухмыльнулся. – Не говоря уж об обязанностях падавана. Я ничего не забыл, Мастер? – Пожалуй, нет. Ничего, стоящего упоминания, – ответил Квай-Гон, удивляясь, как он скатился до повторения пустых фраз, больше присущих дипломатическим приемам. – Ты хочешь, чтобы я поверил, только потому, что никогда не видел, как ты... ну, это? Ты-то тоже не видел, чтобы я… – А почему, Мастер, – с издевательски лукавой улыбкой начал Оби-Ван, – вы так уверены, что я ничего не видел? Квай-Гон задумался. – О, нет, – притворно протянул он, разгадав замысел падавана и с осторожностью подбирая подходящий случай. – Я же тогда думал, что тебя не было всю ночь. Но увидел тебя утром, и Мейс… Оби-Ван поднял брови, уголки его губ слегка дрогнули: – Нет, Мастер, не тот раз. Квай-Гон нахмурился, потер усы: – На Альдераане, мы с министром тогда незаметно удалились в отдельный кабинет – ты принес мне бокал вина. – К этому времени вы и ваш друг уже были полностью одеты и изо всех сил старались изобразить на лицах подобающую скуку. Конечно, комната пропахла сексом и вы двое выглядели невероятно довольными друг другом, но фактически – я ничего не видел, – в голосе Оби-Вана зазвучал вызов, выходящий за рамки традиционного представления о том, как падаванам следует обращаться к своим учителям. Но в последнее время это была вполне допустимая и даже в некотором роде привычная манера разговора между ними. – Попробуйте еще раз. Уверен, в конечном счете, у вас получится. Квай-Гон сделал еще три попытки. Наконец вид Оби-Вана достиг того уровня самодовольства, который позволил Квай-Гону притвориться, что он только сейчас разгадал уловку ученика: – Ах ты, маленький!.. – Ну же, Мастер, – Оби-Ван попытался изобразить невинность, но тут же рассмеялся и запустил в Квай-Гона майкой. – Я и не говорил, что видел вас. Я только поинтересовался, почему вы так думаете. Но список, безусловно, получился... познавательный. Тут Оби-Ван выдержал идеальную паузу. – В Зале Совета, Мастер? – Что до этого, – произнес Квай-Гон с величайшим достоинством, – я всего лишь тебя испытывал. – Разумеется, Мастер, – последовал ответ, полный саркастичного согласия. – Я правда вам верю. – Когда-нибудь, – сказал Квай-Гон, дергая за падаванскую косичку достаточно сильно, чтобы стереть ужасно искреннее и невинное выражение с лица Оби-Вана, – ты станешь первоклассным дипломатом. – То есть, по сути, ловким лжецом. Что вернуло их к началу разговора. – Значит ты и правда… – Да, Мастер, – в голосе Оби-Вана звучали смех и смущение, – я и правда. – Но как… – Мне следует мужественно воздержаться, – произнес Оби-Ван, ловко подражая одному конкретному мастеру в его наиболее высокопарной ипостаси, – от дурных каламбуров. – За что я весьма тебе благодарен, – сдержанно отозвался Квай-Гон. – И все-таки – и ты вряд ли можешь винить меня за любопытство – как? – Несомненно, человек с вашим опытом может решить эту задачу. – Я-то могу, – ответил Квай-Гон, бросая на падавана насмешливый взгляд, – а ты – определенно нет. В том, как на мгновение сжались губы Оби-Вана, отозвалось эхо былого нрава и приобретенный контроль. В его голосе искусно переплелись симпатия и притворство : – Вы снова говорите загадками, о почтенный и непостижимый. Мягко, предостерегающе мягко: – Я всего лишь имел в виду, что я, очевидно, понимаю, как это происходит, а ты нет, и поэтому ты еще не… – А я так надеялся, что мы без этого обойдемся. Послушайте, я действительно знаю, как это происходит – на случай если вы упустили, то я получил весьма пристойное образование и знаю все о птичках, пчелках и прочих пеко-пеко. Я представляю себе процесс, – голос Оби-Вана становился все тише, и он уже почти прошептал: – Я просто не... пробовал. В ответе Квай-Гона звучало неприкрытое удивление: – Ты здоровый, сильный, энергичный молодой человек, но ты просто не... пробовал. Оби-Ван почти надменно вздернул подбородок и встретился глазами с учителем: – Именно так. Квай-Гон сел на кровать, опрокинув дорожную сумку, поставил ее обратно, прочистил горло и постарался принять невозмутимый вид. – Но почему? Оби-Ван сник: – А когда? Квай-Гон открыл было рот, но понял, что вопрос не был ни риторическим, ни шутливым – вопреки обычному… причудливому… чувству юмора Оби-Вана. – Я сумел найти время, – осторожно сказал Квай-Гон. – С кем, Мастер? – осведомился падаван демонстративно терпеливым тоном. – Не стану же всех перечислять! Вообще-то уже перечислил, о чем красноречиво свидетельствовал хитрый и проницательный взгляд Оби-Вана. И все, кого он упомянул... Квай-Гону должно быть стыдно за то, что понимание пришло к нему только сейчас. – С моими давними знакомыми. – Вот именно. С теми, с кем вы учились в Храме. С кем работали вместе, пока проходили путь до мастера-джедая, а они из скромных служащих превращались в могущественных и влиятельных персон. Политики, военные, финансисты… Квай-Гон чуть подвинулся, уронив сумку на пол. Хотя и не все джедаи соблюдали целибат, но обширный список партнеров позволял заподозрить его в некоторой распущенности. Особенно в сравнении с весьма прискорбным положением его падавана. – Давайте, Мастер, я задал вопрос, – через плечо бросил Оби-Ван и отправился в ванную собирать щетки и тюбики. – Так когда? Будь Оби-Ван чуть младше, Квай-Гон не устоял бы и задал тому нагоняй, чтобы напомнить, где именно находится место падавана. Но Оби-Ван уже вышел из этого возраста и давно научился думать своей головой. К тому же, он говорил по делу и им действительно надо было это обсудить. Должны же были и Оби-Вану выпасть благоприятные возможности. Квай-Гон припомнил пару случаев, когда его недвусмысленные предположения могли быть вполне оправданы. – Был тот милый юный принц, – начал Квай-Гон. – Было очень много очень милых принцев. Большинство из них слишком юны и значительно больше заинтересованы в моем лайтсабере, чем в моем… другом личном оружии. Стоит ли удивляться, что Квай-Гон не разглядел проблемы Оби-Вана, за всеми его шуточками и подмигиваниями. – На Г’доте, брюнет, – с нажимом произнес Квай-Гон. – Ах, этот, – фыркнул Оби-Ван, явно не впечатленный. – Милый юный принц непрерывно выкачивал из меня сведения о моем великолепном мастере, в частности, все ли части тела мастера такие же большие, как его руки. Конечно, идеальный вариант! Вот ведь. – Я и не догадывался… – Ничего страшного, Мастер, – легко отозвался Оби-Ван, запихивая разные бутылочки, щетки и шнурки для волос в водонепроницаемую сумку. – Он был такой не один. Я уже привык. Что уж совсем печально. Но Оби-Ван не простил бы жалость даже магистру Йоде, так что его собственному мастеру лучше всего было помалкивать. – А дочь сенатора Хьюсона? Я знаю, что она была к тебе неравнодушна. – Половина планеты знала, что она была ко мне неравнодушна, – пробурчал Оби-Ван. Его уши покраснели только от воспоминания о том, что произошло, когда в прямом эфире светский репортер протянул ей микрофон. – Тогда с ней-то что не так? Оби-Ван одарил мастера весьма говорящим взглядом. К сожалению, того поразила временная глухота, или слепота, или же просто в силу привычки он не смог разглядеть очевидного, потому что Квай-Гон ничего не понимал. – А то, Мастер, – терпеливо проговорил Оби-Ван, – что она – девочка. – А! – с понимающей, между-нами-мальчиками улыбкой отозвался Квай-Гон. – Они нравятся тебе зрелыми – женщины, которые знают, что делают. – Нет, Мастер, – с еще большим терпением, стиснув зубы, – они нравятся мне мужчинами. – Но это же снижает твои шансы! – Ровно на половину, да, я заметил, – ответил Оби-Ван и, забыв о притворной невозмутимости, начал запихивать вещи в сумку с гораздо большим рвением, чем было необходимо. – Вычтем еще тех, с кем я знакомлюсь на миссиях и не могу сблизиться, поскольку это будет воспринято, как нарушение нейтралитета... Что, по опыту Квай-Гона, уменьшало шансы еще на добрые тридцать-сорок процентов. – И тех, кто хотят от меня только вас. Пожалуй, Квай-Гону простительно не спрашивать об их точном количестве. – А есть еще те, кто не любят мужчин, или любят, но исключительно смуглых, или негуманоидов, или только свой собственный вид, или чтобы обязательно на коленях, – Оби-Ван бросил взгляд в сторону мастера. – Нет, я имею в виду на коленях, в ошейнике и цепях, а не… – Я знаю, что ты имеешь в виду. В конце концов, из нас двоих я-то как раз… – пожалуй, эту фразу ему не стоило договаривать. – Струсил, – нежно съязвил Оби-Ван, достаточно тихо, чтобы остаться безнаказанным. – Потом те, кто хотят лишь добавить в свою коллекцию джедая. Не путать с теми, кто от одного вида джедая впадают в ступор и способны только пялиться. И, конечно же, всегда есть те, кто верят всяким россказням и считают, что мы читаем мысли, пожираем души и все такое. Не забудем и о тех, кто прониклись всей этой шумихой вокруг Ордена и не хотят обнажать свои маленькие обывательские тельца перед великим джедаем. В отличие от пустоголовых оболтусов, что не вылезают из тренажерных залов и интересуются только своей выгодой от… мероприятия. Которое, видимо, предполагает исключительно демонстрацию мускулов в больших количествах. Квай-Гон поморщился: он начинал понимать Оби-Вана. – Так что остается не очень много, – сказал Оби-Ван, рассовывая пищевые концентраты по боковым карманам рюкзака. – Да и те! Разве с кем-нибудь из них у меня был шанс сойтись? – Ну, хоть с кем-то! – Так назовите! Мы – особый случай, всегда на задании, в гуще какого-нибудь конфликта, что, между прочим, – Оби-Ван метнул хмурый взгляд в Квай-Гона, – не способствует заведению интрижек с местным населением. Мы почти не бываем в Храме или Академии, а когда бываем, то я по уши занят – пишу отчеты и наверстываю пропущенные курсы. У меня нет времени, чтобы заводить друзей. – А вот теперь ты находишь отговорки. – Разве? – резко возразил Оби-Ван. – Когда в последний раз, Мастер, вам приходилось встречать компанию приятелей, связанных давними уютными отношениями, и пытаться вписаться в нее. При этом вы – и они – знаете, что через пару дней – или даже часов – вам придется улетать. Дыхание Оби-Вана оставалось размеренным, голос негромким – сказывались тренировки – но под внешним спокойствием проступали еле сдерживаемые эмоции. – Особенно, – продолжил Оби-Ван, и голос его вернулся в привычный безмятежный регистр, которым пользовались джедаи, чтобы замаскировать любые чувства, – когда вы и без того в стороне, вы – оперативник, с опытом, с кровью на руках, а все они нацелены на более… гражданские дисциплины. Как бы логично ни звучали его доводы, в них не было ничего, кроме пустых оправданий. Оби-Ван – обученный дипломат, притом весьма очаровательный, и великолепный манипулятор. Он мог бы с легкостью найти дорогу в чью угодно постель. Здесь было что-то большее – гораздо большее. Квай-Гон потер усы и изучающе посмотрел на своего падавана, который нахмурясь глядел на него в ответ. – Ну, хорошо, возможностей было и впрямь не так много. Но я помню себя в твои годы и не представляю, чтобы не нашлось времени… – На что? – спросил Оби-Ван, скидывая собранную сумку на пол. Он тяжело опустился рядом с Квай-Гоном и принялся разглядывать свои руки. – О, я придумал. Я могу подойти к своей группе в Академии, а еще лучше к ровесникам в Храме, и спросить, не хочет ли кто стать у меня первым? Нет, лучше даже так! Подойду к какому-нибудь гражданскому и спрошу: «Привет, меня зовут Оби-Ван. Могу я предложить случайный секс без обязательств?» Вообще-то Квай-Гон очень даже мог представить своего падавана в этой роли. Он даже мог представить сопутствующий энтузиазм. – Немного грубовато, но, учитывая, как люди на тебя смотрят – думаю, должно сработать. – Особенно, – Оби-Ван растянулся на кровати, закинув руки за голову, – если продолжить так: «Кстати, я откладывал это долгие годы, и теперь я в расцвете сил, правда, все еще восприимчивый к Силе девственник. Не возражаете, если я в ответственный момент потеряю контроль и случайно впечатаю вас в стену, ну как?» Да, это могло стать проблемой. Квай-Гон тоже улегся на спину, избегая смотреть на падавана. – Ты мог бы поработать над контролем, – начал он. – А что, вы думаете, я делаю? – смущенно и немного ехидно ответил Оби-Ван. – Только если нет разницы между этим... – Оби-Ван поднял правую руку и потряс ею в поле зрения Квай-Гона. Движение не оставляло сомнений в том, что по крайней мере в чем-то у Оби-Вана есть достаточно опыта и что он точно не выбрал экстравагантный путь воздержания, – и непосредственно половым актом, почему же тогда всех он так волнует? Или, хотите сказать, что с собой это так же здорово, как с кем-то другим? – Ну, я бы, конечно, мог тебе именно так и сказать, но… – Но тогда, – почти рассмеялся Оби-Ван, – вы бы солгали! Улыбка Квай-Гона сошла на нет, сменившись беспокойством, когда он понял, о чем Оби-Ван говорил и о чем – не сказал. И дело вовсе не в правилах и приличиях – идея о мастере Квай-Гон Джинне слепо хватающемся за нормы была смехотворна. Но были и другие причины для волнений, глубже, куда важнее, чем обычное повиновение Кодексу со стороны Оби-Вана. Квай-Гон помедлил, обдумывая свой ход, перед тем как произнести: – Значит, никого не было? Оби-Ван помолчал, а затем вздохнул: – Ни разу. Квай-Гон снова помедлил, прикидывая, как это может повлиять на их миссию. – Ты знаешь, что на этом Ритуальном Собрании будут восприимчивые к Силе, и они поймут, что ты... ну, это. – А почему, вы думаете, я пытаюсь убедить вас взять кого-нибудь другого вместо меня? Последовала долгая пауза. – Потому что, – мягко начал Квай-Гон, – ты в последнее время замкнут, и я предположил, что, возможно, дело в неудачных отношениях. – Если бы, – скорбно отозвался Оби-Ван. – По крайней мере, тогда были бы хоть какие-то отношения, и я не был бы, – Оби-Ван сгреб подушку и зарылся в нее лицом, – все еще девственником! В моем-то возрасте! Ситх, если хоть слово выйдет… – Думаешь, я собираюсь кому-то рассказывать, что ты все еще… В твоем-то возрасте! – Спасибо, Мастер, – подушка приглушила, но не ослабила сарказм в голосе Оби-Вана, – за ваши добрые слова поддержки и за ваше великодушное понимание. – Прости, – пробормотал Квай-Гон, – но ты должен признать – это немного забавно. – Да уж прямо уморительно. Так смешно, что плакать хочется. Мало обнадеживающее заявление. Квай-Гон выдернул подушку и заставил падавана посмотреть на него: – Хорошо. Твое положение – печально и досадно, но все можно исправить. – Как? О, я знаю, можно отправить сообщение в мастерскую рассылку, мол, необходимы особые занятия со старшим падаваном. Опыт будет вашим преимуществом. Но я, пожалуй, откажусь. – Я имел в виду профессионалов, уважаемых, обученных… И вот она – настоящая проблема. Оби-Вана так перекосило при упоминании профессионалов, с таким искренним отвращением он отреагировал на возможность привлечения другого мастера, что это могло значить только… – Падаван, – сурово спросил Квай-Гон, – ты что, скрытый романтик? – Нет, – ответил Оби-Ван с подозрительно невинным видом. А потом, не сдержавшись, продолжил: – Сколько джедаев пользовались услугами профессионалов? Сами подумайте, сколько времени пройдет, прежде чем все узнают, что великовозрастный джедай-девственник был вынужден платить, – хлесткий удар длинной падаванской косичкой ожег кожу Квай-Гона. – Я не смогу просто скрыть это. Не считая, конечно, того факта, что Оби-Ван был очень близок к окончанию своего обучения: пару специфических дисциплин довести до совершенства и столько же умений отшлифовать, и это означало минимальный риск потерять контроль во время секса. Контроль над связанными с Силой способностями, во всяком случае. – Оби-Ван, – тихо начал Квай-Гон, опасаясь случайно упрекнуть падавана, – а не питаешь ли ты к кому-то особых чувств? – А что бы это изменило? – резко спросил Оби-Ван. – Не считая одной единственной миссии, которую нам выдали, потому что Совет, видите ли, решил нас наградить после того кошмара… – от воспоминаний Оби-Ван поежился, сломанные кости хотя и были залечены, но все еще болели. – Да ладно, когда это мои переживания мешали моему обучению или нашим миссиям? – Мы – джедаи, – ответил Квай-Гон. Вся тяжесть бытия мастером-джедаем наполнила его слова и тяжело опустилась на его плечи. – Мы существуем, чтобы служить Силе, а не угождать себе. – А почему, Мастер, – голос звучал на грани между подлинным уважением и неприкрытым вызовом, – служение Силе требует от нас отказаться от всех личных и семейных уз? – Оно не… – Вот именно. Сила не требует, а Орден – да. – Орден не запрещает отношения, – сказал Квай-Гон, намеренно облачаясь в мантию приверженца традиций. – Тебе хорошо известно, что формирование связей поощряется и одобряется… – Дружба – до определенной степени. Мимолетные романы вполне приемлемы, – ответил Оби-Ван, опасно балансируя на грани осуждения, – но не создание тесных уз. О семье и детях и говорить нечего. – Ты преувеличиваешь, чтобы оправдать свои личные склонности, – категорично возразил Квай-Гон. Ничего в нем не выдавало удивления, хотя из всех людей Оби-Вана последнего можно было представить оспаривающим Кодекс и традиции. – Ты знаком с рыцарем Деврой, у нее есть ребенок… – Которого она сразу же отдала в Ясли. Но я полагаю, что это уже прогресс, учитывая, что в течение первых шести с половиной веков Орден вообще не допускал женщин из страха – да, я действительно думаю, что из страха – перед силой материнской привязанности. И где Оби-Ван все это прятал? Или Квай-Гон просто был так уверен в своем падаване, так горд его талантами и собственными успехами в обучении, что перестал пытаться что-либо рассмотреть за правильными речами и сияющей улыбкой? – Не мне тебя упрекать за борьбу с традиционными предрассудками, – начал он и, не обращая внимания на флегматичное «О, интересно почему?», продолжил: – Но как мы сможем служить Силе, если не будем беспристрастно следовать ее воле? – Как мы можем быть уверены, что следуем ее воле, если мы настолько отрезаны от чувств, что не видим того, что скрывается прямо под вашим… Оборвав тираду на полуслове, Оби-Ван улегся и закрыл глаза. Так вот откуда дует ветер. Квай-Гон не торопился отвечать, осторожно подбирая слова: – Оби-Ван, иногда мы путаем уважение, даже обожание… – Избавьте меня, пожалуйста, от цитирования пособия «Как справиться с влюбленным падаваном» – я давным-давно разобрался с этим сам. – Тогда почему, – в голосе Квай-Гона появилась сталь, – ты говоришь как влюбленный подросток? Оби-Ван еще пару мгновений продолжал лежать с закрытыми глазами, скрестив руки на груди и вытянув ноги. Тело его было расслабленным, дыхание медленным и ровным – он собирался с духом. – Мы так усердно работаем над тем, чтобы оставаться беспристрастными, безупречно честными, – тихим голосом произнес Оби-Ван, – чтобы в малейших деталях следовать велениям Силы. Я боюсь, что, в конечном счете, как раз это и отдаляет нас от нее. Вам не кажется странным, Мастер, что в детстве мы едины с Силой и полностью живем в настоящем, но, когда взрослеем, нам приходится постоянно тренироваться и прикладывать усилия, чтобы осознавать и чувствовать её? Вам не кажется, что то, как мы все больше удаляемся от бессознательного единения с Силой, многое говорит о наших методах и наших стремлениях? – Я думаю, что это больше говорит о нас как людях, чем о Силе или о том, чему мы учимся, чтобы стать джедаями. Оби-Ван улыбнулся, не открывая глаз, на его лице застыло выражение обманчивого спокойствия и безмятежности. Настолько знакомое выражение безмятежности, что Квай-Гон невольно задумался о том, сколько же лет оно дурачило его. – Мы всегда так говорим, вы заметили? Совет или отдельные джедаи могут ошибаться, но истина – в Силе и следовании ее велениям. Если Сила права, верны ли наши действия, ведь мы всего лишь смертные, интерпретирующие Силу через призму наших собственных слабостей и недостатков? – Ты знаешь ответ. – Разве? Я знаю лишь то, что мне говорили: коснись Силы и найди правду. Но я говорю о том, Мастер, что детьми мы так и поступаем – интуитивно и абсолютно искренне. Квай-Гон, в отличие от большинства взрослых, был непревзойден в своем единении с Силой, в своем умении действительно жить в настоящем, просто, как и Сила, быть. – И, Мастер – Квай-Гон – вы лучше, чем кто бы то ни было знаете, как сильно я стараюсь жить в настоящем и достигнуть единения с Силой. О да, Квай-Гон несомненно знал: он был свидетелем часам, неделям и годам тренировок, упорного труда и изнуряющих разум перегрузок. – Но все было по-другому, – продолжал Оби-Ван, – когда я был ребенком. – Довольно неплохая теория, – ответил Квай-Гон. – Однако это софистика, и ты прикрываешься ею, чтобы уклониться от темы. Последовала кривая усмешка, но глаза Оби-Вана оставались закрытыми. Тем проще было Квай-Гону: – Мы не можем позволить себе чрезмерную привязанность к одному человеку, и мы не можем потакать своим слабостям… Оби-Ван подхватил с легким оттенком усталого цинизма: – Потому что привязанности ведут к пристрастности, а слабости – к злоупотреблению нашей силой. – Если ты так хорошо это знаешь, тогда почему… – Почему я все еще жду? Такой горький сарказм и едкое самоуничижение вряд ли пристали джедаю. Но за ними скрывалось нечто большее. Нужно было лишь внимательно слушать. – Я с готовностью посвятил свою жизнь служению Силе, – продолжал Оби-Ван. – Я подчиняюсь велениям Силы, не жалея себя и не задавая вопросов. Но я ставлю под сомнение то, что еще требуется от нас. – Ты? Сомневаешься в Кодексе? Оби-Ван бросил короткий и обжигающий взгляд и снова закрыл глаза: – Не в Кодексе, Мастер, только в некоторых наших традициях. – Ах, в традициях. Небрежный тон заставил Оби-Вана снова улыбнуться. – Именно. Квай-Гон устроился поудобнее, вытянул ноги, изогнулся, расправляя тунику, и приготовился к долгому разговору. – Так какие традиции портят тебе жизнь и не дают спать, Оби-Ван? – Вот смотрите. Я уже посвятил свою жизнь Силе и следую Кодексу, – «в отличие от вас» – добавил его быстрый взгляд. – Но Кодекс истолковывается традицией, которая распространяется даже на незначительные детали. Например, я должен носить определенную одежду, стричь волосы определенным образом, бриться, пока не буду посвящен в мастера. – Что кажется тебе глупым и бессмысленным – и ты наконец согласишься со мной, что местами Кодекс устарел. – Не Кодекс, Мастер, – Оби-Ван приоткрыл один глаз и пристально посмотрел на Квай-Гона. – С этим я согласиться не могу, нет, дело в традициях. Где в Кодексе говорится, что мы не должны создавать семьи или выстраивать близкие отношения? – Да, но я как раз об этом и говорю. Кодекс сам по себе не должен ограничивать и направлять нас. Кодекс не запрещает подобных вещей, но ты не можешь быть хорошим джедаем, если все твои чувства принадлежат семье или любовнику. Чудовищная, мучительная пустота в еле слышном: «Не смогу?» – То есть ты думаешь, что справишься лучше, чем поколения джедаев? – спросил Квай-Гон, внимательно глядя на Оби-Вана. – Этого я не говорил. Мой вопрос в том, все ли наши традиции основываются на велениях Силы или корни их уходят в привычку – или страх. Квай-Гон выпрямился: – Это послужит мне уроком, – сказал он, глядя в потолок. – О чем вы сейчас? – О том, что ты вообще в принципе не можешь выбрать проторенную дорогу. – Вы думали… Нет, ну за кого вы меня принимаете?! – Итак, вернемся. О сложностях романтического порядка можно забыть, в своем призвании ты тоже не сомневаешься. ... Значит, ты полагаешь, что всему причиной страх? – вид Оби-Вана выражал согласие со словами учителя, но на лице падавана отразилось слишком явное облегчение. – Страх, что мы станем жертвой соблазнов нашего могущества, что мы станем порочны? – И чтобы избежать этого, мы изолируем себя. Но как мы можем по-настоящему служить Силе, если ничего не знаем о любви? – А как мы можем служить Силе, – мягко спросил Квай-Гон, так мягко и осторожно, как не говорил уже давно, – если любим кого-то больше? Оби-Ван оперся на локти и повернул голову в сторону учителя: – А вы? Любили так? Самообладание не позволило Квай-Гону выдать себя дрожью или волнением. Он спокойно лежал, невозмутимо глядя на Оби-Вана, но позволяя беспокойству за ученика проступить на его лице. – Что ты скрываешь, Оби-Ван? – Почему вы думаете, будто я что-то скрываю? – Ну, – Квай-Гон сел, расправил тунику, закинул прядь волос за спину, – вчера я бы сказал, что знаю тебя. Сегодня я в этом не так уверен, – он решительно прогнал из голоса печаль. – Но я все же знаю человеческую природу – и еще парочку негуманоидных – и ты, мой Падаван, определенно что-то скрываешь. Оби-Ван поднялся: в его позе читались гордость и несогласие, в ясных глазах сверкнули искры гнева: – Мне не позволено иметь секретов? Эту традицию вы поддерживаете? – Если секреты могут повредить тебе или джедаям, – решительно заявил Квай-Гон, – тебе не будет позволено иметь никаких секретов, никакой личной жизни, ни одной неодобренной мысли. Так что рассказывай, Падаван. Оби-Ван молча смотрел на него: мужчину, мастера и, возможно, друга. – Даю вам слово, – в сдержанном голосе Оби-Вана звучала непреклонная и пылкая убежденность. – Но, полагаю, что мои поступки говорят об этом лучше. Действовал ли я хоть раз вразрез с тем, чему вы меня учили? – Нет. – Вел ли я себя хоть раз не подобающим джедаю образом? Глаза сузились, губы сжаты: – Нет. – Значит, если у меня и есть секреты, то они могут остаться при мне. Квай-Гон горько улыбнулся: – Ты вырос, Оби-Ван. – Да вы редкий знаток человеческой натуры. – И ты… Но он решил последовать примеру Оби-Вана и обратить этот вопрос в морскую пену, исчезающую с отливом. – Твои секреты остаются твоими, Падаван, – официальным тоном произнес Квай-Гон с едва заметным кивком. – Но как твой… – Друг? – чуть приглушенно предложил Оби-Ван. – Почему бы и нет, – пожал плечами Квай-Гон. – Ты все меньше нуждаешься во мне как мастере. – Начнем с того, что вы не совсем уж обычный... – отстраненный, невозмутимый, сдержанный, – мастер. – Да и ты тоже едва ли обычный... – сговорчивый, послушный, почтительный, – падаван. – Значит друзья? – Да… Не дав Квай-Гону договорить, Оби-Ван закончил за него: – Пока это не влияет на мое обучение. Не будет. – Ты заранее так уверен? – Опыт, – легко отозвался Оби-Ван. – До сих пор не влияло. Что в очередной раз заставило Квай-Гона серьезно задуматься: «Что же творилось у тебя в голове, пока я видел только маску добродетельного падавана?» Оби-Ван улегся обратно, вытянув не такие длинные, как у мастера, ноги, оставив обутые ступни на полу и почти касаясь правого бедра Квай-Гона. – Мы отказываемся от всего, – едва слышно произнес Оби-Ван. – Мы ничего не оставляем себе и ничем не владеем – даже нашими собственными именами. Вы помните свое имя? Конечно, он помнил. Но Оби-Ван не спрашивал Квай-Гона, знает ли он имя, значащееся в его записях о рождении: – Я был практически младенцем, когда попал в Ясли. – Мне было четыре с половиной, – начал рассказывать Оби-Ван, захваченный тенями прошлого, словно рекой, что медленно, медленно, течет за горизонт. – Слишком большой, на самом деле, но ради меня сделали исключение. Из-за моих способностей. Я помню свое имя. Я помню, как мама звала меня Бен, как отец пел мне колыбельные. Квай-Гон повернулся, вглядываясь в лицо падавана, в то время как перед ним представали – обнаженные и трепещущие – воспоминания: не совсем запрещенные, но никогда не признаваемые и совершенно никогда не обсуждаемые среди джедаев. – У меня был домашний зверек, – продолжил Оби-Ван, закрывая глаза, улыбка тронула его губы, – и любимое одеяло. У меня все это было… Я был защищен и избалован. А потом меня забрали незнакомцы и привезли в огромный каменный храм, где всегда было холодно. Его глаза – ясные, почти прозрачные – распахнулись, встречаясь с пристальным взглядом Квай-Гона. Он плавно повернулся на бок, лицом к учителю. – Но я не боялся. Не имело значение, что я оставил семью и дом, потому что со мной была Сила. Она была везде и всем. Мне не нужны были ничьи защита и забота, потому что была Сила, и Сила сказала мне, что мое место здесь. – А теперь… – А теперь мне нужно учиться быть единым с Силой, учиться жить в настоящем. Почему так? – Как твой мастер… – Нет. Как мой друг. Квай-Гон улыбнулся, но в его глазах была грусть: – Мне обязательно быть кем-то одним? – Вы не можете, так ведь? – печально и без улыбки спросил Оби-Ван. – Потому что вы джедай. – Равно как и ты. – Да, – вздохнул Оби-Ван, опрокидываясь на спину. – И именно поэтому мне кажется сомнительной традиция оставаться равнодушными. – Но мы не равнодушны. – О нет, еще как. До меня вы вырастили двух рыцарей. Нет ничего сильнее, чем связь между мастером и падаваном, но когда в последний раз вы получали весточку от своих бывших учеников? Довольно просто: это было… это было… – И когда в последний раз вы не только перебрасывались дружескими приветствиями и последними новостями, а садились и разговаривали с кем-то из них по душам? Или с вашим собственным мастером? – Я не большой любитель нежностей. – Но вы – джедай. Вы встречаете старых друзей, которых знаете годами, обмениваетесь свежими впечатлениями, рассказываете о рядовых миссиях и о планетах, где вы побывали и – поправьте меня, если я ошибаюсь – занимаетесь ничего не значащим дружеским сексом или же переключаетесь на следующего, с кем надо наладить отношения в рамках нового назначения. – Ты утрируешь, – возразил Квай-Гон. – Вряд ли, – как-то особенно мягко сказал Оби-Ван. – Я думаю, что все именно так: бесчувственно, безучастно и безлично. Но мы – джедаи, и для нас это единственный способ проявления душевной теплоты. Мы же в некотором смысле родственники. А это место, – взмах руки, описывающий комнату и подразумевающий весь корусантский Храмовый комплекс, – наш единственный дом. – И этого достаточно, – ответил Квай-Гон. – Должно быть достаточно. В противном случае мы добиваемся чего-то для себя, вместо того, чтобы следовать велениям Силы. – Тогда почему ребенок живет в единении с Силой и при этом знает любовь и семью, и почему путь джедая постепенно иссушает мою связь с Силой до тех пор, пока я не вынужден учиться думать о ней и дотягиваться до нее? – Потребности детей и взрослых отличаются друг от друга… – Разве? Еда, кров, поддержка. Потребности одинаковы, меняется только форма. Осторожный вопрос, с неохотой: – И какую же форму сейчас принимают твои потребности, Оби-Ван? – Меня сейчас спрашивает друг или мастер? – Твой мастер беспокоится о тебе как друг. – До какой степени вы готовы пренебречь Кодексом и традициями? Это был скользкий путь, и Оби-Ван мог бы с легкостью сбить Квай-Гона с толку: – Настолько, чтобы быть хорошим джедаем. Но не настолько, чтобы извлекать выгоду или стремиться к собственному удобству. – Неужели? – и это была даже не толика недоверия, а целый его грузовик. – Так скажите же мне, что для вас удобнее? Эта давно сложившаяся близкая дружба с людьми, которых вы видите – как часто, вы говорите? – Недостаточно часто. И снова: – Неужели? И, несмотря на это, вы не предпринимаете никаких попыток видеться с ними чаще. – Как будто у меня есть возможность, – неохотно признал Квай-Гон. На его небрежный кивок Оби-Ван ответил тем же, присовокупив весьма самодовольную улыбку. – Что, наконец, возвращает нас к главному вопросу. Ты следуешь Кодексу – что, на мой взгляд, не всегда разумно... – Только потому, что вы бунтарь, – быстро вставил Оби-Ван. – И утверждаешь, что только традиции удерживают нас от создания… определенных близких связей. Но это не традиции, это первоосновы... – Заложенные кем? Джедаями? Теми самыми мужчинами, которые отказывались принимать женщин, потому что были абсолютно уверены, что они никогда не заставят себя отказаться от собственных детей... – Отказаться? Ты считаешь, что рыцарь Девра сделала именно это? – Да, – сказано жестко и честно, как могут только джедаи. – И я говорю о том, что Мастера-Основатели, наконец, прозрели – или прислушались к Силе – и приняли женщин в наши ряды. Что доказывает, что традиции могут быть ошибочными... – Ты думаешь, я отстаиваю непреложную верность традиций? – Я считаю, что вы избегаете думать об этом. – Не говори глупостей, Оби-Ван. Меня не смущает мысль об изменении традиций – я и без того массу из них отверг – так что вряд ли... – Я думаю, – прервал его Оби-Ван, – что вы избегаете мыслей о формировании связей. О том, что мы можем позволить себе любить, – выдержанная пауза и пронизывающий взгляд завершили безупречную ловушку. – И быть любимыми. Квай-Гон в мгновение ока оказался на другой стороне комнаты. – Видите? – так мягко и осторожно спросил Оби-Ван, как мастер разговаривает с напуганным учеником. – Одна лишь мысль об этом лишает присутствия духа такого борца с предрассудками, как вы. Но попробуйте коснуться Силы, послушайте ее, посмотрите на нее – почувствуйте Сейчас. Плохо ли это, на самом ли деле неправильно – для нас – любить? – Для нас неправильно, – наконец произнес Квай-Гон, – любить слишком сильно. – Потому что это подвергает нас риску. – Да, – убежденно ответил Квай-Гон. Оби-Ван продолжал пристально смотреть на него. – И потому что это может причинить боль, – прошептал Квай-Гон. – И боль такую, что кто-нибудь из нас будет готов на все – в том числе ослушаться веления Силы – чтобы избежать ее. – Наши тренировки учат нас противостоять боли, – вкрадчивым, уговаривающе-соблазнительным голосом напомнил Оби-Ван. – Но не той, – тихо-тихо проговорил Квай-Гон, не глядя на падавана, но вместо этого уставившись на оконный дисплей с изображением древнего Храма на Дагоба, – которую мы причиняем тем, кого любим. Оби-Ван открыл рот. Закрыл. И потрясенно уставился на мастера. – Квай-Гон? – Любить – корень проблемы, – спросил тот, – или быть любимым? – Ни то, ни другое, – с уверенностью ответил Оби-Ван. – Проблемы появляются, когда мы не исполняем наш долг или не повинуемся Силе – а мы в любом случае рискуем этим каждый день. Любовь не собьет нас внезапно с пути истинного. – Ты, кажется, очень уверен в этом, – иронично заметил Квай-Гон. – В этом твоя тайна, Оби-Ван? Что ты любишь, и любим, и не поддался искушениям Темной Стороны? – А ваша тайна в том... – Оби-Ван поднялся с кровати, молча пересек комнату и встал позади, в полушаге от мастера, глядя на его напряженную спину и длинные волосы, – что вы любили, были любимы и пали? – Конечно, нет, Падаван! – искренне отозвался Квай-Гон, поворачиваясь лицом к Оби-Вану. – Я просто вижу опасность и признаю наличие здравого смысла в неодобрении подобных уз – для джедаев. И в третий раз: – Неужели? Не терпящий возражений, старый, давно не используемый авторитарный тон: – Не старайся увидеть то, чего нет, Падаван. – Я не стараюсь, – сказал Оби-Ван, делая шаг вперед. Его мастер – назад. – Я просто… вижу вас. – Ты обманываешь сам себя, – резко ответил Квай-Гон. – И не только этими глупыми романтичными представлениями обо мне, но и о себе. Мы не боги, Оби-Ван. Мы просто люди. Все наши добродетели перемешаны с пороками и слабостями. Есть веские причины, для того, чтобы мы связывали свою жизнь только с Силой. И с твоей стороны это чистой воды гордыня – считать, что опасности обойдут тебя стороной. – Опасности? Опасна неизвестность… – Что-то я не слышал, чтобы ты так говорил, отбиваясь от боевых дроидов или терминаторов, – полушутливо возразил Квай-Гон, раз не получилось убедить силой авторитета. – Делает ли знание врага его хоть чуточку менее опасным, или же это ты перестаешь видеть угрозу? – Это делает из меня то, – Оби-Ван подался вперед, чуть вытягиваясь, ровно настолько, чтобы его губы почти касались уха Квай-Гона, – что вы хотели из меня сделать. Квай-Гон отступил назад, быстро и неуклюже. – Я думаю своей головой, – продолжил Оби-Ван, снова приближаясь, со странным блеском в глазах, в котором смешались вызов и готовность сдаться. – Или, во всяком случае, стараюсь. Кодекс неоспорим. Он – лучшее руководство, что у нас есть и наш лучший шанс не пасть на Темную Сторону. Или не умереть из-за того, что высокомерие ослепило нас. Но традиции – это только традиции, и лучший способ поступить с некоторыми из них – отказаться. – Как рыцарь Девра от своего ребенка? А Сила? – Силе вернее всего служить, подчиняясь ей. Но сначала мы сами должны услышать ее – услышать Силу, а не нас самих, не то, что мы хотим, чтобы она говорила или думаем, что слышали, что она сказала. Именно вы, – еще один маленький шаг вперед, – всегда говорили мне жить в настоящем, – еще полшага вперед, так, что на вдохе его грудь касалась Квай-Гона. – Так что же Сила говорит вам, прямо сейчас… Мастер? – Она говорит мне, – Квай-Гон остановился прочистить горло, не в силах оторвать глаз от падавана. – Она говорит мне… – Что говорит вам? – нежно и сладко дыхание Оби-Вана мягко скользнуло по губам Квай-Гона. – Прислушайтесь к Силе, – выдохнул Оби-Ван, подаваясь ближе, ближе, приподнимаясь, чтобы вот-вот... И оступаясь – Квай-Гон сделал шаг назад, и еще один, и – прочь. Оби-Ван медленно обернулся к мастеру, стоящему у двери. – Она говорит мне, – громко и отчетливо ответил Квай-Гон, не отводя взгляда, в котором была только искренность, – что когда мы любим кого-то одного больше всех остальных, мы ставим его превыше Силы. И она говорит мне, что когда мы без памяти любим кого-то, то делаем его заложником судьбы и мишенью для наших врагов. – Даже если этот заложник, – отчаянно-дерзко, – способен защитить себя? Квай-Гон потянулся было к дверной ручке, но передумал. Он не спеша повернулся и нахмурился, глядя на Оби-Вана: – Приходилось ли тебе хоть раз бросать кого-нибудь? – спросил он и тут же сам себе ответил с едким, жгучим сарказмом: – Я твой мастер и знаю, что нет. А мне приходилось, Оби-Ван, и приходилось не раз. Я знаю, как это тяжело, знаю, чего мне это стоило, – рука ударила в грудь, всего раз, затем принялась поглаживать бороду – жест, который видели не многие. – Как я могу быть уверен, что поступлю так снова, если это будет тот, кого я люблю? Если в следующий раз, когда мне придется оставить его, это будет... Слова оборвались. Квай-Гон глубоко вдохнул. – Мой долг, – сказал он. – К ситхам долг! Наисладчайшая горечь в его улыбке, ледяное выражение его глаз способно погасить любое пламя: – Что и требовалось доказать. И ты даже не … мы не… – Квай-Гон встряхнул головой, густые волосы упали вперед. Потом потянулся, развязал длинный шнур и распустил волосы, одной рукой массируя голову, другой скручивая шнур вокруг пальцев. – Я имел в виду совершенно другое. И вы это прекрасно знаете, – мягко, но беспощадно ответил Оби-Ван. – Это вы спрятались за словами о миссии, как трус. Разумеется, сказанного не вернешь. Тишина легла между ними. – Приношу свои извинения, – сказал Оби-Ван, вскинув подбородок. – Я все еще думаю, что вы… избегаете темы, но я был неправ, называя вас трусом. – Что ж, вполне исчерпывающие извинения, – сухо ответил Квай-Гон. – Но, возможно, тебе стоит подумать о том, чтобы сменить миротворческую практику на более созерцательные занятия. – Или, – уже не так холодно, – я должен научиться держать язык за зубами. – Это определенно поможет, – отстраненно и невозмутимо ответил Квай-Гон. – А теперь пора вспомнить о миссии и не опоздать на корабль. Бюджет вряд ли выдержит частные перевозки в угоду нашим прихотям. Оби-Ван продолжал молча смотреть на него. Квай-Гон продолжал стоять и всем своим видом являл терпение. – У нас все еще остается первоначальное затруднение, – наконец вымолвил Оби-Ван, все еще не сдаваясь, – мое… неподобающее состояние. – Могу предложить несколько решений… Что бы там ни собирался предложить Квай-Гон, Оби-Ван перебил его, расправив плечи и вздернув подбородок, в его глазах плескались безрассудство и смелость: – Вы – мой мастер. Вы готовите меня ко всему, что требуют миссии. Приготовьте и к этой. Еле слышно на выдохе: – Почему? – Потому что это практично. И разумно. И можно будет разобраться со всем во время полета, чтобы не терять времени. И потому что не стоит обижать наших весьма влиятельных в Сенате хозяев. – Или потому что, – вызывающим дрожь, мягким, опасным голосом, – это именно то, чего хочешь ты. Все еще храбро, рот напряжен, в глазах спокойствие: – Да. Квай-Гон посмотрел на него долгим невидящим взглядом. – И этого хочу не только я, – добавил Оби-Ван, побуждая к откровенности. – И вы это знаете. Вы знаете и я знаю... – Ты ничего не знаешь! – рявкнул Квай-Гон. – Подобные иллюзии тебя погубят. – Доверие моим инстинктам, – отчеканил Оби-Ван, – позволит мне жить. Жить в настоящем, не этому ли вы учили меня все эти годы? А теперь вы отказываетесь… – Отказываюсь от чего? – прорычал Квай-Гон, пересекая комнату, с шумом останавливаясь перед Оби-Ваном и возвышаясь над ним неприступной скалой. – Ты понятия не имеешь... – голос Квай-Гона дрогнул, стал тише. – Ты думаешь, это будет так просто… – Неправда, я знаю, что это будет невероятно сложно... – Ты только думаешь, что знаешь. Но тебе никогда не приходилось бросать кого-то. Тебе никогда не приходилось оставлять напарника умирать, чувствовать ее мужество и боль сквозь Силу, чувствовать, как она воссоединяется с Силой, но продолжает бороться ради людей, которые бы погибли, если бы она не отбила нападение захватчиков. Ты никогда... – глубокий вдох, шаг назад. – Тебя никогда не оставляли, – тихо, как кровь просачивается сквозь пол. – Ты никогда не испытывал этого, и поэтому, мой Падаван, ты можешь беспечно болтать о любви. Но ты уже готов воспользоваться моими обязательствами перед тобой как моим учеником, чтобы получить то, чего тебе так хочется. Не сдаваясь, цепляясь за соломинку: – Нет, я готов позволить вам спрятаться за этими обязательствами. – Ты собираешься использовать Силу, чтобы заставить меня сделать то, что ты хочешь. – Это ложь! – Теперь я не только трус, но еще и лжец? Как же высоко ты ценишь своего уважаемого мастера, – с приторной насмешкой проговорил Квай-Гон. – А ведь ты еще даже не затащил меня в постель и не закинул мои ноги себе на плечи. Оби-Ван вспыхнул, лихорадочные пятна проступили на его щеках, глаза потемнели, зрачки расширились, чернота поглотила все, кроме узкого голубого ободка. Квай-Гон протянул руку, овладевая косичкой Оби-Вана. Большие руки, крупные пальцы – скорее руки фермера, чем дипломата, но грубые и мозолистые – руки воина. Пальцы скользнули вверх и вниз, лаская, едва дотрагиваясь до бусин, отмечающих три пяди лет, что Оби-Ван был его учеником. – Я сражаюсь с Темной Стороной всю свою жизнь, – тихо произнес Квай-Гон. – И не все эти битвы я выиграл, и часть из них была только моим личным сражением. Не искушай того, кто не хочет быть искушен, Оби-Ван. – Я не искушаю вас, – резко ответил тот. – Все искушения вы придумываете себе сами. Я всего лишь… – Всего лишь – что? – подтолкнул Квай-Гон. Пытаюсь... Сражаюсь... Тянусь и предлагаю свое сердце. – У нас нет ничего своего, мы ничем не владеем и ни к чему не привязаны. А я... Мне больше ничего не надо – только это. Мое призвание джедая здесь ни при чем, да и на миссии такая мелочь едва ли повлияет. Я просто хочу, чтобы что-то – хоть что-то – принадлежало только мне. Квай-Гон почти улыбался: – Ты называешь любовь «мелочью»? И тогда наконец Оби-Ван опустил взгляд, опустил голову, его плечи поникли. – Я понял, – он прочистил горло и начал снова. Его голос оставался спокойным, даже когда Квай-Гон взял падавана за подбородок, поднимая лицо и заставляя встретиться с его проникающим взглядом. – Я понял, что… любви, которой я хочу, нельзя просить, – он криво улыбнулся, его глаза снова потемнели, но на этот раз совсем не от вожделения, – или желать. Но секс – нам разрешено, если захотим, не отказывать себе в сексе с… друзьями. – Непринужденное пожатие плечами могло обмануть кого угодно. Даже Квай-Гона, если бы тот только позволил. – Вы охотно отрицаете традиции, чтобы быть и моим другом, и оставаться для меня мастером, так что… Квай-Гон провел большим пальцем по губам Оби-Вана и наклонился ближе – их дыхания смешались, борода коснулась подбородка падавана. Оби-Ван закрыл глаза и подался вперед, с готовностью, более чем готовностью – с радостью, согласный на все, что Квай-Гон готов был дать ему сейчас, пока, наконец, он не заставит его прозреть. И… И… Ничего. Лишь холодный воздух вместо горячей руки. Ссутулившись, Квай-Гон стоял у двери, спиной к Оби-Вану. – Чтобы никого не оскорбить, ты отправишься на миссию. С корабля мы отправим сообщение, что ты подхватил какую-нибудь инфекцию из тех, что ходят в том секторе, и ты сможешь остаться на корабле, а я отправлюсь на планету и… Пересохшие губы, пересохшее горло, решительно, до боли сухие глаза: – Исполните поручение Ордена. – Да. Дверь перед Квай-Гоном открылась, и он почти вышел – на полпути к безопасности, даже в бегстве сохраняя напускное достоинство и размеренность шага – когда Оби-Ван снова заговорил: – Все искушения только ваши, – сказал он. – Помните об этом. Я не заставляю вас чувствовать. Голосом холодным, как космос, и безжалостным, как черная дыра, Квай-Гон произнес: – Ты прав. Потому что я ничего не чувствую. И когда дверь закрылась, Оби-Ван оказался наедине со знанием того, что его мастер – лжец и трус. И что можно любить и быть любимым – но оставаться при этом бесконечно, невероятно одиноким.