***
Виктор снова видит его на трибунах. Обычный черноволосый парнишка, очкастый, полноватый и ни чем не отличающийся от окружающих его зрителей. Но сияющее лицо, улыбка «до ушей» и блеск в глазах выделяют ребенка из толпы. Его зовут Кацуки Юри. Так сказали Виктору, который безотрывно глядел на улыбающегося подростка. «И он молодой фигурист из богом забытого городка». Конечно, сам Юри никогда не считал свой город богоотдаленным, однако место, где все друг друга знают, наверняка покажется кому угодно странным. Виктора удивило то, что там есть каток и люди, способные обучать тонкостям фигурного катания. И все равно его немного раздражал этот ребенок. Кричащий громче всех, аплодирующий самым первым после выступления — как будто ему известны все движения фигуриста и он идеально знает, когда закончится выступление. Однако Юри боится подойти к нему. Хотя бы сфотографироваться и пожать руку своему кумиру, плакатами и постерами которого обклеена вся его комната. Кацуки просто надеется, что юноша сам обратит на него внимание. Или надеялся, что обратит. — Эй, а ты знаешь, что Виктор до сих пор не имеет своего соулмейта? — Юри совершенно случайно услышал это, стоя на автобусной остановке. Он не хотел подслушивать за своими же одноклассницами, но его душа потребовала совсем иного. В животе что-то ощутимо шевельнулось. — Правда? — восторженно воскликнула вторая девочка, нажимая на кнопку блокировки на своем телефоне. — Но в твиттере такого не написано. — Он сам рассказал об этом в интервью после последнего выступления в США, — Кацуки придвинулся к ним чуть поближе, сняв очки и спрятав их в карман. — Вот это да. Как думаешь, перепадет нам хоть малейший шанс? — Кто его знает, — пожала плечами первая. — Но было бы здорово! Представляешь? Дорогие наряды, светские вечеринки, куча поклонников и завистниц, косящих взгляды со стороны! Больше он не слышал. Отсутствие соулмейта у такого известного и, к тому же, очень талантливого человека само по себе удивительное, но радостное явление. Подскочив на месте, Юри ринулся к своему дому, поближе к месту, где он сможет остаться один, дабы подумать над произошедшем. И он счастлив. Он очень счастлив. У него есть шанс. Один на семь миллиардов. Усевшись перед ноутбуком, он придвинул его к себе поближе и надел на голову наушники. Твиттер после загрузки сразу же выдал ему видеорепортаж с «ледового фестиваля» в США. — Виктор, — красивая девушка-журналистка, широко и обворожительно улыбаясь, поднесла здоровый по размерам микрофон к лицу Никифорова. — Что касаемо вашей второй половинки: есть ли она? — Хмм… — потерев подбородок, он чуть склонил голову набок. — Девушки были, но я так и не нашел своего соулмейта, как бы не пытался. — Что?! — воскликнула та. — Вы, самый завидный жених России, и не имеете свою родственную душу? В наше время это весьма необычно! Виктор лишь пожал плечами и что-то ответил, но Юри уже снял наушники с головы и счастливо завопил. Сердце забилось быстрее, а в животе вновь залетали бабочки. В голове замелькали обрывки его прошлой жизни — особенность соулмейтов. И пусть он не видит, кем был тогда, все равно становится уже через секунду — мысли совсем о другом. Он знает о том, что скоро очередной гран-при среди взрослых и подростков. И главное, не только для тех, кто уже давно в спорте. Он, Кацуки, фигурист с, всего лишь, пятилетним стажем, тоже может участвовать, просто подав заявку. Виктор не участвует. Но он будет судьей. И это самое главное. Тренировки вытесняют личное время и о школе Юри на время забывает. Минако готова собственными руками придушить ребенка, но пока не делает этого. Видит, что он старается. — Так ты участвуешь только ради Виктора? — отглотнув кофе из маленькой белой кружки, женщина погладила подростка по голове. — Ну ты даешь, конечно. — Я просто слышал, что у него нет соулмейта, — вздохнув, он снял очки и достал из кармана маленькую голубую салфетку. — Вот я и подумал, что у меня появится шанс. — Да у тебя достоинство стальное, я погляжу, — засмеялась Минако. — Не боишься, что он будет над тобой смеяться? — Он не такой! — воскликнул Юри, поднимаясь на ноги. Забыв о том, что на его ногах коньки, он чуть было не упал, но ловко удержался за стол. — Я уверен в этом. Мне нужно просто работать над собой и все будет хорошо. — Тебе всего четырнадцать, дурная ты голова. Ты просто можешь не выдержать таких нагрузок. Спишь по два часа, почти не ешь и вон — уже на коньках кое-как стоишь. Уверен, что не стоит сделать хотя бы крошечный перерыв? Один день ничего не изменит. Но Кацуки все равно настоял на своем. И уже через пять минут он снова вращался на катке, выучивая новые движения, внесенные по собственному решению в программу. Ей остается лишь молча смотреть. Юри не уверен в своих движениях; не уверен в том, что сможет пройти программу до самого конца. Боится упасть в обморок от недосыпа и недоедания, опозорившись этим перед семьей Нишигори и своей тоже. Собрав все свои силы в кулак, он осторожно опустился на колени и поднял руки вверх, исполняя последнее движение в своем выступлении. Он словно молится. Кому-то неведомому о чем-то невероятно тяжелом для него. Но так оно и есть. Ему трудно даже просто открыть рот, чтобы что-то сказать, не говоря уже о том, что тренировки совсем измотали подростка. Он к такому не привык. Но победить-то все равно… Хочется. «Я смогу», — подумал Юри, поднимаясь на ноги. Пот с его лба и носа крупными каплями падал на идеально ровный лед. — «Я верю… Нет, все в меня верят». — Как бы ты не пожалел о своем решении, Кацуки.***
Он стоит на месте, словно ожидая своего приговора в зале присяжных. Виктор — его судья, который категоричен и строг. Любое слово и действие, даже глоток, могут стать для ребенка решающими. Руки подрагивают, а имя, произнесенное прямо над головой, заставляет вскрикнуть. Его очередь. Осев на пол, он обхватывает руками голову, уже жалея, что решился на такой сумасшедший поступок. Но… — Я смогу, смогу! — с трудом встав, держась руками о бортики и перила, он неспешно идет к ледяной сцене. Люди смотрят на него удивленно и вместе с тем отрешенно — словно он прокаженный. Ощупав ладонью свое лицо, а после, сняв очки, Кацуки улыбнулся сам себе, пытаясь набраться смелости и уверенности. Он уже напротив арены. Гул голосов, среди которых он слышит еле различимый голос Виктора. Шаг вперед — и он катится по льду, на ходу скидывая с себя легкую куртку. Костюм на нем черный, облегающий, практически без деталей. Все затихают и тут же Юри чувствует на себе дюжины пристальных взглядов. Он поднимает руку — готов к выступлению. Мелодия легкая, нежная. Теплота, но в ней же чувствуется беспокойство и волнение. Оттолкнувшись, он, подняв руки, словно крылья, махнул ими вперед. За ним наблюдают. И пускай. Сегодня он — ангел, спустившийся на Землю, чтобы показать всем, что есть в мире нечто воистину прекрасное. Толчок — первый прыжок. Приземляется удачно, и тут же вращения. Он кружится медленно и затянуто, но не скучно. Никто не отворачивается от него даже чтобы проверить сообщения в мобильнике. И в голове вновь мелькают сцены. Странные, но появляется ощущение дежавю. И Юри понимает, что он не один такой. Виктор тоже смотрит на него. Удивленно, будто нашел что-то очень ценное для него. Последний прыжок, финальное приземление. Он не ускоряется, но от нагрузки на глазах появляются слезы. Остановившись, он так же, как и в самом начале, поднимает руки вверх и падает на колени. Аплодисменты почти оглушили его, но мальчишка улыбался широко и ярко. У него получилось. Даже намного лучше, чем он сам того ожидал. Если бы кто-то сказал ему, что среди юниоров он займет первое место, то он посчитал бы этого человека за настоящего психа. Но так и есть. Виктор стоял перед ним, крепко обнимая. Висящая на шее Юри медаль блестела в свете софитов, а сам он плакал. В голос и не сдерживаясь, даже не обращая внимание на окружающих и кадры из своей прошлой жизни. — Ты молодец, маленький, — ткнув в лоб пальцем, Никифоров засмеялся и сжал в руках ладошку подростка. — Счастлив, что выиграл? — Я счастлив, конечно, но ещё и от того, что нашел с… — он запнулся, но все же продолжил: — Свою родственную душу. «Возможно, я эгоист. И тому есть причина». — Взаимно, Кацуки-кун. «Но я тоже хочу быть счастливым». За руку Виктор уводит его с арены, и где-то вдалеке от других обнимает его, ничего не говоря. «И мне все равно, есть у вас кто-то или нет. Я хочу быть рядом. Мне совершенно наплевать». — Спасибо, Юри. «Даже если для этого придется немножко соврать…»