Честнее будет сказать — тебе этого не хватает

В те дни, когда ни фехтование, ни боулинг, ни какое-то иное привычное дело не могут её отвлечь, и когда мышцы ноют, словно завязанные узлом, от часов напряженного самоистязания, Дзюри приходит в библиотеку. Библиотека — тихое место, а резкий запах чистоты и неестественно-прохладный воздух остро контрастируют с жаром и духотой, которые она совсем недавно оставила позади. Она проходит мимо отделов, переполненных студентами, склонившимися над столами и партами. Несколько девиц из легиона её поклонниц тоже здесь, заняты учёбой или только делают вид, и они указывают на неё, шепчутся и пересмеиваются — как им кажется, приглушенным тоном, — пока библиотекарь на них не шикает. Дзюри, впрочем, старается двигаться целеустремленно, и никто из них так и не обращается к ней прямо. Не то чтобы Дзюри приходит сюда ради учёбы, на самом-то деле. Ей просто хочется тишины, хочется незнакомой обстановки — чего-то иного, помимо помещений фехтовального клуба, где её по-прежнему атакуют мысленные образы высокого юноши, более искусного в бою, чем она, или душных стен комнаты в общежитии, где она провела столько ночей, сжимая цепочку медальона на своей шее. В конечном счёте, Дзюри оказывается в каком-то подсобном помещении. Оно заполнено устаревшими справочниками, которые до сих пор не дождались обновления, и неряшливыми стопками книг, которые до сих пор не внесены в каталоги. Комната освещена не настолько хорошо, как отдел, который только что покинула Дзюри: только сквозь единственное окно пробиваются косые лучи сентябрьского солнца, зажигая искры в пылинках, кружащих в воздухе. Она проходит мимо темных рядов книжных полок, бросает случайный взгляд в глубину — и замирает как вкопанная. Это они: омерзительно-приторные влюбленные пташки, которых она пыталась избегать днями напролёт, ровно с тех самых пор, как эти двое объявили, что «стали парой». Они здесь, и Рука прижимает Сиори к одному из стеллажей. Его губы на её шее. Её пальцы у него в волосах. Его руки... То, что чувствует Дзюри, больше всего похоже на знакомое скольжение стального клинка внутри её тела. Ногти впиваются в ладони, оставляя крохотные следы-полумесяцы, и она знает, что ей лучше бы уйти — просто необходимо уйти — но что-то словно приковывает её к полу, и она глядит, одновременно с ужасом и трепетом, на то, как широкие ладони Руки жадно стискивают грудь Сиори под блузкой, на юбку Сиори, расстегнутую и задранную едва ли не до пояса. В этот миг Сиори открывает глаза, и по чистой случайности её взгляд напрямую встречается со взглядом Дзюри. Дзюри чувствует, что вся дрожит от гнева, отчаяния, отвращения и — неужели она смеет в этом признаться? — желания, оглушительного желания. Она и вообразить не может, что сейчас должно быть написано у нее на лице. Лицо Сиори на краткий миг выдаёт её собственное удивление — но затем её рот изгибается в жестокой улыбке, и Дзюри не может двинуться с места даже тогда, когда Сиори запрокидывает голову, открывая длинную белую шею, и тянется к уху Руки, чтобы прошептать ему что-то. Он, кажется, не замечает ничего; его глаза закрыты. Сиори шепчет, то и дело по-девчоночьи хихикая, и тянет его голову вниз. Он по-прежнему не оглядывается в сторону Дзюри, и теперь точно не может заметить её присутствие — потому что его голова ныряет под юбку, а Сиори забрасывает ногу ему на плечо. К тому же, в помещении царит удушающая тишина, так что Дзюри слышит каждый звук, невольно воображая во всех оттенках и красках то, что сейчас делает Рука... Сиори всё так же не отводит от неё взгляда — её полуприкрытые глаза пылают удовольствием и триумфом. Она запускает пальцы в волосы Руки, по-прежнему не прерывая зрительного контакта с Дзюри, и издает длинный, фальшивый, наигранный стон. А затем, несколько секунд спустя, и другой — куда более искренний. И это дает Дзюри импульс, в котором она нуждалась, чтобы очнуться от паралича. Она отрывает взгляд от Сиори и на подгибающихся ногах выходит из этой комнаты в следующую и захлопывает дверь у себя за спиной, дрожа всем телом. Она ещё способна издали расслышать их голоса. Вопрос Руки: — Нас кто-нибудь видел? И ответ Сиори: — Нет, никого не было. * — Я всегда думала, что ты сильнее всех, но прямо сейчас ты кажешься такой слабой. * «Держись от него подальше, Сиори. Я тревожусь за тебя», — говорит она ей. «Руки прочь от Сиори», — предупреждает она его. Момент силы — или уступка человеческой слабости? Даже она сама не может ответить точно. * Позже, когда Сиори падает на колени, одиноко рыдая во дворе академии под взглядами толпы, Тэндзё обвиняет Дзюри в нежелании за неё заступиться. — Да не может такого быть! С твоей подругой так обращаются — и ты даже не вмешиваешься? — Я не собираюсь повторять дважды! — резко обрывает её Дзюри. «Я никогда не хотела быть подругой Сиори», — думает она, ощущая в этой мысли одновременно как истину, так и ложь.