wardrobe

В общем-то Бэкхён по жизни со всем лажал. Не так, чтобы очень, но порядочно. К примеру, то и дело разбивал свои очки, терял линзы, спотыкался о не вовремя развязавшиеся шнурки, рвал джинсы на заднице. Кёнсу над ним подтрунивал, мол, боже, Бэкки, ну ты и лошара, а тот даже не обижался уже — только не после стольких лет дружбы. Тем более, что это именно Кёнсу нашёл им пристанище по переезду. Чен обитал в собственном доме, который подарили родители в честь окончания школы, и он позволял им жить у себя за скромную плату. Ему главное, чтоб на презервативы хватало, потому что у него, видите ли, парень секс-гигант, по крайней мере с его рассказов. Что там за парень Бэкхён не знал и знать не хотел. Не обращал он внимания и на девушек, которые считали его красивым, замечательным, обходительным, хотели с ним общаться и то и дело звали куда-то. А нелепости, с ним происходящие, считали милыми. Бэкхён же зарывался в учебники — всё-таки медицинский вуз это тебе не шутки, и квалифицированным хирургом, ничего не зная, не станешь. У Бэкхёна не было невероятной памяти Кёнсу или одарённости Чена. Медицину он завоёвывал путём многочасовых зубрёжек и своим упёртым желанием её познать. Потому перед всеми семинарами оставался дома или уходил пораньше, вверяя Кёнсу на попечительство присутствующих с ними барышень или Чена — с кем повезёт. Добавить к этому то, что он компании не любил, приключения не любил, пить не любил, и можно сделать вывод о том, что отшельнический образ жизни ему подходил куда больше, чем все эти гулянки. Жизнь студента весела, прекрасна, но Бэкхёну весело и прекрасно дома с книжками. Поэтому выходные проходили тоскливо, пасмурно, Бэкхён завесил все жалюзи в доме и старался не отвлекаться, расхаживая в шапке и закутавшись в кардиган. Видок тот ещё, но стоял ужасный холод, сломалось отопление, Чен вызвал мастера, но того всё не было и не было. Бэкхён поправил пока ещё целые очки на переносице, выдыхая и пролистывая конспект. Нужно было выучить его, потому что, вероятно, завтра он понадобится (хочется блеснуть познаниями перед новым преподавателем). Бэкхён, к слову, всегда садился впереди, чтоб внимать каждому слову и записывать вплоть до запятых. И если Кёнсу отличником учился спустя рукава, то Бэкхёну это стоило неимоверных усилий. Но он не жаловался — его устраивало такое положение дел. Бэкхён ходил вверх-вниз по лестнице, продолжая заучивать не дающиеся ему кости ступни. Дойдя до своей комнаты, толкнул дверь, заваливаясь в неё и плюхаясь на кровать. Кёнсу и Чен ушли, наверное, несколько часов назад, а возвращаться, кажется, планировали ночью. У Бэкхёна голова уже пухла. Он чувствовал, что голоден, но подняться и приготовить себе что-нибудь было лень. Он вздрогнул, когда с первого этажа послышался звук разбитого стекла. Резко сел, забывая про свой конспект. Было холодно, а во рту — неприятно, что свидетельствовало о том, что он задремал. Оно-то и не удивительно, учитывая, что в последнее время его ночами мучили бессонницы — до двух учил, а потом лечь спать попросту не получалось вплоть до пяти, когда задрёмывал за письменным столом. Как бы там ни было, а в доме кто-то находился помимо него. Бэкхён почувствовал неладное сразу же. Во-первых, потому что Кёнсу его бы разбудил или хотя бы пледом укрыл, Чен всегда обращался со стоящими в доме предметами аккуратно, и в сознание закралась ужасная мысль, заставившая обмереть: вор. Чен жил в престижном районе. Не среди невиданных богачей и особняков с овчарками, но среди облагороженных зелёных лужаек и интеллигенции. Соседи справа, к примеру, учили троих своих детей в Америке, соседи слева дважды в год летали в Европу, соседи напротив раз в неделю устраивали барбекю (так же американские веяния — кажется, господин Пак прожил в Айове пятнадцать лет). И вот недавно на их улице появился вор. Он действовал без чёткого порядка — просто раз в неделю грабил один из домов, спускаясь от начала улицы. Никогда не соседние, но до дома Чена было далеко, да и они высчитали уже, что не должны были пасть под его атаку. Только вот, кажется, Чен просчитался, и Бэкхён мысленно выругался, потому что познаниям Чена в математике доверять явно не стоит. А потом Бэкхён услышал шаги. Он поднимался по лестнице. Стало страшно. Бэкхён запаниковал. Его комната была самой первой на втором этаже. Действовать нужно было быстро. Он беззвучно поднялся и, о боги, вечно скрипящий шкаф в этот раз не издал ни звука. Бэкхён спрятался среди своих шмоток, затаил дыхание. Благословил весь свет за то, что поставил телефон на беззвучный. Тем временем неизвестный поднялся, остановился. В доме стояла полнейшая тишина, Бэкхён дышал маленькими порциями. Ладони вспотели. Пульс стучал в висках, быстро становилось душно. Он закрыл глаза, вслушиваясь. Медленные шаги мимо его комнаты. Услышал, как открывается дверь в соседнюю. Там жил Чен. Бэкхён мысленно нервно хмыкнул. У Чена в комнате ловить нечего, кроме бардака — если он захочет найти там что-то, придётся сначала убраться. Некоторое время было довольно тихо. Вероятно, человек тот рассматривал комнату Чена, а потом прошёл внутрь. Бэкхён не слышал, что он там делает. Затем шаги отдалились ещё немного. Комната Кёнсу. Там ловить было тоже нечего — стерильная чистота Кёнсу в разы хуже комнаты Чена, по которой словно ураган прошёлся. Не найти ничего тем более. Тишина. Шаги. Кабинет. Да, там был сейф, но Чен хранил в нём флуоресцентные презервативы, так что это не походило на стоящий трофей. Впрочем, все ограбленные голосили о том, что деньги и документы вор не трогал. Он предпочитал забрать какую-нибудь книжку, накромсать салатик и выкинуть его в мусорку, разбросать потом тот же мусор по комнате, оставить работающим телевизор или прихватить рамки от фотографий, а сами фото оставить там, где они и были. И от этого, честно признаться, становилось жутковато. Лучше б деньги забирал, чем такое творить. Потому что, когда человек забирает деньги, это просто и ясно. А когда делает такое — нет. Что у него в голове вообще? Бэкхён боялся, что это псих. Даже не боялся, а считал так. Как и Кёнсу. Чену было на него просто плевать. Вновь шаги. Он шёл обратно. Бэкхёну стало дурно. Паника накатывала волнами. Сердце больно и быстро стучало в груди. Казалось, в стоявшей тишине можно было услышать его. Он остановился. Бэкхён перестал дышать. Он стоял прямо напротив его комнаты. А потом шагнул внутрь. Близко, не глухо, никакого эха. Бэкхёну страшно. Бэкхён вспоминает, как в детстве играл с Кёнсу в прятки, и пытается представить, что сейчас то же самое. Тоже прятки. Только от психа в одной с ним комнате. Бэкхён успокаивает себя: «Всё будет хорошо, Бэкки, тише, всё будет хорошо». Не помогает, но он пытается. Понимает, что сглупил, не позвонив в полицию. Или хотя бы Кёнсу. Внезапно остро захотелось, чтоб тот находился рядом. Вернулся, что ли. Он тем временем прошёл к кровати. Бэкхён услышал, как он листает его конспект, что остался лежать, где и был. Кровать измята. Он ведь не поймёт, да? Не поймёт? Бэкхёну жутко. В шкафу темно и дышать уже нечем. Ноги начинают затекать, руки — тоже, но Бэкхён боится пошевелиться. Любой скрип может его выдать, и уж тогда чёрт знает, что случится вообще. Он расстёгивает что-то. Бэкхён слышит характерный звук замочка, а потом шебуршание. Кажется, что сейчас от нервов в обморок грохнется, потому что он забирает его, бэкхёнов, конспект. Зачем ему конспект по анатомии? Вот зачем? Шаги. Отодвигается полка. У Бэкхёна там принадлежности письменные. Щелкает ручками, ворочает карандаши. Закрывает полку. Он не издаёт ни звука. Ни вздоха, ни свиста, ни слова. Молчит, словно ждёт, когда же Бэкхён не выдержит. Бэкхён просит себя оставаться сильным. Шаги. Отдёргивает жалюзи, открывает окно. В комнату врываются звуки с улицы. Преимущественно шум ветра, шуршащего листьями на деревьях. По подоконнику бьёт начавшийся дождь. У Бэкхёна по виску стекает капелька пота. Он несколько раз часто моргает, потому что глаза тоже застилает пот. По ощущениям прошло уже более получаса. Бэкхён смутно вдруг начинает подозревать, что станет клаустрофобом после всего произошедшего. Если только он не решит сейчас проверить шкаф. Бэкхён ненавидит себя. Мысль, вдруг пронзившая, кажется вполне себе естественной. Он ведь забирает иногда вещи, да? Почему бы не залезть и в шкаф Бэкхёна? Бэкхён мысленно молит, чтоб не додумался. А потом внизу открывается дверь. Это так неожиданно и внезапно, что Бэкхён вытягивается по струнке, широко распахивая глаза, не соображая, что происходит. Приходит в замешательство. Поэтому, наверное, не сразу понимает, в чём дело — в глаза вдруг бьёт свет, но не с его стороны, а с противоположной, открывается соседняя дверца, и в шкаф кто-то тихо проскальзывает. В этот момент у Бэкхёна душа уходит не то, что в пятки — она покидает тело, выходит в астрал, и он мысленно прощается со всеми членами своей семьи, не думая даже о том, что может, к примеру, заорать, мол, эй, ребят, я здесь, и у нас в доме вор. Тем более, что Кёнсу во всю глотку его зовёт, мол, господин Бён, господин Бён, где же вы. Чен что-то громко говорит, ржёт. Бэкхён вообще не дышит, и кажется даже, что разучился. Он не копошится. Замирает, и стоит там, в другой части шкафа, за одеждой. Глаза, видимо, к темноте ещё не привыкли, потому что иначе Бэкхёна он бы давно заметил. Бэкхён же, ослеплённый внезапной вспышкой света из комнаты, его разглядеть не мог тоже. Зато в нос ударил терпкий аромат мужского одеколона. Бэкхён всё ещё не шевелился, и ноги, кажется, начали отниматься. Он их попросту не чувствовал. В шкафу тесно, пространства мало неимоверно, Бэкхён готов расплакаться. Ладно джинсы рвать, ладно очки разбивать, но, блять, застрять в собственном шкафу с домушником — это, уж простите, нужно быть самым везучим человеком в мире. Бэкхён словно бы выиграл в лотерею, только наоборот. Мозг не соображает, ситуация явно больше, чем просто стрессовая, перед глазами пляшут мошки-букашки, сердце вот-вот остановится, а потом он двигается, и вот уже прямо перед Бэкхёном его лицо. Бэкхён даже вскрикнуть не может, словно язык проглотил. Нервно икнул, глядя в темноте в его глаза напротив. Он явно выше, потому что сгорбился сильно, и внимательно на него смотрит. — Ты их что, тоже грабить пришёл? — шёпотом интересуется. И Бэкхён, не помня, кажется, даже собственного имени, слабо пискнул: — Ага. Парень кивнул сам себе, а потом вслушался. — Где ты, а?! — Кёнсу вошёл в комнату, посмотрел по сторонам. Так близко. Бэкхён мог бы вывалиться из шкафа, кинуться на Кёнсу, зарыдать, что обидели, что страшно, что пережил только что худший в своей жизни опыт, но он с отчаянием понимает, что не может пошевелиться. Тело словно закостенело. Бэкхён понимает, что это всё психологическое, но на практике оказывается трудней, чем в теории, и потому он просто слушает, как Кёнсу недовольно кричит, выходя: — Чен! Он ушёл! Ты прикинь вообще?! А потом Кёнсу делает то, что заставляет колени Бэкхёна подогнуться — выходит, захлопывая дверь. Домушник выжидает несколько минут, как Бэкхёну, не помнящему себя от ужаса, кажется, а потом вдруг тихо выскальзывает из шкафа. И всё бы ничего, но он раскрывает дверь перед Бэкхёном, хватает его за локоть и одними губами бормочет: — Пойдём. Бэкхён не врубается, а он открывает окно и, поправив за плечами рюкзак, лезет на дерево. — Чего ты ждёшь? Быстрей, они ведь могут вернуться, — едва слышно говорит он, хватает Бэкхёна за руку и тащит в окно тоже. У Бэкхёна пиздец. В жизни, в голове, вот в данный момент так и вовсе. Он, блять, за вором в окно вылезает из собственной комнаты, приземляется на негнущиеся ноги, разбивая колени, очки, да только похеру на них совершенно — этот ебанутый вновь хватает его, и тащит, тащит, в шапке, в кардигане, бледного, с огромными глазами, готовыми вот-вот выкатиться из орбит. Дождь хлещет по лицу, но совсем не отрезвляет и не приводит в чувства. Бэкхён различает у домушника только черные шмотки и перчатки на руках, волосы спрятаны под шапкой, рыжие вроде, и, да, высоченный какой-то. Вот же громадина. Как его ещё не словили? Он уводит Бэкхёна вообще хер пойми куда, а потом, видимо, решив, что достаточно далеко, отпускает его руку. Бэкхён стоит на месте. — Хух, ну и забавно же, — вдруг улыбается парень. — Ладно, удачи. Не попадайся мне больше, идёт? Это моя улица. Выбирай другие дома. И он, сев в тачку, припаркованную прямо рядом с ними (Бэкхён от неожиданности сигнала подскочил), укатил. А Бэкхён, которого ноги всё-таки перестали держать, рухнув на землю, тупо смотрит машине вслед и действительно не понимает, что же это за мужик с ним в шкафу сидел.