Буратина

Ночь. Все путёвые люди уже спят. У КПП-1 в желтом круге от лампы над будкой сидят на табуретках ефрейтор Иванов и курсант Петров. Только что проверил пост дежурный по полку подполковник Сидорчук, и теперь можно было быть спокойными до смены караула. Парни расслабились, сняли ремни, расстегнули гимнастерки, в летнюю жару даже ночью тяжело соблюдать форму. Курсант Петров мужественно боролся со сном под мерное журчание речи ефрейтора, который продолжил свой рассказ, прерванный два часа назад. А остановился ефрейтор два часа назад на том, как запустил свою ладонь под кофту очередной Глаши и начал мять её белые груди. Сейчас он продолжал мять твердые груди девушки одной рукой, а второй уже залез под подол. Ефрейтор, судя по рассказам, перепортил уже половину своего села и теперь переходил к победам над второй половиной. Все девки в его селе были как на подбор: все грудастые – во!, и жопы у них были в три обхвата, судя по разведенным рукам парня. Сашка Петров слушал вполуха, изредка вставляя междометия. Не по годам практичный и целеустремленный, он решил сначала закончить университет, ну а девушки, а девушки потом! А привирать не хотелось. Маленький, а ефрейтор действительно был небольшого росточку, гигант большого секса не баловал своих подружек разнообразием. Сначала уводил девчонку на сеновал, ну или в телятник, а то и в коровник. Затем ставил подружку раком и впендюривал ей по самые гланды, а после она его так любила, так любила, что обещала ждать из армии. Разделавшись с очередной пассией, ефрейтор вдруг спросил у Саши: - Слушай, а у тебя курить нема? Сашка даже не сразу понял, а потом, по укоренившейся студенческой привычке запоминать последнюю фразу, вытащил её из памяти и развел руками: - Извини, не курю. - Да? Жаль! – вздохнул Иванов. – А то у меня кончились. Затем тоскливо оглядел дорогу к КПП и вдруг оживился. - Живем, брат! – и толкнул плечом курсанта. – Вишь, Буратина стоит? Сашка не понял, о ком идет речь, честно прищурился, пытаясь разглядеть кого-то там, у фонарного столба, на который указывал Иванов. Ефрейтор привстал с табурета и замахал рукой. - Эй, Буратина! Чего прячешься? Подь суда! От столба отделилась тень и потихоньку двинулась к парням. Наконец-то Сашка разглядел худющего мужика в трениках и майке, в руке мужика болталась тряпичная сумка, один угол которой подозрительно оттягивался. - Ну, давай Буратина, чего телишься, – подстегнул ефрейтор мужика. При ближайшем рассмотрении Сашка обнаружил длинный нос, резко выделявшийся на худом лице. «Из-за носа прозвали», - понял курсант. - Ну-ну! Чо принес? – Иванов отобрал сумку и засунул туда руку. – Так, сигареты! И пиво! – он достал пачку "Примы", лихо её надорвал, вытащил сигарету и закурил. - Блаженство. Затем достал бутылку пива и открыл, зацепив крышку о край табурета. - Будешь? – протянул бутылку, у горлышка которой сразу образовалась пенная шапка. На прошлой неделе подполковник Сидорчук устроил показательную порку курсанту, пойманному с сеткой пива в бутылках. Весь курсантский полк с грустью смотрел, как начальство открывало бутылки и щедро поливало раскаленный плац пивом. Столько добра пропало… - Не боись! За два часа всё выветрится, – подмигнул ободряюще ефрейтор. Выглядеть трусом не хотелось, и курсант взял бутылку. - Вот! Ну, будем! – и, также с шиком, откупорив вторую, чокнулся с ним. - Чо стоишь, проходи в кабинету! – прикрикнул он на переминающегося с ноги на ногу мужика, протянув ему опустошенную сумку. – Щас приду! - А кто это? – поинтересовался шепотом курсант. - Это? – кивок в сторону заходящего на КПП мужика. – Это наша радость! Наша соска! - Кто? – поперхнулся пивом Сашка. - Сосет он у нас! – важно пояснил ефрейтор. – А за это нам пиво и сигареты приносит. Так сказать – взаимовыгодный обмен. Это надо было переварить. Мальчик из интеллигентной семьи, воспитанный в строгих правилах, Сашка был прекрасно подкован теоретически, да и «отсоси у меня» слышал не раз, но что это «отсоси» может иметь какой-то другой смысл кроме матерного, не подозревал. - Пойду я, – заважничал Иванов. – А то Буратина уже заждался. А ты пока бди! Если что – дашь сигнал. - Ладно, – согласился курсант и стал честно озирать окрестности. Не особо и задержался Иванов. - Ну, всё! – Он вышел на крыльцо, лихо сплюнул, потянулся. – Ну, чего сидишь? Иди, а я пока покараулю. На ватных ногах курсант тихо зашел в кабинету - комнатку дежурного по КПП. В комнате царил полумрак. - Иди сюда, – Сашка даже вздрогнул от сиплого голоса, владелец голоса встал с табуретки и подошел к парню. Буратина опустился на колени перед курсантом и стал расстегивать ширинку. Затем запустил руку в трусы парня. Тот дернулся. - Не ссы! Всё будет нормально, – ободрил мужик. Какой нормально? Хотелось сбежать, хорошо еще, что в сумраке комнаты было не видно, как заалел-запунцовел курсант. - Какой он у тебя гладенький! – ощутил Сашка дыхание на члене. Секунда, и мягкий член исчез во рту мужика. - М-м-м, – Сашке захотелось, как минимум, провалиться сквозь землю. Прошла минута, показавшаяся парню вечностью. - Вот и хорошо! Вот и успокоился, – он курсанта еще и успокаивает. - Садись, – мужик пододвинул с грохотом табуретку, и парень плюхнулся на неё. - Вот. Щас тебе будет хорошо, – и засопел, облизывая член. Скорей бы все кончилось, скорей бы все кончилось. «Пропадай моя телега, все четыре колеса! Будь что будет». Горячий влажный рот начал вытворять такие чудеса, которые Сашка и нафантазировать себе не смог бы. А за успокоением пришло и возбуждение. Он стал ерзать на табуретке, пытаясь уже сам протолкнуться в рот. - Да он у тебя большой, – услышал он восхищенный шепот соски. «А ты думал? Можем мы!» Мужик взял правую руку парня и положил на свою голову. «Класс!» - Слушай! – мужик оторвался от члена. – А давай в жопу. Хочешь в жопу? – жарко зашептал в ухо. Сашка было дернулся. - Сиди, сиди, я сам! Мужик рывком сдернул треники, и повернувшись спиной, стал направлять в себя хуй. - Так. Так,– заскрипел он. – Бля! Какой у тебя богатырь. - Чего это вы так долго? – поинтересовался, заглядывая в комнату, Иванов. – Бляха муха! Ну курсант! А такой тихоня. Буратина стоял, опершись об стол, а курсант цепко держал в руках откляченый зад. Пот катился градом, хуй стоял колом, только кончить Петров никак не мог. Он был настолько поглощен действом, что даже не смутился. - Э… Так не пойдет! – раскомандовался ефрейтор. – Давай, лучше он пососет у тебя, а я уж его в жопу, – и по-хозяйски развернул мужика. - Ну и дырень ты разработал, мой хуй провалился! – хлопнул мужика по ягодицам. – Молодец, курсант! Тихий матерок Иванова, постанывания Буратины доделали дело. Яркий фейерверк взорвался в глазах, словно плотина прорвалась, ноги задрожали, и курсант выдохнул. Наконец-то оргазм. Сперма толчками проходила по члену, вызывая оглушительный кайф, мужик жадно глотал, причмокивая, потом еще несколько минут выдаивал остатки. - Бля, бля, бля! – по-старушечьи запричитал ефрейтор. Видимо, тоже кончил. - Ну все, Буратина, съебывай! Щас проверяющий припрется! – выгнал Буратину из дежурки. И уже на крыльце напутствовал. – Пиздуй, пиздуй давай! Оглушенный курсант в два глотка допил свое пиво. - Круто, да? – поинтересовался Иванов. - Да-а-а! - Круто ты его раскрутил, вон как жопой виляет! - кивнул вслед удаляющемуся мужику. – А нам, сука, не давал! Разговаривать не хотелось. Хотелось вслушиваться и вслушиваться в свое тело, понять и сообразить, что сейчас только что произошло. Блаженство. И очень хотелось продолжения банкета. Надо будет в следующий раз напроситься на пост у КПП, решил курсант. Но следующего раза не было. С учений вернулся полк, курсанты занялись учебой, подготовкой к экзаменам, и в караул их больше не выводили. Ефрейтор, приставленный к роте Петрова, каждое утро поднимал курсантов, бегал с ними на физзарядку, гонял по плацу, отрабатывая строевую подготовку. Корешился он с городскими, которым любвеобильные родственники почти каждый день приносили еду. Родители Петрова жили далеко, передачи ему не светили. Изредка Саша ловил на себе заинтересованный взгляд Иванова, а когда встречались взглядами, тот ему подмигивал, типа, а помнишь, как мы тогда. Но учеба и муштра постепенно отдаляли то приключение, делали его похожим на сказку, которая вроде бы и не с ним приключилась. Недели через две, после отбоя, ефрейтор в одних плавках разбудил и поманил за собой. - Не надо, – шепнул ему, когда Сашка потянулся за гимнастеркой, и потащил за руку. Они прошлепали мимо рядов похрапывающих и попердывающих курсантов в каптерку. Не очень соображая, что надо ефрейтору, парень, почесывая бок, зашел в комнату, где обычно гуляли городские с ефрейтором. Иванов тихо закрыл дверь, зачем-то накинул крючок. На столе стояли две бутылки пива. - Хочешь? - Давай, – можно и пивка глотнуть, видать, от гулянки осталось. - А у тебя стояк, – хохотнул Иванов. И действительно, бугор в сатиновых трусах был приличным. - Ну! – подтвердил Сашка, а чего отнекиваться и стесняться? Сели, выпили. Ефрейтор перенес свой табурет и сел рядом. Немного помедлил, а потом тихо провел рукой по коленке Петрова. - А хочешь? – спросил, заглядывая ему в лицо. - Давай! – пожал плечами Сашка, решив, что тот хочет выставить еще бутылку пива. - Да, – обрадовался ефрейтор, вскочил и сдернул свои плавочки. Он повернулся спиной, голышом. Фигурку ладную курсант уже давно заприметил, да и желание изредка возникало, но это же не Буратина-извращенец. А тут, оказывается, только руку протяни. И протянул, и осторожно провел ладонью по спине, робко коснувшись аппетитных полушарий. Отвел руку, а ефрейтор качнулся телом за ней. Дальше Петров просто не знал, что делать. - Пошли, – потянул его к своей кровати парень, затем улегся на живот. Сашка осторожно присел на край кровати. - Сделай мне массаж. Саша стал осторожно разглаживать упругую кожу на спине. Было в кайф. - Сядь на меня, – прошептал Иванов. Пришлось залезть на кровать и усесться на ноги парня. Будто случайно из трусов показалась любопытная головка и не нашла себе лучшего места, чем расположиться в ложбинке между ягодицами. Сашка массировал шею и плечи, то наклоняясь, то поднимаясь над телом, а член уже по-хозяйски расположился между булочек и терся, терся. Была не была. Сашка приподнялся, ухватив Иванова за бедра, чуть-чуть их приподнял, тот подчинился, не сопротивляясь. Осторожно раздвинув белые булочки, он вблизи увидел ту самую заветную цель. - Там чисто, не боись! Смажь! – прошептал ефрейтор, протягивая за спину тюбик с вазелином. Соскочив с кровати, курсант сорвал трусы, а потом - вперед, на абордаж! Кровь ударила в голову, дрожащими пальцами он смазал края цели, остаток крема размазал по члену и направил его. Огонь, пли! Увы! То ли переволновался, то ли голод сыграл свою роль, не успел Сашка опомниться, как его уже затрясло, закорежило. И это всё? Опавший член выскользнул из уютной норки. Почему-то стало стыдно. - Ух ты! Силен мужик, – услышал он шепот. – Я тоже кончил под тобой, – парень поднялся, показав пятно на простыне. - Да? - Ну, иди, иди уж, – заторопил ефрейтор. Сашка нашел и натянул трусы, пошатывающейся походкой отправился к двери. - Подожди. Он обернулся, ефрейтор обхватил руками шею и поцеловал его. - Иди! Всё-всё! А наутро «рота, подъем»! И он бежал, а впереди легко бежал парень его мечты. Можно было горы свернуть. Однако… Иванов ничем не выдавал произошедшее ночью. Так же командовал, так же покрикивал и виду не показывал. А курсант смотрел на него, смотрел голодным взглядом, ревнуя к каждому прикосновению дружбанов, тискавших и обнимавших ефрейтора. А по ночам ждал, ждал до последнего, что Иванов опять позовет его в каптерку. Вот и экзамены сдали, и надели новые лейтенантские погоны. Гимнастерка с погонами была одна, и каждый по очереди увековечивал себя в поясном портрете. А потом было прощание с полком. Надо было сдать по описи обмундирование: сапоги, гимнастерку, галифе, ремень и пилотку, получить на складе гражданку, которая болталась так, будто снята со старшего брата. Только на несколько минут удалось остаться наедине с ефрейтором. Он обнимал его, целовал, прижимал к себе, а Иванов гладил его по голове и успокаивал: «Все будет хорошо, вот увидишь!» Мелькнула мысль остаться на ночь, но отец приехал на такси. Вокзал, поезд, неделю матушка откармливала домашним печеным и ахала: «Как ты похудел, сынок!» Потом учеба, преддипломное волнение. Как-то, уже весной следующего года, приехал на выходные домой, мать огорошила: «Заезжал в гости Костя Иванов». Даже и не сообразил сразу, какой Костя? - Ну, Костя Иванов, в части с которым ты служил. Неужели не помнишь? А у него была пересадка в нашем городе, вот он к нам и позвонил. Мы его к себе забрали переночевать. Много хорошего о тебе рассказал, - с гордостью закончила. Костя… Иванов… Ефрейтор? Тот самый? Разве я ему давал телефон? Значит, дал! - Сильно жалел, что вы с ним не встретились. - Да, жалко… Значит, его Костей зовут…