(Не) о любви

Они никогда не делают этого в постели. Прошло три месяца, и всё это время они трахались на полу, на диване или у стены. В отдельных случаях мог сгодиться рабочий стол — с тем же успехом, что и кухонный. Однажды они даже занялись сексом на лестнице. Они обе уже вышли из возраста, когда можно просто отмахнуться от возражений, какими тело реагирует на столь пылкие и страстные действия на столь неподходящих поверхностях; если бы секс не был столь хорош, боли в спине, ноющие колени и натертые лобковые волосы того не стоили бы. Габи бесцеремонно вжимает Пьеретту в дверь. Новая горничная (уже четвертая после Луизы) уехала сегодня, и прошла неделя с тех пор, как Пьеретта последний раз наносила визит. Она едва успевает переступить порог, как Габи уже расстёгивает на ней одежду, пробираясь ладонями внутрь и обнажая теплую плоть. Пьеретта, похоже, не возражает; она разводит ноги и уверенно направляет пальцы Габи вдоль своих складок. Она кончает сразу же, как только большой палец Габи резко нажимает на её клитор; пронзительный вскрик Пьеретты эхом разносится по вестибюлю, а Габи наслаждается лёгкой отзывчивостью своей партнерши. Несмотря на всю свою надменную опытность в делах секса, под руками Габи Пьеретта подобна глине. Пьеретта ненасытна, но Габи всё равно. Когда она просит Габи использовать рот, та бестрепетно прокладывает дорожку поцелуев вниз по телу Пьеретты, опускаясь на уже начинающие дрожать колени. Её суставы протестующе стонут, и как раз в такие мгновения ей хочется, чтобы она могла позволить другой женщине лечь в свою постель. Но она не может. Ещё нет. Или вообще никогда. Постели созданы для занятий любовью. Для любви. Она не собирается признавать, что это имеет отношение к любви. Дело здесь в страсти, в стремлении к превосходству, в том, чтобы брать от жизни всё, чего только можно потребовать, пожелать или вожделеть. Вовсе не в любви. Пьеретте требуется дольше времени, чтобы кончить во второй раз, но происходит это столь же бурно — если не сказать больше, — как и в первый. На этот раз её стоны тише, мягче, более хриплые. Её пальцы, ещё недавно отчаянно вцеплявшиеся в светлые локоны Габи, разжимаются и расслабляются, позволяя другой женщине отстраниться и устроить голову у неё на бедре. Когда Габи слизывает влагу Пьеретты со своих губ и поднимает взгляд на лицо любовницы, она удивляется тому, что видит. Взгляд темных глаз сосредоточен на ней, и выражение в них смягчается. Кончики пальцев Пьеретты нежно касаются её щеки. Не столько сам взгляд Пьеретты волнует что-то внутри Габи, сколько ответный отклик её собственного тела. Её свирепое, яростное желание выкипает вдруг до теплой волны чего-то насолько сильного, что она на мгновение забывает, как дышать. Именно сейчас, на полу, когда её чулки порваны, а всё тело болезненно ноет, она осознаёт, что больше не может притворяться и называть это каким-то другим именем. — Пойдем со мной в постель, — говорит она.