Трудно быть магом

* * * Маг внимательно посмотрел на герцогиню. — В целом, я не против. Но… хватит ли у вас ресурсов заплатить мне? — Если вы имеете в виду деньги, то у меня их достаточно, невзирая на бунт и связанные с этим сложности, так что, я уверена… — Нет, что вы, — перебил он ее и улыбнулся так, что у неробкой от рождения герцогини болезненно сжалось сердце, — деньги меня не интересуют совершенно. Впрочем, — задумчиво продолжил он, оглядывая ее с ног до головы цепким и очень неприятным взором, — думаю, вы сможете со мной расплатиться. * * * Юный маг бунтовщиков был красив, герцогине на мгновение его даже стало жаль, совсем еще мальчик. Правда, ей, разменявшей четвертый десяток и похоронившей двух мужей, многие казались юнцами, но все же. Она решила дать ему шанс, последний. — Ты можешь просто мне все рассказать. Скажи, где укрылись ваши беркаты и самозванка, называющая себя принцессой. Тогда ты умрешь быстро, спокойно и безболезненно. Он молча поднял на нее глаза и медленно покачал головой. Палач не особо усердствовал — с магами его искусство все равно было почти бесполезно, так что лицо пленника оставалось нетронутым, и герцогиня вновь невольно залюбовалась. С Кельвином Трангом не сравнить, конечно, но после недели, проведенной в обществе этого человека, она не могла считать его красивым. Помнила, что да, хорош, помнила, как при первом взгляде на мага подкосились ноги, и сбилось дыхание, но сейчас чувства молчали. Та неделя, что он попросил в оплату, была ужасна, и теперь внешность Транга казалась лишь дополнительным издевательством. — То есть — нет. Жаль. Но ты сам решил. Тогда придется говорить не со мной. С магом должен говорить маг, правда? Зрачки пленника расширились, от лица отхлынула кровь. То, что Транг в услужении герцогини, бунтовщикам было уже известно, и мальчик все понял правильно. «Нет, не мальчик, — поправила она себя с досадой, — ему, наверняка, уже есть восемнадцать или даже больше, он ведь маг, в конце концов. И он выбрал сам». Подавив остатки ненужного сострадания, она вышла. Пленник устало откинулся на стену, в глазах его стыло отчаянье. Через некоторое время, показавшееся ему бесконечным, дверь скрипнула, на порог легла тень. — Добрый вечер, — раздался спокойный, слегка насмешливый мужской голос, — одна прекрасная дама имеет к вам несколько вопросов. Впрочем, это вы уже знаете. Пленник вздрогнул и посмотрел на вошедшего. Слухи не врали, перед ним стоял самый красивый и самый ужасный человек по эту сторону Океана. Если бы он не знал, кто это, все равно понял бы сразу. Не по внешности. По волне животного ужаса прошедшей по телу. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, оба прекрасно понимая, что против Транга у юного мага нет не единого шанса. Молчание затянулось. Пленника стала бить крупная дрожь. — Итак, — Транг отошел на шаг, окидывая жертву цепким изучающим взглядом, внезапно скривился и посмотрел уже как-то иначе. Покачал головой, но потом что-то для себя решив, бодро добавил: — Начнем, пожалуй. Продолжая разглядывать прикованного к стене парня, он стал тщательно и с явным удовольствием разминать пальцы. Происходящее теперь явно его забавляло. — Будет лучше, если ты станешь со мной разговаривать. Я, конечно, вовсе не настаиваю, но все же. То, что ты скорее умрешь, чем расскажешь мне что-то о принцессе, я вижу и так. Это ведь правда? Темные глаза словно гипнотизировали пленника, и он неожиданно для себя услышал собственный голос, отвечающий: — Да. — Отлично, — маг кивнул с явным удовлетворением, — я так и думал. Следовательно, мы славно развлечемся. Но для начала скажи мне свое имя. Невежливо разговаривать, не зная имени собеседника. Мое, я полагаю, ты знаешь. Не ставь меня в неловкое положение. — Я переживу, — снова разомкнул губы пленник. Он понимал, что действует неправильно, что нужно молчать и, по возможности, вообще не слушать Транга, но страх и гордость заставляли бросать вызов. — Нет, мне не хочется быть грубым, — мягко сообщил маг и тут же резко сменил тон: — Имя. Быстро. Не заставляй себя терпеть напрасную боль. Ты же понимаешь, что я узнаю его и так? Тебе хочется остаться без одной из основных физиологических подробностей? Увидев, что пленник не очень понял заковыристую фразу, Транг буднично пояснил: — Ухо отрежу и по нему узнаю, или, возможно, палец. Ну что, будешь расставаться с ухом или скажешь так? Юный маг знал, что теоретически это реально. Он, конечно же, никогда сам так не делал, да и не умел, Грэм, его учитель, всегда говорил, что нельзя касаться темной магии, она забирает сущность человека, но Трангу правила писаны не были, так что угроза была настоящей. — Эшли, — прошептал он. — Эшли, а дальше? — Севанс. — Ну вот, Эшли Севанс, вполне разумно с твоей стороны. Рад знакомству. А теперь, раз мы так славно понимаем друг друга, немного повеселимся. Транг щелкнул хорошо размятыми пальцами, и по камере словно бы смерч прошел. Цепи лопнули, как гнилые веревки, а пленника подняло в воздух. Он так и завис в горизонтальном положении, словно лежа на высоком столе. В руках у темного мага появился небольшой нож. — Так, посмотрим, что тут у нас, — он вспорол и так уже порванную рубашку и ловко избавил Эшли от остатков ткани. Все было сделано быстро, в пару движений, и нож ни разу не задел кожи. — А ты красавчик, Эшли, — любезно отметил Транг, — и не задохлик. Приятно. Эшли хотел сказать что-то едкое, но тут Транг задал очередной вопрос, а ножик на груди взрезал кожу, выбив все мысли из головы. — Ты отказываешься отвечать, так? — Да, — простонал Эшли. — И ничего мне не скажешь, как тебя не пытай? Новая вспышка боли, еще ощутимее предыдущей, и новое «да». Эшли отвечал, почти не соображая, не столько реагируя на вопросы, сколько на ножик, взрезавший плоть все сильнее. Вопросы все равно были бессмысленные, достаточно было выдавить «да», чтобы прекратить на секунду пытку и получить глоток передышки. Транг и не собирался ничего у него узнавать, он просто развлекался. В какой-то момент это все же закончилось. Проморгавшись от слез, пленник разглядел, что маг успел распустить волосы, и сейчас они падали на его плечи темным блестящим плащом. — Передышка, — сообщил он Эшли, заметив, что тот снова реагирует на реальность. Потом вновь собрал волосы, небрежно завязал узлом. Улыбнувшись, также лениво провел пальцами прямо по зияющей ране, но боль, вместо того чтобы стать сильнее, притихла. Словно бы испугалась. Транг медленно облизал пальцы, смакуя, кивнул сам себе и вдруг спросил: — Пить хочешь? — Ч…что? — Пить, говорю, хочешь? — вполне дружелюбно поинтересовался его мучитель, — после сильной боли всегда хочется пить. — Да, — повторил Эшли. Это слово словно прилипло к губам. Маг, вопреки ожиданиям, не издевался. Снова щелкнул пальцами, возвращая пленнику вертикальное положение, но все так же не позволяя двигаться. Потом небрежно взял прямо из воздуха серебряный кувшин с тонкой вязью на ручке. Будь Эшли хоть сколько-нибудь в форме, он бы, наверное, оценил, но сейчас его интересовала только вода. Вкусная прохладная вода. Он пил, захлебываясь, вода лилась по шее и вниз, прямо на рану, снова вызывая боль. Но ему было все равно. Остатки Транг вылил ему на голову. — Ну что, вернемся к допросу? — улыбаясь, спросил темный маг. Судя по виду, настроение у него было прекрасным. Эшли закрыл глаза, решив умереть, но не сказать больше ни слова. — Глаза-то открой, — укорили его, — самое интересное пропустишь, какой же ты маг, если упускаешь момент понаблюдать за работой мастера? Любой другой отдал бы все деньги и не только деньги, чтобы оказаться на твоем месте. Эшли в этом сильно сомневался, но промолчал. Говорить, а тем более спорить, сил не было. Но на болезненный тычок под ребра глаза все же открыл. Транг, казалось, потерял к нему интерес. Сноровисто чертил пальцем формулы, и они застывали в воздухе, переливаясь каждая своим цветом. На пленника маг внимания больше не обращал, и только когда от обилия формул уже рябило в глазах, подошел к Эшли, небрежно чиркнул по предплечью ногтем, оказавшимся острым не хуже ножа. Последние три формулы он писал, пользуясь, словно чернилами, кровью пленника. Магия подобного уровня Эшли была недоступна. Из формул он опознал только три последних, все были связаны с изменением свойств материи, но зачем они, почему написаны кровью и как соединялись с остальными, было неясно. Когда Транг, наконец, закончил и оглянулся на Эшли, словно призывая насладиться своей поистине ювелирной работой, формулы замерцали в едином ритме и, ярко вспыхнув, пропали. Ничего не происходило. А темный маг, снова потеряв интерес к пленнику, с жадным вниманием уставился куда-то в угол. Эшли на провокацию не среагировал, но собственный голос, раздавшийся из того самого угла, заставил вздрогнуть. Он скосил, насколько мог, взгляд и увидел… себя самого. Двойник казался бесплотным, блеклым. Единственное, что было точно из этой реальности — многострадальные лохмотья рубашки. — Говори, — приказал маг, и Эшли в бессильной ярости услышал, как двойник, слегка запинаясь, монотонно перечисляет все то, что Эшли готов был скрыть даже ценой своей жизни. Он пытался кричать, заглушить, не дать сказать, но все было тщетно. Через четверть часа Транг знал все, что ему было нужно. На какое-то время сознание пленника отключилось, не умея принять предательство, пусть и невольное. Пришел в себя Эшли от голоса герцогини. — Понятно. Спасибо, Кельвин. Это именно то, что было нужно. Соляная пустошь, надо же, умно. Герцогиня посмотрела на пленника. — Мне жаль. Я давала тебе шанс умереть легко. А теперь… — А теперь так легко ему умереть не удастся, — улыбнулся темный маг. — Но мои планы изменились. Я просто заберу его, избавив вас от лицезрения всего того, что я решил с ним сделать, это, увы, не для женских глаз. Герцогиня поморщилась, но голос ее остался ровным. — Думаю, мне стоит поблагодарить вас за это. Мне не хотелось бы знать подробностей. Жду вас вечером на совет. А сейчас я прощаюсь. У меня дела. Она вышла, оставив их снова вдвоем. Налитые кровью глаза пленника встретились со спокойным взглядом мучителя. — Мне все равно, — прохрипел Эшли. — Делайте, что хотите. — Именно. Буду делать, что хочу, — сладко улыбнулся маг, — ты знаешь, скоро зима. В моей башне холодно. Ты будешь греть мне постель и развлекать ночами. Тело, как я вижу, у тебя почти пристойное. Нужно лишь немного поработать, чтобы привести в приличный вид. Глаза Эшли расширились. Транг же не может желать… хотя нет, именно Транг может все, что угодно. И Эшли все понял правильно. — Я лучше сдохну, — прохрипел он, — никогда… или тебе горло перегрызу. Зубами… Маг засмеялся, словно Эшли удачно пошутил. — А вот это — вряд ли. Мага обычные магические цепи держат недолго, ты прав, а безмозглая марионетка мне не нужна — скучно. Но, — он доверительно наклонился и нежно прошептал так, что Эшли передернуло, — ты от меня никуда не денешься. Будешь выполнять прямые приказы и не сможешь причинить прямого вреда ни мне, ни себе. Эшли только скривился. Его магическое образование было неполным, это он знал. Но подобных заклинаний попросту не существовало. Это точно. Вернее… было одно, но оно налагалось по взаимному согласию и никак иначе. А согласия он не даст, лучше умереть. — Не веришь? Это ты зря… ученик. — Что? Темный маг, все так же улыбаясь, ткнул его в многострадальную грудь. Одновременно с тычком Эшли почувствовал, что способен вертеть головой. Он посмотрел вниз. На его груди мерно пульсировал Знак Ученика. — Но как? Ведь я же… — пораженно выдохнул он. Транг посмотрел на него, в глазах мелькнул холод. Но ответил он буднично, словно бы скучая: — Ты несколько раз сказал мне «да», забыл? А невербальные заклинания — это даже не самый высокий уровень. Сейчас пойдешь со мной, это прямой приказ. Приведешь себя в порядок, ляжешь спать и выспишься. Это снова прямой приказ. Мы уезжаем завтра, здесь я свои дела закончил. А с этим недоучкой, Грэмом, пусть разбираются сами. Если герцогине даже такой маг не по зубам, править она недостойна. Идем. Он повернулся и, не заботясь, идет ли Эшли следом, направился к выходу. Эшли, конечно же, шел. Прямой приказ учителя игнорировать невозможно. Маг оставил его в помещении для слуг и ушел. Впав в тупое оцепенение, Эшли равнодушно вымылся и надел то, что ему предложили. Потом лег на кровать и замер. Из окна слышались лязг и перебранка — во дворе собирался отряд. Эшли резануло по сердцу догадкой, куда этот отряд направляется, ему страстно захотелось умереть, перестать быть, только бы перестать знать, что благодаря именно ему, предателю, принцесса умрет. Искреннее желание смерти тут же сменилось сильной, до тумана в глазах болью. Действовал знак. Эшли не мог умереть добровольно, пока шло обучение. «Обучение, — эта мысль его добила, — обучение»… Постепенно боль утихла, и некоторое время Эшли лежал, бездумно разглядывая плохо побеленную стену. В какой-то момент к нему вернулась способность рассуждать. Умереть он не мог, оставалось жить. Просто так жить было невозможно, нужна была цель. Хоть что-то, оправдывающее то, что он до сих пор дышит. Единственной достойной целью была смерть Транга, но учителя ученик убить не может… только случайно. Это стоило обдумать. Но не сейчас, сейчас не было сил. Проваливаясь в вязкую темноту сна, он готов был к кошмарам, но ему ничего не снилось, а может, он не запомнил. Утром Транг поднял его затемно. Его слова о том, что медля, он рискует встретиться с возвращающимся отрядом, прибавили Эшли скорости. Магу даже не пришлось приказывать. Удаляясь от замка по еще сонным улочкам города, пленник, теперь называвшийся учеником, думал о том, что с темного мага станется устроить им встречу с принцессой. Просто так, чтобы полюбоваться зрелищем. Но, вопреки опасениям, ни в городе, ни на выходе из него ничего ужасного не случилось. И все-таки липкий мерзкий страх отпустил его лишь в Роще. Роща как всегда успокаивала. Эшли сам не мог пользоваться ее возможностями напрямую, Грэм говорил, что сил не хватает, а сейчас, будучи «учеником» он не мог бы в любом случае, что с силами, что без. Но тонкая вибрация магических жил ощущалась как и раньше. Словно теплые объятия матери. Шагая за Трангом, Эшли слушал шелест листьев, шепчущих, что все будет хорошо, все наладится, и чувствовал как горечь, жгучим темным комком копившаяся внутри, постепенно светлеет. Это ничего не значило. Роща всегда говорила именно это, любому магу. Но сейчас Эшли был рад обмануться, хотя бы ненадолго. Место, по-видимому, действовало даже на Транга. Он остановился возле одной из берез, улыбнувшись, выпутал из волос тонкую веточку, потом прикоснулся губами к нежным листкам и выпустил на свободу, как птицу. Ветка распрямилась и задела идущего рядом Эшли, но не хлестнула, а ласково провела по щеке: «Все будет хорошо». «Ничего хорошо не будет», — напомнил себе Эшли, вступая вслед за магом в каменный круг. Трангу подготовки не требовалось. Его цепкие пальцы крепко, до боли, схватили плечо, и перед глазами у Эшли все завертелось. Телепортацию он проходил не впервые. Но раньше всегда после этого чувствовал полную разбитость, тошноту и слабость в течение пары дней. Грэм говорил, что это тоже от отсутствия нужного уровня силы, жалел, но продолжал брать с собой во все путешествия, не делая скидок. Полных отношений «учитель» — «ученик» между ними не было, хотя Эшли был готов, но ритуал отчего-то не вышел. Грэм сказал — не хватило искренности. Эшли потом долго задавался вопросом почему, искал, в чем обманывал себя и Грэма, и не мог найти. Было стыдно, но Грэм, поняв без слов, к этому больше не возвращался. Учил просто так. За что Эшли ему был по-настоящему благодарен. Тогда не хватало искренности, а в этот раз, с Трангом, значит, хватило… Вынырнув из цветной круговерти уже на верхней площадке башни, Эшли подивился, что чувствует себя так же, как до перемещения. Ни тошноты, ни слабости. Видимо, горечь, с новой силой жгущая изнутри, с лихвой компенсировала другие неприятные ощущения. — Прибыли, — Транг отпустил его плечо, — идем. На мгновение Эшли захотелось разбежаться и спрыгнуть вниз, край площадки был так близок, но боль от знака тут же вернула его в реальность, а ноги уже несли вслед за магом. Башня насчитывала три этажа и еще несколько под землей. Пока они шли вниз по узкой винтовой лестнице, Транг, кивая на очередную дверь или проход, давал небрежные пояснения: — Здесь лаборатория. Увижу тебя внутри без приказа, тебе не понравится… так, тут спальня и кабинет, это — они вышли в просторный светлый зал первого этажа, — приемная. Зачем она мне нужна, не знаю, посетителей тут практически не бывает, не нравлюсь я людям почему-то. Теперь иди сюда. Спускайся аккуратнее, по центру не иди. Этот пролет лестницы — для внимательных, можешь на досуге проверить, почему. Это — кухня. На первое время — твое законное место, там посмотрим. Вот эта дверь ведет еще ниже, там… там еще одна лаборатория и пыточная, ну, — он повернулся и цепко оглядел Эшли, — с детальным знакомством, думаю, дело не затянется. — Сейчас ты разведешь огонь, сваришь мне кофе, умеешь, надеюсь? И принесешь наверх. Вот в этой кружке. Кофе здесь. Все остальное найдешь сам. Магией не пользоваться, все делать руками. И вообще, без разрешения с этого момента магией пользоваться запрещено. Это — прямой приказ. Думаешь, я не заметил, что Роща тебя подпитала? Даже не пробуй. Понял? Эшли молча кивнул. Способности, действительно, вернулись. А он и не заметил, поглощенный переживаниями. Или же просто помнил, что влитое в него у герцогини зелье действует несколько дней, и даже не проверял. Раньше он не знал о таких свойствах Рощи, и Грэм не говорил. Транг отбыл, оставив его на кухне, и Эшли без сил опустился на табурет. Сколько он так сидел, он не помнил, но вышел из оцепенения резко, словно пинком. Маг наверху желал кофе и изволил проявлять нетерпение. Эшли встал и впервые по-настоящему огляделся. Кухня, вопреки ожиданиям, оказалась уютной и очень удобно устроенной. Никакой вычурности, ничего лишнего, при этом все необходимое есть. Транг был сторонником комфортного минимализма — даже кружка, на которую он указал, была не из тонкого прозрачного фарфора, с золотой вязью по краю, как уверенно решил бы Эшли, спроси его кто заранее. Нет, обычная была кружка, толстостенная, сохраняющая тепло и достаточно вместительная. — Я думал, ты все же нашел возможность обойти знак и умер. Причем, не просто умер, а успел разложиться. Прямо там, на кухне. Не знал, что процесс варки кофе занимает столько времени. Транг успел переодеться и, по-видимому, принять ванну. Ему-то разводить огонь и согревать воду не требовалось. Эшли молча поставил кружку на столик у кресла и направился к выходу. Общество мага, как и раньше, удовольствия не доставляло, а распоряжений новых не было. — Стоять. Подойди сюда. Слов «прямой приказ» не было, хватало тона. Эшли подчинился. — Сядь, — Транг кивнул на второе кресло, — в кружку плевал? Глядя на расширившиеся глаза, усмехнулся: — Не догадался. Ну что ж, хорошо. Значит, пьем кофе и разговариваем. Для начала. Он уверено достал из воздуха вторую кружку, щедро плеснул из своей, толкнул по столику к Эшли. Кружка остановилась точно возле руки. Кофе пах божественно. Любой маг зависим от кофе. Эшли еще на кухне извелся, решая, оставить себе глоток или нет. Но принимать что-то от этого человека… — Пей, это прямой приказ, — разрешил его сомнения твердый голос, — пей и слушай. Транг сделал глоток, покачал кружку в ладонях, глядя, как колышется жидкость. — Как мы оба знаем, теперь ты — мой ученик. Ученик мне совершенно не нужен, но иначе получить тебя в свое распоряжение я не мог. Полное распоряжение, — выделил он, — не забыл, зачем я тебя сюда притащил? Эшли усилием воли заставил кофе вернуться в желудок и промолчал. — Вижу, помнишь. Молодец. Но…— и это тоже стоит тебе запомнить, раз уж ты имеешь наглость считать, что способен к магии — с ритуалами не шутят. Тем более — такими. И раз я дал слово, что буду тебя учить, то буду. Мне проблемы со стихиями не нужны. А так как плохо я ничего не делаю, учить буду качественно. — Мне от вас ничего не нужно, — выдавил Эшли, с ужасом представляя, как и чему собирается учить его темный маг. Обезглавленные черные кошки, трупы младенцев… — А мне, честно говоря, плевать. Суть в том, что я готов тебя учить и буду учить. А вот будешь ли ты учиться, мне безразлично. Я выполняю свою часть договора, все остальное меня не касается, — голос мага стал мягким и вкрадчивым, — быть ли тебе просто слугой и постельной игрушкой или же учеником, дополнительно выполняющим мои прихоти, решать тебе. Меня первый вариант устраивает даже больше — возни с тобой будет много. Не той возни, что мне хотелось бы. Только учти, убить меня, а ты же хочешь меня убить, правда? Так вот, убить меня в этом статусе не получится. А требовать у стихии закрыть договор — для тебя бессмысленно. Не с твоими умениями. — Вы про меня ничего не знаете, — в Эшли вдруг подала голос забытая гордость. — Мне не нужно знать, я вижу, поверь. Ничего не умеющее ничтожество, нахватавшееся каких-то крох и мнящее себя магом. Думаешь, напустил огненный смерч на солдат герцогини — сделал великое дело? Нет, я понимаю, что Грэм в качестве учителя — это смешно, он ничему толковому научить не может, но адекватно себя оценивать — свойство любого разумного человека, не обязательно мага. — Прекратите поливать грязью Грэма, такие как вы и мизинца его не стоят! — О, овечка показывает клыки? Похвально. Видимо, кофе уже действует, да? Осваиваешься. Транг одним движением поднялся из кресла и оказался рядом с Эшли. Наклонился, заглядывая в лицо. Темные глаза смотрели не отрываясь, смотрели странно, словно насквозь. Эшли стало жутко. Он почувствовал, что невольно вжимается в кресло. — Я все равно убью себя… или вас, — прошептал он хрипло, — обязательно. — Обязательно, — повторил тихо Транг и отстранился, — и как же, позволь узнать? Заотдававшись до смерти одного из нас? — Заотда… что? ЧТО? — Твои умственные способности, юноша, начинают меня удручать. По-моему, я еще вчера прозрачно объяснил, что собираюсь с тобой делать. Разве что позы не уточнял. А ты сохраняешь способность удивляться, как в первый раз. Что-то осталось непонятым? До сих пор? Эшли молчал. Транг, усмехнувшись, пожал плечами, отошел к стеллажу с книгами и буднично заметил: — Видимо, все прояснилось окончательно. Рад. Унеси посуду. К обеду я хочу карпа. Рыба плавает в садке. Дверь слева у очага. Справа, как ты помнишь, пыточная. Кулинарная книга лежит в одном из ящиков стола, найди там что-нибудь подходящее. Руки и голову используй свои. Как инструменты, разумеется, а не ингредиенты. Предупреждаю, без обеда ты меня не оставишь, но если мне придется кормить себя самому, поближе познакомишься со второй дверью у очага. Правой. Все ясно? Иди. Эшли не ел со вчерашнего утра и сегодня пил только кофе. Тот, конечно, бодрил и придавал сил, к тому же, у Транга он был высшего качества, так что действие кончалось мягко, а не как обычно рывком. Но, тем не менее, сил у него почти не осталось. Нужно было срочно поесть. В очередной раз забыв о предупреждении, Эшли споткнулся на «лестнице для внимательных», и если с утра, поднимаясь к магу, он просто ушиб локоть, уберегая кофе, то сейчас упал кубарем, хорошенько приложившись спиной и коленями. Любимая кружка Транга осталась целой, а вот второй не повезло, да еще на стене остались коричневые брызги. По большому счету Эшли было наплевать и на кружку, и на стену, но он отчего-то встал, собрал осколки и пошел за тряпкой. Наверное, для того, чтобы хоть как-то заполнить зияющую пустоту внутри. Он предал принцессу. Пусть невольно, но предал. И остальных… Друзей у него близких не было, но все же, каждый из тех, кто скрывался в Соляной Пустоше, ему был дорог. Он только сейчас, снедаемый виною, понял, насколько. Сейчас и снисходительная надменность принцессы, и жесткий взгляд Грэма, укоряющего за очередную тупость, и даже сальные намеки некоторых наемников, казались чем-то нормальным, привычным, своим. Вот уж точно, все познается в сравнении. А принцесса вовсе не надменна — Эшли вспомнил золотой локон, сияющий в лучах солнца, и в очередной раз задохнулся от нежности — просто к ней тянется слишком много народа, она не может уделять внимание всем. Грэм ругал в основном по делу, а наемники… ну, это же наемники, что с них взять. А сейчас все эти люди, благодаря Эшли… «Нет, — поправил он сам себя, — не мне, Кельвину Трангу. А значит, Транг должен умереть. И умрет». В кухне в одном из шкафов нашелся хлеб, необъяснимым образом свежий. На другой полке стоял кувшин молока, лежало несколько яблок, а в самом углу обнаружилась корзинка со свежими овощами и зеленью. Эшли озадаченно посмотрел на содержимое шкафа. Все продукты выглядели так, словно их положили сюда только что. Но в башне кроме них с магом никого не было. Эшли представил, как Транг прокрадывается мимо него на кухню, чтобы поразить Эшли в самое сердце. Эта мысль вызвала у него невеселую усмешку. Может, Транг сохраняет продукты магией. Хотя, это вряд ли. Во-первых, это слишком уж сложное волшебство. Игры со временем на порядок сложнее игр с материей, пусть Транг и демонстрировал тогда, в каземате, что управлять материей мастер. Во-вторых, даже если темный маг владеет и этими заклинаниями и готов тратить время на каждую булку, хлеб зачерствеет раньше, чем Транг закончит выписывать формулы. А повернуть время вспять невозможно. И, наконец, самое главное, есть продукты, на которых лежат заклятья остановки времени, небезопасно. С этой мыслью Эшли отломил приличный кусок хлеба и налил в кружку еще теплое молоко. Закончив с едой, он пошел проведывать карпа. За левой дверью оказался небольшой коридор. В стены с одной из сторон вдавались ниши с полками. В первой лежали разные хозяйственные мелочи, во второй — продукты, а в третьей — вино. Кончался коридор круглым залом с круглым же бассейном. В бассейне Эшли обнаружил не только карпов, но довольно много разнообразной живности. Причем большую ее часть он никогда раньше не видел. — Понятно, — сказал он себе, — карп, значит, карп. Пусть подавится. Готовить Эшли особо не умел, но неожиданно увлекся процессом. С одной стороны, четкое следование советам кулинарной книги отвлекало от ненужных мыслей, с другой — в чем-то сильно напоминало волшебство. Эшли легко мог представить, что готовит не карпа, а, скажем, зелье. Эта мысль ему так понравился, что он даже стал пришептывать, проводя очередные манипуляции. «Чтоб ты подавился» сошло за формулу. Карп получился красивым и пах просто божественно. Эшли даже сам удивился. Транг тоже оценил его старания, когда спустился вниз. Обедать, по его словам, он предпочитал на кухне. Эшли, сцепив зубы, следовал рекомендациям Транга по сервировке стола. Ограничиться ножом и вилкой волшебник не пожелал. В ход пошли льняные салфетки, серебряные приборы, бокалы тонкого стекла. Все на двух человек. Различий Транг не делал, хотя Эшли предпочел бы поесть в одиночестве и без всех этих церемоний. У принцессы к столу его не приглашали, а Грэм этикету не обучал. Занятый тонкостями раскладки приборов, Эшли не заметил, как Транг словно бы мимоходом провел раскрытой ладонью над карпом, потом, некоторое время поизучав переплетение линий, едко улыбнулся, но ничего не сказал. — А ты не так безнадежен, — заметил он, когда ученик занял за столом свое место, — не получится из тебя мага, пойдешь в повара. Эшли смерил его ненавидящим взглядом, но промолчал. Темный маг хмыкнул и продолжил, игнорируя рыбу, исходящую аппетитным запахом перед ним на тарелке: — Нет, действительно, я поражен. В хорошем смысле этого слова. Надеюсь в тебе открыть еще много талантов, скажем, вечером… Вкрадчивый голос Транга окончательно взбесил Эшли, и он, плюнув на собственное решение делать вид, что полностью поглощен едой, набрал воздуха, чтобы достойно ответить. Но маленький непрожеванный кусок попал не в то горло, заставив вместо слов захлебнуться в кашле. Транг тут же оказался рядом и заботливо хлопнул по спине. — Подавился? Бывает. Тебе мама не говорила, что с полным ртом разговаривать неприлично? Эшли дернулся, но уже маг вернулся на место и вот теперь занялся едой. Когда Эшли, наконец, справился с дыханием, на тарелке мага оставалось не больше половины. — Кстати, — заметил Транг светским тоном, предварительно тщательно прожевав пищу, — есть много интересных поговорок. Например «Не рой другому яму…», слышал о такой? И, поймав взгляд ученика, очень ласково улыбнулся. На попытки Эшли отставить тарелку равнодушно бросил: — Ешь. Теперь уже можно. Ешь, сказал, это прямой приказ. После обеда маг удалился, оставив Эшли разбираться с посудой. Уже уходя, он повернулся и милостиво разрешил ознакомиться с башней. — Можешь идти, куда хочешь, не выходя на улицу, разумеется. Про лабораторию наверху я уже уточнял, подземелья мы обследуем вместе. Там слишком много интересного, а без меня ты не разберешься. Но пока рано. Хотя шутку с карпом я оценил, да. И... вот еще что. К семи часам вымойся и переоденься. Надоело смотреть на тебя в этом тряпье. Эшли не стал спрашивать, во что же ему переодеваться, если сундука с вещами он как-то не захватил, уж слишком сильно его ударила мысль, что именно означает последний приказ мага. Карп неприятно заворочался в желудке, и Эшли пришлось сделать несколько размерных вдохов и выдохов, чтобы угомонить организм. Закончив с посудой, он задумался. Транг предлагал ему исследовать башню, но вниз идти было нельзя, в лабораторию тоже, кухню он уже изучил, приемная и верхняя площадка интереса не представляли, поскольку там практически ничего не было. Площадка была пуста вовсе, а в зале первого этажа имелся камин, несколько стульев, диван и ковер. Оставался один этаж. Там где был кабинет и спальня Транга. Туда Эшли уж точно не собирался. Но, относив кофе, он приметил в конце коридора еще пару дверей. Он тихо поднялся наверх, прошел в интересующее место. За одной из дверей оказалась ванная комната. Большая и просторная, с медной ванной, тоже большой. Эшли даже удивился, зачем такая одному человеку, потом представил, сколько придется таскать воды по крутой винтовой лестнице, и приуныл. Нет, сам он здесь мыться не собирался, ему достаточно таза на кухне. Но с Транга станется заставлять наполнять ему ванну вручную. Потом он заметил два крана и, повернув вентиль, понял, что бегать с ведрами не придется. Вода подавалась сама. Из одного крана текла даже горячая. Не кипяток, конечно, но рука едва терпела. Самое странное, что магии здесь он не чувствовал. Возможно, приказ Транга лишил его и этой возможности, хотя, нет — шкаф с набором продуктов ощутимо фонил, Эшли помнил. Решив разобраться со всеми этими странностями позже, он направился ко второй необследованной двери. За нею оказалась маленькая пустая комната с тюфяком на полу, на котором стопкой лежало постельное белье и рядом еще одной стопкой — одежда. Видимо, именно здесь ему предстояло жить. Скорее всего, столь скудной обстановкой Трангу хотелось в очередной раз уязвить ученика, но тот был даже рад. Прихотливостью Эшли не отличался, а коморка означала, что не придется делить спальню с магом. Вот этого он бы не вынес. Он лег на тюфяк и задумался. Ничего хорошего в голову не приходило, снова проснулось чувство вины, ненависть к магу, к себе, до ярости, до желания биться головой об пол. В себя привел его Знак — Эшли снова перешел грань допустимого. Дождавшись, когда боль отпустит, он со стоном встал и, подхватив одежду, поплелся в ванную. Про тазик в кухне он, почему-то, не вспомнил. К семи он был готов. Вымылся и переоделся, как приказали. Одежда была непривычной, рубашка из слишком тонкой ткани, напомнившей Эшли одно из платьев принцессы. Шерсть штанов тоже была слишком тонкой и мягкой, штаны из такой обычно не шили, а эти еще и сделаны были странно, швы совсем не в тех местах, где обычно. Белья же вообще не нашлось. Он сначала хотел надеть свое, но потом решил, что проблема белья сейчас должна волновать его в последнюю очередь, и не стал. Транг охватил его цепким изучающим взглядом, потом задумчиво кивнул, снова удивив: — Идем. Они спустились в приемный зал, Маг одним небрежным жестом заставил запылать огонь в камине и повернулся к Эшли. — Снимай рубашку. Эшли медлил, не понимая. В целом, все было ясно. Но не понятно, почему здесь, почему так и почему только рубашку? Транг воспринял его по-своему: — Снимай рубашку. Прямой приказ. Эшли подчинился. Темный маг обошел его по кругу, разглядывая. Провел пальцем по напрягшейся линии плеч, удовлетворенно кивнул сам себе и тоже стал раздеваться. Только сейчас Эшли заметил, что маг был одет так же, как он сам. Небрежно кинув рубашку на стул, Транг поманил его за собой на ковер к камину, предварительно заставив разуться. — Урок первый, — объявил он, заставив Эшли удивленно вытаращиться. Реакция ученика доставила магу явное удовольствие. — Ты что же, думал, что мы будем… хмм… предаваться страсти вот тут на ковре? Идея, в общем-то, неплохая, с фантазией у тебя хорошо, но для первого раза я предпочту классику. Спальню, кровать… а ковры, стол на кухне и дыбу внизу мы оставим на потом, не возражаешь? Не дожидаясь ответа онемевшего Эшли, он стал разминать пальцы. — Если ты уже справился с разочарованием, то, пожалуй, начнем. Итак. Я даже не спрашиваю тебя, чему учил тебя этот недоумок Грэм, мы начнем с самых азов. Закрой рот, — перебил он собравшего вступиться за Грэма Эшли, — закрой рот и слушай. Раз уж тебе так повезло учиться у мастера. Или ты предпочитаешь отправиться в кровать? Я помню, учиться ты не хотел. Тогда пошли, я только за. Эшли замер. Транг помолчал, ожидая реакции, потом продолжил: — Для настоящего мага все представляет собой инструмент. То есть магия есть во всем, ее только нужно увидеть. Когда ты это поймешь, поймешь всем сердцем, а не просто выучишь как слова простейшего заклинания, тогда и слова тебе больше не понадобятся. И вообще не понадобится многое из этого глупого антуража, которым так любят окружать себя недоумки. Магия во всем. Магия в тебе. И ты сам, — твердый палец уперся ему в грудь, чуть левее Знака, — ты сам — тоже магия. Все твое тело — инструмент, проводник, называй, как хочешь. И только глупец держит инструменты в беспорядке. Глупец или невежда. Темные глаза мага смотрели серьезно. Пропала вечная снисходительность и насмешка. На мгновение Эшли забыл, кто он и как здесь оказался, словно они действительно были ученик и учитель. Он смотрел на поджарое тело Транга, освещенное косыми лучами заходящего солнца, и понимал, что тот говорит правду. Слишком явственно от него веяло мощью. Не физической, хотя маг, скорее всего, силен и так. Другой, той, что заранее заставляла признавать поражение и смиряться. Но Транг тут же сам все разрушил, щелкнув пальцами у самого носа ученика. — Эй, юноша, куда поплыл? Возвращайся. Разглядывать меня будешь потом. В более подходящей обстановке. Эти слова помогли прочистить мозги, не хуже оплеухи, и Эшли пришел в себя. Поймав его злобный взгляд, маг улыбнулся: — Продолжим? Так вот, мой юный друг, свой инструмент ты держишь в досадном небрежении. И я сейчас имею в виду, не только твой, как это говорят… а, да — нефритовый стержень, хотя, полагаю, ему тоже много не перепадало. Стрежень оставим на потом, а сейчас займемся другими членами. Нагнись. Видя оторопь Эшли, для которого цветистость речи учителя стала чрезмерной, маг досадливо поморщился и повторил обычным тоном: — Нагнись. Колени не сгибай. Постарайся достать пальцами рук пола. Эшли подчинился, поскольку это было проще, чем пытаться вступать в словесную перепалку. Коснуться пола он не смог, чем заслужил неодобрительный вздох. — Понятно. Продолжай. Я не разрешал тебе разгибаться. Эшли злобно рванулся вниз, колени слегка подогнулись, и в тот же момент он почувствовал, как сзади прижалось жаркое тело. Тонкая ткань штанов делала касание еще интимнее. И, похоже, на Транге белья тоже не было. Чужие руки легли на талию и слегка надавили вниз, заставляя сложиться сильнее. — Не отвлекайся, я дал тебе задание. Эшли вывернулся и встал, тяжело дыша, глядя на мучителя. Тот был невозмутим, а у Эшли тряслись колени. Он решил, что от бешенства. — Я… я не буду! — Что ты не будешь, дурачок? — ласково спросил его Транг. — Все ты будешь. И не заставляй себя заставлять. Будет гораздо неприятнее. — Ничего не буду! Транг молча смотрел на него, оценивая. Потом мягко сказал: — Ты меня разочаровываешь. Отказаться при первой же неудаче. Мне казалось, ты сильнее. Но не переживай, думаю, что Грэм тоже не достал бы пальцами пола. Скорее всего, у него получилось бы еще хуже. Эшли невольно представил себе плотного отдышливого Грэма, пытающегося выполнить упражнение, и эта картина отчего-то сбила весь запал. Он вздохнул и устало ответил: — Я не поэтому отказываюсь. И не от этого. — От остального ты отказаться не вправе. Этот вопрос мы давно уже выяснили, не так ли? А сейчас «этого» нет. Тебе мешает воспаленная фантазия. Нужно уже трахнуть тебя поскорее, чтобы ты, наконец, успокоился и дергаться перестал. Продолжим? Титаническим усилием воли Эшли взял себя в руки. Он хочет убить Транга. Очистить мир от этого ублюдка. Если для этого придется учиться — он будет учиться. Если для этого придется с ним спать, то он… — додумать ему не дали. — Вернемся уроку. Это была простая демонстрация. Маг не способный сделать вот так, — Транг без какого либо напряжения сложился вдвое, на пол легли не пальцы — ладони, — не способен к целому ряду заклинаний. Поднявшись, он ухмыльнулся: — Я не имею в виду, что есть заклинания, которые необходимо читать именно в этой позе. Но то, что ты не можешь ее принять, означает, что мышцы спины и ног у тебя развиты недостаточно, а значит, ты не способен пропускать сквозь свое тело потоки выше среднего без ущерба для себя и окружающих. Следовательно, ты обречен пользоваться подпорками в виде амулетов и специальных приспособлений, но далеко не всегда это возможно. К тому же чем больше вокруг антуража, тем больше мусора, и тем менее точный результат в итоге. Нет, я не хочу сказать, что полностью отрицаю необходимость других инструментов, но не стоит множить сущности без необходимости. К сожалению, они слишком часто множатся сами. Ну ладно, тебе пока не понять. Просто запомни. Эшли все еще не мог привыкнуть к манере Транга переходить с простого слога на высокопарный и обратно, поэтому соображал с задержкой. Но главное он уловил. Тем временем маг вернулся к проверке физической формы ученика. Четверти часа хватило, чтобы Эшли почувствовал себя неуклюжим, неловким и ничего не умеющим. Сейчас ему было странно, как он вообще в дверной проем-то вписывался с первого раза. И не путался в руках и ногах. — Понятно… — протянул Транг и тут же снова его удивил, — не так плохо, как мне показалось сначала, надежда есть. Отдышись и продолжим. Дождавшись, пока Эшли восстановит дыхание, он сказал: — Сейчас я буду оправдывать репутацию темного мага. Очень темного. А чем занимаются темные маги, когда им скучно? Правильно — бьют своих учеников. Вот и я тебя буду бить, готов? Твоя задача уворачиваться. Бить в ответ можно, но не советую. Все равно попасть не сможешь, а два дела одновременно ты делать пока не умеешь. С ковра сходить нельзя, получишь в несколько раз сильнее. И тут же перешел к делу, довольно болезненно ударив костяшками пальцев в плечо. Эшли попытался увернуться, какое там. Транг словно бы был везде, доставая Эшли с разных сторон одновременно. Двигался он быстро, а руки его мелькали с просто бешеной скоростью, раздавая толчки и оплеухи. Происходящее не просто напоминало избиение, оно им являлось. Транг теснил Эшли к краю ковра, но тот, помня правила, отчаянно рванулся, перекатился и снова оказался ближе к центру. И все же маг, крутанувшись, успел достать Эшли ногой. Сколько времени все это продолжалось, он не отследил. Пришел в себя лежа на ковре, скрючившись и прикрывая голову. Покрытые потом бока ходили как у лошади после скачки, тонкая ткань штанов прилипла к ногам. Транг легонько ткнул его носком босой ноги. — Ложись на живот. И расслабься. Теперь это должно легко получиться. Взмыленному Эшли было не до гордости, не до посторонних мыслей. И даже не интересно, какое еще издевательство придумал Транг. Он молча подчинился. Транг опустился прямо на него, удобно устроившись на пояснице. — Руки за голову, ни о чем не думай, дыши ровно, словно просто лежишь. Он склонился над ним, подцепил локти Эшли в захват и очень мягко стал тянуть на себя. — Когда станет больно, подай знак. Эшли выполнил требование, но маг не отпустил, подержал в таком положении и только потом разрешил разогнуться. Потом взял за кисти и снова потянул на себя. Развернулся и то же проделал с ногами, Сначала разрешив согнуть колено, потом стал тянуть прямую ногу. Было больно, но терпимо. Эшли слишком устал, чтобы сопротивляться или реагировать на порой довольно откровенные касания мага. Просто лежал, как тряпичная кукла, позволяя делать с собой что угодно. Наконец маг встал, заставил Эшли перевернуться и вот так, глядя сверху вниз, задумчиво сказал: — Ну и зачем ты мне такой в постели? Так я с тобой точно умру — со скуки. Иди пока к себе, только вымойся сначала. Подхватил рубашку и направился куда-то вниз. Сам-то он даже не вспотел. Эшли еще полежал, разглядывая потолок. Тонкие каменные арки, оказывается, сплетались хитрым узором. От камина шло тепло. Вставать не хотелось. Но Транг вряд ли задержится внизу надолго, что ему там делать, и хорошо бы успеть убраться с его глаз долой. Эшли все же зашел в ванную, чтобы быстро ополоснуться. Потом, едва добравшись до своего тюфяка, забылся глубоким сном. И никакие мысли его больше не мучили. С утра экзекуция продолжилась. Транг, похоже, провел не слишком удачную ночь. Он был мрачен и раздражен и загонял Эшли до полусмерти. Но в процессе «обучения» настроение его исправилось, он даже самолично сварил кофе им обоим. Сидя на кухне, наблюдая за отточенными движениями мага, Эшли думал, может ли он ненавидеть сильнее. По всему выходило, что нет. На самом деле Транг не учил его, и не собирался. Эшли помнил уроки Грэма, все должно быть совсем не так. Все эти глупые упражнения — просто изощренное издевательство. Маг не должен перенимать повадки наемника. Маг работает, прежде всего, головой. Ненависть даже вернула силы. Хотя, возможно, это было действие кофе. Транг пил, думая о чем-то своем. Потом поднял глаза на Эшли и без труда прочел его мысли. Но увиденное его скорее позабавило, чем рассердило. Он закинул руки за голову и сладко потянулся, словно кот, не отрывая глаз от ученика, медленно облизнул губы. Эшли передернуло. На кухне вдруг стал душно, а щеки предательски заалели, вызвав очередную насмешливую улыбку. Но заговорил маг о другом: — Сейчас вернешься в тренировочный зал, займешься магией, по которой ты так соскучился. Я разрешаю. Не все, а только одно упражнение. Смотри. Он протянул руку. Эшли, только что слегка воспрянувший, разочаровано выдохнул. На пальце мага плясал огонек. — Тоже мне — упражнение. Это любой умеет. Я могу даже камень поджечь, это гораздо сложнее. — Ну, пока у меня нет для тебя подходящих камней, будешь делать, что велено. Зажигаешь огонек. Сначала просто держишь. Потом раскрашиваешь его в разные цвета. Вот так. Пламя на пальце мага из алого стало синим, потом позеленело. — Понял? — Зачем это? — удивился Эшли, — ерунда какая-то. — Фокусы на ярмарке будем показывать. Ты слишком много ешь, просто так мне тебя не прокормить. Так вот. Справишься с заданием — в чем я очень сомневаюсь — можешь попробовать зажигать огонь разными способами. Как вспыхивает береста, как разгорается лучина, как тлеет сырое дерево. Понял? Все задания сопровождались демонстрацией. — Вам, наверное, много денег на ярмарке дают, — сказал Эшли пренебрежительно. Сейчас весь его страх перед магом куда то исчез, смытый усталостью от утренних мучений. Транг сверкнул на него глазами. — Мало. Видишь, один не справляюсь, будешь помогать… Так, — произнес он совсем другим тоном, холодным и деловым, — я до вечера занят. Пообедай сам чем-нибудь. Карпа, вон, доешь, не подавись только. Ешь с запасом, ужина у тебя, скорее всего, не будет. Вечером проверю, что там с заданием. Не справишься — накажу. — Как пламя менять-то? — буркнул Эшли. — Сам думай. Ты же у нас великий маг и волшебник — камни, вон, поджигаешь. Башню мне не сожги. Голову откручу, наоборот приставлю, так и будешь ходить. Я не шучу, я умею. Он вышел, а Эшли еще некоторое время сидел, пытаясь справиться с непрошеной дрожью. Последние слова Транга были сказаны так, что Эшли всем существом поверил — умеет. И сделает, если что. Он честно старался. И до обеда, и после. Огонек меняться не хотел. Послушно вспыхивал каждый раз, повинуясь желанию, но и только. Всегда одинаково. Всегда быстро и всегда обычного цвета. Если бы Эшли своими глазами не видел, как это делает Транг, он бы решил, что тот задал заведомо невозможное. Но все равно, если и возможное, то точно — бессмысленное. И Эшли это бесило. Скажите, пожалуйста, зачем вообще это нужно? Не на ярмарке же, в самом деле, фиглярствовать! Такие, как Транг, до этого не опускаются. Эшли и сам бы не стал. Грэм всегда говорил, что магия — наука, требующая уважения. И маг должен держать себя на должном уровне, а не паясничать на потеху черни. Разозлившись окончательно, Эшли запустил огоньком в стену. Но на ходу вспомнил угрозу Транга и в последний момент заставил огненный шар, уже разросшийся до приличных размеров, поменять траекторию. Тот рухнул в камин, дрова разлетелись по комнате. Пришлось очень быстро все собирать и наводить порядок. На его счастье ковер оказался не тронут. А пламя камина было обычным и камень не выжигало. Транг спустился вниз, когда за окнами уже темнело. Вид у него был усталым и задумчивым, но при виде Эшли, лицо скривилось в уже привычной ухмылке. Проинспектировав успехи, вернее, отсутствие оных, он пожал плечами. — Я же говорил, маг из тебя — как из табуретки трон. Сойдешь, если вообще ничего подходящего нет, но какого-либо изящества требовать бессмысленно. — Объяснять надо лучше, — буркнул Эшли. Сравнение с табуреткой его задело. — Думать надо лучше, — парировал маг, — и о деле, а не о том, какое дурацкое тебе дали задание. Итак, подведем итоги: с задачей ты не справился, хамишь, кружку вчера разбил, думаешь, я не заметил? Карпа испортил... ну ладно, не совсем испортил, но порывался. — В кофе не плюнул, — добавил Эшли, точно копируя тон мага. Он уже понял к чему все идет, и не смог удержаться от колкости. Все равно сейчас мало не покажется. — Снова хамишь, — удовлетворенно кивнул Транг, — отсюда мораль… какая мораль? Правильно, пора познакомиться с еще одним помещением. Идем. Эшли пошел, а что было делать. К тому же, его столько пугали этой второй дверью, что ему надоело бояться, вместо страха был какой-то нездоровый интерес. За правой дверью обнаружилась лестница. Они спустились на этаж, хотя лестница уходила дальше, маг нырнул в темный проем арки. Негромкое заклинание зажгло светильник на стенах, освещая просторное помещение. Увиденное Эшли скорее удивило, чем напугало. Несмотря на обилие странных приспособлений недружелюбного вида, помещение казалось уютным. Повинуясь жесту мага, вспыхнул огонь в камине, и стало еще даже лучше. Щипцов, которые полагалось калить на огне, не наблюдалось, но дыба была. Стояла себе в сторонке. С потолка то здесь, то там свисали цепи. В углу обнаружился странной конструкции стол. Что хранилось в ящиках у дальней стены, Эшли не разглядел, но он и не жаждал узнать. — А где скелеты? — Эшли продолжало нести, — непорядок. — Рад, что у тебя хорошее настроение, — мягко улыбнулся маг, — раздевайся. Все лихорадочное веселье с Эшли тут же слетело. Он зыркнул на Транга, без слов выражая свое отношение, но подчинился, не дожидаясь прямого приказа. — Штаны тоже. Некоторое время маг молча смотрел на обнаженного ученика, задумчиво разминая пальцы. Эшли быстро покрылся крупными мурашками. То ли оттого, что тепло от камина еще не успело заполнить помещение, то ли от странного взгляда мага. Неприятный был взгляд, цепкий, оценивающий, изучающий. Эшли казалось, что он проникает под кожу. Как-то сразу становилось понятно, что прищур Транга ничего хорошего не сулит. За эти два дня Эшли успел слегка подзабыть, к кому именно попал в ученики. — Значит так, — нарушил его молчание Транг, — совместим приятное с полезным. Нет не то, что ты подумал, — улыбнулся он, хотя Эшли сейчас ничего такого и не думал. Ни в глазах, ни в позе Транга не было никакого чувственного подтекста. Только отрешенность ученого, разглядывающего подопытную мышь. Первый раз Эшли подумалось, что секс с магом, даже недобровольный и унизительный, не самое страшное, что может быть. — Совместим наказание и очередной урок. Для тебя урок — приятное, все остальное — полезное. Для меня в обратном порядке. Он сделал несколько быстрых жестов и цепи, до того мирно свисающие с потолка, пришли в движение. На концах одних обнаружились кожаные петли, подхватившие Эшли под подмышки. Другие защелкнулись браслетами на щиколотках. Но пока они висели свободно, так, что Эшли все еще мог стоять. Он молча покосился на плечо, разглядывая широкий ремень, но ничего не сказал, заслужив одобрительную ухмылку Транга. — Как ты знаешь, существует градация, по которой магию разделяют на темную и светлую. На самом деле, скажу откровенно, это все чушь собачья — светлой магией можно наворотить таких дел, что темной и не снилось, и инструменты они часто используют похожие — но для удобства воспользуемся данной терминологией. Нас интересует лишь то, что в отличие от светлой, темной магией напрямую пользоваться сложнее. Нужно четко представлять, что и как ты делаешь, представлять детально, до самого мельчайших подробностей, иначе последствия для самого мага могут быть очень печальными. Тебе, например, это не светит еще очень долго. А Грэму твоему и вовсе недоступно. Но речь не об этом. Даже тот, кто умеет, например я, не будет делать ничего серьезного из темных разделов, используя только собственное тело. Ну, разве что, в самых крайних случаях. А значит, в ход идут посредники. Эшли снова подумал о кошках и младенцах. Его замутило. Но он никак не мог понять, зачем Транг говорит все это здесь и сейчас. — Так вот. Дилетанты, обожающие антураж, используют всякие мерзости для получения необходимого. Какие именно, придумай сам, про твою фантазию мы уже говорили. На самом деле нужны сильные эмоции. Зрителей или участников. Сам маг, как ты понимаешь, должен сохранять концентрацию. Именно поэтому сложно все делать самому. Нельзя быть немножко беременной. Либо ты испытываешь эмоции, либо сосредоточен на деле. Орущие девственницы, особенно бывшие девственницы, тоже порядком отвлекают, хотя подходят для наших целей идеально. Но я предпочитаю с девственницами не связываться. Он криво улыбнулся и вот теперь подпустил в голос чувственности: — Только с девственниками. Но… — он снова перешел на деловой тон и отвернулся к стене, снимая с одной из полок магический шар, сейчас незаряженный, молочно белый, — выход есть. Можно зарядить шар заранее, вот сейчас этим и займемся. Да, чуть не забыл, магией пользоваться ты не можешь, до следующего разрешения. Он бережно установил шар на подставку в метре от Эшли и повернулся к пленнику. Повинуясь знаку его пальцев, цепи стали медленно натягиваться, поднимая Эшли над полом и разводя ноги в стороны. Маг дождался, пока конструкция придет в равновесие и сообщил: — Я думал, чем будем заряжать шар сегодня. Ненависти в тебе пока мало, да и слишком тяжелое это чувство, если часто эксплуатировать, надолго тебя не хватит. Страх… страх непродуктивен. Любой маг, по-хорошему, должен уметь справляться с собственным страхом. Взращивать в тебе это чувство я считаю неправильным, раз уж связан с тобой договором. Значит — боль. Очень полезное и очень насыщенное переживание. К тому же часто возникает не само по себе, а как побочный эффект. Что тоже очень удобно. Можно убить сразу выводок зайцев. Кстати, я тебе не говорил — пословица про зайцев неправильная. Ей верить не стоит. Он заставил огонь в камине разгореться сильнее, подошел, протянул руки, а потом мягко стал отходить, словно вытягивая что-то из пламени. Эшли показалось, что Транг лепит нечто невидимое, пропуская между ладонями. Пальцы мага двигались в завораживающем танце, так что Эшли на мгновение даже забыл, что болтается в воздухе в неудобной и нескромной позе. Закончил маг очень быстро, перехватил рукой то, что получилось, по-прежнему невидимое и вернулся к ученику. — Твоя задача расслабиться. Это будет сложно, я знаю, но чем сильнее расслабишься, тем быстрее шар вытянет твою боль. Не заставляй ее циркулировать по телу, выпускай. Дыши, с каждым выдохом отпуская боль. Понятно? Эшли кивнул, не слишком понимая, как все это возможно на практике, но спрашивать не хотелось. Транг отошел на пару шагов и резко взмахнул рукой, словно в руках была плеть. Эшли обожгло болью. Он дернулся, раскачиваясь на цепях, но передышки ему не дали. Маг замахнулся снова, и еще раз. Плеть оставалась невидимой, свиста не было тоже, и хоть как-то подготовиться к удару не получалось. Эшли стиснул зубы, чтобы не стонать. — Это ты зря, — услышал он спокойный голос Транга, — я же сказал — выдыхай. Крик тоже сойдет за выдох. Не зажимайся. Ну же. Он продолжал методично осыпать его ударами, и через какое-то время Эшли не выдержал и закричал. Было действительно очень больно, и легче, вопреки обещаниям мага не становилось. Шар оставался молочно-белым. — Что ты копишь свою боль, как девушка приданое? — Транг подошел нему вплотную, — я же сказал — выдыхай. Вот отсюда — он провел от живота к центру груди и выше к шее, — вот так. Давай же. У Эшли не получалось. Транг возобновил истязания, и на какое-то время Эшли ослеп и оглох от боли. Он кричал, не переставая, уже не думая ни о вдохах, ни о выдохах. В какой-то момент все прекратилось, и он обвис на цепях, почти провалившись в беспамятство. Но окончательно потерять сознание ему не дали. Он почувствовал, как пальцы Транга легли под подбородок, заставляя поднять голову. Маг аккуратно убрал с его глаз липкие от пота пряди. — Пить хочешь? Эшли прикрыл глаза, соглашаясь, и почти сразу в губы ткнулся край глиняной чашки. — Не торопись, пей аккуратнее. Воды здесь достаточно. Эшли нашел взглядом шар. На треть он был полон серебисто-серой мглой. Всего лишь на одну треть. Маг смотрел на него нечитаемым взглядом, но Эшли интуитивно знал, что пытка еще не окончена. Наверное, он никогда не выйдет отсюда, наверное, он просто сойдет с ума. — По-прежнему все зависит от тебя, — сказал Транг мягко, — вовсе не нужно переполняться болью, чтобы начать ее отпускать. Позволь шару забрать ее… Сейчас у тебя будет возможность поразмыслить об этом, надеюсь, в одиночестве тебе будет легче. Эшли пытался понять, что имеет в виду его мучитель, но мысли ускользали, думать не получалось. Транг отошел, снова смерил ученика взглядом и едва заметным движением заставил цепи натянуться, разводя ноги Эшли сильнее. И еще чуть-чуть. — Вот так достаточно. Когда шар наполнится, позови меня. Я услышу. Он слегка приглушил светильники и вышел, оставив Эшли одного. Было больно. Очень больно. Но совсем не так, как до этого, и Эшли вновь обрел способность соображать. Ноги тянуло, все тело болело, но когда он опустил голову, чтобы оценить ущерб, то обнаружил, что плеть Транга следов не оставила. Ни рубцов, ни кровоподтеков. К тому же, оказалось, что, несмотря на то, что в конце пытки Эшли, не помня себя, бился на цепях, плеть ни разу не задела паха. Ни паха, ни лица. Эти два места оставались нетронутыми и не болели. Эшли благодарности не испытывал, но мастерство оценил. Время шло медленно, боль становилась все сильнее, а шар и не думал наполняться. Эшли попробовал последовать совету Транга. Он глубоко вздохнул и медленно стал выдыхать, вытягивая из себя все, что мог вытянуть. Бесполезно. Дело сдвинулось с мертвой точки, только когда Эшли, окончательно отчаявшись, просто обвис на цепях и дунул в сторону шара. Тот замерцал, а ему вдруг стало чуть легче. Окрыленной надеждой, он стал пробовать снова и через бесконечное множество попыток уловил суть. Все оказалось просто. Боль действительно нужно отпускать. Именно отпускать, и шар забирал ее. Беда была в том, что вместе с болью Эшли приходилось отпускать и что-то еще, от чего отказываться совсем не хотелось. Ему трудно было понять точно — гордость ли, надежда… или что-то другое, но в любом случае это было важное, необходимое, то, что терять нельзя. Будь его воля, он вечно висел бы здесь, не позволив уйти этому важному, и плевать на все, но предательское тело решило иначе. Он так устал, что не мог сопротивляться и, глотая слезы злого отчаяния, наблюдал, как заполняется шар. Транг пришел сам, без зова. Посмотрел на клокочущую мглу, потом на ученика. Очень медленно цепи начали удлиняться, позволяя свести ноги вместе. Потом ослабели верхние ремни, и Эшли упал бы, не подхвати его Транг. Тот поднял его, как девушку и понес куда-то дальше, за дыбу. Эшли понял, что пытка все еще не окончена, но сил возмущаться или хоть как-то реагировать не было. Боль ушла, и все ушло. Он чувствовал себя пустой ненужной оболочкой. Какая разница, что с этой пустышкой будут делать. В дальней стене обнаружилась еще одна дверь, потянуло влагой, и Транг аккуратно опустил его на дно каменной чаши, заполненной теплой, бурлящей водой. Со дна били фонтанчики, приятно массируя кожу. Перед носом Эшли материализовалась чашка кофе. — Пей. Эшли захотелось гордо отвернуться — надо же, еще не вся гордость ушла — но рука сама потянулась к божественному напитку. Транг сидел на бортике, наблюдая. — Это не так ужасно, как кажется сейчас, — нарушил он молчание, когда Эшли почти допил, — ты привыкнешь. Кофе дал силы криво улыбнуться, невольно скопировав фирменную ухмылку мага. — Не думаю, что к такому можно привыкнуть. Транг опустил кисть в воду и рассеяно поболтал. — Сегодня были даже не цветочки. Так, листики. — Да ну? — Ну да. — Тогда «цветочки» меня добьют. — Вряд ли. С твоей-то силой — сомневаюсь. Ты и «ягодки» прекрасно переживешь. — Что? — Силы, говорю у тебя слишком много, чтобы подобные вещи могли разрушать. Ума, конечно, маловато. Но ум — дело наживное. Эшли так удивило сказанное про силу, что издевку он пропустил мимо ушей. — Сил? Много? У меня? — Ну не у Грэма же. Стал бы иначе тебя этот мудак при себе держать. — Не смей говорить про Грэма гадости… — Я и мизинца его не стою, — равнодушно закончил Транг, — да, я помню. Они помолчали. Эшли переваривал новость, не слишком в нее веря, Транг ему не мешал. — Ты тоже… поэтому? — Свои мотивы я озвучил в первый же день. — Вранье, иначе, почему я до сих пор не в твоей постели? — Ну да, и почему ты до сих пор не в моей постели? Ты же так туда стремишься. Будет тебе постель, не переживай. Только ты опять не в кондиции. Зачем ты мне там такой? Место занимать? — Я вовсе не собираюсь в твою постель, — вскинулся Эшли. — А придется. Тебе не кажется, что мы повторяемся? Ну, раз дело дошло до протестов и споров, полагаю, в себя ты пришел. Вставай. Живо наверх и спать. Прямой приказ. Эшли медленно встал, опасаясь, не подведут ли ноги. Но оказалось, что он, действительно, знает про себя не все. Перешагнуть бортик получилось довольно уверено, сил хватило даже подняться наверх. Но где-то в мозгах маленькой занозой засела мысль, что не свалиться на лестнице и даже вспомнить о существовании «пролета для внимательных» помогло теплое дыхание за спиной. Утром все началось заново. Опять странные упражнения в приемном зале, теперь называемом тренировочным. Все тело болело, но скидок на вчерашнее Транг не делал. Эшли злился, но молчал и пощады не просил. Постепенно он с удивлением заметил, что боль уходит, разогретые мышцы слушаются все охотнее, а главное, то, что еще вчера казалось нереальным, сейчас, пусть с трудом, но получалось. В том числе и это дурацкое упражнение с касанием пальцами пола. Транг снова загонял его до полусмерти, но сейчас усталость и боль в натруженных мышцах ощущались как-то иначе. Когда маг, наконец, от него отцепился и пошел на кухню за кофе, Эшли блаженно повалился на ковер, и какое-то время ему было так хорошо, словно он находился не здесь, в ненавистной башне с ненавистным врагом, а, по меньшей мере, в Роще. Транг не спешил играть в доброго дядюшку и кофе не нес, Эшли пришлось встать и отправиться вниз. Но и тут вместо божественного напитка ему выдали молоко и кусок еще теплого хлеба. — Не заслужил, — сообщил ему маг, наслаждаясь видом ученика. Эшли независимо пожал плечами и сел за стол. Молоко с теплым хлебом — это тоже неплохо. Транг дождался, пока он прожует и сказал: — Сегодня я снова буду занят. Но обедать спущусь. Приготовь мясо. Там на леднике есть свежее. Можешь без изысков, просто пожарь. Я предпочитаю с кровью. Спущусь к двум часам, не раньше. Сейчас немного отдохни и продолжай тренировки с огнем. Советую сосредоточить внимание не на том, как все это глупо и как тебе не нравится, и даже не на том, что я о тебе подумаю и что сделаю, когда ты в очередной раз сядешь в лужу, а на самом процессе. На пламени и его цвете. Мне не хотелось бы сегодня тебя наказывать. Толку потом от тебя никакого. А у меня есть планы на вечер. Он поставил кружку в мойку и удалился, оставив Эшли давиться невысказанными словами. Закончив с завтраком, Эшли поплелся тренироваться. Огонек все так же послушно вспыхивал по первому требованию, но цвет менять отказывался. Но Эшли думал не о том, как заставить строптивое пламя подчиниться, а о том, что лучше — получить вечером очередное наказание или узнать про «иные планы на вечер». От перспективы вновь посетить подземелья начинали трястись руки, но закончить вечер в спальне мага было немногим лучше. Все эти мысли как осы зудели пред внутренним взором и мешали сосредоточиться. Время шло, и в какой-то момент Эшли бросил бесполезные попытки и просто устроился у камина. Глядя в пламя, он думал, как быстро и как непоправимо изменилась его жизнь. Еще несколько дней назад он был свободен, его, если и не любили, то уважали. Он мог свободно распоряжаться собой и собственными силами. Нет, ограничения тоже были, Грэм запрещал ему многое, но запрещал словами. Эшли подчинялся добровольно и всегда мог нарушить приказ старшего мага. Пусть обычно не нарушал, но ведь мог. А сейчас… Внизу часы пробили час, и Эшли очнулся. Тяжело поднялся и направился в кухню, жалея себя. От души проехав задом по «лестнице для внимательных» он окончательно понял, что жизнь его кончена. Про урок Транг не вспомнил. Сосредоточенно жевал мясо, думая о своем. Эшли чувствовал себя невидимкой. Только в конце обеда взгляд темных глаза мага вдруг остановился на Эшли. Маг некоторое время рассматривал его, словно увидел только что, потом качнул головой, отметая какую-то мысль, и снова сосредоточился на еде. Закончив, встал, поднялся наверх, так ничего не сказав о качестве обеда, который в этот раз получился явно не очень. Когда он ушел, Эшли понял, что все это время сдерживал дыхание, стараясь занимать как можно меньше пространства. Этот новый Транг, не сделавший и не сказавший ничего плохого, почему-то пугал до одури. Эшли вспомнил тот единственный взгляд и его передернуло. Нечеловеческий был взгляд. Так люди не смотрят. И на людей так тоже не смотрят, вот на мешок песка с целью пристроить его к делу — возможно. Над головой что-то грохнуло, да так, что Эшли услышал сквозь толстые перекрытия. Идти, смотреть, что там и как, ему не хотелось. Знак оставался, следовательно — Транг жив. Зова не было. Вот и славно, а Эшли лучше посуду помоет. Закончив с делами на кухне, он вернулся к тренировкам. Слушать нарекания этого нового Транга отчаянно не хотелось. И он раз за разом повторял упражнение, но проклятый огонек и не думал меняться. Эшли честно мучился до вечера, не столько занимаясь делом, сколько прислушиваясь к происходящему наверху. В какой-то момент ощутимо повеяло холодом, да так, что камин в двух шагах не спасал. Эшли облился липким потом, задавшись вопросом о том, что происходит там, наверху, но при этом с удивлением обнаружил червячок любопытства. Кляня себя на чем свет стоит, он все-таки встал и направился к лестнице, стараясь действовать как можно бесшумнее, но на первом же витке уперся в невидимую преграду. Пришлось вернуться. Когда солнце почти скрылось за верхушками деревьев, он услышал зов. — Кофе принеси, — приказал Транг. Голос его был усталым. Сам маг выглядел, как обычно. Ни следа той ненормальной сосредоточенности и чужого присутствия. Только под глазами залегли тени. Повинуясь его жесту, Эшли занял второе кресло. — Ну, как успехи? — лениво поинтересовался учитель. Эшли промолчал, пожал плечами. — Понятно. Ну что же. Сейчас допью и пойдем. Они спустились подземелье. По приказу Транга Эшли разделся и через несколько мгновений уже снова висел на цепях. Поза была иной, но, как и раньше, тело тянуло немилосердно. Боль нарастала, как прилив. Маг достал очередной молочно-белый шар. — Выдыхай, не оставляй в себе. Боль — это чувство, которое нельзя держать внутри, никогда. Его нужно отпускать. Сейчас тебе помогает аккумулятор, потом ты научишься делать это сам и в любых условиях. Запомни, оставаясь внутри, боль питается тобой, отпуская ее, ты получаешь силу. Злость можно копить, переплавляя ее, например, в желание мести. Любовью можно согревать себя, если не хочешь греть другого, но боль, как и стыд, хранить в себе опасно. Транг создал кнут, но в этот раз ограничился лишь несколькими ударами, прекратив сразу же, как на теле Эшли появились первые капли пота. Но облегчения тот не почувствовал — цепи натянулись сильнее. Шар оставался белым. — Зря я трачу на тебя время, — помолчав, сказал Транг. — Пока ты цепляешься за себя прежнего, за то, что ты уже знаешь или думаешь, что знаешь, ничего не выйдет. А ты упрям, цепляться можешь долго. — Я не напрашивался, — выдавил из себя Эшли. — А как же твое желание меня убить? Ты не передумал? Я ведь, по сути, предоставляю тебе способ, единственно возможный способ. — Однажды… я слушал барда… в трактире… — когда Эшли говорил, необъяснимым образом становилось легче, можно было сосредоточиться на чем-то другом, кроме зверя с острыми зубами, терзавшего мышцы. — Он… пел про дракона… каждый, кто его убивал, сам становился драконом… я так не хочу… становиться. — Я похож на дракона? — Ты… хуже… — Возможно. Но у тебя и не получится стать мной. Даже если захочешь. И не надейся. Я не давал обещание научить тебя быть мною — только магом. — Я... и так маг. — То, что у тебя получается несколько фокусов, вовсе не означает, что ты маг, юноша. Ты совершенно не умеешь пользоваться собственной силой. Ни сдерживать толком, ни управлять. Не думал, что когда-либо это скажу про Грэма, но тебе даже повезло, что ты его встретил. Не сдаивай он тебя, как корову, ты, скорее всего, уже сошел бы с ума. Тебе сколько лет? Семнадцать? — Девятнадцать… почти. — Тем более. Старина Грэм оказывал тебе услугу. — Не говори… про него… так. — Вспомни, было ли так, что когда он творил заклинания рядом с тобой, тебе становилось плохо? Тошнота, слабость? — Я просто… плохо переношу… чужую магию. Сил не хватает… — А, сил не хватает? Конечно. Как же я сразу не понял. Транг небрежным жестом призвал из угла кресло и удобно устроился в нем, продолжая разглядывать ученика. — Слушай, свои мозги я тебе не вставлю, так что попробуй воспользоваться теми, что есть. Я несколько раз при тебе использовал магию довольно высоких порядков. И что? Эшли молчал. Транг дам ему время подумать. Потом продолжил: — Тошнота и слабость не связана с уровнем сил в общем, она бывает при резком падении уровня. Если ты выложился в ритуале, наступает тот же эффект. Ну, это ты и сам должен знать. — Какая разница, — подал голос Эшли, — он или ты. Я ведь тебе для того же нужен. — Мне? — усмехнулся Транг, — ну уж нет. Благодарю. Запомни, нельзя безнаказанно пользоваться силой другого мага. Особенно недобровольно. За все нужно платить, понимаешь? И в данном случае — очень дорого. Кстати, я начинаю сочувствовать бедняге Грэму, ты просто не представляешь, каково ему сейчас. Хотя, возможно, ему повезло, и его уже убили. Эшли поднял голову и посмотрел на мага. — Пользуясь силой чужого мага, ты попадаешь в зависимость… не как с кофе, гораздо сильнее, — любезно пояснил Транг. — Видел людей пьющих отвары дурман-травы? Нет? Тебе повезло. Если кратко — а полноценной лекции ты сейчас не воспримешь — то пока процесс длится, ничего страшного не происходит, но как только идет сбой, и следующей дозы не поступает, внутри нарастает жажда. Страшная жажда. Звериная. От которой спасения нет. В случае с дурман-травой человек через неделю другую — покойник. Спасает лишь новая доза. И, как ты понимаешь, временно. А вот магам везет больше — достаточно убить источник, ну, бывший источник, и постепенно все нормализуется. Страдание доставляет не отсутствие дополнительных сил, а то, что эта конкретная сила в мире есть, но вот у тебя ее нет. Как-то так. Тонкостей я и сам не знаю. Не интересовался. Главное, что если решил воспользоваться чужой силой без согласия донора — забирай все и сразу. Но это приводит к смерти. Так что, можешь быть спокоен. Если бы мне нужно было именно это, ты просто не вышел бы из подвалов герцогини. Честно говоря, я собирался тогда так и сделать, но, увидев масштабы, передумал. Жадность, знаешь ли, до добра не доводит. Эшли увлекся рассказом настолько, что забыл про боль. Шар давно мерцал иссиня серым цветом, заполненный до краев. — Так что бедняга Грэм, — продолжал Транг, — переживает не самое лучшее время. Думаю, он уже осознал, в чем причина. И, кстати, скоро поймет единственный способ решить проблему. Ну, или ему подвернется новый источник, хотя сомневаюсь. В наши дни встречается не так много людей с талантом. С тобой ему повезло, вернее, как оказалось, не повезло… Ладно, хватит. Повинуясь движению его пальцев, мягко ослабли цепи. В этот раз Эшли удержался без помощи Транга. Ноги дрожали и подгибались, но несколько шагов до теплой купели он прошел сам. Вода успокаивала, забирая остатки боли. Эшли хотелось откинуться, закрыть глаза и забыть обо всем. Но мешал Транг, сидевший на каменном бортике. — Знаешь, по сути, ты вытянул очень счастливый билет. Но с ослиным упрямством считаешь его наказанием. И именно поэтому наказание и получаешь. Запомни, каждый человек получает именно то, что ему нужно, либо то, что заслужил. А уж маги — тем более. Их законы мира касаются напрямую, без искажений. Ты все для себя решил заранее, ты думаешь, что знаешь, что происходит и реагируешь соответственно. Но твое восприятие искажается твоим отношением и твоими предубеждениями. Я доступно излагаю? Эшли все-таки прикрыл глаза. Транг усмехнулся: — Понятно. В таком случае будешь получать именно то, на что рассчитываешь. Дело твое. Он встал и быстро вышел, а Эшли, наконец, провалился в блаженную полудрему. Время шло. Дни, а потом и недели сливались в одно. С утра шли тренировки тела, все более изощренные. Но постепенно Эшли втянулся, и ему даже стало нравиться. Транг безжалостно требовал все нового, заставляя ученика практически в узел завязываться, но каждый раз, когда, наконец, получалось, Эшли испытывал странный восторг. Появилась какая-то особая легкость и свобода движений. Эшли обнаружил, как много мышц в его теле, как много связок, сухожилий и разных точек. — Тело это не набор костей, мышц и внутренних органов, — в очередной раз повторял Транг, — даже твое. Тело — это единая система. Воздействуя на одну ее часть, мы можем воздействовать на все. Дай руку. Эшли послушался. Цепкие пальцы мага легли поверх запястья. — Смотри. Я держу тебя за руку. Не за ногу, заметь, но наблюдай, что будет. Он сделал легкое движение, слегка развернув свою кисть и отводя в сторону, и Эшли словно молнией пронзило, он вынужден был присесть, чтобы уйти от боли. — Никакой магии, только знание человеческого тела. Если все то же самое сделать быстрее, применив физическую силу — ты останешься без руки. А если не физическую — совсем немного, уровень любой деревенской бабки — то ноги парализует, причем, если все делать достаточно быстро и уверено, никто не догадается, что это вообще сделал ты. Вставай и смотри. Еще раз. Очень медленно. Поворачивая кисть вот так, ты замыкаешь связки противника вот в этой точке, — Транг указал пальцем, потом провел дальше, — болевой импульс идет вот по этой мышце сюда, а потом вот сюда. А тут целый набор интересного, но для нас важна вот эта мышца, идущая к бедру, а потом вот сюда и все — готово. Видишь? А если взять руку чуть иначе и надавить вот так, видишь, много силы не нужно, ты… да, правильно, встаешь на цыпочки и пойдешь за мной, куда я тебя поведу. Если прижать чуть сильнее, то обычному человеку будет даже все равно, куда его ведут. Тебе, я надеюсь, уже нет. Сейчас проверим. Нажим пальцев усилился, и Эшли пронзило болью, с головы до ног. Спасаясь, он инстинктивно старался выгнуться и подняться на самые кончики пальцев, как можно выше. От боли мутилось в глазах, но, выдохнув, он снял часть напряжения. Эффект был лишь на долю мгновения — что может сделать один выдох — но Эшли все же успел заметить, что Транг ведет его прямо на стул, и свободной рукой смог сдвинуть препятствие. — Очень неплохо, — прокомментировал Транг, отпуская. Эшли, которому казалось, что от руки ничего не останется, с удивлением обнаружил, что все цело и даже практически не болит. — И это снова без магии. Добавив магию можно убить болевым шоком. — Зачем мне это? Я не собираюсь никого убивать. — Да, а как же я? — На тебя, боюсь, не подействует. Транг рассмеялся. — Не подействует, ты прав. Хотя, смотря как делать. Но ты не зарекайся. Мало ли, что в жизни бывает. Продолжим… А вот занятия магией оставляли желать лучшего. С пламенем у Эшли так ничего и не вышло. Транг проверял каждый день, и вечер ученик прогнозируемо проводил в подвале. После чего маг качал головой, сокрушенно вздыхал и отправлял Эшли спать. При этом сожаление в его голосе было все более и более настоящим. А в последние пару недель он стал часто менять прелюдию в виде кнута на иное. Эшли тогда уже приготовился к неизбежным ударам — маг как-то объяснил, что совмещает приятное с полезным: с одной стороны лично он снимает накопившуюся агрессию, а учить такого недоумка и не злиться, абсолютно невозможно. С другой — удары прекрасно разгоняют кровь. Тело согревается, делая безопасными дальнейшие растяжения. Но в этот раз Транг, уже создавший плеть, вдруг обернулся к Эшли, окинул его взглядом и разжал пальцы, выпуская морок. Он подошел к ученику, все так же задумчиво разглядывая, потом положил руки на грудь. Теплые ладони скользили по коже, останавливаясь то тут, то там, массируя и продвигаясь дальше. Лицо мага было отрешенно. Протесты метавшегося в цепях Эшли остались без внимания, в отличие от его тела. Ладони не пропустили ни одного участка, в том числе самых интимных мест, заставляя Эшли дергаться с удвоенной силой. Висящий на цепях в очень откровенной позе, не способный хоть как-то увернуться, чтобы избежать прикосновений, Эшли в очередной раз почувствовал собственную беспомощность, которая, впрочем, достаточно быстро сменилась яростью, а та в свою очередь болью — маг укоротил цепи. — Привыкай, — ровным голосом сказал Транг, — теперь так будет часто. Мне понравилось. Он вышел, оставляя ученика вспоминать самые грязные ругательства. Бешенства Эшли добавляло и то, что, несмотря на все протесты, тело его имело собственное мнение на счет произошедшего. И мнение это с мнением Эшли существенно расходилось. Тем вечером он с ужасом ждал приглашения в спальню, но его не последовало. С этого момента маг стал давать и другие упражнения, попутно объясняя технику выполнения. Часть заданий давались Эшли легко, он все это умел и раньше, но Транг добивался изящества, объяснял тонкости и нюансы. — Я уже говорил — есть два пути. Трудный и легкий. И тем и другим можно идти. И я не имею в виду количество вложенных магических сил. Если ты разводишь огонь в камине, тратя столько энергии, что можно поджечь весь дом, то ты не идешь сложным путем, ты — просто идиот. Это бывает. Вкладывать в действие сил больше необходимого — признак отсутствия ума, и только. Конечно, с твоим запасом, ты разницу в простых вещах не заметишь. Но дело в принципе. Привыкнув разбрасывать себя направо и налево, ты никогда не сможешь сделать что-то стоящее. Это не значит, что мелочи не важны, напротив. Но каждое действие нужно делать, скользя по минимальной планке усилий, а не упираясь лбом в максимальную. Хотя, кому я это говорю, ты вообще планок не чувствуешь. Учись выделять оттенки, во всем. Это очень полезное умение… но я отвлекся. Итак, два пути. Сложный и легкий. И тут имеем такой парадокс, в котором, впрочем, ничего парадоксального нет. Большинство людей во всем выбирает сложный путь, поскольку идти им легче. «Легче», означает понятнее. Есть некие схемы. Выполняешь — молодец, будет тебе счастье. Но для того, чтобы идти по схемам нужно многое заучить и отточить ряд навыков. То есть проделать множество предварительной работы. А потом, наконец, дойти к цели с непринужденностью и изяществом. Но можно иначе. Можно сформировать внутреннее желание так, что оно станет созвучно миру, и тогда желаемое случится само, здесь и сейчас, без предварительной подготовки. Чем созвучнее желание миру, тем все происходит быстрее. Вернее, не совсем так просто. Есть два условия. Во-первых, желание должно быть истинным и исходить из самой сути, и, во-вторых, — оно не должно нарушать никаких мировых законов. То есть просто пожелать, чтобы я покрылся бородавками и умер в страшных корчах, недостаточно. В моем случае тебе не на что опираться. И это будет бессмысленное желание. Так, судя по твоим глазам, ты ничего не понял. Ладно, рассмотрим на примере. Призови стул. Эшли оглянулся, выбирая. Повинуясь его взгляду, стул подлетел к ним, развив по пути приличную скорость. — Ну вот, наглядная демонстрация, — Транг легко увернулся от атакующей мебели, — о чем я только что говорил. Впрочем, ладно. Теперь призови стакан. — Как? Я не умею. — Точно так же как стул. — Но стакана здесь нет. — Зато есть на кухне. Давай, мне нужен стакан или чашка. Эшли пожал плечами. — Мне нужно его видеть. — У тебя есть внутренний взор. Ты прекрасно знаешь, где на кухне стоит посуда. Ладно, тренироваться будешь позже. Сейчас объясню так. Призыв вещи вне прямой видимости ничем не отличается от того, что ты только что сделал со стулом. И стул, и стакан можно призвать двумя путями. Приказав ему пройти путь от места, где он находится, до тебя, — Транг протянул руку, и через секунду в ней оказался стакан, прилетевший со стороны лестницы, — либо просто пожелав, чтобы конкретный стакан оказался в твоей руке. Вот так… — на ладони мага материализовался второй. — Можно еще просто взять нужную вещь из нужного места, но это уже не призыв, до этого ты не дорос. Ладно, тренируйся. Но советую начать с чего-нибудь маленького и не бьющегося. Ты мне всю лестницу осколками засыплешь… Днем Транг обычно отсутствовал или запирался в лаборатории, оставив Эшли тренироваться и заниматься хозяйством. Потом к обязанностям ученика добавилась необходимость переписывать какую-то древнюю книгу. Это было мучительно. Во-первых, Эшли не знал языка. Все эти черточки и закорючки незнакомых букв сливались для него в единую нелепицу. Транг часто находил ошибки и заставлял переписывать целые страницы. Во-вторых, и это тоже не добавляло процессу удовольствия, от книги сильно фонило. Ужасом, страданием и болью. Первые дни Эшли приходилось делать частые перерывы, буквально каждую четверть часа, его тошнило. Потом он слегка привык, но по-прежнему занятие это его угнетало. А еще его грызло любопытство. Он все больше жаждал узнать, чем таким занимается Транг в лаборатории наверху. Несколько раз он даже готов был нарушить приказ и подняться, чтобы хотя бы одним глазком заглянуть в запретные двери, но обычно путь преграждала завеса. Невидимая, но от этого не менее действенная. Эшли пару раз даже пытался ее вскрыть, но не слишком удачно. Зато он вдруг смог ее увидеть, как, он не понял сам. Но с этого дня и завеса, и плеть в руках Транга, когда он снова решил ее использовать, была заметна, особенно, если прикрыть глаза. В тот день Транг на утренней тренировке словно задался целью загонять Эшли до смерти. Раз за разом он методично добивался того, что Эшли валился на пол, уверенный, что больше подняться не сможет. Но четко выверенные пинки и насмешки мага, заставляли найти в себе силы, чтобы встать и продолжить. — Бесполезно, — маг чувствительно наступил на ногу распластанного на полу ученика, — гибкость тела на материальном уровне отражает гибкость мозгов. В голове у тебя сплошная кость, вот и тело деревянное. Будь у Эшли хоть немного сил, он сказал бы, что щиколотка, на которую давит Транг, находится сейчас в таком положении, что любой другой остался бы без ноги. Ежедневные экзекуции делали свое дело — связки стали эластичными и позволяли такое, что раньше он искренне считал невозможным в принципе. Но в эту минуту спорить с Трангом не хотелось. Вообще ничего не хотелось, только чтобы тот ушел и дал Эшли умереть спокойно. Но у мага были иные планы. — Ты слишком держишься за себя. Такого, каким привык себя считать. И совсем не хочешь замечать настоящего, того, что есть на самом деле. Он оставил в покое его ногу, но тут же брезгливо пнул в бок. С виду небрежно, но так, что от удара прошел разряд боли по всему телу. И Эшли вдруг разозлился, да так, что нашлись новые силы. — А какой я на самом деле? — огрызнулся он. — Такой же бесчувственный ублюдок, как ты? — Как ты меня назвал? — Транг сопроводил вопрос очередным пинком, не менее болезненным. — Ублюдок. Тебе тоже пора освободиться от иллюзий и принимать себя таким, какой ты есть. — Не слишком ли ты зарвался? Очередного пинка Эшли ждал, и, увернувшись, поймал Транга за ногу, заставляя потерять равновесие. Маг мягко перекатился и снова поднялся, но Эшли успел зацепить его локтем и, судя по тому, как тот выдохнул, хорошо зацепить. Эшли тоже вскочил, чтобы снова наброситься на него. — Не нравится? Ты, мерзкий сукин сын, ты же так любишь правду! Очередной удар Транг блокировал и взял ученика в захват. — По-моему, я слишком мягок к тебе, — прошипел он, — пора это исправить. Идем. Этот прием Транг показывал совсем недавно, сильная боль позволяла полностью контролировать пленника. Эшли хотел сопротивляться, но тело действовало помимо воли, не давая сломать руку. Транг направил его к лестнице в подземелье. Занятый безуспешными попытками вырваться, Эшли не мог видеть, что бешенство с лица мага исчезло, сменившись удовлетворенной улыбкой человека, хорошо разыгравшего партию. А вопрос, почему не сработал знак, запрещая поднять на учителя руку, не пришел ему в голову. Они спустились вниз, Транг небрежно толкнул его в центр, где Эшли тут же подхватили цепи и кожаные петли, свисающие с потолка. — Сейчас будем играть в интересную игру, — сообщил Транг, когда цепи натянулись до предела. — Ты будешь открывать мне глаза на то, что я из себя представляю, а я буду внимательно слушать. Можешь себя не ограничивать. Один нюанс — с каждым новым эпитетом цепи будут натягиваться все сильнее. Согласен? Или уже передумал? Презрительная гримаса Транга заставила Эшли окончательно потерять контроль. — Согласен. Ты — грязный ублюдок. Оковы натянулись, да так что на глазах Эшли выступили слезы, но лицезрение закаменевшего лица Транга искупало все. — Ты — ничтожество, возомнившее себя совершенством. Ты можешь думать о себе что угодно, но ты просто мразь. И что бы ты не делал, тебе меня не сломать, не прогнуть под себя. Понял? Ни за что. Можешь меня убить, но ничего другого ты не получишь, бесчувственная, злобная тварь! Тебя ненавидят люди и правильно делают. Тебя никто никогда не полюбит, бессердечная, ты, ледышка! Тело давно стало одним сгустком боли, мышцы и связки не выдерживали и рвались, но Эшли несло. Мука перестала иметь значение, став чем-то отдельным, далеким и неважным. Все что он видел — бледное лицо Транга, его закушенную губу и раздувающиеся ноздри. И говорил, говорил, говорил… Слова явно попадали в цель, этого было достаточно. Эшли торжествовал. В какой-то момент реальность подернулась дымкой, и его понесло куда-то по кругу все ближе к центру черной воронки. Сознание отключилось. Очнулся он в ванной комнате наверху. Оказалось, что лежит он на высокой лавке совершенно обнаженный, закутанный в тонкую ткань, от которой ощутимо пахнет травами. Ненавистный Транг обнаружился рядом, но сейчас Эшли было все равно. Маг медленно водил руками над телом ученика. Очень близко, но, все же, не касаясь. От его ладоней шел жар, разгонявший кровь и дарующий легкость. Потом Транг аккуратно развернул ткань и стал массировать тело, втирая какую-то терпкую мазь. Лицо его было спокойным и сосредоточенным. Почувствовав взгляд, он повернул голову, молча кивнул и вернулся к массажу. Эшли лежал, смотрел на Транга, и в голове его не было ни единой мысли. Закончив с мазью, маг снова туго замотал ученика. — Пить хочешь? — спросил он, вытирая руки. — Да, — голос Эшли звучал хрипло, словно он разучился им пользоваться. — Это хорошо. В руках Транга материализовалась чашка с отваром. Он приподнял голову ученика, чтобы тому было удобнее. Выпив, Эшли почти сразу почувствовал, как его клонит в сон. В следующий раз проснулся он уже у себя и некоторое время лежал, прислушиваясь к ощущениям. Боли не было. Напротив, тело наполняла энергия, какая-то совершенно особенная, легкая и искристая. Если бы Эшли сейчас обнаружил, что умеет летать, то ничуть бы не удивился. Летать он все же не мог, но на ноги поднялся единым движением едва ли не раньше, чем принял такое решение. Он оделся и спустился вниз. Транг бы на кухне, что-то колдовал у плиты. Он обернулся к вошедшему Эшли: — Доброе утро, как себя чувствуешь? — Хорошо, — неожиданно для себя улыбнулся тот, легко и свободно. Он чувствовал себя так, словно выздоровел после тяжелой болезни, или, может быть, будто прорвался нарыв, уже давно вызревавший. Эшли разглядывал лицо Транга, отыскивая следы злости или обиды, но их не было. — Я рад. Завтрак ты проспал. Кофе будешь? — Буду. Эшли держал кружку в ладонях, наслаждаясь запахом, потом, поколебавшись, сказал: — Ты это сделал специально, — вопроса в его голосе не было. Транг смотрел спокойно, не отрицая. — Но зачем? — Затем. — Объясни. — Что тебя интересует? Чего я добивался или почему выбрал такой способ? — Для начала — первое. — Для начала? Ну, хорошо. Только это ты мне объясни. У тебя уже есть все ответы. — Я больше не могу тебя ненавидеть, — признался Эшли. — Ты мне по-прежнему сильно не нравишься, я тебя не понимаю, и твои методы меня бесят, но ненависть ушла. — Это следствие. Добивался я другого. — Чего? — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо, я же сказал, не переводи те… — Эшли осекся, недоговорив. Транг сделал глоток, не отрывая от ученика взгляда. — Ты тогда дошел до предела. Я имею в виду — физические возможности тела. Нужен был следующий шаг. Но сделать его каждый должен сам, добровольно. Ломая себя, перекраивая ради идеи, — он пожал плечами, — не то что бы мне нравилась та идея, которая вела тебя, но выбирать было не из чего. А нервы у меня крепкие. — Мне нужно извиниться? — Продолжаешь играть роль хорошего парня? — Это не роль. — Тогда к чему твой вопрос? Мы оба знаем, в этических вопросах я тебе не помощник. Эшли осекся. Помолчал, а потом спросил, неожиданно для самого себя: — Откуда в шкафу берутся продукты? И почему он иногда не открывается? Если Транг удивился, то виду не подал. Пожал плечами. — Я думал, ты сам давно догадался. Он существует в двух местах одновременно. Здесь и в доме одной семьи, далеко отсюда. Когда дверцы открыты здесь — с их стороны стена, когда открывают они — идет блок у нас. Во избежание искажений. Пространственный тоннель на две стороны — слишком энергоемкое дело, ты знаешь, да и не нужен он здесь. Они оставляют продукты, я — деньги. Все довольны. — Изящно, — оценил Эшли. — Это не я. Шкаф достался мне вместе с башней. — А башня откуда? — От моего учителя. На лицо Транга легла легкая тень, а может, Эшли лишь показалось. Он решил проверить: — А куда делся учитель? Ты его убил? Продолжаем традицию? Потом башня достанется мне, как новому дракону? — «Нет» по обоим пунктам, — усмехнулся Транг, потом нахмурился, — башню ты не получишь, что за меркантильность, в конце концов? А учитель мой жив. Наверное. Вернее, наверняка. Этот змей всегда умел хорошо устроиться. Свил себе где-нибудь новое гнездо и здравствует. — Он каждому ученику по башне раздает? — Желаешь сменить учителя? Не советую. — Почему? — Он меня подставил… вместо себя. А башня была необходимым элементом комбинации. Он не предполагал, что я выживу. А потом решил не связываться. Жизнь-то одна, даже у мага. — Вот как? — этого Эшли не ожидал, — понятно. А теперь твоя очередь, да? Тоже меня подставишь. — Мы с тобой не похожи. Да и некому мне тебя подставлять. — А куда делся враг? — Умер. Транг встал, показывая, что разговор окончен, и вышел. Настроение у него явно испортилось. С этого дня все поменялось. Многие слова Транга, раньше звучащие бессмыслицей, стали понятны. Эшли чувствовал потоки, мог брать не «сколько смог зачерпнуть», а ровно необходимое. Формулы больше не взрывались, угрожая снести голову, а послушно работали. Главное было, не делать ошибок в написании. Занятия магией стали интереснее, разнообразнее. Эшли упоенно учил сложные формулы, попутно постигая их внутреннюю логику. Почему они выглядят именно так, а не иначе, что значит каждый элемент, и как один влияет на другие. Пару раз Транг предлагал ученику создать собственную формулу, и потом очень долго припоминал Эшли получившиеся результаты. Но отчего-то издевки злости не вызывали. Эшли и самому было смешно. Втайне он долго искал ошибку в расчетах, чтобы поразить Транга в самое сердце, но безуспешно, но он не сдавался, пока однажды не понял, что поставленная задача вообще решается на другом уровне. Формула была верной, но требовался посредник. Эшли знал, что магические шары можно найти было в двух местах — в лаборатории и в подземелье. Наверх ему без особого разрешения по-прежнему хода не было, оставалась пыточная. И здесь он с немым удивлением обнаружил Транга. Тот висел вниз головой, привязанный за ногу. Руки скрещены на груди, глаза закрыты. На подставке рядом мерцал ослепительной синевой шар. Транг повернул голову, поймал взгляд опешившего ученика и поманил к себе. Стоило Эшли сделать пару шагов, как гибкая петля захлестнула его ногу, и мгновением позже он качался рядом с учителем. Вес всего тела жестко давил на щиколотку, но по сравнению с предыдущим опытом было вполне терпимо. Время шло, Эшли становилось все некомфортнее. Нога затекла, перед глазами кружились цветные пятна. — Знаешь, — нарушил молчание Транг. Голос его звучал так, словно он сидел в любимом кресле и смотрел на огонь, только темп речи был несколько медленнее обычного, — женщины тоже могут пользоваться магией. Нет, я не имею в виду деревенских бабок, я про серьезные манипуляции с мировыми структурами. Но женщины делают это иначе. Во-первых, всегда через посредников. Во-вторых, посредники там другие. Не предмет дает силы волшебнице, а она предмету. И с помощью него уже делает необходимое. Ты бы знал, как легко заглянуть волшебнице в будущее! То, что даже мне дается с большим напряжением, да и то не всегда, у большинства из тех, кого я знаю, происходит запросто. Вот так, сидя за чашечкой кофе, она может попутно рассказать тебе то, что сам ты способен узнать только ценой огромных усилий. И с гораздо большей точностью. Обидно, правда? Эшли не понимал, к чему идет разговор, но слова Транга отвлекали от огня, разгоравшегося в ступне и медленно стекавшего вниз. — Так вот. В будущее они смотрят разными способами, но самый точный — с помощью структурных карт. Слышал о них? Понятно. На вид это просто карты. Похожи на те, какими играют в трактирах, но картинки иные, и смысл у каждой свой. Говорят, что полной колоды нет ни у одной волшебницы, каждая пользуется теми картами, что есть у нее. Насколько это правда — не знаю. У меня тоже есть несколько, потом покажу, если захочешь. Правда, магам они по прямому назначению бесполезны, но ведь всегда есть и непрямое… Так вот, — Транг почесал свободной ногой напряженную и продолжил, — эти карты описывают всю структуру мира. Каждая свою часть. Ну, как ты понимаешь, даже малая часть мира имеет многомерную глубину, так что об одной карте можно говорить часами, но я постараюсь короче. Да, самое главное. Здесь тоже, как водится, две традиции — темная и светлая. И карты в них слегка отличаются. Оттенком, нюансом, но при этом глобально. Карта, о которой я хочу тебе рассказать, называется «Висящий вниз головой». И в одной из традиций означает человека, который сам, добровольно, повесил себя за ногу. Цель может быть разная — искупление, инициация, просто попытка взять паузу и так далее, все перечислять не буду. Важно то, что действие добровольное и осознанное. В другой же традиции — это жертва обстоятельств. Человек, попавший в ловушку. И нет никого, кто ему бы помог. Он один. Он висит, испытывая нарастающее неудобство, и все больше наполняется жалостью к себе и жалобами к миру. Он несчастен. Он в опасности. И при этом даже не осознает, что и руки, и даже одна нога свободны. А на удерживающем его ремне есть узел, который вполне возможно развязать. Так что в некотором смысле, он тоже привязал сам себя. Своей внутренней готовностью быть жертвой, которая не допускает даже мысли о том, что все может быть иначе. Какая из карт в какой традиции догадаешься сам. Транг легко выгнулся и, отвязав ремень, спрыгнул на пол. Потянулся, как кошка, сделал несколько движений, разгоняющих кровь. — Ты слезать-то будешь? Или еще повисишь? Я могу шар поставить. Эшли молча освободил ногу, спрыгнул и, хромая, направился к выходу. На мага он не смотрел. Дни шли, и Эшли все чаще ловил на себе испытывающий взгляд Транга, тот словно оценивал что-то или ждал. И вот однажды маг приказал приготовить ужин, что само по себе было необычно. По заведенному распорядку завтрак и обед были плотными, а вот на ужин обходились молоком с хлебом или же тем, что осталось от обеда. К тому же в этот раз Транг сам открыл кулинарную книгу на нужной странице и ткнул пальцем в рецепт. Блюдо оказалось сложным, Эшли провел на кухне несколько часов, недоумевая, что у них за праздник, но спрашивать было некого — его учитель по обыкновению заперся в лаборатории. Спустился Транг к ужину чуть позже обычного. Эшли уже извелся, вдыхая чарующие запахи — сегодня ему удалось превзойти самого себя. Настроение по непонятным причинам было прекрасным. Тело вновь наполняла легкость и ощущение собственной силы. Маг давно не накладывал запрет на использование магии, и Эшли не удержался, заставил посуду танцевать на столе, в качестве аккомпанемента напевая самосочиненную песенку. В себя его привели несколько редких хлопков от двери. Эшли оглянулся на Транга, покраснел и щелчком пальцев привел сервировку в порядок. Транг кивнул, но от комментариев удержался. Сходил за вином, потом сам разлил его по бокалам. — У нас праздник? — задал Эшли вопрос, мучавший его весь день. — Не уверен… возможно, — задумчиво ответил Транг, — вкусно получилось, кстати. Там в рецепте, лиссу надо добавлять по вкусу. Мне было интересно, что у тебя со вкусом. — И как? — Отлично. Транг редко удостаивал усилия ученика такой оценки. Эшли против воли почувствовал себя польщенным. Он уже хотел поинтересоваться, кто где умер, и не подменили ли Транга, раз тот расщедрился на похвалу, но не стал, не желая портить вечер ехидной перепалкой. Транг словно бы разделял его мнение. Эшли обнаружил, что при желании тот способен быть довольно приятным собеседником. Остроумие Транга, целью которого, вопреки обыкновению, был не его ученик, заставляло смеяться. В какой-то момент, обнаружив, что при всем желании больше не может съесть ни кусочка, Эшли отодвинул тарелку и откинулся на стуле. — И все-таки, что мы празднуем? — Просто ужина тебе недостаточно? Нужна причина? — Но она же есть? Или нет? — Есть. Пришла зима. — Да ну? А мне казалось, что она уже месяц назад пришла. По крайней мере, снег на крыше уже три недели лежит. — Ты еще помнишь подробности нашей первой встречи? Я говорил, что зимой мне будет холодно одному в постели. Улыбка медленно сползала с лица Эшли. Он уже и думать забыл про слова Транга, давно убедившись, что тот скорее дразнит и наслаждается замешательством ученика, чем желает чего-то на самом деле. В любом случае, возможностей было больше, чем достаточно. И ни разу Транг не воспользовался. — Ты серьезно? — А что такое? Длительное воздержание вредит организму. Ну ладно я, я в перемещениях не органичен, но ты слишком давно без секса. Непорядок. — Как-то раньше всегда обходился и теперь обойдусь, — буркнул Эшли, лихорадочно отыскивая выход. — Тем не менее, я считаю, что… Что? — Транг прервался, с недоверчивым изумлением вглядываясь в Эшли, а потом тихо, с напряжением спросил. — Ты. Хочешь. Сказать. Что никогда ни с кем не спал? Скажи, что я тебя неправильно понял. — Не спал, и что? — вскинулся Эшли, — это мое дело, в конце концов. — Подожди. Задам вопрос еще раз. Во избежание недоразумений. А ты отвечай просто — да или нет. Ты девственник? Нет, не так. Что мужчин у тебя не было я и сам знаю. У тебя были женщины? — Нет. Доволен? Транг скривился как от зубной боли. — Твою мать. Дважды девственник! Эшли, тебе же девятнадцать уже! Чем ты, мать твою, думал раньше? Куда смотрел? — Это не твое дело, понял? — Эшли вскочил, собираясь уйти. — Стоять! Так… подожди… не обижайся, — Транг потер руками лицо, собираясь с мыслями. — Ладно. Ничего. Сейчас мы это исправим. Собирайся, мы идем в бордель. — Какой? Зачем? — Полы там мыть! Зачем вообще в бордели ходят? Будем лишать тебя девственности. — Я не пойду. Сам иди если хочешь. — Поспорим? — в глазах Транга зажглись прежние лукавые огоньки, он принял решение. Эшли понял, что в следующее мгновение его просто заставят. Прямым приказом. И он будет заниматься любовью с девушкой, первый раз, зная, что всего лишь выполняет каприз темного мага. Его затрясло. Не раздумывая, он схватил со стола нож и резанул по запястью, одновременно выкрикивая первые фразы заклятья. Кровь, уже полившаяся с руки, вдруг зависла в воздухе, струйка затвердела, изогнулась, превращаясь в змею. Эшли клялся нерушимой клятвой, что его первой женщиной будет та, кого он выберет сам, та, кого он будет любить. Транг смотрел на него, и глазах его разгоралось бешенство. Сейчас он десять раз пожалел, что совсем недавно сам обучил этой формуле ученика. Но он не вмешивался, не делал попыток прервать ритуал. Слишком тяжелыми могли быть последствия. Для обоих. Кровная магия шуток не любит. И сомнений тоже. Кровавая змейка трижды оплела руку Эшли. — Клянусь, — повторил тот, — и клятва моя нерушима. Змея качнула головой, подтверждая, и пропала, оставив на руке след засохшей крови. Рана затянулась, не оставив рубца. — Ты зачем это сделал? — мягким бархатным голосом поинтересовался Транг, но взгляд его был холоден. — Мне кажется, это понятно. — Потрудись объяснить. — Хорошо. Я боялся, что ты заставишь меня. Не хотел это делать недобровольно, не с той, кого выбрал сам, делать по твоему прямому приказу. Для меня это важно. Первый раз должен быть не таким. — Почему ты меня не дослушал? — Я боялся, что потом ты не дашь мне шанса. — Значит, ты боялся… да, я понял. Транг отошел к камину и некоторое время молча смотрел в огонь. — Я говорил тебе и не раз: страх чувство магу непозволительное. Страх уводит от цели, всегда, повторяю, Эшли, — Транг впервые назвал ученика по имени, — всегда приводя к предмету страха. Он привязан к нему, как к единственной точке отсчета. И из всей реальности страх видит только то, чего ты боишься. Мне казалось, ты понял. Эшли молчал. — Но ты позволил страху взять над собой верх, позволил вести себя, и более того, позволил ему начать ритуал, такой ритуал… законы неизменны, Эшли. Ты сам толкнул себя туда, откуда так отчаянно пытался выбраться. С тем отличием, что теперь все будет намного хуже, чем то, чего ты боялся… Вспомни, отдавал ли я тебе приказы, считаясь только с собственной прихотью? Заставлял ли делать что-то, что в конечном итоге не шло бы тебе на пользу? — Это другое. В этом вопросе твоя трогательная забота мне не нужна. — Да? Рад за тебя. Тогда слушай. У мужчины мага сложная судьба. Он должен совмещать несовместимое. Его инструмент — он сам, он изменяет мир собой, он владеет миром. И через эту власть его меняет. Но еще нужна сила. А силу мы получаем, открываясь стихии, той, что является сутью мира. — Я знаю, ты это уже говорил. — Я говорил, но выводов ты не сделал… — Транг вздохнул. — Послушай, стихией нельзя владеть, с ней нельзя соперничать и бороться. Она заведомо сильнее любого самого сильного мага. Ты, да и я тоже — просто песчинки. Бесполезно песчинке бороться с ветром. Ты понимаешь? — Да. — Ну, раз так, значит, ты способен сделать следующий шаг в логической цепочке. Владеть невозможно, на равных невозможно, но нужно вступать в диалог. Как? Единственный способ — отдаться во власть. Отдаться, Эшли. Волшебницам это просто. Это идет из их женской сути. Магам нужно учиться. Учиться не просто отдаваться, что само по себе задача не из легких, но соблюдать баланс. Раскрываться полностью, искренне и без оговорок принимая в себя суть мира и при этом продолжая помнить, что твоя суть иная. Не покоряться — покорять. Мужчина, хоть раз по-настоящему владевший женщиной, знает и помнит это чувство. Самый первый опыт всегда запечатлевается. Это инициация. И если она удачна, можно не беспокоиться. Всегда можно будет вернуться к этому первому переживанию, оно будет служить путеводной нитью. Если опыт неудачный, его нужно перекрыть многократным повторением, но тебе бы это не грозило. Я нашел бы тебе правильную женщину, и все было бы хорошо. Но ты сам закрыл себе этот путь. Нерушимая клятва не позволит тебе… — он пожал плечами, — можешь торжествовать — ты победил. На мои прямые приказы ты ответишь стойкой импотенцией. Отлично. Молодец… Транг посмотрел на лицо Эшли, медленно терявшее краски и с невеселой улыбкой продолжил: — Ладно, что сделано — то сделано. Тебе придется найти себя иначе. Самому. Я не стану тебе помогать в этом. Моя задача — научить тебя раскрываться, отдаваться стихии. И вот тут у нас большая проблема. Первый опыт запечатлевается, помнишь? И если самый первый опыт в подобный вещах ты получишь с мужчиной, отдаваясь… ты никогда не сможешь владеть миром. Хуже того, ты станешь ходячей угрозой — сила есть, а владения ею не будет. С другой стороны ждать, пока ты влюбишься в девушку и исполнишь свою глупую клятву тоже нельзя, времени нет. Стихия тебя уже видит, и очень скоро вступит в контакт. И если ты не будешь достаточно пластичен, чтобы принять ее, она сомнет тебя как бумажную куклу. — И что в итоге? — осторожно спросил Эшли, понимая, что ничего приятного не услышит. — В итоге я научу тебя. Но первый урок тебе не понравится. Он и не должен понравиться. Мне жаль. Я хотел все сделать иначе. Транг резко развернулся, в два шага вернулся к столу, одним движением, не глядя, смел всю посуду на пол. Эшли дернулся, но сделать ничего не успел. Транг четким захватом вывернул ему руку за спину и повалил на дубовую столешницу. — Ты… спятил? — задушено выдавил Эшли, когда Транг рванул его штаны вниз. — Нет, все под контролем, — совершенно спокойно ответил маг, — расслабиться и получать удовольствие не предлагаю, поскольку удовольствия и не будет. На последних словах он резким тычком вставил в тело Эшли сразу два пальца, насухо, так, что ученик взвыл. — Не…нави…жу! — выдохнул он. Транг усилил давление на заломленную за спину руку, заставляя Эшли извиваться на столе, голый живот неприятно елозил по твердым доскам. — Так, неудобно… подай масло, у тебя руки свободные. -Чччто? — Масло, говорю, подай, вон сбоку стоит. Дотянешься? Эшли только открыл рот и закрыл, не делая попытки объяснить, что он думает про Транга и его просьбу. Слова потерялись. Глядя на реакцию ученика, маг пожал плечами, вытащил пальцы, снова причинив боль, и, так и не отпуская заломленную руку, обошел вокруг стола. Взяв бутылочку, чудом удержавшуюся на краю стола при расчистке поверхности, он вернулся к исходной позиции. Смазанные пальцы вошли чуть легче, но Транг тут же добавил еще один. Эшли закусил губу, чтобы не стонать, и только дергано, с хрипом дышал. Потом в ход пошли уже не пальцы, и стало так больно, что он выгнулся, уже не обращая внимания на то, что там с его рукой, и попытался скинуть мага. Тот слегка изменил положение, удерживая бьющегося ученика, сделал несколько поступательных движений бедрами. Боль была резкой и очень неправильной. Эшли, оказывается, умел различать оттенки. То, что происходило внизу, в подземелье, по большей части влекло правильную боль. Мышцы и связки протестовали, тело жгло и давило, но при этом где-то в глубоко внутри жило ощущение, что все не просто так, что это не губит, а делает сильнее. Сейчас все был иначе. Эшли глотал слезы бессильной ярости, продолжая бесплодные попытки освободиться, но все его усилия Транг легко блокировал, даже не сбиваясь при этом с ритма. Вдруг маг замер. Несколько долгих мгновений ничего не происходило, потом Эшли услышал его ровный спокойный голос: — Так, кажется, мне в голову пришла идея получше. Он отстранился от распластанного ученика. — Иди в купель, приведи себя в порядок. Я тоже сейчас подойду. Поговорим. Эшли медленно отлепился от стола. Встал, проверяя, надежно ли держат ноги. Снова резануло болью, но по сравнению с только что перенесенным, она казалась совсем незначительной. Он сделал несколько неуверенных шагов, потом как мог быстрее направился вниз. Хотелось скорее уйти и от этого места, и от этого человека. Он успел раздеться и погрузиться в теплую воду, а мага все не было. Наверное, это было даже хорошо. О чем теперь говорить с Трангом Эшли не знал. Он чувствовал себя оглушенным, опустошенным. Мысли словно завязли в вате. Тот появился бесшумно, быстро, не раздумывая, разделся, тоже шагнул в купель. Эшли отстраненно отметил, что маг по-прежнему был возбужден. — Еще не все? — вяло поинтересовался он. Сопротивляться сил не было. Непонятно по какой причине он чувствовал себя преданным и обиженным. — Все, расслабься. Говорю же — есть идея поинтереснее. — Даже боюсь спрашивать, что именно… — Эшли слышал собственный голос, при этом словно бы наблюдал за собой отстраненно, извне. Осознавать тело означало признать все, что с ним только что сделали, а это было невыносимо. Транг не замечал, или же делал вид, что не замечает. А может, ему было все равно. — А я тебе и не скажу. Пока. Сначала нужно будет кое-что проверить. А то ты с перепугу опять дел наворотишь. — Мне есть еще, чего бояться? — Кто тебя знает. Ты же у нас такой… трепетный. — Я тебя ненавижу. — Снова? Не надоело? Эшли вдруг почувствовал, как где-то в солнечном сплетении формируется жгучий ком. Сознание внезапно прояснилось, чувства вновь обострились. Транг резко повернул голову, что-то уловив: — Магией пользоваться запрещаю. Прямой прика… Эшли бросился на него. Про магию он сейчас и не думал — слишком сложно. Его затопила незамутненная животная ярость. Хотелось рвать руками, грызть горло, растерзать эту тварь. Транг повернулся, перехватывая руки, но скользкий от воды бортик послужил ненадежной опорой, и маг с головой ушел под воду. Так было даже лучше. Эшли надавил на плечи, не позволяя подняться. Знак реагировал слабо, а может, просто Эшли слишком хорошо научили терпеть боль. Эта единственная осознанная мысль вызвала волну злобной радости и только прибавила сил. Движения Транга становились все неувереннее, хватка рук, пытавшихся отодрать руки Эшли, слабела. Пошли пузыри. И вдруг лицо Транга расслабилось, застыло, став абсолютно спокойным, руки обмякли, глаза не мигая, смотрели прямо на ученика. Эшли отпрянул, осознав, что произошло. Тело мага мягко качнулось в воде. Эшли еще несколько бесконечных мгновений медлил, потом так же резко, не раздумывая, выдернул Транга из воды, пытаясь спасти. Он перекинул ставшее очень тяжелым тело через бортик, надавил на спину, стараясь выдавить воду из легких, потом развернул лицом к себе, чтобы сделать искусственное дыхание. Раз за разом набирая воздух и прижимаясь ко рту Транга, он пытался заставить мага дышать, но ничего не получалось. Отчаявшись Эшли молча опустился рядом, пытаясь осмыслить произошедшее и понять, как и что делать дальше. — Ну как, полегчало? — услышал он ровный голос и, повернувшись, увидел совершенно живого Транга, скалившегося в своей вечной кривой усмешке. Облегчение пополам с яростью выбило из головы остатки слов, и Эшли только несколько раз как рыба приоткрыл рот, но так ничего и не ответил. — Однополый секс тебя действительно не привлекает, — продолжал насмехаться маг, — такая поза была, а ты не воспользовался. А зря. Мстить так по полной мере, а, Эшли? А вот дальнейшее мне понравилось. Целоваться с тобой будет приятно. — Ты это хотел проверить? — глухо спросил Эшли. — Что? А, нет. Это был экспромт. А что касается проверки, не бери в голову. Это вопрос не к тебе. Кстати, ты как? Отошел? Эшли прислушался к себе. Коктейль из очень разных чувств заставлял кровь бежать быстрее, а подступавшая усталость была мягкой, не такой как недавнее отупение. Про то, что случилось на кухне, вспоминать не хотелось, но сейчас оно отчего-то казалось не слишком значимым. Словно было не только что, а давным-давно, и успело забыться. Он кивнул, собираясь встать и уйти, но вместо этого вдруг снова откинулся на бортик. Маг устроился напротив. — И долго ты можешь вот так, без воздуха? — спросил Эшли после долгого молчания. — Спрашиваешь на будущее? — усмехнулся маг. — Ты, кстати, тоже можешь. Попробуй как-нибудь. Только не увлекайся. Если переусердствовать, потом все тело ломит пару дней. Очень неприятно. Они еще долго сидели в теплой воде, перебрасываясь фразами ни о чем. Когда Эшли стал откровенно зевать, маг отправил его наверх, спать, а сам ненадолго остался. Поднимаясь, Эшли раздумывал, наводить ли порядок на кухне сейчас или все же оставить на утро. Сейчас не хотелось терять расслабленного состояния, но и утро жаль было портить воспоминаниями. Так ничего и не решив, он поднялся на кухню и обнаружил, что в помещении царит идеальная чистота. Несколько дней ничего не происходило. Маг вел себя как обычно. Все так же гонял на утренних тренировках, так же был строг, давая задания в лаборатории, только вот вечера в подземельях они все чаще проводили вместе. Разнообразные растяжки давно перестали быть средством наказания, да и мучительными они уже не были. А когда маг взял обыкновение составлять Эшли компанию, то, как выкручивали цепи самого Транга, заставляло Эшли испытывать странную смесь ужаса и восторга. Новую выдумку Транга — иглы в разные важные точки, Эшли тоже воспринял почти спокойно. Да, обычно было больно, но зато и благотворное воздействие чувствовалось довольно быстро. Он с удивлением заметил, что часто понимает смысл манипуляций Транга и иногда даже способен предугадать эффект, который даст очередная игла, хотя никто его ничему не учил. Тело подсказывало само. Эшли, наконец, по-настоящему осознал, что имел в виду Транг, говоря о теле, как о единой системе. Открытие оказалось очень увлекательным. Обнаружилось, что организм сложная структура очень большой надежности, что многие органы при необходимости могут временно брать на себя функции других. Что можно по желанию блокировать некоторые рецепторы или же заставлять их работать в усиленном режиме. Однажды ночью, лежа на тюфяке в своей комнате, он, в очередной раз экспериментируя, обнаружил, что при желании может прекрасно видеть в темноте. С этого момента Транг перестал зажигать светильники в подземелье. Однажды за обедом маг, словно продолжая давно начатый разговор, вдруг сообщил: — Да, кстати. Твоя комната мне в ближайшее время понадобится. Ты переезжаешь. Можешь выбрать, что хочешь: кухню, подземелья или мой кабинет. Это примерно на неделю, надеюсь, не больше. У нас будут гости, нужно будет создать транспортный коридор. Он смотрел на Эшли, ожидая вопроса, и тот специально постарался спросить совсем не то, что предполагалось: — Я могу посмотреть, как ты это будешь делать? Транг улыбнулся. — Думаю, ты будешь мне помогать. Выбор временного места обитания поставил Эшли в ступор. Кабинет находился слишком близко к спальне Транга, к тому же был проходным. Эшли не хотелось бы, чтобы маг мелькал перед глазами слишком часто. К тому же подобная близость могла навести его на новые идеи. Эшли чувствовал, что не сможет полностью расслабиться, когда их с Трангом отделяет лишь одна дверь. Кухня с недавних пор тоже потеряла часть своего уюта, про подземелья и говорить было нечего. Промаявшись полдня, он все-таки решил остановиться на кухне. Освободил дальнюю нишу, ту, откуда не было видно стола, подвинул лавку и аккуратно устроил тюфяк. Посидел, прислушиваясь к себе, нарочно распаляя чувства — спит на кухне, в закутке, как последний слуга… но ни злости, ни жалости к себе так и не обнаружил. Большую часть кухни скрадывал полумрак, от камина тянуло теплом, алые отблески на стенах придавали дополнительный уют. Лавка была широкой и удобной. А вопросы иерархии его отчего-то больше не занимали. Он вдруг подумал, что, наверное, так бы чувствовал себя сам Транг, доводись ему ночевать на кухне, и мысль его не порадовала. Но развить ее он не успел — знак запульсировал вызовом. — Теоретически, манипуляции с пространством можно проводить разными способами, добиваясь одного и того же, — сходу начал Транг, как только Эшли показался в дверях кабинета, — но на практике, если ты сам перемещаешься в пространстве — проще использовать светлую традицию, если же заставляешь меняться само пространство — предпочтительней темная. То есть, как ты понимаешь, дело не в том, чтобы засыпать весь коридор свежеосвежеванными кошками, а в том, чтобы использовать для ритуала внешние источники энергии. Причем, маги, претенциозно называющие себя «светлыми», прекрасно это понимают. И тоже вовсю пользуются заемной силой. Обычно используя специальные амулеты или даже палочки. Только делают вид, что абсолютно не подозревают, как именно происходит зарядка. Ну ладно. Про вред лицемерия мы поговорим в другой раз, а сейчас пойдем, нет времени. Транг подошел к секретеру, аккуратно выдвинул ящик. Внутри в небольших углублениях обитых бархатом лежали самые разные предметы. Эшли заметил запонку, пряжку от плаща, очень красивое ожерелье с большим кровавым камнем, сережку, сделанную совсем в ином стиле. Почему-то тут же лежали старая пробка от бутылки, статуэтка птицы без одного крыла, очень красивый бокал с отколотым краем. Несколько гнезд были пусты. Транг аккуратно подцепил ожерелье, поднял, посмотрел на свет, чему-то улыбаясь, задвинул ящик и направился к выходу. В бывшей комнате Эшли сейчас было пусто — он сам все убрал с утра — но сейчас от двери вдоль стен стояло восемь шаров. Те, что справа, мерцали синевой, в тех, что слева, клубилась серо-синяя мгла. — Восемь — это слишком много, — повернувшись, сообщил Транг, — должно хватить четырех или, в крайнем случае, пяти. Но я решил действовать с запасом, поскольку не знаю точно, несколько затянется визит, а вторично коридор можно будет использовать не сразу, к тому же, шаров у нас с тобой сейчас достаточно. Да, кстати, нужен еще один, незаряженный. Принеси снизу. Когда Эшли вернулся, Транг все так же стоял, с легкой улыбкой разглядывая украшение. Увидев ученика, он жестом приказал установить белый шар у дальней стены и, оглядевшись, небрежно повесил ожерелье на один из настенных светильников. — Готово. Черти формулу изменения материи, ту, словно ты просто хочешь подсмотреть, что делается за стеной, помнишь? Только делай все аккуратно, не торопясь, сразу начисто, ошибки быть не должно, исправить будет нельзя. — На полу? — Как хочешь. Можно в воздухе. И не ставь знак окончания. Нужно будет еще дописать кое-что. «Кое-что» оказалось еще восьмью рядами формул. Эшли стоял сбоку, наблюдая как четко и не задумываясь действует Транг, и пытался понять смысл получившейся записи. По всему выходило, что маг настраивает пространство на синхронизацию с чем-то определенным, и ожерелье служит маяком. — Эшли, — негромко позвал его Транг, — хочешь сам запустить трансформацию? Я тебя подержу, лишнего не отдашь. Только сразу переключай на шар, выбери заранее на какой. Эшли встал к нему вплотную и написал завершающий знак. Тело словно пронзил разряд, все существо потянуло вперед, к пустому накопителю, и только рука Транга, лежащая на плече, позволила внутренне остаться неподвижным, послужив якорем. Эшли нашел глазами ярко-синий шар и, как на очередном уроке, аккуратно перевел связующую нить из центра груди в руку, а затем на предмет. Маг молчал, не двигаясь, и Эшли сам дописал финальную формулу, замыкающую шары в единую систему. Стена впереди дрогнула, пошла волной и исчезла, явив узкий коридор, залитый солнечным светом. — Все, — маг явно расслабился. — Теперь ее очередь. Пойдем, выпьем кофе. Заслужили. Ужин в этот день они готовили вместе. Транг колдовал над основным блюдом, успевая рассказывать какие-то веселые истории времен своего ученичества, и Эшли при всем желании не мог впасть в уныние. Даже воспоминание о том, чем кончился предыдущий ужин, не работало. Против воли он улыбался, слушая очередную историю про то, как облажался один ученик мага, в котором без труда угадывался юный Транг. — Ну, кабинет давно требовал ремонта, так что не жалко. Да и потолок обвалился только в центре. А вот учитель еще две недели запрещал мне… вернее этому недотепе даже приближаться к лаборатории. И пол сам восстанавливал, представляешь? А однажды он дал задание превратиться в мышь. Ну, пытался таким образом остудить самомнение некоторых. Вот и хотел посмотреть, как ученик будет пыжиться. Невозможно без полного посвящения так критично менять массу. Да и потом, между нами говоря, тоже невозможно. Ну, в большую кошку еще туда-сюда, но не в мышь же. Так вот, дал задание и приготовился наслаждаться. Но размеры-то он не уточнял. Ну и получил мышь… метр в холке. А при трансформации первые несколько мгновений идет такое оглушение. Животные инстинкты уже работают, а сознание еще не включилось… в общем, бегал учитель быстро… он был уверен, что зверушка плотоядная. — Ты еще расскажи, как тебя обратно в человека превращали. Обратным переходом он заранее не озаботился, а тело мыши неудобно для написания формул, — раздалось от дверей. Учитель с учеником синхронно обернулись. На последней ступени лестницы стояло волшебное видение. Эшли не сразу смог вместить образ полностью. Сознание выхватывало детали: золотистые локоны, по сравнению с которым волосы принцессы казались дешевой позолоченной проволокой, чувственный изгиб губ, лукавые глаза невозможного зеленого цвета… — А... Мадлен, — кивнул Транг ничуть не задетый, — ты рано. Мы вот еще даже ужин не приготовили. Это, — он кивнул в сторону ученика, — Эшли. Эшли, это Мадлен. Моя старая, ой нет, прошу прощения — давняя — приятельница. Собственно, я как раз собирался тебе рассказать, что тому незадачливому экспериментатору человеческий облик возвращала именно она. — Да, было, — кивнуло видение и легкой походкой подошло ближе. Эшли смотрел во все глаза. Мадлен улыбнулась, словно польщенная его реакцией. — С тех пор мальчик успел подрасти и даже обзавестись собственным учеником, да? — Да. А ты все так же юна и прекрасна. — Кел, ну когда ты выучишь, что ссылки на мой возраст меня не трогают? — Я знаю, Мадлен, знаю. Именно поэтому и продолжаю. Никто в здравом уме не будет по-настоящему пытаться задеть волшебницу. Тем более такую, как ты. — Ну вот, пошла неприкрытая лесть… — Она меня не любит, — с обидой пожаловался Транг Эшли, — чтобы я не сказал, во всем ищет подвох. — Кофе здесь предлагают? Я так спешила тебя увидеть, что пришла сразу же, как открылся проход. — Так и скажи, что решила поживиться чужими запасами. Свои, наверное, все подчистую извела? — Ты меня обвиняешь в жадности? — Что ты, что ты, наоборот, поражаюсь твоей востребованности. Я же знаю, что ты используешь кофе не только как напиток. Эшли, не стой столбом, свари нашей гостье кофе. Эшли с трудом отвернулся к плите. Но время от времени он поворачивал голову, чтобы убедиться, что он все воспринял правильно, и это неземное создание действительно здесь, а не просто плод его воображения. — У тебя молчаливый ученик, Кел. Он всегда такой? — Нет, я бы не сказал. Просто он сражен твоей божественной красотой. Ничего у него это скоро пройдет. Он раньше не видел волшебниц. — А… понятно. Она улыбнулась Эшли. Ужин затянулся. Транг с Мадлен болтали о пустяках, не забывая нет да и подпустить шпильку-другую, но и тот, и другая, казалось, только получали дополнительное удовольствие от чужих колкостей. Эшли периодически встречался с быстрым взглядом Мадлен и сразу же заставлял себя отвернуться. На ее попытки вовлечь его в беседу он отвечал односложно, делая вид, что сосредоточен на еде. Но глаза сами, словно завороженные, возвращались к волшебнице. К тонким пальцам, играющим с локоном, к порозовевшим от вина щекам. Мадлен улыбалась. Эшли очень хотелось уйти к себе, но комнаты теперь у него не было, а устраиваться здесь, на кухне, в присутствии гостьи было невозможно. Сейчас он очень жалел, что пренебрег кабинетом Транга, но менять что-либо было поздно. Наконец Мадлен поднялась. — Благодарю вас за приятный вечер, жаль, Эшли, что мы так мало поговорили, но у нас еще будет время, да, Кел? — Как пожелаешь, дорогая. Тем более, что в ближайшие дни я, как ты понимаешь, буду очень занят. Кстати, я так понял, книгу ты не принесла. — Не хотела тебя пугать заранее. Вдруг бы ты отказался. — Даже так? — Транг вопросительно поднял бровь, — ты же знаешь, я не из пугливых. Медлен только улыбнулась. Маг пожал плечами. — Все ясно. Ты нарочно весь вечер сражала нас своим обаянием, чтобы я, вновь очарованный, просто не смог тебе отказать. Ну что же, считай, ты меня заинтриговала. До завтра. Мадлен наклонилась к Трагну и легко прикоснулась губами к щеке, тот закатил глаза, изображая неземное блаженство. Эшли тоже не избежал невесомого поцелуя, от которого его кинуло в жар. — До завтра. Подождав некоторое время, чтобы Мадлен точно успела подняться наверх, Эшли повернулся к Трагну. Маг задумчиво изучал ножку бокала и на ученика не смотрел. — Если твоя идея была в этом, то она провалилась, — начал Эшли, не пытаясь скрыть бешенство. — Что? — маг оторвался от созерцания и недоуменно посмотрел на ученика. — Ты о чем? — Не прикидывайся, что не понял. Ты достал меня со своими планами, с тем, что решаешь все за меня. Она прекрасна, да. Но я не буду с ней спать! — Ты не будешь с ней что? — маг неверяще улыбнулся, а потом неприлично заржал. Смехом его конвульсии назвать было сложно. — Ты… не будешь с ней… нет, я тебя обожаю. — Не понимаю, что здесь смешного, — холодно заметил Эшли, но запал его поугас. Транг отдышался, хлебнул воды, а потом уже серьезно спросил: — Ты что же, решил, что я ее пригласил… хммм… на роль твоей первой женщины? — Скажешь, нет? — Нет, конечно. Ох, Эшли… ты просто не представляешь, какую глупость сейчас сморозил. Так ты поэтому сидел весь вечер, словно аршин проглотил? Я-то думал, ты стесняешься. — Но ты же не будешь отрицать, что позвал ее, чтобы решить проблему с моей клятвой? — Не буду. — Ну вот! — Так, Эшли. стой. Я позвал ее для гадания на структурных картах. У меня есть некоторые идеи, как обойти твою клятву, но мне хотелось знать заранее, во что это может вылиться. С кровной магией шутки очень плохи. А я собираюсь обмануть ритуал. — Значит… — растеряно выдавил Эшли. — Значит, Мадлен приглашена исключительно в качестве волшебницы, а не… — он покачал головой и вновь фыркнул, — девушки для свиданий. Хорошо, что тебе хватило ума не изливать свой праведный гнев при ней, вот бы она посмеялась. Кстати, в любом случае, я не стал бы просить ее о подобной услуге. Даже если бы она согласилась, боюсь, мне слишком дорого пришлось бы расплачиваться. А ведь эта услуга даже не мне, а тебе. Нет, Эшли, таким добросердечием и любовью к ближнему я не страдаю. Уж извини. Мне и так теперь работы на неделю. Мадлен своего не упустит. — Что ты будешь делать? — У нас с ней сделка: я создаю ей одну из структурных карт, которой у нее нет, а она делает мне расклад на интересующие меня вопросы. — А сама она карту создать не может? — Может. Но создание неживой материи — это прерогатива магов. То, на что у меня уйдет неделя или чуть больше, у нее займет годы. И результат может быть непредсказуем. У волшебниц другие сильные стороны, я уже говорил. Зато, например, им с легкостью дается создание живой материи. У самой Мадлен в башне много разных магических существ, я попрошу, чтобы она тебе как-нибудь их показала. Это красиво. — Но если, — Эшли замялся, — я ошибся, тогда почему она весь вечер так себя вела? — Как? — Смотрела на меня… словно я ей нравлюсь. — А в чем проблема? Смотреть на тебя — приятно. — А то я не знаю, как выгляжу. Особенно рядом с тобой. Транг нахмурился. Окинул взглядом Эшли. Потом замер, пораженный какой-то мыслью. — Так, Эшли, пойдем, я тебе кое-что объясню. Он встал, потянув ученика следом. — Куда пойдем? — В мою спальню. Да не дергайся ты так. Не за этим. Они поднялись наверх. Эшли впервые оказался в спальне мага. Комната была достаточно скромных размеров и большую ее часть занимала просторная кровать. Эшли споткнулся на пороге, и маг легонько подтолкнул его вперед. — Не туда смотришь… пока. Сюда иди. Он подвел ученика к большому овальному зеркалу в тяжелой раме. Первому и, похоже, единственному зеркалу в башне. Те, что в лаборатории не считались, они были малы, каждое не больше ладони. — Смотри. Рядом с Трангом Эшли увидел себя и в первый момент не поверил. Он даже оглянулся на мага, и тот кивком подтвердил, что Эшли не заблуждается. Черты его остались, в общем-то, те же. Изменилась фигура, осанка и… За время, проведенное здесь, он успел вытянуться, тело приобрело четкие скульптурные формы. Но главное было не в этом. При взгляде на Транга, а потом на Мадлен, Эшли казалось, что все прочие люди были картинками, намалеванными ремесленниками. Некоторые — очень талантливыми ремесленниками, но все равно. А вот и маг, и волшебница были выписаны гением. И краски использовались самые лучшие, и по яркости, и по глубине. В этом и было главное отличие. На настоящем портрете принцесса могла вполне поспорить красотой с Мадлен, но в жизни — нет. И сейчас то же самое Эшли видел и в собственном облике. Не так сильно, как у стоящего рядом мага, но и с обычным человеком спутать было уже невозможно. — Магия меняет человека Эшли, — тихо сказал Транг, — если не играть с ней в игры, не пытаться просто использовать, а постигать суть. Вспомни, как выглядел Грэм. Именно поэтому я и назвал его недоучкой, понимаешь? Мне вовсе не нужно проводить ему экзамен… Твоя трансформация еще не окончена. Последний штрих накладывает инициация — встреча с Бездной, сутью Мира, Стихией — называй, как хочешь. После нее маг получает окончательный облик. А кем ему быть красавцем или чудовищем, решает его внутреннее наполнение. Ты, к сожалению, слишком поздно начал учиться. Стихия уже видит тебя, и многого ты не успеешь. Вернее, учиться-то ты будешь и после инициации, куда денешься, но облик останется прежним. Но и так получается довольно неплохо. Как считаешь? — Да… — проронил Эшли, почти не слушая. Увиденное ошеломило его. — Надеюсь, тебя больше не удивляет внимание Мадлен? Кстати, Эшли, теоретически у тебя есть шанс. Хотя обычно маги не спят с волшебницами, но ты-то еще не маг. В общем, если вдруг она обратит на тебя внимание, я очень надеюсь, что ты не будешь ослом… хотя… — он покачал головой. — Звучит так, словно ты предлагаешь мне ее использовать, — глухо сказал Эшли. — я не хочу. — Эшли, — маг не повысил тона, но в голосе звучал металл, — да повзрослей ты уже, наконец! Я не предлагаю тебе ее соблазнять и использовать. У тебя и не выйдет — кто ты, и кто она. Но если вдруг ты покажешься ей интересным, и змея не начнет сжимать кольца, не стоит вставать в позу и отказываться, хорошо? Ты помнишь, о чем мы недавно говорили? Это не шутки, понимаешь? Пора уже относиться к жизни серьезно. — А я и отношусь серьезно. — Нет. Ты до сих пор думаешь, что магом быть просто, что это такая привилегия, что стоит только хорошенько научиться, и все будет легко — щелкнул пальцами — ну, ладно — написал десяток формул, и все случилось по твоему желанию. Нет Эшли. Это только обычные люди считают, что у магов и волшебниц нет проблем и ограничений. Есть, и иногда даже более жесткие, чем у обычных людей. Только иные. Со временем ты поймешь, что важна каждая минута твоей жизни, занимаешься ли ты в этот конкретный момент волшебством или лежишь на тюфяке, потолок разглядываешь. Ты не сможешь то быть магом, то не быть. И вся твоя жизнь будет подчинена определенным правилам. Одно из них, к сожалению, касается личных предпочтений. Я не говорю о любви, но партнер по сексу выбирается не только исходя из личных желаний. Надо всем царит закон целесообразности. Особенно у магов. У волшебниц тоже, но как-то иначе. Можешь спросить у Мадлен, раз уж она к тебе благоволит. — Ты считаешь, что я смогу задать ей такой вопрос? Транг быстро посмотрел на него: — А… стыд. Все еще. Откуда он у тебя в таких количествах? Ты все еще цепляешься за человеческие ограничения. Зачем? Над тобою давно властвуют более жесткие правила, ограничивать себя дополнительными — абсурд. Надо бы конкретно заняться искоренением твоей пагубной привычки стыдится, но сейчас некогда. Представляю, что ты выкинешь, заставь я тебя ходить обнаженным. Сейчас, в присутствии Мадлен. Эшли задохнулся. — Если ты… — Я не буду. Сказал же. Но запомни — стыд разъедает, лишает сил и искажает пути. — Стыд — это то, что отделяет человека от животного! — Ты до сих пор боишься, что тебя спутают с животным? Ты все еще считаешь, что вы по всем остальным пунктам так похожи, что нужны дополнительные рамки и ухищрения, чтобы вас различали? — Ненавижу, когда ты вот так все ставишь с ног на голову. — А ты выключи чувства, включи мозг и просто подумай о том, что я сейчас сказал, толку будет больше… ладно, Эшли, завтра будет тяжелый день. Для меня тяжелый. Иди к себе. Утром позанимаешься сам. На обед сделаешь мясо с кровью. И держи наготове кофе, хорошо? Утром маг, как и обещал, на тренировке не появился. Эшли самостоятельно сделал давно заученный комплекс упражнений, потом немного поимпровизировал. Тело, как всегда, слушалось легко, Эшли словно парил над полом. В какой-то момент он почувствовал чужой взгляд. У лестницы стояла Мадлен. Он смутился и сбился с ритма. Обнаженная кожа торса покрылась мурашками. — Кельвин попросил кофе, — негромко сказала волшебница. — Кто? А, да, сейчас. Эшли подхватил рубашку и направился вниз. Мадлен шла следом. — Аккуратнее, здесь… — он обернулся и подал руку. Она кивком поблагодарила, аккуратно обойдя по краю «пролет для внимательных». Пока Эшли готовил кофе, Мадлен сидела рядом, погрузившись в собственные мысли. Сейчас он мог спокойно любоваться точеным профилем и так засмотрелся, что чуть не упустил момент закипания. Разлив напиток по чашкам, он поставил их на поднос. — Я отнесу, — она легко поднялась, — а ты очень красиво двигаешься. Я все думаю, может и мне взять у Кела несколько уроков? — Вам это ненужно, — неуверенно выдавил Эшли, заслужив очередную улыбку. — Эшли, давай общаться на «ты». Хорошо? «Вы» — слишком официально. — Как скажете… скажешь. Она снова улыбнулась, взяла поднос и ушла, оставив его краснеть и задумываться, значит ли что-нибудь их разговор. В какой-то момент его мысли с Мадлен перешли на то, что происходит там, наверху. В очередной раз проснулось любопытство. Эшли поднялся и направился к лестнице. Путь в лабораторию снова преграждала завеса, но сейчас Эшли так хотелось попасть на третий этаж, что он, не задумываясь, сделал еще шаг и вдруг оказался с другой стороны. Сама преграда не исчезла, теперь она не позволяла спуститься по лестнице вниз, но Эшли пока туда и не собирался. Он аккуратно приоткрыл дверь, чтобы понаблюдать за происходящим. Мадлен сидела у противоположной стены, прямо на полу, обняв руками колени, Транг стоял в центре комнаты, посреди сложного переплетения линий, начерченных в нескольких сантиметрах над полом. В руках его была тяжелая книга, одну из страниц которой он пристально изучал. — И все-таки ты моей смерти хочешь, — задумчиво сказал он. — Хочу, — легко подтвердила с пола волшебница, — только не твоей. Ты справишься, кто, если не ты. — В ход пошла неприкрытая лесть… видимо, все еще хуже, чем я сейчас думаю. — Брось. Всю предварительную работу я проделала самостоятельно. Собрала все элементы, до мельчайших. — Ну да, а теперь мне предлагается всего-навсего вдохнуть в них жизнь… Ерунда какая. — Не жизнь, силу. — Какая разница. Ладно. Но почему все же «Башня»? Поприятнее карты не нашлось? — Сейчас мне нужна именно эта. Но ты можешь сделать для меня еще несколько, я не возражаю. — Попридержи язык, женщина. Мадлен рассмеялась. — Кел, не набивай себе цену. Я и так знаю, что твоя часть сделки весомее. И согласна отвечать на твои вопросы не только в большом гадании, но всю эту неделю. Такой вариант тебя устроит? — Так звучит лучше, — признал маг и захлопнул книгу. Аккуратно подвесил ее над перекрестьем линий, а сам медленно вышел за их пределы. — Эшли, — посмотрел он на плохо прикрытую дверь, — тебя здесь нет, конечно, но на всякий случай, если ты меня слышишь, только сунься к книге, самого в карту запечатаю, будешь новым элементом. — «Мага» у меня тоже нет, — заметила Мадлен. — Обойдешься. К тому же он пока еще ничего плохого не сделал. Так, Мадлен, выметайся, ты будешь нужна вечером. А сейчас мне необходимо подумать. Волшебница покорно поднялась и направилась к двери, Эшли отпрянул и спустился вниз на несколько ступеней. Мадлен вышла, никак не показав, что заметила Эшли, потом поманила его за собой. — Когда хоть в чем-то зависишь от Кела, он становится таким грубым. Впрочем, — она обернулась к Эшли, — думаю, ты знаешь это лучше меня. Но здесь, как и с любым другим, работает одно правило. — Какое? — против воли спросил Эшли. — Обращать внимание не на то, что говорят, а на то, что делают. Экономит много нервов. Кел выгнал меня, но до вечера будет тратить себя на то, чтобы выполнить мою просьбу в самом лучшем виде. Что важнее? — А как же вежливость? — Вежливость — это крем на вкусном пирожном. Хорошо когда есть, но и без этого неплохо. А вот одного крема много не съешь. Живот заболит. Завесы не было. Они спустились в тренировочный зал, и Мадлен направилась к одному из диванов, Эшли, помедлив, пошел за ней. — Тебе тяжело с ним? — спросила она, аккуратно расправив юбку. Эшли пожал плечами. — Раньше было тяжело, сейчас не знаю. — Привык? Да, к Келу надо привыкнуть. Он умный, талантливый, резкий. И, по сути, имеет только один недостаток. — Только один? — с недоверчивой усмешкой переспросил Эшли, — вы… ты плохо его знаешь. — Глобальный — только один. Остальные лишь продолжение достоинств, это нормально. — Да? И какой же тогда? — Он не умеет любить, — она вздохнула. — Ты очень славный, Эшли, и искренний, а Транг по-своему очень притягателен. Не вздумай в него влюбиться. Научить Транга любви непосильная задача. Слишком… особенно прошла его инициация. — Особенно? — Об этом он расскажет тебе сам. Если захочет. Но ты не слушай его рассуждения о любви. Все остальное — слушай, а это нет. Нельзя научить любить, если сам не умеешь. — Он и не пытается. — Мудро с его стороны. Они некоторое время молчали. Эшли по просьбе волшебницы зажег камин, и, оказалось, так уютно просто сидеть рядом, смотреть на огонь. Ее присутствие больше не ослепляло и не подавляло. Он сам не знал, что изменилось, но теперь было спокойно и хорошо. — Мне пора готовить обед, — сказал он с сожалением, когда часы внизу пробили в очередной раз. — Пойдем вместе. Я не буду мешать? — Нет, не будешь. Как ты можешь мешать? — это вырвалось непроизвольно, но Эшли понял, что это не просто вежливость. — Будь тут Кел, он бы сделал вот такое надменное лицо и сказал: «О, она может мешать, еще как!», — она неожиданно так похоже скопировала интонации Транга, что Эшли против воли улыбнулся. Транг спустился совсем поздно, мясо успело остыть. Остановив жестом Эшли, собиравшегося подогреть блюдо магией, он молча налил себе кофе и уселся за стол. — Что, все так сложно? — подала голос Мадлен. — Да. Ты же представляешь, какие там будут чувства? Эшли… мне нужна твоя помощь. — С ума сошел? — она покачала головой. — Лучше я. В конце концов, я обещала тебе помогать. — Ну, тебе еще будет, чем заняться. А ему не впервой страдать от моего произвола. — Кел… — Отстань, лучше компенсируй его страдания. — Как? — она с интересом оглянулась на замершего у плиты Эшли. Тот заледенел внутри в ожидании ответа Транга. Если маг осмелится… — Покажи ему свой зверинец. Где он еще такое увидит. А лучше подари что-нибудь мелкое. Ему ведь действительно нелегко придется. Пружина внутри Эшли немного разжалась. Гипотетические страдания его волновали, конечно, но как-то отстраненно, а вот если бы маг предложил в качестве компенсации занятие сексом и разрушил атмосферу легкого тепла и приязни, установившуюся между ним и волшебницей, Эшли бы его не простил. — Хорошо. Эшли, ты хочешь? — Не уверен. Я пока не очень понял, на что соглашаюсь. — Хочет, хочет. Просто еще сам не знает. А теперь, Мадлен, оставь нас, мне надо поговорить с учеником. Иди, говорю. — Подождешь еще минутку. Она подошла к магу. Аккуратно разогнула его пальцы, забирая чашку, и одним движением опрокинула ее над блюдцем. Потом вгляделась в получившиеся разводы. — С огнем играешь, Кел. — Это все, что ты мне можешь сказать? — Нет, не все. Проводи меня наверх, у вас лестница ненадежная. Транг вернулся задумчивым. Не глядя не Эшли, занялся едой. Но явно без аппетита. В какой-то момент ему надоело бесцельно гонять мясо по тарелке, и он ее отодвинул. — Сядь, Эшли, есть разговор. Поймав выжидательный взгляд ученика, он скривился в обычной усмешке. — В общем-то, ты и сам все слышал. При создании структурной карты, мало просто собрать все необходимые элементы. Нужно вдохнуть в них силу. Причем определенного толка. Не ту, которой потом делятся волшебницы, это другое. От карты должно веять, понимаешь? Так, чтобы даже простой человек, взяв ее в руки, понял примерно, в чем смысл. Без тонкостей — это доступно только волшебницам — но тем не менее. Сейчас покажу. Он протянул руки, и на ладонях материализовался жесткий прямоугольник картона. Эшли мельком успел увидеть полуобнаженного юношу и двух женщин, блондинку и брюнетку, стоящих от него по бокам. Деталей рассмотреть не удалось — Транг быстрым движением перевернул карту рубашкой верх. — Иди сюда, положи руку, что чувствуешь? Эшли повиновался. Водоворот ощущений описать было сложно. И он никак не соотносился с увиденным. Эшли чувствовал неуверенность, необходимость некоего выбора и значимость этого выбора. Он вдруг осознал, что даже у черно-белого есть множество оттенков, не говоря уже о красках. А мир, он цветной. И вариантов возможного развития событий из одной точки может быть много. Даже если кажется, что это не так. Все решает выбор, сделанный здесь и сейчас. А выбор сделать сложно, потому, что никогда информация не бывает абсолютно полной, за нюансом теряется нюанс, а кроме того она не имеет единой формы, текуча и зависит от направления взора смотрящего. И окончательный выбор нужно принимать, исходя из голоса собственной сути. Но его легко спутать с голосом своей страсти, какой бы она не была… — Достаточно, — резкий голос вернул его в реальность, а холодные пальцы обхватили запястья, отрывая руку Эшли от карты. Транг смотрел на него, словно пытаясь заглянуть в самую глубину, и увиденное ему не нравилось. Повинуясь неслышному приказу, карта исчезла. Маг отпустил ученика и энергично потер ладонями лицо. Потом тяжело вздохнул и вновь обратился к Эшли, голос звучал ровно: — Вот, примерно так. Понимаешь? Это не просто картинка. А ты восприимчив… чересчур восприимчив. Плохо. — Почему? Маг только в нетерпении дернул головой и поморщился. — Не важно. Плохо и все, — потом, взглянув на Эшли, все же пояснил, — обострение восприятия бывает перед инициацией. Какое-то время маг способен на то, что обычно могут лишь волшебницы. Для наших конкретных целей с Мадлен это даже лучше, но вот лично для тебя — плохо. Не говоря уж о том, что времени почти не осталось. — Что это была за карта? — Не важно. Забудь о ней. Сейчас другое главное. Помнишь, о чем мы с Мадлен говорили? — О магических существах. — Мы говорили с ней о том, что мне нужна твоя помощь. Догадываешься в чем? — Тебе… тебе нужны соответствующие карте чувства, чтобы запечатлеть… правильно? — Да. И к моему, а теперь и твоему большому сожалению, на этой карте нет одушевленных элементов. А значит, чувства нужны извне. Догадываешься? — Ты заставишь меня их испытывать, правильно? А какие? — Тяжелые. Подробности тебе знать нельзя. Чувства должны быть искренними. Без подлога. Другое дело, что тебе все равно прошлось бы пройти через них. Но позже, позже… радует лишь то, что частично ты уже испытывал подобное, и я просто достану их из твоих воспоминаний, ты же мне поможешь? Эшли кивнул, не понимая толком, что от него требуется. Но в голосе мага звучала почти осязаемая сила, с которой невозможно было спорить. Да и не хотелось. К тому же несмотря на столь мрачные предупреждения, ему было любопытно. — Вот и отлично. Не будем откладывать. Прими ванну и через полчаса спускайся в лабораторию. Я успею все подготовить. Кстати, можешь не одеваться, все равно придется все с себя снять. — Спускайся? — не понял Эшли. Транг посмотрел на него недоуменно, потом усмехнулся. — Ах да, внизу под подземельями, есть еще одна лаборатория. Для особо опасных ритуалов. Я думал, ты уже все здесь обследовал. — Но там же тупик, нет дверей. — В самом деле? — Транг прищурился. — Значит, ты видишь тупик? До сих пор? Ты когда последний раз был внизу? — Не помню. Около месяца назад. Проверял на наличие заклинаний. — И ничего не нашел? Интересно, кто кого не принимает, ты башню или башня тебя… ладно, сейчас это не важно. Жду внизу. Маг направился к двери, на ходу вынимая из волос заколку. Вымывшись, Эшли потянулся за штанами, но потом, подумав, ограничился полотенцем, обернутым вокруг бедер. Ритуалы, не терпящие неодушевленной материи, предполагали манипуляции со временем. Было и интересно, и жутко. Лестничный пролет, ранее упиравшийся в глухую стену, сейчас вел дальше к массивной деревянной двери, окованной полосками металла, мерцающими без дополнительных источников света. Дверь открылась совершенно беззвучно. Транг, стоял в центре круга, выложенного белым камнем, и смотрел вверх. Он был полностью обнажен, волосы распущены. Формул видно не было, но сам воздух был вязким и насыщенным, словно ритуал уже сработал. Очень темный ритуал. Эшли неосознанно оглянулся, отыскивая следы, но ничего не нашел. Повинуясь жесту учителя, он бросил у стены полотенце и подошел ближе. Холодный воздух, а может смесь любопытства и инстинктивного ужаса, заставляли кожу покрыться марашками, но Эшли, как учил его Транг, шагнул в круг, оставляя за краем, беспокойство, страх и даже какой-то болезненный восторг. Полностью очистить сознание не получилось, но сейчас это и не требовалось. Белые камни оказались теплыми, почти горячими. Эшли посмотрел наверх, увидел лишь высокий стрельчатый потолок, но Транг явно видел что-то иное. В его глазах отражались звезды, а волосы развивались под порывами незримого и не ощущаемого Эшли ветра. — Да, — произнесли губы Транга, — я согласен. В это же мгновение по краю круга вспыхнул темный огонь, отгораживая их от остального пространства. Транг повернулся к Эшли. В его расширенных зрачках все так же сиял свет звезд. Но свет этот бы чужд и страшен. И все же Эшли потянуло к нему как магнитом. Он заворожено сделал шаг, другой к магу, потом еще один, практически влипая в стройное тело, чувствуя теплую кожу, легкий мускусный запах и невесомую ласку темной пряди, скользнувшую по лицу, а сила все тянула, и он сделал еще один шаг, хотя это уже было невозможно. На мгновение они словно бы стали единым целым, потом, с неслышным треском пространство и время поддались, и Эшли завертело в спирали цветных пятен и разнообразных ощущений, сменявшихся так быстро, что он не успевал давать им названия. Он устало откинулся на стену, и закрыл глаза, пытаясь подавить отчаяние и собраться. В ушах все еще звучал голос герцогини. Она не угрожала и говорила почти с сожалением, но ее «Тогда придется говорить не со мной. С магом должен говорить маг, правда?» опрокинули его в бездну. Он прекрасно знал, о ком она только что говорила, кто сейчас войдет в эту дверь. Тот, о котором столько рассказывал Грэм, тот, кто легко, почти играючи обрек на страшную смерть троих охранников принцессы, помогавших Грэму обезопасить ловушку. — Добрый вечер, — раздался спокойный, слегка насмешливый мужской голос, — одна прекрасная дама имеет к вам несколько вопросов. Впрочем, это вы уже знаете. Было больно, очень больно. Но гораздо хуже того — было непереносимо страшно. Эшли чувствовал абсолютную беспомощность, ему совершенно нечего было противопоставить этому ужасному человеку. Все его силы, упрямство и умение терпеть боль — а Эшли терпеть умел, сам не зная, откуда — не значили ничего. Он пытался призвать мысленный образ Грэма или принцессы, чтобы придать себе сил. Но воспоминания о Грэме отчего-то лишь ухудшали положение. Вспоминались исключительно моменты, когда Грэм в очередной раз выговаривал ученику за лень и тупость, не стесняя себя в выражениях. А во взгляде принцессы, образ которой удалось воспроизвести Эшли, читалось абсолютное равнодушие и презрение. Те, ради кого он сейчас страдал, никогда не принимали его всерьез, и, хуже того, его смерть ничего не изменит. Ему придется умереть и никто, никто в целом свете не опечалится по этому поводу. Эшли почувствовал, что то, что он считал незыблемой основой жизни, оказалось иллюзией и внезапно рассыпалось, как карточный домик. Опираться было не на что, и он падал, падал в пустоту, до краев заполняясь отчаянием. Он пытался объяснить себе, что эти мысли — лишь морок наведенный темным магом, что все совсем иначе, но память услужливо подсовывала очередную сцену, и Эшли не мог сделать вид, что она никогда не существовала в реальности. И не мог закрыть глаза и простить, как делал это раньше. Он снова и снова пытался вернуть себе ощущение прежней уверенности, в том, что те, кто его окружают, верят в него, надеются на него и любят. Что он нужен и важен, что все его мучения не зря, потому что он защищает дорогих ему людей, пусть и ценой страданий. Но эти попытки раз за разом терпели крах. Отчаянным усилием воли он попытался найти опору в себе. Пусть он никому не нужен, пусть его никогда не любили, но любил он, а значит, он выдержит все, поступая так, как считает нужным. Он умрет, но останется верным учителю и принцессе, пусть его верность смешна. Но фантом, созданный Трангом, лишил его и этого. Слушая тихий, сбивчивый голос, так похожий на его собственный, Эшли окончательно погружался в вязкую пучину отчаяния, забывая как дышать. И вот, когда разум уже заволокла темная пелена, закрывая действительность, а легкие горели от недостатка воздуха, Эшли вдруг почувствовал легкий прохладный ветерок. Прядь чьих-то волос коснулась лица, крепкие руки, не дававшие упасть, мягко уложили на теплый пол. Снова ветерок, чьи-то шаги. Эшли по-прежнему ничего не видел, и ощущения шли как сквозь толстый слой ткани, но руки были нежны и ласковы, мягко стирали слезы и кровь из прокушенной губы. Затем мужские руки на его лице сменились женскими, голова Эшли оказалась на чьих-то мягких коленях. Он почувствовал легкий цветочный запах. Женские руки гладили лицо, мужские разминали тело, возвращая ему подвижность. Эшли вспомнил, что обнажен, но эта мысль не принесла ни стыда, ни желания прикрыться. Сейчас ему было абсолютно все равно. У него вообще не осталось никаких сложных чувств, лишь ощущения. А телу нравилось происходящее. Постепенно зрение прояснилось, он смог разглядеть склонившуюся над ним Мадлен и даже прочесть беспокойство и нежность в ее глазах. «Почему?, — захотелось ему спросить, — Ведь я всего лишь инструмент получения желаемого?». Но и нежность, и беспокойство, исходившие от нее, были искренними. Это снова причиняло боль. Но теперь боль была целебная. Эшли чувствовал, как где-то глубоко в душе закрываются зияющие раны. Он смотрел в ее глаза, впитывая ее чувства, и как по нити возвращался назад. В реальность. Заново осознавая себя. Сейчас он почти любил эту женщину. Любил так, как любят воздух, которым дышишь. Мадлен склонилась над ним и невесомо поцеловала, и Эшли почувствовал, как его уносит сон. Проваливаясь в забытье, он успел понять, что Транг подхватил его на руки, а затем на некоторое время мир просто перестал существовать, словно его погасили, как гасят свечу. Очнулся он в незнакомом месте. Комната, залитая солнцем, стены из светлого камня, стрельчатые окна, широкая кровать. В первый момент Эшли решил, что находится в спальне Транга, но та выглядела иначе. И балкона там не было. А в этой комнате был. Легкие занавески колыхал теплый, даже жаркий ветер. Слышался какой-то глухой равномерный рокот. Эшли приподнялся на локтях. Он по-прежнему был обнажен, но его рубашка и штаны, лежали, аккуратно сложенные, рядом в кресле. Он быстро оделся, гадая, что происходит, и где он сейчас, потом отодвинул невесомую ткань и вышел на балкон. Мадлен стояла, облокотившись на кружевные каменные перила и подставив лицо солнцу. Внизу волновался океан. Бескрайняя гладь воды, огромное сине-зеленое пространство. Эшли мельком глянул вниз, почувствовал головокружение и быстро перевел взгляд на волшебницу. Мгновение он любовался солнечным сиянием ее локонов, потом, не зная, что сказать, произнес: — Доброе утро. — Здравствуй. Она улыбнулась, так и не открыв глаз, и, словно читая мысли, добавила: — Кел попросил меня на пару дней оказать тебе гостеприимство. Он будет очень занят в это время, и в самой башне сейчас тебе находится небезопасно. — Почему? — У него гости, с которыми тебе лучше не знакомиться. По крайней мере, пока. Кроме того, вчера ты вложил частицу себя в создание нужной мне карты. Это было нелегко, тебе нужно отдохнуть. А ваша унылая зима к отдыху не располагает. Поэтому я с удовольствием приму тебя на несколько дней. К тому же, мне приятна твоя компания. Хотя, — она открыла глаза и обернулась к нему, — если ты предпочитаешь одиночество, я не буду тебя тревожить. Места хватит. Эшли молчал, переваривая информацию. От размышлений отвлекал океан. Раньше он никогда его не видел. Слышал о нем, да, но не думал, что это так… И эта бесконечная масса воды притягивала взгляд и не давала сосредоточиться, впрочем, одновременно даруя внутреннюю легкость и устойчивость. — Красиво, правда? — снова словно прочла его мысли волшебница. — Люблю за ним наблюдать. Приводит мысли в порядок и… возвращает правильное видение масштабов. — Что? — не понял Эшли. — Каждый раз, когда я ловлю себя на том, что слишком долго думаю о собственном… могуществе, я прихожу сюда и смотрю на него. Знаешь, не проверяла, но, думаю, мне по силам даже построить из воды вторую башню, размерами сравнимую с этой, и заставить ее стоять. Но океан, в отличие от людей, не заметит моих усилий. Ему будет все равно. И когда мое построение все же рассыплется, и даже когда умру я сама, он не заметит и этого. Он — воплощенная вечность. Понимаешь? — Не совсем. Зачем тебе мысли о собственной ничтожности? — Не о ничтожности, — она рассмеялась, — об истинных масштабах. И магу, и волшебнице на фоне обычных людей легко забыть о собственной человеческой природе и начать считать себя бесконечно могущественным. Но это опасно. Любое искажение опасно, Эшли. А такое — вообще слишком далеко может завести, не успеешь оглянуться. Но ведь действительно, по сравнению с обычным человеком и ты, и я обладаем огромной властью. И, чтобы не забывать об истинных масштабах, лично я любуюсь океаном. Он посмотрел вниз. Волны размерено накатывали на подножие башни, разбиваясь на множество маленьких брызг. Капли не успевали оседать, во влажном воздухе дрожало марево. Эшли увидел радугу. — Мы можем спуститься, — сказала Мадлен, — вблизи он еще прекраснее. Но сначала пойдем, я накормлю тебя завтраком. Она прошла мимо него к дверям, и сейчас от нее пахло свежестью и солнцем. На мгновение Эшли захотелось сделать шаг навстречу, чтобы коснуться теплой кожи, но он сдержался. Пропустив ее, пошел следом. Башня оказалась совсем иной, чем у Транга. Лестница шла не по внутренней, а по внешней стороне, иногда кружевным мостом вырываясь за пределы стен и нависая над океаном. — Это просто экскурсия, — пояснила Мадлен, — есть и другая лестница, не такая красивая и удобная, но в грозу или при сильном ветре, я, по понятным причинам, предпочитаю ее. Сейчас мы зайдем в зверинец, посмотришь, правда, действительно опасные твари живут в подземелье. Я потом покажу, если захочешь, среди них тоже есть красивые. А здесь в основном безобидные создания, не считая фениксов. Те сами решают, кого они любят, а кого нет. И если не повезет оказаться в числе последних, могут доставить массу неприятностей. Но рядом со мной ты в безопасности. Она слегка толкнула массивную дверь, и та поддалась без единого звука. Внутри обнаружился сад. Самый настоящий, хотя и очень маленький. Извилистые дорожки, цветы, кустарники, даже деревья. В центре — небольшой бассейн. Эшли увидел причудливых рыб, напоминавших яркие цветы. На широком листе какого-то водоплавающего растения сидела русалка. Совсем маленькая, размером с ладонь. Мадлен проследила его взгляд. — Это Лейта. Предполагается, что иногда она дарит удачу. Вернее, позволяет случиться тому, что в данный момент будет самым правильным и полезным. К сожалению, ее понимание того, что и когда необходимо, может сильно отличаться от мнения одаряемого. Так что бывают варианты. Но если хочешь, можешь рискнуть. Решить, хочет он или нет, Эшли не успел. С ближайшей ветки на него с шумом спорхнула диковинная птица, спугнув русалку. Та соскользнула с листка и исчезла в глубине. А птица, как ни в чем не бывало, по-хозяйски устроилась на плече мага, чувствительно царапая когтями сквозь тонкую ткань рубашки. Мадлен протянула руку и погладила мягкие перья ослепительно изумрудного цвета. — Это моя последняя работа. Задумывалась синей птицей счастья. Что получилось — ты видишь. Но смотреть на нее приятно, не знаю, как насчет счастья, а покой приносит. Ты ей, похоже, нравишься. Обычно к чужим она не идет. Эшли повернул голову, чтобы посмотреть на птицу. Та в ответ внимательно уставилась на него. Переступила лапами и щелкнула клювом. — Мы сами еще не завтракали, — сообщила ей волшебница, — вернемся, он что-нибудь тебе принесет, правда, Эшли? Тот кивнул и птица, словно поняв, слетела с плеча на край бассейна, напоследок неодобрительно что-то прощелкав. Мадлен повернулась, вглядываясь в душистую заросль кустов. Протянула руку, издала несколько резких гортанных звуков. Воздух над ее ладонью замерцал и соткался в яркую ящерицу. Та некоторое время сидела неподвижно, потом обвила запястье волшебницы на манер диковинного браслета. Мадлен повернулась к Эшли. — Вообще-то, это дракон. Только очень ленивый. Совершенно не хочет летать. Даже крылья не выпускает. Здесь еще есть несколько, но они слишком независимы и на зов не идут, посматривай по сторонам, может, увидишь сам. — Вот это — дракон? — удивился Эшли. Он точно знал, что, во-первых, их не бывает, а во-вторых, драконы выглядят совершенно иначе. Массивные, гораздо больше человеческого роста. Ящерка повернула голову и уставилась на него, рубиновые бусинки глаз внимательно разглядывали мага. — Ну да. Самый настоящий. Созданный точно в соответствии с ритуалом. Правда, я не использовала человеческую жизнь, поэтому он не разумен. Вернее, разумен, но по-своему, поболтать не получится. — А что, обычно используют чью-то жизнь? — Эшли внутри передернуло. — Да, — Мадлен догадалась о его чувствах, но лишь улыбнулась, — обычно используют. Но почти всегда с добровольного согласия. Драконы — достаточно могущественные существа. Ты представляешь, что будет, если при этом он будет зол на волшебницу, его создавшую? Нет, прямого вреда он, разумеется, причинить ей не сможет. Но ведь есть масса непрямых возможностей. Например, не трогая меня, разворотить все вокруг. — Что, у дракона достаточно сил на это? — Эшли покосился на ящерку, снова мирно замершую на руке Мадлен. — У этого — нет. Не хватает мотивации. Сила дракона появляется только тогда, когда появляется цель, и ее ровно столько, сколько требуется для достижения результата. Для мотивации на что-то глобальное необходимо сознание. Человеческое. — И что, кто-то добровольно желает стать драконом? Вот таким? — Ну, случаи бывают разные, — Мадлен погладила ящерицу по блестящей спинке. — Старость, неизлечимая болезнь, смертельная рана… ну и да, некоторые желают могущества, хотя бы и в этой форме. Но волшебницы в здравом уме с такими не связываются. — Почему? — А ты сам подумай. Она улыбнулась, стряхнула с запястья ящерку и пошла дальше. — В эту арку не заходи, — предупредила она, указывая на сложное переплетение вьющихся растений, — там слишком специфические травы и цветы. Не стоит дышать ароматом и тем более касаться руками. — Они ядовитые? — Нет. Но почти все дурманят голову. С разными эффектами. Вон, видишь, — она указала на большие оранжевые цветы в ярко красную крапинку, видимые даже отсюда, — это Азория, если вдохнуть ее пыльцы, теряется всяческая осторожность и чувство реальности. Человек начинает слишком уж верить в собственные силы и не оценивать последствия неудачи. Иногда это полезно, конечно. Когда, например, тебе нужно пройти по тонкой доске над пропастью, но в обычной жизни скорее вредит. Я однажды решила помешать кипящее зелье рукой, просто потому, что лень было тянуться за ложкой. Кстати, Азория — здесь один из самых безобидных цветков. Так что лучше бы тебе не экспериментировать. Я не запрещаю, конечно, но последствия за твой счет. — Я и не собирался, — пробормотал Эшли. Мадлен потянула его дальше. — Что-то фениксов не видно, ни одного. Ладно, пойдем вниз. Я ужасно проголодалась. А ты еще обещал Зеленке корочку хлеба. — Кому? Ах, да, — Эшли вспомнил изумрудную птицу. — Смотри, она будет ждать. Кухня Мадлен была совсем маленькой, но уютной. Завтрак, сервированный на двоих, уже ждал на столе, заботливо накрытый салфетками. — Спасибо, Эльза, — поблагодарила Мадлен воздух. И повернулась к Эшли, поясняя, — Эльза — моя служанка. Что-то вроде призрака. Она служит мне горничной и кухаркой, а я в свою очередь несколько раз в год позволяю ей воспользоваться моим телом, чтобы насладиться радостью материальной жизни. — Это как? — Впускаю в себя на заранее определенный срок. Эшли так поразил ответ, что он задал следующий вопрос, не подумав, является ли тот бестактным: — А тебе… не страшно… ну… — Нет. Для меня это как сон без сновидений. Я засыпаю в своей постели и просыпаюсь в ней же через несколько часов. К тому же Эльза мне не просто служанка, скорее подруга. Я ей доверяю. А еще, знаешь, возвращаясь, ярче чувствуешь, как много тебе дано, просто потому, что ты можешь дышать. Чувствовать тепло, холод, влагу на коже, наслаждаться запахами. Даже боль меняет окраску, становясь приключением, потому что боль тоже подтверждает — ты живой. Настоящий. Понимаешь? — Скорее верю, чем понимаю, — признался Эшли. Мадлен кивнула и, пожелав ему приятного аппетита, сняла салфетку со своей тарелки. Потом была экскурсия к океану, они с волшебницей стояли на низкой площадке, так, что волны почти касались ног. Морская свежесть, тепло солнечных лучей и водяная взвесь, дурманили голову, и Эшли сам не заметил, как согласился на предложение Мадлен поплавать, но не ожидал, что она тут же с естественной непринужденностью сбросит одежду. Ее нагота на мгновение ослепила, подействовав как хороший удар под дых и в лицо одновременно, и он сам не заметил, как оказался рядом в воде. Возможно, он все же надышался Азории или еще чего из сада. Прохладная вода вернула способность мыслить, но испугаться он не успел, обнаружив сразу две вещи. Первое — Транг не врал, и сам Эшли достаточно долго способен обходиться без воздуха, и второе — его тело и океан как-то довольно быстро поладили друг с другом, океан не пытался затянуть Эшли в свои глубины, наоборот, ласково поддерживал, позволяя расслабиться. — Помнишь, старый способ проверить человека на магические способности? — спросила Мадлен, оказавшись рядом, — утонет, значит, нет Дара. Ни один маг, ни одна волшебница, даже ни одна деревенская ведьма, не способны утонуть в природной воде. Опасаться стоит только искусственных водоемов. Эшли кивнул и засмеялся. Это безбрежное пространство воды, мощное и нежное одновременно, наполняло его каким-то искристым восторгом, не давая думать ни о прошлом, ни о будущем. Он первый раз в жизни понял, как это — жить текущим мгновением, и оказалось, что это просто потрясающе хорошо. Он сделал несколько мощных гребков, отплывая в сторону, чтобы посмотреть на жилище Мадлен с воды. Отсюда оно казалась каким-то игрушечным. Светлый камень, залитый солнцем, невесомые кружева лестниц, острые шпили башенок. Не башня — маленький замок. Мадлен нырнула в глубину и долго не показывалась. И когда Эшли уже почти начал волноваться, невзирая на только что сказанные слова, она с шумом и брызгами выскользнула из воды, верхом на странном существе, диковинной помеси рыбы с дикобразом. Волшебница сидела боком, опираясь на жесткий костяной гребень, словно на спинку кресла. Существо выпрыгнуло из воды, потом еще раз и еще. Эшли услышал звонкий смех Мадлен. Сейчас она с растрепанными мокрыми волосами и горящими глазами напоминала совсем юную девчонку. Сделав круг возле мага, она соскользнула со своего «коня», отпуская, и в несколько сильных движений оказалась рядом с Эшли. — Нравится? — Да, — честно признался Эшли. — Покататься не предлагаю, мужчин она не переносит, к сожалению. Ты остаешься или идешь со мной? Эшли задумался. Сейчас он снова вспомнил про наготу Мадлен и свою собственную и засмущался. Но в воде он находился достаточно долго и сейчас чувствовал, что порядком продрог. С другой стороны, прохладная вода прекрасно снимала излишнее возбуждение, и Эшли не боялся смутить Мадлен ненужными реакциями. — Пойдем, — позвала она, — ты еще сможешь вернуться, когда захочешь. Он решился, подплыл вместе с ней к площадке у замка. Неловкой сцены не получилось. Он неожиданно для себя довольно легко взобрался, помог волшебнице. От Мадлен веяло такой естественностью и непринужденностью, что все смущение Эшли таяло как мороженое под лучами солнца, оставляя легкое сладкое послевкусие. И даже то, что тонкая ткань прилипала к мокрому телу, было скорее красиво, чем как-то еще. Удивляясь самому себе, он прошел вслед за ней обратно в замок. — А Кел мне, оказывается, лгал, негодник, — улыбнулась ему Мадлен, когда они вернулись на кухню, чтобы выпить кофе с пирожными. Эшли вопросительно посмотрел на нее. — Он говорил, что ты не знаешь понятия «уместности», пользуясь вместо него правилами приличия, — оценив озадаченный вид мага, она рассмеялась, — ну, Кел жаловался, что ты любой поступок оцениваешь именно с этих позиций. Или же с точки зрения «правильно-неправильно». — Да? А как надо? — Эшли не понимал, о чем она говорит. — Что значит «как»? — Мадлен слегка наклонила голову, позволяя невесомому ветерку высушить пряди волос. — Маг не может пользоваться правилами приличия. Это же искусственная схема. Что хорошо и прилично в одном обществе, в одной стране, то совершенно невозможно в другой. Это означает, что правила не являются незыблемыми сами по себе, не являются частью мироустройства, а зависят от вкусов и привычек конкретного общества. Понимаешь? Например, в Самолиде — это маленькое государство, кстати, недалеко отсюда — женщина не может показать лицо чужому человеку. Она может ходить хоть голая по улицам, но ни в коем случае без вуали. Представляешь? Эшли не очень представлял, но все же кивнул. Высохшие волосы невидимые руки собрали в незамысловатую прическу. Мадлен слегка откинула голову, подставляясь под незримую ласку, и продолжала для Эшли: — Следовать искаженным системам, то есть истово придерживаться их, верить в них, как в реальность, для мага попросту небезопасно, ну, ты знаешь сам. Правила приличия относятся к тем же самым системам. Поэтому маг оценивает скорее уместность или неуместность своих действий. Все зависит от преследуемых целей и общей ситуации. Желая сделать приятное хозяевам, в Самолиде я надену вуаль, желая показать, что я иностранка и не чту чужих законов или считаю себя выше подобных условностей — вуаль не надену. Но и в том и другом случае это будет осмысленный шаг. И никто не заставит меня чувствовать стыд, оказавшись с непокрытым лицом пред самолидцем. Она сделала очередной глоток и лукаво посмотрела на него. — Кел говорил, что ты стесняешься наготы, считаешь ее неприличной, но, как я убедилась, в ситуации, где она уместна, тебя ничего не смущает. Так что передай Келу, что он врунишка. Эшли представил, как он это делает, и против воли рассмеялся. Над ее словами он решил подумать позднее. Транг говорил ему что-то подобное, про уместность и целесообразность, но тогда Эшли пропустил большую часть мимо ушей. Мадлен встала. — Пойдем, я покажу тебе библиотеку. И веранду. А мне нужно будет отлучиться. Эльза поможет тебе, если возникнут затруднения, хорошо? Эшли кивнул, слабо представляя, как ему может помочь призрак, но библиотеку увидеть хотелось. Транг как-то говорил, что у Мадлен есть пара живых книг. А это — большая редкость. Подцепив со стола кусок хлеба для Зеленки, он пошел вслед за волшебницей. Живая книга и восхитила и разочаровала одновременно. Выполнена она была шикарно и голос, озвучивавший написанное на страницах, обладал приятным тембром. Но ее содержание... Никаких сложных заклинаний и тайных знаний. Книга рассказывала детские сказки. Увидев его разочарованный вид, Мадлен рассмеялась и сказала, что вот они с Эльзой часто слушают эти истории. Только она сама предпочитает более веселые, а ее горничная — грустные. Эшли кивнул, но тяжелый том прикрыл, разглядывая корешки других книг. — Мне пора, — с ноткой сожаления сообщила волшебница. — Если будут какие-то вопросы или затруднения, спрашивай Эльзу. Она послала ему воздушный поцелуй и быстро вышла из комнаты. Эшли вдруг подумалось, что и от настоящего поцелуя он бы не отказался. Но Мадлен в комнате уже не было. Он некоторое время изучал книги. Многие из тяжелых фолиантов, стоящих на полках, были ему уже знакомы — библиотека Транга тоже была богатой, и книги, похоже, и маг, и волшебница ценили одни и те же. Но все-таки кое-что его заинтересовало. Он отложил пару томов на журнальный столик и отправился выполнять обещание, данное Зеленке. Птица его ждала, и хлеб приняла благосклонно. Эшли снова залюбовался игрой света на изумрудных перьях, но тут боковым зрением увидел промелькнувшую мимо крылатую ящерку. Желая разглядеть дракона поближе, он быстро пошел по дорожке, но внезапно ему преградила путь еще одна птица. Больше всего она напоминала павлина, только вся была оранжевого оттенка с примесью красного. Такая яркая, что слепила глаза. — Ты, наверное, феникс? — спросил Эшли, но ответа не получил. Птица разглядывала его с величественным и даже каким-то надменным видом, совершенно не выказывая намерения освобождать дорогу. В свою очередь Эшли тоже не хотелось уступать какой-то курице-переростку. Он сделал шаг вперед. — Пошел! Давай, лети отсюда! Феникс возмущенно заклекотал, потом распахнул крылья. На Эшли пахнуло жаром. Маг вскинул руку в жесте защиты, но Зеленка, обеспокоенная происходящим, оттолкнулась от плеча и вспорхнула, мешая правильно завершить движение. — Чтоб тебя! — Эшли пришлось отойти на шаг. Его отступление было воспринято, как сигнал к атаке, но тут же на феникса обрушился поток воды, остужая пыл и окончательно придавая ему сходство с большой курицей. Он недовольно фыркнул и быстро юркнул куда-то в кусты, по-видимому, не желая демонстрировать столь нелепый вид. — Спасибо, — произнес Эшли в пустоту. В ответ он почувствовал невесомую ласку прохладных пальцев, мазнувших его по скуле. — Ты — Эльза, да? — продолжал односторонний диалог Эшли. Вопреки ожиданию, он не чувствовал себя глупо, наоборот, было интересно и весело. Призраки раньше ему не встречались. Ветка растущего рядом дерева два раза ощутимо качнулась, словно кивая. — А меня зовут Эшли. Я ученик Кельвина Транга… друга Мадлен. Вы знакомы? На этот раз ветка качнулась иначе, отрицая. А потом невидимая рука мягко потянула Эшли за полу рубашки. Он послушно пошел на зов и оказался в небольшой комнате, по-видимому, служившей волшебнице гардеробной. Среди многочисленных шкафов стояло большое зеркало на львиных лапах. Как только Эшли вошел, в комнате воздух словно сгустился, и поверхность зеркала запотела. И тут же поверх появилась надпись. «Привет, Эшли. Рада видеть.» — Я тоже. В смысле… не видеть… рад познакомиться. «Ты не против немного поболтать? Здесь редко бывают гости. Особенно те, у кого есть свободное время. » — Эээээ. Я не против, конечно, — обижать Эльзу не хотелось. Отчего-то маг испытывал к ней что-то вроде сочувствия. Вряд ли жизнь призрака так уж сладка. Даже здесь, у Мадлен. Но с помощью зеркала общаться было не слишком удобно. Да и торчать в гардеробной не слишком хотелось. «Здесь есть травы, позволяющие временно слышать мой голос. Хочешь, я принесу тебе?» — Эээ… ну да, — Эшли уверен не был, но демонстрировать нерешительность перед девушкой — отчего-то ему казалось, что Эльза совсем юная девушка — ему отчаянно не хотелось. Настолько, что он решил не задумываться ни о возможных побочных эффектах, ни о том, что на это скажет Мадлен. Они вновь вернулись в сад, и со стороны запретного участка к Эшли подплыли несколько стебельков какой-то невзрачной травы. Маг повертел их в руках, не очень понимая, что с ними нужно делать. Держать в руках? Нюхать? Съесть? Натереть травой уши? Или может в волосы вплести? Но стебельки аккуратно, но настойчиво мазнули по губам. Раз, потом другой. Эшли решился и, потянувшись, поймал один и слегка пожевал. Резкий кислый сок подействовал как удар в голову, краски вокруг стали ярче, а звуки отчетливее. Рядом с собой он увидел едва заметный силуэт. Не глазами, каким-то чутьем. Просто знал, где стоит призрак, и мог угадывать жесты. — Спасибо Эшли, — голос у Эльзы оказался очень красивым и нежным. По-видимому, она действительно умерла очень молодой. — За что? — пожал он плечами. — За то, что не побрезговал общением с призраком. Обычно маги нас не жалуют. — Почему? — Не знаю. Возможно, мы напоминаем им, что сложись иначе, они тоже могли бы такими стать. — Да? — он удивился. — Это как? — Пойдем наверх, ко мне? Там красиво. А я тебе расскажу. Эльза привела Эшли в небольшую комнату, на самом верхнем этаже одной из башенок. Помещение напоминало гостиную юной дворянки. — Конечно, на самом деле отдельные покои мне не нужны, но так хочется свое место в доме, — стесняясь, сообщила девушка, — а Мадлен так добра, что позволяет мне иметь свои прихоти. Зато мне есть, где принимать своих собственных гостей. Будешь чаю или кофе? Или может лимонад? Повинуясь желанию призрака, Эшли уселся в плетеное кресло у окна и попросил принести чаю. На мгновение ощущение присутствия Эльзы пропало, но она довольно быстро вернулась, уже с серебряным чайным сервизом. — Ты хотела мне рассказать, почему маги не любят призраков. — Не совсем не любят. Скорее недолюбливают. Просто человек, обладающий Даром и не развивший его, после смерти тоже становится призраком, — она вздохнула, — если смерть не обставлена особым ритуалом передачи силы. — С тобой так и случилось? — Эшли испугался, что вопрос бестактен, но Эльза только еще раз вздохнула: — Да, я могла бы быть волшебницей. Мадлен говорит, что, судя по всему, достаточно сильной. Просто умерла слишком рано. А родители не принимали мой Дар, боялись его и не позволяли мне учиться. Они хотели видеть меня женою какого-нибудь лорда. — Сочувствую… — Эшли не знал, что сказать. Потом вдруг задумался, достаточно ли он развил дар к тому времени, у герцогини. Если бы его тогда убил палач, что бы произошло? Стал бы он призраком или просто умер, как нормальные люди? — Ты очень сильный и светлый маг, — вдруг сказала Эльза, нарушая ход его мыслей. — С чего ты взяла? — Вижу. Ауру вижу. Она такая теплая и сильная. Словно золотистое облако. Такое яркое, что я не могу хорошо разглядеть черты твоего лица. Но маги все красивые, я знаю. — Я могу посмотреть в зеркало, а ты увидишь мое отражение, — вдруг загорелся идеей Эшли, — и аура мешать не будет. Хочешь? Зеркало в ее комнате тоже нашлось. Эшли довольно долго стоял перед ним. Она молчала. Он даже забеспокоился, хотя со времен спальни Транга ничего особо не поменялось, только краски стали чуть ярче, а возможно, всему было виной освещение. Тогда он смотрел на себя в пламени свечей, а сейчас он стоял в потоке солнечного света, лившегося из окна в крыше. — Ну и как? — наконец рискнул спросить он, чувствуя себя на редкость глупо. — Ты очень красив, — задумчиво проронила Эльза, — и, знаешь, ты очень похож на одного человека. — Кого? — Маршала Дарка. Он давно умер... подожди меня, хорошо? Она вновь исчезла, но тут же вернулась с большой книгой в старинной обложке. Опустив ее на пол перед Эшли, стала быстро перелистывать страницы. — Смотри, это он. Портрет маршала поразил мага. Ему казалось, что он смотрит на самого себя, правда, лет на десять старше и порядком уставшего от жизни. Да еще цвет волос отличался — у маршала они были иссиня черные. Потом до Эшли дошло, что это тот самый маршал Дарк, Человек-без-Сердца, воин, не проигравший ни одной битвы, но не щадивший ни чужих, ни своих. — Да… уж…— выдавил Эшли, не зная, что сказать, — никогда не думал… — Ты не рад? — догадалась Эльза. — А чему радоваться? — удивился он. — Тому, что я похож на такое чудовище? Что, возможно, мы даже родственники? — Не говори так, — голос девушки стал холоднее, — он не всегда был чудовищем… у него… были причины. — Ты знала его? Не просто прочла книгу, да? — Да, — теперь в ее ответе звучала грусть, — мы были знакомы. Правда, тогда он маршалом не был. Вообще не был воином. Был музыкантом. — Да? — Эшли полистал страницы. В самом начале статьи, повествующей о Дарке, говорилось, что родители его неизвестны, но, по непроверенным данным, в юности он был менестрелем. Хотя это всего лишь досужие слухи, доподлинно ничего не ясно. Историки сходились лишь в том, что Дарк великолепно владел лютней и даже новомодной тогда гитарой. Но никогда не пел. — Понятно… — произнес маг, которому на самом деле ничего понятно не было. Он вернулся с книгой к столу. — Если вы были с ним лично знакомы, то ты призрак уже очень давно, да? — Да, — согласилась она, — но для меня годы текут иначе. Не так, как для людей. Они так похожи один на другой, что кажется, будто бы прошло совсем немного времени. Памяти просто не за что зацепиться. Если бы я была фурией или другим злобным духом, тогда, возможно, жизнь была бы интереснее. — А тебе хотелось быть фурией? — Да нет, не особо. Я знала одну, вернее — одного. Мне его было очень жаль. Его убили накануне свадьбы с любимой. Соперник. И вот несколько лет он упивался местью. А когда убийца не выдержал и сошел с ума, а потом покончил с собой, Фэй просто потерял смысл существования. Еще какое-то время он пытался испортить жизнь всем, до кого мог дотянуться, а потом окончательно впал в тоску. Это очень страшно, Эшли. Она вздохнула, потом попыталась объяснить: — У призрака нет своей собственной силы духа. Только та, что осталась от человеческого существования, или есть еще вариант, что его подпитывает кто-то из живых. Любовью, нежностью, просто приязнью. А если ничего этого нет, невозможно выбраться из отчаяния самому, как невозможно избавиться от него, окончательно прекратив существование. Бесконечная мука и выхода нет. Эшли поежился. — А как умерла ты, Эльза? Он не знал, уместен ли этот вопрос, но девушка ответила с охотой: — Это был несчастный случай. Вернее… я виновата сама. Если тебе интересно, я расскажу. Любопытство было и оставалось основой натуры Эшли, к тому же по ее голосу он чувствовал, что ей и самой хочется рассказать. — Мне очень интересно. — Мы поссорились с родителями. В очередной раз. Сначала им не нравилось то, что я хочу развивать Дар, быть волшебницей. Им хотелось, чтобы я вышла замуж, родила детей, чтобы все было правильно. Тогда и маги, и волшебницы не пользовались такой свободой и властью как сейчас, к тому же у них не бывает детей. А отцу хотелось внуков. Эшли кивнул, показывая, что понимает. Но история только начиналась. — Я согласилась с их доводами, а потом встретила… одного человека и поняла, что могу быть счастлива, живя обычной жизнью. Что возможность жить рядом с любимым, видеть нежность в его глазах, иметь возможность подарить ему сына или дочь — это гораздо важнее умения обращаться в рысь или вызывать дождь. Он тоже любил меня, я знаю… Она замолчала. Эшли не торопил, примерно догадываясь о том, что последует дальше. — Но мой избранник не нравился моим родным. Он был небогат, не владел землей. Они считали его просто охотником за богатой невестой, а меня — дурочкой, соблазнившейся красивой внешностью. Но еще раньше, уговаривая меня не думать о Даре, мне пообещали, что никогда не выдадут замуж насильно, поэтому воспротивиться моему решению они не могли… И тогда отец оскорбил его, прилюдно, добиваясь вызова на дуэль. Причем в такой форме, которая предусматривает лишь поединок до смерти. Он был прекрасный фехтовальщик, мой отец, и одержим был идеей спасти меня от неверного шага. К тому же, он все рассчитал — как бы не закончилась дуэль, я не смогла бы быть вместе с любимым. Он либо умирал, либо становился кровным убийцей. — И что дальше? — Эшли жалел, что не может обнять девушку, согреть своим теплом, стереть с длинных ресниц слезинки. Ни ресниц, ни слез не было, но затаенная тоска в ее голосе отзывалась ответной щемящей болью и желанием хоть что-нибудь сделать. — Я хотела остановить этот фарс. Пригрозила, что выброшусь из окна, если не отменят дуэль. Отец знал, что я не решусь, я такая трусиха была… но мне хотелось доказать ему… я стояла слишком близко к краю и не удержала равновесия. — Мне… жаль, — слова звучали глупо и не выражали и сотой доли сочувствия, которое переполняло Эшли. Но она поняла. Снова вздохнула. — В той истории счастливого конца не предполагалось. Возможно, тот, что случился, был лучшим из возможных. Сейчас я понимаю, что судьба и не готовила мне удачного замужества, предполагая для меня иное. Но я позволила сбить себя с пути, уступая чужим страхам и желаниям. И знаешь, сначала я даже рада была, что не умерла окончательно, а стала призраком. Зато я знаю точно, что мой избранник любил меня искренне. Он жил еще долго, но женщин рядом с ним больше не было. И до самой своей смерти он не снимал с груди медальон c моим портретом. Некоторое время молчали оба. — История как в рыцарских романах, — наконец произнес Эшли. — Ты мне не веришь? — Верю. Он не лукавил и не пытался быть вежливым. Сама Эльза словно сошла со страниц одного из таких романов. Светлая, наивная девушка. Рядом с нею он чувствовал себя сильным и… каким-то правильным. Легко было представить себя бесстрашным рыцарем, совершающим подвиги во имя нее, Прекрасной Дамы. Все это совершенно невозможно было выразить словами, и поэтому он лишь сказал: — Я рад, что мы познакомились. — Я тоже. Разговор перешел на другое, и Эшли сам не заметил, как наступил вечер. Она устроила ему еще одну экскурсию по замку, показав еще несколько красивых мест. Они даже заглянули в зверинец для опасных существ, но ни химеры, ни даже гарпия особого впечатления на мага не произвели, хотя ему очень понравились объяснения Эльзы. Мадлен так и не появилась. Эльза накормила его ужином и предложила полюбоваться океаном в свете луны. Вид был прекрасен, Эшли разглядывал серебристую дорожку лунного света и молчал. Эльза молчала рядом, но сейчас он еще яснее чувствовал ее присутствие. — Я не знал про призраков, — вдруг сказал он, неожиданно для самого себя, — спасибо тебе. Я не так давно собирался умереть. Представляешь? Сейчас бы кружил над башней Транга. Конечно, жизнь мог устроить ему веселую… но потом… — он вспомнил ее рассказ о фурии. — Да, — печально подтвердила Эльза, — у призраков бесконечно много этого «потом». Нельзя его построить на мести. Она вытягивает слишком много сил, не принося успокоения. Они снова помолчали, слушая шорох волн далеко внизу, он чувствовал ее колебания. Наконец, она все же спросила: — Эшли… можешь не отвечать. Но почему ты хотел умереть? — Это сложно, — отозвался он, думая, как в нескольких словах объяснить его непростые отношения с магом. И тут его словно прорвало. Слова сыпались сами, подбирать их не требовалось. Эшли впервые за много дней, даже лет, мог поделиться тем, что давило на сердце, с чутким, внимательным слушателем. Не боясь осуждения, насмешек или хотя бы оценки. Он рассказывал про Транга, принцессу, Грэма и снова про Транга. — Я не могу его понять, понимаешь? Как только мне кажется, что я хоть что-то понял, он делает нечто такое, что вновь ставит все с ног на голову. И делает это специально, я чувствую. Ему от меня что-то нужно, но он никогда не говорит прямо, и даже не пытается взять это силой. Нет. Он делает движение и под его прикрытием, пока ты разбираешься, что все это значит, делает еще пять. Но и это всего лишь щит за которым — возможно — прячется истинная цель. А может, там еще несколько этажей вглубь. Я ужасно устал. — А зачем тебе его разгадывать, Эшли? — вдруг спросила она. — Как это? — осекся он. — Мне же надо знать, чего он хочет. — Но зачем? — Ну как, зачем? Я должен знать, чего он на самом деле хочет, чтобы суметь ему противостоять. — А зачем ему противостоять? — Эльза, ты сейчас издеваешься, да? — Нет, Эшли, позволь объяснить, возможно, я не права, тогда поправь меня. Но ты ни разу не сказал, чего хочешь ты сам. — Я хочу не дать Трангу сделать то, что он хочет. — И все? — А этого мало? Она почувствовала его раздражение. — Это не мало. Судя по всему, Транг сильный противник, но… бой ради боя… Я однажды уже видела это. И тогда это был путь в никуда. Глупо, конечно, что призрак пытается что-то советовать человеку, но Эшли, послушай. Совершенно не важно, чего добивается Транг, важно то, что нужно тебе. И если его действия приближают тебя к цели, значит стоит им идти навстречу, а если удаляют, тогда нужно им противостоять. У Транга своя цель, у тебя — своя. И смысл в том, чтобы достичь самому, а не помешать другому. Разве нет? Эшли задумался. Его раздражение исчезло так же резко, как появилось. — Мне… мне надо подумать. Я никогда не смотрел на происходящее с такой точки зрения. — Рада, если смогла помочь. Знаешь, мне очень, очень хочется, чтобы у тебя все было хорошо. — Спасибо, — он подставил руку легкому ветерку, словно под ее холодные пальцы. Больше о серьезном они не говорили. Нашлось множество других тем. В какой-то момент действие трав стало заканчиваться, и только тогда Эшли почувствовал, как устал. Эльза успела показать ему гостевую комнату и даже пожелать приятных снов. Засыпая, он чувствовал невесомую ласку ее пальцев, и отчего-то чувствовал себя счастливым. Утром на его подушке лежало несколько уже знакомых стебельков, и, прожевав их, он вновь получил возможность общаться с Эльзой. Мадлен вернулась к полудню. Уставшая, но довольная. Она предложила Эшли еще раз искупаться, как раз перед обедом. Тот с радостью согласился. Во-первых, совсем скоро придется возвращаться к Трангу, и вряд ли в обозримом будущем у Эшли будет новая возможность наслаждаться морской водой. Во-вторых, пытаясь быть собой честным, он не стал гнать прочь мысль и о том, что возможность еще раз полюбоваться прекрасным телом волшебницы в другой раз тоже представится не скоро. — Тебе хорошо здесь? — спросила она, отжимая волосы после купания. Мадлен успела накинуть платье, но влажная ткань обрисовывала плавные изгибы ее тела, почти ничего не скрывая. — Да, у тебя очень уютно. Хотя вчера на меня напал феникс, но Эльза меня спасла, — Эшли постарался перевести все в шутку. — О, да, Эльза храбрая девушка, — улыбнулась волшебница, — я рада, ты не страдаешь предубеждениями. Конечно, большинство призраков вряд ли могут считаться приятной компанией, но Эльза не из таких. — Почему? — Что почему? — Почему большинство призраков неприятны? — Почти все из них рано или поздно сходят с ума. Ты представляешь, как это быть обреченным жить вечно, при этом постепенно угасая без внешней подпитки? Позавчера в лаборатории помнишь свои чувства? Тогда это длилось не более получаса, а то и меньше. А для каждого призрака подобная ситуация грозит стать постоянной. У каждого есть свои тяжелые воспоминания. При этом любое темное чувство — а способность чувствовать никуда не девается — имеет свойство разрастаться и забирать остаток сил. И каждый из них, кто медленнее, кто быстрее, движется по спирали. В центре которой — вечная агония. — И Эльза? — Она тоже, но, во-первых, сама она очень светлая девушка, сумевшая многое простить и принять свое новое существование, а во-вторых, я даю ей возможность время от времени восстанавливать часть сил, возвращаясь в реальный мир. Я тебе говорила. — Да, я помню. Слушай, — Эшли замер, обдумывая пришедшую в голову мысль, — а можно ли как-то помочь призраку окончательно умереть? Ну, не знаю, найти кости, провести ритуал? — Ты вообще спрашиваешь или о ней конкретно? — А есть разница? — Да. Некоторые из них, вот как Эльза, получаются из неслучившихся волшебников. Их не отпускает Дар, который они не смогли препоручить ни людям, ни Стихии. А некоторым — тем, что были просто людьми — мешают окончательно уйти сильные чувства или незаконченное дело. Таким достаточно ритуала. — А волшебникам? — И волшебникам. Только вот ритуал сложнее. Но дело не в этом, просто в процессе другой маг должен отдать свою жизнь. Иначе связка с Даром не размыкается. — Понятно… — Если бы не это, я давно отпустила бы Эльзу. Ей здесь лучше, чем могло бы быть в другом месте, но я знаю, что она мечтает умереть. Мадлен вздохнула, а потом предложила совсем другим тоном: — Идем, обед, наверняка, давно готов. После еды волшебница ушла отдыхать, а Эшли вновь остался наедине с призраком. Они снова болтали, обнаружив множество еще не обсужденных тем, когда вечером Мадлен нашла их на верхней площадке, они так и не успели наговориться. — Боюсь, что мне придется вас прервать, — мягко сказала она, — Эльза, мне нужна твоя помощь в лаборатории. Эшли, не скучай, мы обе освободимся через пару часов. Кстати, — она остановилась и внимательно вгляделась в лицо мага, — Эльза, принеси ему мой ночной крем. У него нос обгорел. Предоставленный сам себе Эшли некоторое время слонялся по замку, потом еще раз искупался, смыв весь крем, так заботливо нанесенный Эльзой. Но солнце давно зашло и носу мага больше ничего не угрожало. Потом он вернулся к себе и заметил книгу, ту, что вчера показывала ему девушка. Некоторое время Эшли лениво листал тяжелые страницы, более детально знакомясь с биографией маршала, столь похожего на него внешне. По всему выходило, что личностью тот был незаурядной, даже легендарной. Но если маршал был действительно таким, как живописала книга, то даже Транг по уровню жестокости, пусть и осмысленной, перемещался на почетное второе место. Чего стоило решение вырезать всю деревню, вплоть до последнего младенца, в ответ на отказ одного из тогдашних правителей принять вассалитет. Причем там одной деревней не ограничилось. На третей правитель сломался и подписал все необходимые бумаги. Эшли передернуло, и он отложил пухлый том. Он вспомнил, с какой любовью Эльза отзывалась о Дарке, и настроение испортилось окончательно. Пытаясь вернуть себе хорошее расположение духа, Эшли решил проведать Зеленку. Чтобы заодно проверить, дарит ли птичка покой, или Мадлен выражалась образно. Зеленку он не нашел, скорее всего для нее было слишком поздно, и Эшли, вздохнув, уже развернулся обратно, но тут заметил Лейту, снова устроившуюся у края бассейна. — Привет, — Эшли присел рядом, разглядывая русалку. Та, наклонив голову, смотрела на него. — Ты действительно исполняешь желания? Правда? Русалка молчала, скорее всего, не понимая ни слова. Эшли вздохнул. — Ладно. Мое желание ты все равно не исполнишь… я ведь и сам толком не знаю, чего хочу. Он невольно задумался, формулируя. Перед глазами мелькнул образ обнаженной Мадлен, зазвучал нежный голос призрака. Эшли хмыкнул, чувствуя себя извращенцем. В этот момент Лейта резко развернулась и, соскользнув с листа кувшинки, ушла в глубину, на прощание неожиданно мощно для столь хрупкого тела ударив хвостом по воде. Эшли окатило брызгами. Часть попало в глаза, которые немедленно начало жечь, словно в бассейне была не вода, а какая-нибудь кислота. Он вскочил, пытаясь оттереть лицо и, поскользнувшись на мокрых камнях, чуть не рухнул туда целиком, и только великолепное владение телом удержало его от ненужного купания. И тут он обнаружил, что вдобавок ко всему ничего не видит. Ругаясь сквозь зубы на Лейту, он медленно направился к выходу, собираясь отыскать Эльзу или Мадлен, с глазами, определенно, нужно было что-то делать. Сад наполняли шорохи и тихий стрекот. Одуряющее пахли цветы. Дорожка терялась под ногами, и Эшли то и дело заносило в колючие кусты. «Осталось наткнуться на феникса и будет полный комплект», — подумал он почти отстраненно. Школа Транга давала знать о себе — Эшли почти неосознанно выровнял дыхание, отпуская боль. В очередной раз продравшись сквозь какие-то колючки, Эшли остановился, заметив, что зрение постепенно, пусть и очень медленно возвращается. Боль утихла совсем. Сейчас приключение с русалкой казалось скорее смешным, чем опасным. — Вот что бывает, когда не знаешь, чего хочешь, — копируя наставительный тон Транга, сказал он себе, — волшебник должен четко осознавать свои желания, иначе последствия могут быть непредсказуемыми… да уж, непредсказуемыми — это точно. Настроение стремительно поднималось. В груди разгорался странное, но очень приятное тепло, распространяясь по всему телу, в крови играла радость, словно пузырьки в шампанском. Когда зрение окончательно выровнялось, он обнаружил, что в двух шагах от него качаются цветки Азории, а сам он стоит, почти уткнувшись носом в какие-то белые лепестки, слегка светящиеся в темноте. — Вот тебе и раз, — пробормотал он, отшатываясь. Нырнув под арку, он быстро покинул запретный угол сада, но огонь, все разгоравшийся в крови, недвусмысленно говорил, что его осторожность слегка запоздала. К тому времени, как он покинул сад, по телу гуляло темное пламя, сосредотачиваясь внизу живота, сознание плыло, и Эшли казалось, что он летит над ступеньками. Он сам не знал, куда направляется, пока не увидел в проеме двери тонкий силуэт. Издав неслышный рык, он в два прыжка догнал Мадлен, и уверено, но при этом нежно развернул ее, прижав к стене. Она смотрела на него, не отрываясь. В глазах, сейчас в свете луны казавшихся серыми, плескалась нежность и затаенное желание. Он зарылся носом в ее пряди, вдыхая такой желанный женский запах, и его повело окончательно. Подхватив ее на руки, он распахнул первую попавшуюся дверь, по счастью оказавшуюся ее спальней, и бережно уложил на уже разобранную кровать. Она молчала, но ее стройное гибкое тело прогнулось, притягивая к себе. Красная змейка, материализовавшаяся на руке Эшли, вспыхнула и исчезла, но этого ни он, ни Мадлен не заметили. Подробностей этой ночи он не запомнил, хотя потом, лежа без сна, раз за разом пытался воспроизвести. Но память упорно избегала деталей, лишь возвращая ощущение нежности и желания сделать все для этой такой необходимой женщины, единственной женщины, необыкновенной. Пламя, заставившее потерять контроль, не требовало действовать грубо, оно лишь снимало внутренние запреты. Возможно, если бы Мадлен противилась… но она не сопротивлялась, наоборот, легко и с радостью шла навстречу, заставляя тонуть в нежности, благодарности и любви. Ее удовольствие становилось его удовольствием, а его удовольствие приносило ей радость. Это было так естественно и правильно, что Эшли никак не мог понять, почему они не делали этого раньше. У него, по-видимому, открылись таланты в этой сфере, Мадлен просто плавилась в его руках, и к физическому удовольствию Эшли добавлялась уверенность в себе и своих силах. Сейчас он не сомневался, потребуй Мадлен луну с неба, он смог бы ее достать. Но ей нужно было другое, совсем другое, и он с радостью давал ей это, раз за разом. С рассветом пламя, насытившись, затихло, оставшись маленьким, незримым угольком где-то в центре солнечного сплетения. Его место занял покой и ощущение цельности бытия. Эшли лежал, скользя пальцами по совершенному телу волшебницы, в этой ласке уже не было страсти, лишь нежность и благодарность. Она расслабленно потянулась с грацией кошки, перевернулась на живот. Легко коснулась губами тонкой кожи на ключице, поймала бьющуюся жилку на его шее, подняла голову. Эшли столкнулся со взглядом ясных серых глаз. — Спасибо, — сказала она одними губами, — это очень много для меня значило, очень. Он почти не слышал ее голоса, но взгляда было достаточно, чтобы он понял. Она в свою очередь догадалась об этом по его глазам и дальше сказала уже нормально: — Тебе пора. У меня почти не осталось времени. Спасибо тебе. Я всегда буду об этом помнить. Прости меня. Пожалуйста. Он ответил не сразу: — Мне не за что тебя прощать. Простит ли она? — Она знает. И разрешила. Иди, Эшли. И знай, ты сделал меня счастливой. Я не забуду эту ночь. Никогда. Он встал, собрал валявшуюся одежду и уже на пороге помедлил и все же повернулся. — Ты тоже много для меня сделала. Ты подарила мне мир… Эльза. Она улыбнулась и закрыла глаза. Проснулся он в изумительном настроении. Мир сиял яркими красками, в крови бурлила радость. Чистая, ничем не замутненная. Эшли встал, подошел к окну, улыбнулся солнцу. Легкий ветерок прошелся по его волосам, лаская и нежа. Звякнул бокал, стоящий на низком столике. — Привет, — сказал он в пустоту, потом обернулся. Стебельков травы на подушке не было, но Эшли чувствовал присутствие Эльзы и без них. Снова звякнул бокал, и маг увидел, что рядом, на столике, лежит старинная камея. Тонкий девичий профиль на пожелтевшей кости. Высокая прическа, локон, падающий на грудь… Воспоминания о прошлой ночи нахлынули волной, прокатившись по телу пламенем. Эшли резко выдохнул, выравнивая дыхание. Потом бережно взял камею и погладил пальцем, почувствовав, как прохладный ветерок вновь коснулся лица. Его ожидал разговор с Мадлен, но что ей сказать, он совершенно не представлял. И даже это не прогоняло радость. Неловкость была, да, но вместе с тем он чувствовал огромную благодарность волшебнице, почти благоговение. Анализировать собственные чувства ему не хотелось. Он быстро оделся и направился вниз, сопровождаемый призраком. Мадлен допивала кофе. Увидев вошедшего мага, улыбнулась, как ни в чем не бывало, предложила составить компанию. Она вела себя как обычно, и выглядела, как всегда. Только под глазами залегли невесомые тени, и губы слегка напухли. Эшли вновь окатило жаром. — Барьер стал почти проницаем, — сообщила она, — думаю, к вечеру исчезнет совсем. — Какой барьер? — Я не сказала? Кел ставил барьер пока… пока у него были гости, чтобы никто не мог попасть в башню. Видимо, визит закончился. Но подобным ритуалам требуется время, чтобы завершить работу. — Понятно, — Эшли стало грустно. Сказка заканчивалась. — Но время еще есть, — напомнила волшебница, — искупаемся? Перспектива вновь увидеть ее тело и, возможно, касаться, всколыхнула темное пламя поселившееся внутри. Он мгновение смотрел на Мадлен, потом медленно покачал головой. — Не стоит. Я… наверное, я просто посижу наверху. Мне очень нравится вид с центральной площадки. Ты права, океан завораживает. Она улыбнулась, снова догадавшись без слов о его состоянии, но комментировать не стала. — Хорошо, только не пытайся соотносить размеры, помнишь, мы говорили? Тебе сейчас это совсем не нужно. И, кстати, океан велик, да. Но у него нет формы. А у тебя есть. Он не совсем понял, что она хотела сказать, и решил, что подумает над ее словами позднее. Допив кофе, он поднялся наверх и остановился у самого края выступающей площадки, так, чтобы не видеть стен замка даже боковым зрением. Только океан. Океан, небо и он. Сейчас эта безбрежная, бесконечная лазурь не давила. Наоборот, волны завораживали и дарили покой, Тихий рокот, доносившийся снизу, прямо и недвусмысленно говорил, что все правильно, все так, как должно было быть. Легкий прохладный ветерок бережно поддерживал, давая опору. Эшли был счастлив. Ленивая мысль, проползающая по краю сознания, пыталась напомнить, что это неправильно, быть счастливым, в то время как Грэм и принцесса… но Эшли не слушал, и она, сдавшись, исчезла. Он потерял счет времени, стоя вот так, на самом краю. И, наверное, мог бы стоять так вечность, но в какой-то момент ощутил, что уже не один. Он повернулся, разглядывая шедшую к нему волшебницу. Солнце слепило, не давая увидеть детали, на один краткий миг Эшли затопила безумная надежда, что это вновь Эльза, но блеск зеленых глаз указал ему на ошибку. Мадлен подошла совсем близко, тоже не боясь высоты. Вытянула руку, любуясь живым браслетом, а потом привычным движением стряхнула ящерку с запястья. Та полетела вниз, в призывную синь моря. Эшли невольно сделал движение, пытаясь подхватить, и чуть не потерял равновесие, но неожиданно сильная рука волшебницы его удержала, потянув назад. Эшли даже сделал пару шагов, отступая от края. «Зачем?», — собирался спросить он, думая о нелепой гибели ящерки, но не успел. Снизу медленно и величаво поднималось нечто. Огромный дракон, теперь именно такой, как на картинках в старых книгах, неспешно показался из-за острого зубца площадки. Сначала голова, с огромными выпуклыми глазами, в которых Эшли читалось легкое пренебрежение, затем мощная спина с буграми мышц, перекатывающихся под яркой шкурой. Длинный толстый хвост, оканчивающийся стреловидным наростом, показавшимся ему очень острым. Два невесомых прозрачных крыла были почти незаметны в воздухе, и маг даже не сразу их увидел, увлекшись остальным. Но тонкая вибрация воздуха, резко сменившаяся сильным потоком, заставила обратить внимание и на них. — Полетаем? — спросила Мадлен. — А можно? — глупо ответил Эшли, но его вопрос был адресован не волшебнице, а скорее дракону. Тот лениво зевнул, продемонстрировав два ряда внушительных зубов — стало заметно, что в нижнем не хватает второго левого — потом слегка развернулся и опустился, так, чтобы сравняться с краем площадки. Мадлен усмехнулась и первой ступила на спину дракона. — Держись по центру, чтобы не мешать движению крыльев. Смахнуть не смахнет, но двигаться будет рывками. Шкура под ногами оказалась неровной. Эшли зацепился за одну встопорщенную чешуйку, вернее, чешуищу, и чуть не упал, с трудом сохранив равновесие. От дракона веяло жаром, солнечные лучи скользили по яркому многоцветию, кидая россыпь бликов, но через мгновение все это стало неважно. Опора под ногами мага качнулась, приходя в движение, океан резко двинулся навстречу, в ушах засвистел воздух. Дракон сделал пробный круг над замком, потом еще один. Эшли захлебывался каким-то детским восторгом, но полностью отдаться ощущениям от полета мешал изучающий взгляд волшебницы. — Ну как? Голова не кружится? Не тошнит? Эшли помотал головой, отрицая. — А так? — она соединила руки перед собой и резко развела в стороны, словно откидывая что-то вниз, и Эшли ощутил незримый удар, будто воздух стал на мгновение плотным, и его впечатало в воздушную стену. Он открыл рот, чтобы спросить ее, к чему подобные шутки, но тут же осознал, что замок, к которому они летели, сейчас находится за спиной, а внизу не океан, а скалы. — Ты нормально себя чувствуешь? — Мадлен смотрела внимательно. — В глазах не темнеет, кровь носом не идет? — Нет. Что это было? — Это проверка. Некоторые не выносят магии драконов. Она сделала другой жест, вновь направляя дракона к замку. — С волшебными существами сложно. Почти у каждого мага или волшебницы есть непереносимость какого-либо вида, хотя, при коротком общении это не слишком заметно. Но я хочу предложить тебе путешествие. Оно займет час или больше, так что нужно понять заранее, чтобы не было проблем. Значит, все в порядке? — Вполне. А путешествие куда? — К вам в башню. Я решила не дожидаться, пока откроется коридор. — Не терпится от меня избавиться? — Эшли резануло обидой, хотя он понимал Мадлен. — Что? А… нет, вовсе нет. Хочу застигнуть Кела врасплох. И тебе показать. Обожаю его, когда он не знает, что за ним наблюдают. Тебе тоже будет полезно посмотреть. Мне кажется, ты его знаешь… — она на мгновение замолчала, подбирая слова, — весьма однобоко. Хочу дать тебе шанс пополнить коллекцию впечатлений. — Мы летим сейчас? Я… я могу попрощаться? — Да, конечно. Я буду ждать тебя здесь, наверху. Приходи, когда будешь готов. Эшли быстро спустился в свою комнату, забрал со столика камею, вновь полюбовался на тонкий девичий профиль, а потом тихо позвал: — Эльза? Легкий ветерок прошелся по его волосам, и маг ощутил ее присутствие. Повинуясь безотчетному импульсу, он закрыл глаза и внезапно получил возможность видеть призрак внутренним взором. Эльза стояла рядом и улыбалась, ее черты слегка расплывались, сейчас она одновременно походила и на Мадлен, и на девушку с камеи. — Мне пора, — сказал Эшли грустно и ощутил ответную грусть, так созвучную его собственной. Эльза печально улыбнулась и, прикоснувшись кончиками пальцев к губам, послала воздушный поцелуй. — Я… мы еще встретимся, обещаю. Она согласно кивнула и вновь улыбнулась, теперь нежно. «Буду ждать», — произнесли ее губы. Эшли вышел, не оглядываясь и, перепрыгивая через ступеньки, поспешил наверх. Мадлен кивнула, ни о чем не спрашивая, и заставила дракона подняться обратно в небо. Постепенно полет отвлек Эшли от грустных мыслей. Дракон двигался рывками: несколько минут, собственно, полета, потом прыжок через пространство, в этот раз на гораздо большие расстояния, чем тогда, у замка. Мадлен сидела, обняв колени, волосы развевались на ветру, Эшли тоже сначала присел, но потом не выдержал и снова поднялся на ноги — так было лучше видно. Широкая, как стол, спина дракона и ровный полет позволяли не беспокоиться о потери равновесия. Внизу каждый раз открывалась новая картина. Медленно сменялись сезоны, буйство лета уступало место краскам осени, скалы сменились лесом, потом лугами и снова лесом. Однажды внизу обнаружилась Роща. Ее пролетели всю, не уходя в новый пространственный прыжок. Дракон снизился, так, что почти задевал лапами верхушки деревьев, летел медленно, постоянно едва заметно меняя направление, и Эшли вдруг показалось, что тот движется в такт слышимой только ему музыки. По-видимому, благотворное влияние этого места действовало и на волшебных существ. И только когда последние деревья Рощи остались позади, дракон резко набрал высоту и вновь ушел в прыжок. Становилось холоднее, внизу показались первые проплешины снега, но жар, идущий от чешуйчатого тела, не давал замерзнуть. В какой-то момент они вынырнули прямо посреди снежной бури, но тут же сбежали от нее, чтобы попасть в морозный вечер. Эшли потянулся, чтобы стряхнуть с волос Мадлен несколько снежинок, успевших обратиться в капли, и обнаружил, что они прибыли. Башня возвышалась совсем рядом. Дракон доставил их на верхнюю площадку и тут же, без перехода, исчез, волшебница наклонилась, поднимая из снега маленькую ящерицу. Та вновь обвернулась вокруг тонкого запястья и замерла. — Идем, — поманила Мадлен, — только тихо. Хорошо? Надеюсь, он достаточно увлечен своими мыслями и заметит нас не сразу. Эшли аккуратно открыл дверь, пропуская волшебницу первой, попутно удивляясь собственным ощущениям. Башня словно признала его и радовалась возвращению. Думать так было глупо, но на сердце стало теплее. Оказавшись на лестнице, он увидел предупреждающий жест Мадлен, и тут же услышал звуки музыки и мужской голос, негромкий, но полный беспредельной тоски и какой-то затаенной ярости. — Опять… — произнесла волшебница еле слышно, — опять эта песня… Она медленно спускалась вниз, Эшли беззвучно шел следом. …проходит сквозь меня, Но боли больше нет. Под холодный шепот звезд Мы сожгли последний мост, И все в бездну сорвалось, От зла и от добра, Моя душа была на лезвии ножа. Транг пел, явно не подозревая о наличии слушателей. Мелодия была неровной, рифмы почти не наблюдалась, но при этом необъяснимым образом песня захватывала, заставляя ждать продолжения. Я бы мог с тобою быть, Я бы мог про все забыть, Я бы мог тебя любить, Но это лишь игра. В шуме ветра за спиной Я забуду голос твой, И о той любви земной, Что нас сжигала в прах, И я сходил с ума... В моей душе нет больше места для тебя! Эшли поймал взгляд Мадлен, сейчас отстраненный, она явно знала что-то, касающееся этой песни. К тому же маг пел так, что было понятно, за словами стоит нечто очень личное. Надо мною — тишина, Небо, полное огня, Свет проходит сквозь меня, И я свободен вновь. Я свободен от любви, От вражды и от молвы, От предсказанной судьбы И от земных оков, От зла и от добра... В моей душе нет больше места для тебя! Голос мага постепенно набирал силу и сейчас звучал мощно, отчего-то заставляя вспомнить недавний полет на драконе: Я свободен, словно птица в небесах, Я свободен, я забыл, что значит страх. Я свободен — с диким… Песня внезапно оборвалась. Жалобно звякнули струны. Через бесконечно долгую паузу Транг ехидно заметил: — Мадлен, дорогая, ты, как обычно, не вовремя. Эшли с тобой? Волшебница, уже не скрываясь, подошла к кабинету. Маг сидел в одном из кресел в почти полной темноте. Сейчас комнату освещало только пламя камина. На столике перед Трангом стояла бутылка вина, уже практически пустая. Бокалов не было. — Да, Кел, добрый вечер. Мы решили вернуться по воздуху. Не возражаешь? — Так и скажи, что хотелось застать врасплох, а его, — он кивнул на ученика, замершего у дверей, — взяла вместо ключа. Мадлен невозмутимо расположилась в соседнем кресле. Демонстративно оглянулась, словно что-то отыскивая, вопросительно посмотрела на мага. Транг с кривой усмешкой достал из воздуха бокал. Потом, подумав, еще парочку и новую бутылку. — Иди сюда, — позвал он Эшли, — налей вина даме. Эшли посмотрел на бокалы, стоящие на столе. Пожав плечами, разлил по всем трем, один взял себе. — Наглый, — отметил Транг, потом прищурившись, вгляделся внимательнее, — изменился. Ты там что с ним сделала? — Ничего, — волшебница сделала глоток и устроилась в кресле удобнее. — Как прошел визит? — Как всегда, неоднозначно, — медленно ответил Транг, по-прежнему рассматривая Эшли. — Рада найти тебя в здравии. — Ты же знаешь, я не иду на подобные встречи, не имея уверенности, в том, что все закончится благополучно. — Знаю, — прозвучало так, словно она говорит о чем-то ином. Транг поморщился. — И все-таки, что ты сделала с моим учеником? Он выглядит… иначе. Ладно, не отвечай. Я сам узнаю. — Кел? — Что? — Узнал что-нибудь? — Что-нибудь — да. Как всегда, вопросов больше чем ответов. Она со мной говорит загадками. Мадлен передернуло. Эшли ясно видел, как задрожали ее пальцы, но уже в следующее мгновение к волшебнице вернулось обычное благожелательное спокойствие. И спросила она все так же ровно: — Тогда зачем ты продолжаешь это? Транг посмотрел на нее. Огонь камина освещал комнату неровно, на лице мага танцевали тени, делая взгляд нечитаемым, но Эшли отчего-то твердо знал, что тот сильно пьян. Та, почти законченная бутылка на столе была далеко не первой. — Зачем? Наверное, затем, что могу себе это позволить. Ты, я знаю, не будешь делать подобное без крайней нужды, а я — могу. Понимаешь? Она тихо вздохнула, признавая поражение в непонятном Эшли споре, а Транг улыбнувшись, вновь потянулся за гитарой. — Сядь, Эшли, не маячь, да, прямо на ковер. Здесь чисто, а ты невелика птица. Эшли без споров сел, обижаться не хотелось, к тому же комнату вновь наполнила музыка. Играл Транг вполне профессионально, если бы ему не удалось привлечь внимание публики забавами с огненными шарами, он мог бы пойти в менестрели. Да и голос, как уже успел оценить Эшли, вполне позволял. Маг некоторое время задумчиво перебирал струны, явно импровизируя, а потом, закрыв глаза, начал: Не ведьма, не колдунья Ко мне явилась в дом. Не в пору полнолунья, А летним ясным днем. Он некоторое время перебирал струны, вновь отыскивая слова. Мадлен вся превратилась в слух. «Усталость, ненависть и боль, Безумья темный страх. Ты держишь целый ад земной, Как небо на плечах. Любой из вас безумен В любви и на войне, Но жизнь — не звук, чтоб обрывать», — Она сказала мне. Мелодия сменилась, по-видимому, подразумевался припев. Но либо Транг слова забыл, либо, что казалось Эшли более вероятным, просто еще не придумал. Поэтому проигрыш затянулся. Наконец маг запел снова, очень тихо, очень грустно. Но как-то так, что Эшли тут же поверил: «Там высоко нет никого, Там также одиноко, как и здесь. Там высоко — бег облаков К погасшей много лет назад звезде.» И тут же пошел следующий куплет, уже без остановок, слова текли сами: «Пока ты жив — не умирай, На этот мир взгляни. У многих здесь душа мертва, Они мертвы внутри Но ходят и смеются, Не зная, что их нет. Не торопи свой смертный час», — Она сказала мне. «Там высоко нет никого, Там также одиноко, как и здесь. Там высоко — бег облаков К погасшей много лет назад звезде.» В этот раз припев маг повторил трижды. Задумчиво, словно беседуя сам с собой. Пробуя на вкус собственные слова и проверяя их истинность. Когда он закончил, некоторое время тишину нарушал лишь треск сгорающих дров. Наконец маг встал, отложил гитару и подбросил в огонь пару поленьев. — Значит, «но жизнь — не звук, чтоб обрывать»? — задумчиво спросила Мадлен. — Она говорила это о собственной жизни, а не о чужой, — сухо ответил Транг, не отрываясь от своего занятия. — Возможно, ты понял не все? — Мадлен, я тебя очень люблю, но… — … но не испытывай мое терпение, — закончила за него волшебница и кивнула. — Ты прав, не мое дело. — Вот за это и люблю — понимаешь все правильно и достаточно быстро. Кстати, твоя карта почти готова, — маг вернулся к столу, залпом выпил вино и налил себе снова. — Еще разок помучаем Эшли, и можно будет собирать. Он посмотрел на ученика, оценивая впечатление от своих слов. Эшли сохранил невозмутимость, хотя внутри все неприятно заныло. — Так, — Транг быстрым шагом подошел к нему, наклонился, подцепил пальцами подбородок, заставляя смотреть в глаза, — Мадлен, тебе пора домой. Слышишь, барьер развеялся. А нам с Эшли, похоже, есть о чем поговорить. Волшебница беспрекословно встала и направилась к дверям, на прощание тепло улыбнувшись обоим. Сейчас ее улыбка до боли напоминала ту, другую. Эшли закусил губу, чтобы не выдать лишних чувств. — Ну? — спросил Транг через некоторое время, после того, как она ушла. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Он все так же не отпускал подбородка ученика, задумчиво разглядывая лицо. Шея Эшли затекла, он, выждав момент, аккуратно вывернулся из захвата. — Нет, не хочу. Сейчас он был искренен. Ему совершенно не хотелось рассказывать о том, что происходило в замке Мадлен, об их отношениях с Эльзой. Едкие комментарии Транга были последним, что сейчас Эшли хотелось бы слышать. — Я ведь могу и сам узнать, — негромко напомнил тот, опускаясь рядом, — или приказать… Его пальцы вновь легли на подбородок ученика, но вместо того, чтобы жестко сжаться, в этот раз скользнули, едва касаясь, очерчивая линию скул. Эшли прикрыл глаза. Сейчас воевать не хотелось. Он до сих пор находился под впечатлением песен, кроме того, пребывание у Мадлен, действительно, многое изменило. Так же не открывая глаз, он вытянул руку, на ладони вспыхнул небольшой огонек. Пламя мгновение было алым, потом изменило цвет на зеленый, чтобы тут же стать фиолетовым. — Впечатляет, — отметил Транг, — судя по тому, что это упражнение так долго было камнем преткновения, с тобой действительно произошло нечто серьезное. Ты что, все-таки переспал с Мадлен? — Нет. Эшли скривился от грубого «переспал», но Транг понял его по-своему. Хмыкнул, снова провел по нежной коже, на этот раз обводя губы и разглаживая недовольную складку. — Так и будем гадать, или все же скажешь? — Я… был с девушкой, но не Мадлен, — Эшли решил, что Трангу стоит это знать, кроме того, с мага станется действительно устроить допрос со всеми подробностями. Вопреки опасениям, скабрезных замечаний не последовало. Маг молча продолжал ласкать его лицо, от пальцев Транга по коже разбегались теплые искорки. Эшли даже удивился: списать ощущения на действие вина не получалось — с одного бокала так опьянеть невозможно. По-видимому, во всем виновато… додумать мысль он не успел — случайно открыл глаза и встретился взглядом с Трангом. И тут же почувствовал, как его рывком вернули с небес на землю. Никакой приязни, нежности или чего-то такого, что стоило ожидать в подобной ситуации, в холодном прищуре мага не было. Только любопытство исследователя. Эшли бросило в краску. Он резко отстранился. — Куда? — удивился маг и потянулся снова, пресекая попытки вывернуться, — мы только начали. Эшли замер, покоряясь. Но застывая внутри. Можно было бы бороться, но итогом — сейчас он это знал абсолютно точно — будет прямой приказ. А это… это что-то сломает окончательно и бесповоротно. В нем ли, в маге или в их отношениях, Эшли не знал. Но ясно чувствовал, что допустить этого нельзя. Транг заметил изменения в его поведении и отпустил его сам. — Посмотри на меня, — потребовал он. Эшли подчинился. Транг сидел, цепко рассматривая ученика. В глубине темных глаз мерцало пламя. После долгого молчания он проговорил: — Эшли, я хочу тебя. И я тебя получу. Давно пора, а сейчас вообще в самый раз, — низкий, с едва заметной хрипотцой голос гипнотизировал. А то, с какой ленивой медлительностью маг ронял слова, только усиливало эффект. — И если ты будешь не слишком сильно сопротивляться, я гарантирую тебе приятный опыт и много удовольствия. Я знаю, о чем говорю, поверь. Но при всем при этом, мне бы очень не хотелось, что бы ты видел за моими действиями больше, чем там есть. Я предлагаю тебе секс, Эшли, только секс. Кстати, не предлагаю даже, скорее, ставлю перед фактом, — он сделал небольшую паузу, убеждаясь, что Эшли его услышал и понял верно, потом добавил, — Кстати, по большому счету неважно, что ты выберешь — быть жертвой или получать удовольствие. — То есть тебе будет все равно, нравится мне происходящее или нет? — Я предпочитаю, когда удовольствие получают оба. Но помню, что ты обычно стараешься вдоволь помучиться. Просто ставлю тебя в известность, что твое решение меня не остановит. И не испортит ощущений. Поменяет — да. Но не испортит. Ты меня понимаешь? — Ты тащишь меня в постель потому, что этого хочешь, или потому, что без этого меня по твоему мнению сломает стихия? — А мой ответ важен? — Да, — Эшли твердо посмотрел на него. Транг усмехнулся. — Забавно. Ты смог меня удивить. Не ожидал от тебя такой … гибкости. — Тогда ответь тем более. Возможно, найдется еще чему удивиться. Маг только покачал головой. Вышло почти восхищенно. — Хорошо. Но не бесплатно, — он снова усмехнулся, глядя в недоумевающие глаза ученика. — Поцелуй меня. И чем качественнее будет поцелуй, тем подробнее ответ. Эшли мгновение колебался, заслужив еще одну кривую ухмылочку. — Ладно, — решил он, — договорились. И резко, не давая себе передумать, потянулся к Трангу. Губы мага оказались мягкими, Эшли почувствовал вкус вина и отчего-то вишни. Его опыт в поцелуях не ограничивался прошлой ночью, но и богатым не был. Сейчас он выкладывался по полной, но поцелуй явно не задался: Транг не отвечал, а Эшли двигало скорее упрямство, нежели возбуждение. Когда он, наконец, прекратил свои манипуляции, больше похожие на комплекс физических упражнений, чем на что-либо еще, им владело разочарование, о природе которого Эшли предпочитал не думать. Судя по взгляду мага, поцелуй вышел «некачественным». Но тут Транг вновь дернул Эшли на себя, и вот теперь тот почувствовал разницу. По телу разливался жар. Совсем иной, чем тогда, с Эльзой. Более темный. Более вязкий. Кровь не бежала быстрее, напротив, замедлила ход, наполняя тело расслабленной тяжестью. Когда поцелуй закончился, Эшли не торопился покидать объятия мага, не имея ни сил, ни, по большому счету, желания. — Ну, — мягко предложил Транг, — спрашивай. — Я уже задал вопрос, — отозвался Эшли. То, что голос звучал твердо и вполне естественно, наполнило его гордостью. — Я тащу тебя в постель, потому что хочу. И плевать мне на стихию. Я слишком долго ждал. Сегодня ты мне нужен, и я тебя получу, — Транг по-прежнему говорил негромко, но в каждом слове ощущалась темная сила, на зов которой из самых глубин личности Эшли отзывалось нечто такое же темное, безрассудное. — Будешь сопротивляться? Убегать? Он не пытался сжать его сильнее или как-то иначе ограничить свободу движений, но Эшли чувствовал, что в один миг все изменится, вздумай он вырываться: объятия, сейчас почти бережные, станут оковами. — Сопротивляться не буду, — ответил он со спокойствием, которого не чувствовал. Сейчас он был рад, что маг не смотрит в его глаза. Голос ему подчинялся, насчет взгляда Эшли не был уверен. — Но и участвовать не хочешь, так? — Транг вновь усмехнулся. — Ты пока не сделал ничего такого, от чего бы мне хотелось. Тот опыт, в кухне, извини, но мне не понравился. Он снова смог удивить мага, да что там, он и себя удивил. Иронизировать по поводу того, что тогда случилось… такое ему бы еще вчера и в голову не пришло. Еще вчера… Очередной смешок мага явно звучал озадаченно. Транг развернул ученика к себе и снова внимательно вгляделся. Тот же холодный прищур исследователя, но теперь Эшли вдруг ясно увидел за ним второе дно, а дальше еще одно, и еще. Он словно попал в зеркальный коридор, но сейчас это его не смущало. Более того, вызывало интерес. Оттенки смыслов ускользали, но он и не пытался их ловить, ему хотелось найти последний. Не для того чтобы противостоять, напротив, ему зачем-то очень нужно было понять… Он не успел. — Вот как, — бархатно проговорил маг, и в глазах его что-то изменилось, — ты прав. Позволь мне исправить эту… оплошность. Он склонился над учеником с точно рассчитанной медлительностью и вновь поцеловал. Но в этот раз его губы лишь скользнули по губам Эшли, чтобы пройтись по скуле, а потом впиться в шею. Ни о какой нежности речь даже не шла, но насилием это тоже не было. Эшли показалось, что пространство между ними аж заискрило. Транг вел к ключицам Эшли цепочку влажных следов, уже наливавшихся краснотой. И Эшли даже под страхом смерти не смог бы ответить, приятно ему или больно. Он вообще не думал об этом, захваченный переживаниями другого рода. Каждый поцелуй-укус, словно ставил печать, утверждая власть мага, покоряя, затягивая в водоворот, и в любой другой ситуации Эшли бы воспротивился, не давая себя увлечь и подчинить. Но особенность происходящего была в том, что сейчас вовсе не он попадал в сети, и не он изо всех сил пытался удержать контроль над собственным разумом. Желание Транга било наповал, захлестывая волной, не давая дышать, сбивая все возможные рамки и границы. Но не только у Эшли. И не столько. И пусть для него подобная ситуация была внове, но он и к другим не привык, не привык играть с партнером, сохраняя островок внутренней незамутненности. Поэтому ему и не требовалась подобная опора, и не у него сейчас почва ускользала из-под ног. И ощущать чужую беспомощность было неизмеримо сладко, пусть приходилось расплачиваться беспомощностью собственной. Уступая, он побеждал. Транг рванул край рубашки, опрокидывая Эшли на пол. Дождем брызнули пуговицы, но ни тот, ни другой не обратили на это никакого внимания. Маг вел дорожку следов все ниже, но посредине груди, аккурат между сосками, замер. Подышал на кожу, покрывшуюся мурашками, поднял голову к ученику. Глаза его сейчас были двумя глубокими колодцами, со дна которых на Эшли глядело нечто . — Пошли в спальню, там удобнее, — хриплым каркающим шепотом предложил Транг, и вот теперь Эшли стало страшно. Но то же чувство опасности, что вздыбило волоски на его теле, очень ясно предупреждало, что сейчас спорить с магом нельзя. И он, кивнув, поднялся вслед за Трангом. Тот пропустил его вперед, по пути освобождая от рубашки, потом, резко толкнул к кровати, заставляя ученика последнюю пару метров преодолеть бегом. Упав на покрывало, Эшли мгновенно перекатился, разворачиваясь: такого Транга он предпочитал держать в поле зрения. Но маг присоединяться к ученику не торопился. Стоял посреди комнаты, медленно и аккуратно расстегивая пуговицы на собственной рубашке, только взгляд, сейчас плотный и ощутимый, держал Эшли словно бабочку на булавке. — Верхний ящик комода, — проронил он все тем же хриплым отрывистым шепотом, — зеленый флакон. Достань. Эшли спиной вперед соскользнул с кровати, все так же не отрывая взгляда от мага. Рукой нашарил нужный ящик, отрыл. Флаконов оказалось два, и Эшли пришлось мельком глянуть, чтобы определить цвет стекла. Этого мгновения Трангу хватило, чтобы оказаться рядом. — Боишься? — спросил он вздрогнувшего Эшли. — А должен? — ответил тот вопросом на вопрос. — Не знаю, — честно усмехнулся маг, на один миг становясь прежним, но нечто из его глаз никуда не делось. Поединок взглядов продолжался достаточно долго, чтобы Эшли успел почувствовать, что без рубашки в комнате холодно — камин здесь не зажигали, но отвел он глаза не поэтому. Просто, чем дольше они смотрели друг на друга, тем сильнее менялся взгляд мага, тем меньше в нем оставалось того Транга, которого он успел изучить, и тем сильнее затягивало самого Эшли в какое-то иное пространство, выманивая из потаенных уголков его существа второе нечто, равное Транговскому по силе. — Хороший мальчик, — проронил маг почти с издевкой. Он, как и его ученик, прекрасно осознавал, что происходит. Но в этот раз насмешка не достигла цели. Эшли действительно предпочитал оставаться хорошим. Что бы это ни означало в данный момент. — Пошли? — маг кивнул в сторону кровати. Эшли молча подчинился. Его бил озноб. Холод, страх, возбуждение, все смешалось в острый, почти непереносимый коктейль. Транг, походя, небрежным жестом заставил вспыхнуть дрова в камине и быстро избавился от штанов. На постель он опустился уже полностью обнаженным. Эшли последовал его примеру. Два одинаково сильных ощущения разрывали его на части: ему хотелось, чтобы все закончилось побыстрее, и он ясно чувствовал, что в этом врет самому себе. Но тут Транг резко дернул его на себя, перекатился, оказываясь сверху. Близко-близко, кожа к коже, тяжесть чужого тела, руки Транга, не дающие отвернуться. Дыхание, опаляющее губы и взгляд, темный, зовущий. В этот момент мысли Эшли кончились. Он явственно услышал тонкий звон лопнувших внутренних оков, и его личное нечто вырвалось на свободу. — Ты — как дурман-трава, Эшли, — сказал ему Транг утром, задумчиво обводя пальцем следы на нежной коже. — Все должно было быть не так. — Я знаю, — отозвался Эшли. Он действительно знал и, будь его воля, позволил бы Трангу переиграть эту ночь. Было бы гораздо безопасней и проще для них обоих, сохрани Транг полный контроль, там самым позволяя и Эшли остаться в собственных рамках. И пусть маг шел на эксперимент осознанно, а Эшли все равно остался ведомым, результаты оказались неожиданными для обоих. Но об этом, в отличие от Транга, он будет думать позже. Уж чересчур хорошо было просто бездумно лежать, глядя на солнечный луч, медленно крадущийся по стене, и ощущать невесомые ласки мага. Эшли потянулся, ожидая боли в непривычных к подобному мышцах — слишком изощренны были некоторые позы, слишком многое и слишком много делал с ним маг, а ведь Эшли не только не протестовал, он с радостью поддерживал происходящее. Вернее, не совсем он, но об этом он тоже подумает позже. Боли не было. Только спокойная сытая расслабленность хорошо потрудившегося и хорошо отдохнувшего тела. «Гораздо лучше обычной тренировки», — пришла нелепая мысль. С другой стороны, если бы не постоянные и часто достаточно жесткие тренировки последних месяцев, вряд ли бы Эшли вообще пережил подобную ночь. Маг встал, Эшли заметил на смуглой коже темные отпечатки. Следы пальцев, губ… его бросило в краску. Транг словно бы ничего не заметил, сказал обычным, почти равнодушным тоном: — Иди, прими ванну, потом вниз. Начнешь, разомнешься, я подойду позже. Маг не спешил. Эшли уже на два раза повторил основной комплекс и теперь импровизировал, а Транга все не было. Когда он все-таки спустился, стало понятно, что совместной тренировки не будет. Маг был одет в дорожный костюм и выглядел задумчиво. — Заканчивай и приведи себя в порядок. Одежда в твоей комнате. У тебя десять минут. Эшли, недоумевая, поспешил наверх. На его тюфяке аккуратной стопкой лежала одежда для путешествия. Все так же ничего не понимая, Эшли наскоро смыл пот и оделся. Транг ждал внизу, нетерпеливо барабаня пальцами по стене. — На ярмарку поедем? Фокусы показывать? — попытался пошутить Эшли. — Почти, — Транг небрежно кивнул на объемную сумку, лежащую на ковре. — Пошли. Он дождался, пока Эшли подхватит поклажу, и направился отчего-то не ко входной двери, а вниз, в подземелья. Они спустились к подземной лаборатории, маг негромко предупредил: — Глаза прикрой. Эшли помедлил, не понимая, и был наказан резкой болью в глазах от яркой вспышки. Зажмурившись и вытирая невольные слезы, он разглядывал различные незаконченные контуры заклинаний, для удобства подкрашенные разными цветами, сейчас они были видны и сквозь плотно сомкнутые веки. Маг выбрал светло-зеленый и замкнул его тремя символами. В лицо дохнуло жаром. — За мной и не оглядывайся, — напомнил он, открывая дверь, — пространственный переход. Нестойкий. Сказанного было вполне достаточно, чтобы Эшли слушался беспрекословно. Нестойкий пространственный переход — опасная штука, нужно всегда держать четкое внимание на том, кто ты и что делаешь, а уж оглядываться, фиксируя материю, может только псих. Может, Эшли и был не прочь умереть, но потерять себя, навсегда зависнув вне времени и пространства, не хотел и он. Это было бы слишком. — Умеешь ты путать планы, Эшли, — сказал маг, когда они вышли на залитую солнцем опушку леса, а переход с тихим шорохом закрылся за спиной. — Впрочем, чему я удивляюсь? В конце концов, первый раз ты это проделал еще в подвале у герцогини. Я просто не понял тогда, что это был знак. А зря. В голосе Транга звучала насмешка, но над собой или ним Эшли определить не смог. — А что я сделал тогда? — Ты? В тот раз ничего. Только мне все равно пришлось на ходу выстраивать ритуал ученичества, да еще с вариациями, вместо того, чтобы попросту прибить тебя, как собирался. Думал — все узнаю, и попрощаемся, но, как увидел, понял, что не стоит. — Потому что тогда я бы стал призраком и потом отомстил бы, — понятливо кивнул Эшли. Транг бросил на него быстрый взгляд и покачал головой. — Нет. О призраке речи не шло. Если убиваешь неинициированного мага, нужно забрать его силу. Мог бы уже и сам сообразить. Это элементарные правила безопасности. И никаких призраков. Но когда я посмотрел на емкость твоего дара, решил, что этого делать не стоит. — Почему? — Юноша, ты задаешь вопросы, на которые можешь получить ответ, просто подумав самостоятельно. Извини, но поощрять леность твоего ума я не намерен. — Говоря человеческим языком, ты хочешь, чтобы я сам догадался? — Эшли поправил ремень сумки, давившей на плечо. — В точку. — Ну… — он вспомнил одну из лекций в подземелье во время очередной экзекуции, — У меня слишком сильный дар, так? И у тебя значительный. Объединяя их в себе, ты… рискуешь чем-то? Ну, не сможешь контролировать, например? — Тепло. — Но не горячо? — он задумался, — значит, контролировать можешь, но есть другие неприятные побочные эффекты. Так? Маг согласно кивнул, побуждая Эшли размышлять дальше. Они успели выйти на мощеную дорогу, которая взбиралась на невысокий холм. — Что могут быть за побочные эффекты?.. Ну, вряд ли речь идет о муках совести или ночных кошмарах, — он искоса взглянул на мага, успев увидеть легкую улыбку, — поменять твои планы может только весомая причина. И причина эта… Внезапно над головой, голося о чем-то своем, пролетела крупная птица. От неожиданности Эшли запнулся на ровном месте, едва не потеряв равновесие. А через пару шагов резко остановился, с торжеством глядя на мага. — Точно! Равновесие! Я прав? Транг кивнул: — Да, закон равновесия. Я бы слишком выбивался из общего ряда. Став не просто самым сильным магом, а уж вовсе непонятно кем. Подобные возмущения мир не любит и старается компенсировать, так или иначе. Не думаю, что мне бы понравился любой из вариантов. Ну, а кроме того… мне стало жаль. — Меня? — Нет. Ладно, — поправился он под внимательным взглядом Эшли, — не совсем. Скорее, твой дар. Он, знаешь ли, очень красиво выглядит. А ты им так бездарно пользовался. — С чего ты взял? — ощетинился Эшли. — А это видно. — Маг остановился и твердо посмотрел в глаза ученика, — а теперь скажи мне, что я не прав. И дар ты использовал правильно. Эшли отвел взгляд и посмотрел вдаль. — Куда мы сейчас идем? — спросил он нейтральным тоном. — В город, — отозвался маг, соглашаясь прикрыть неприятную тему, — у нас есть дела. — Какие? — шутку про фокусы повторять не хотелось, к тому же, с Транга станется действительно устроить представление на ярмарке. Просто чтобы проучить. Слишком уж маг был миролюбив сегодня, обычно это заканчивалось какой-нибудь особо неприятной выходкой. Вряд ли на него так подействовала прошедшая ночь. Ночь… Эшли снова запнулся на ровном месте, Транг обернулся к нему, но обошелся без комментариев. Ответил на вопрос: — Я тебе уже говорил, ты мастерски путаешь мои планы. Вчера я собирался… ты же помнишь, карта Мадлен все еще не закончена? — Да, помню, — у Эшли резко испортилось настроение. Сумка на плечо стала давить в два раза сильнее. Маг словно бы не заметил его реакции, продолжив, как ни в чем не бывало: — Так вот, вчера я думал завершить кристаллизацию эмоционального ряда. Ну, кроме всего прочего, — он усмехнулся, — но теперь уже так не получится, а провоцировать тебя на такие эмоции другим способом, чревато началом инициации. Что в планы мои точно не входит. Он обернулся к ученику и веско добавил: — Но карту надо закончить. Времени остается все меньше. Эшли рассеяно кивнул. Перед глазами мелькнул текст одной из книг: «…ограниченность временного параметра для создания идеально-материальных объектов. Расчет предельно допустимой задержки проводится по формуле…», но дело было не в этом. Он сам чувствовал, как усиливается вибрация реальности в башне, расходясь волнами из подземной лаборатории. Как раз оттуда, где хранились собранные ингредиенты для будущей карты, запечатанные в силовых линиях заклятья. — И что теперь? — спросил он, уже зная, что ответ ему не понравится. — Как всегда — не можешь пройти одним путем, придется идти другим. Они добрались до вершины холма, и Эшли увидел в низине большой город. В его центре возвышался замок. Дорога, причудливо извиваясь, шла точно к воротам. — Мне опять догадываться, что ты имел в виду? — Попробуй. — Ты нашел способ вне башни добиться от меня нужных эмоций? — Хмм… прохладно. Ты пропустил мимо ушей то, что я говорил про инициацию? — Значит, это будут твои эмоции? — увидев укоризненно-насмешливый взгляд мага, он понял ответ и продолжил размышлять вслух, — не твои и не мои… — Он резко остановился и спросил с ужасом, — мы что, кого-то мучить будем? — Мы? Нет. И без нас охотников достаточно. Мы идем на казнь, прибавь шагу. Нам нужно до этого еще кое с кем встретиться. — На казнь? — Да, а что такого? Можно подумать, ты ни разу не присутствовал. — Я не любитель, — хмуро отозвался Эшли. — И зря. На таких сборищах бывает много любопытного. Эшли передернуло. Транг усмехнулся, потом сообщил облакам в небе: — Некоторые слышат то, что хотят услышать. И пугаются и негодуют. Сейчас начнут воевать с нарисованными их воображением чудовищами. Эшли не выдержал: — А ты считаешь это нормальным? Любоваться на то, как убивают? Что тебе нравится больше всего? Четвертование, наверное — столько крови, и все медленно. Я угадал? — Ты был когда-нибудь на казни? — Да! Эшли до сих пор вспоминал потерянное лицо отравительницы. Совсем еще юной девочки с прозрачным взглядом. И хруст ломающейся шеи, и вытянувшееся мешком тело, мгновенно потерявшее грациозность и хрупкость. Его снова затошнило, как тогда. — И куда ты смотрел? — Как куда? На помост! — А надо бы — на людей. В этом мире важен не тот, кто уходит, а тот, кто остается. Если у тебя, конечно, нет личной заинтересованности в уходящем. — Ты ненормальный… — Эшли покачал головой, но пыл его поутих. Маг не удостоил его ответом. Когда до ворот оставалось всего ничего, Транг, не глядя на ученика, негромко проронил: — Ты следуешь за мной, молчишь, говоришь, только если я тебя спрашиваю или при наличии смертельной опасности. Магией пользоваться нельзя. Все это — прямой приказ. Эшли только пожал плечами. Ответить он уже не мог. Транг, не называясь, заплатил входную пошлину за обоих, хотя во всех городах по эту сторону океана, маги проходили ворота бесплатно. Прямо за аркой они свернули и пошли вдоль городской стены, потом нырнули в переплетение узких улиц. Маг шел быстро, почти не раздумывая на перекрестках. Его ноздри хищно раздувались, а сам он был похож на гончую, взявшую след. — Сегодня, когда ты уже спустился, мне пришло письмо, — Транг нарушил молчание. — Заказ на работу. Как ты понимаешь, далеко не каждый может себе позволить воспользоваться моими услугами. Но в этот раз я решил, что стоит согласиться, — он почти мечтательно улыбнулся. Эшли очень хотелось спросить, уж не в палачи ли его приглашают, но слова пришлось оставить при себе. Он снова поправил сумку, уже оттянувшую плечо, и молча продолжил путь. На очередном перекрестке Транг помедлил, потом, развернувшись, резко прочертил горизонтальную черту на двери красивого дома из белого камня. Тяжело грохнул засов. Дверь открылась. Жестом руки маг остановил выглянувшую на шум женщину в одежде служанки. Та собиралась что-то сказать, но, встретившись взглядом с Трангом, осеклась и побледнела. — Твоя госпожа меня ждет, — спокойно сообщил маг, — оставайся здесь, дорогу я сам найду. К чести ее женщина сдалась не сразу, она все же хотела предупредить хозяйку, и Трангу пришлось потратить еще мгновение. Он развернулся и, придвинувшись к ней почти вплотную, дунул в лицо. — Спи. В его голосе был такой непреклонный приказ, что глаза стали закрываться даже у Эшли, но маг тут же вернул его в реальность, вручив расслабленное тело с требованием пристроить где-нибудь и идти за ним. Эшли потратил несколько минут, чтобы аккуратно усадить женщину на лавку в соседней комнате и поспешил догнать Транга, пользуясь связью с учителем как маяком. Он отыскал его наверху, в просторной зале, беседующим с хрупкой аристократкой. Подчиняясь знаку мага, остался у двери и просто наблюдал. Девушка была невысокая и, на вкус Эшли, не очень красивая. Заостренные черты лица, слишком длинный нос… Но все недостатки внешности искупали глаза. Удивительного фиолетового оттенка, большие, завораживающе глубокие. И в этой фиолетовой глубине светились воля и острый ум. Она явно знала, с кем имеет дело, но страха либо не испытывала, либо умела держать себя в руках. Судя по поведению Транга, тот оценил. Он говорил мягко, без обычных насмешливых ноток. — Итак, сударыня, ваша оплата меня полностью устраивает, осталось обговорить детали. Вы получили мое письмо? — Да. Говорила она тихо, свистящим шепотом, словно имела проблемы с гортанью. Но страха в глазах не прибавилось. — Вы сделали то, что я просил? Девушка кивнула, на что маг недоверчиво улыбнулся. — Уже? Вы гарантируете, что зеркало в замке? — Да, — произнесла она все так же тихо, — я даже гарантирую, что оно в покоях герцога. Он внимательно посмотрел на нее. — Даже так? В таком случае, я подтверждаю наше соглашение. Вы действительно безрассудны, сударыня. Впрочем, это не мое дело. Свою часть я сделаю именно так, как написал вам в письме. Судя по тому, что вы успели выполнить мои инструкции, вы соглашаетесь с тем, что я сам решаю, как именно сделать то, что вы хотите. — Мне важен лишь результат, — она потянула с пальца кольцо, и Эшли опешил. С того места, где он стоял, трудно было рассмотреть сразу, к тому же он слишком увлекся, разглядывая саму девушку. Только поэтому он не заметил раньше то, что было на ее руке. Простое на вид серебряное украшение было третьим кольцом Девы-Луны. Эшли, как и любой маг, мог узнать все семь, хоть никогда и не видел их воочию. Это было третье. Серебряное. Дававшее возможность возвращать навсегда утерянное. Не удивительно, что маг сорвался из башни по первому зову. Транг молча надел кольцо и поклонился девушке. — Прощайте, сударыня. Желаю вам, чтобы ваша мечта исполнилась. И чтобы вы никогда не сожалели о нашей сегодняшней сделке. Она бледно улыбнулась, больше не сказав ни слова. Маг направился к двери, кивнув Эшли, чтобы следовал за ним. — Повезло же кому-то, — сказал он задумчиво, — надеюсь, оценит. Они вышли из дома и направились дальше, судя по всему, к центру города. Транг молчал, а сам Эшли спросить не мог и раздражался все сильнее. Маг почувствовал, обернулся и рассчитанным, намекающим жестом медленно провел языком по губам. Мысли Эшли тут же сбились, возвращаясь к произошедшему ночью. Он отвел глаза, успев увидеть удовлетворенную улыбку. В любой другой раз это наполнило бы его бешенством, но сейчас он испытывал совсем другие чувства. Теперь он шел рядом, старательно избегая анализировать собственные ощущения. Думать о том, что случилось между ним и магом, Эшли все еще не был готов. Но не думать не получалось. С утра он изо всех сил гнал подобные мысли из головы, но сейчас, когда не было возможности отвлечься разговором, они настигли его и кружили рядом как голодные волки. Улицы становились шире, а замок все приближался. Но, вопреки ожиданиям Эшли, их конечная цель лежала в другой стороне. Маг вышел на широкую площадь, на которой плотники споро собирали помост, и огляделся, явно что-то оценивая. «Казнь», — вспомнил Эшли. И, судя по помосту, ожидалось именно четвертование. Хотя, может быть просто усекновение головы. Он вздохнул. Транг наверняка заставит его наблюдать. — Что вздыхаешь? Сумка тяжелая? Давай сюда. Поклажа изрядно оттянула плечо, поэтому Эшли без слов от нее избавился, предпочитая не развеивать чужое заблуждение. Тем более, что говорить об истинных причинах его тоски не хотелось. Маг, еще раз оглядевшись, принял решение и направился к одному из трех постоялых дворов, двери которых выходили на площадь. Они вошли, и Транг направился к хозяину. Эшли осмотрелся, изучая помещение. Зала была просторная и светлая. В этот час здесь было немноголюдно, и две симпатичных служанки протирали столы и расставляли небольшие свечки в горшочках, готовясь к вечернему наплыву народа. Судя по обстановке и запахам с кухни, заведение было не из дешевых, но Эшли не сомневался, что сегодня посетителей будет под завязку — из широких окон прекрасно просматривался эшафот. Все казни, кроме повешенья производились вечером. При свете живого огня. А вот вешали обычно на рассвете. Эшли настолько сильно ушел в свои мысли, что не сразу понял, что его настораживает. Чувства ясно говорили — в этом мире что-то не так, а он не мог понять почему. Когда, наконец, осознал, то просто опешил: Транг в разговоре с хозяином говорил тихо, почти робко. Если бы это был не он, Эшли решил бы, что маг заискивает. Когда он обернулся, чтобы посмотреть на хозяина заведения, то удивился еще больше. Обычный был человек. Ничего особенного. Да, видно, что не просто так он держит постоялый двор в таком завидном месте, и то, что привык управлять железной рукой — тоже. Но при этом в мускулистом не очень молодом человеке не было ничего такого, что объясняло бы поведение Транга. Когда Эшли разглядел мага, то запутался окончательно. Тот был не похож сам на себя. Нет, черты не изменились, но при этом он умудрялся выглядеть каким-то блеклым, почти незаметным. Перекошенный под тяжелой поклажей, усталый, но привыкший к этой усталости. Словно… словно слуга своего господина. Транг бросил на него быстрый опасливый взгляд и сгорбился чуть сильнее. Но Эшли, успевший хорошо изучить мага, все же заметил в глубине глаз насмешку. Это его необъяснимым образом успокоило. Он молча наблюдал как на стойке появляется золотая монета, потом еще одна и еще. Три золотых было слишком много даже для этого места. Он невольно нахмурился, пытаясь понять, что происходит. Его гримаса не укрылась от хозяина и, по-видимому, решила дело. Тот кивнул, смахнул монеты со стойки и выложил перед Трангом ключ. Маг быстро подхватил его и поклонился, прежде чем направиться к лестнице на второй этаж, хотя мужчина уже отвернулся, потеряв к посетителям интерес. Эшли внутри передернуло при мысли о том, какую цену заплатит хозяин за вот эти унижения мага. Он прошел вслед за Трангом, продолжавшим ломать комедию до самой двери их временного обиталища. Только плотно прикрыв засов и попутно наложив заклинание, гасящее лишний интерес, Транг повернулся к Эшли. — Можешь говорить. Эшли просто пожал плечами и уселся на кровать. Которая, кстати, в комнате была одна, хотя и просторная. Это вновь навело его на совсем ненужные сейчас мысли, и только поэтому он спросил: — Что все это значит? Зачем мы тут? — Выполнять соглашение, заключенное с милой девушкой. Будем следить, чтобы казнь прошла так, как надо. Ну и попутно уладим наши с тобой дела. Наши? Это какие? Эшли вовсе не намекал на ширину кровати и отсутствие второго спального места, но его нервный взгляд, брошенный на покрывало, ввел Транга в заблуждение. Тот усмехнулся: — Не о том думаешь. Надо закончить кристаллизацию необходимых эмоций. Помнишь? — Помню. — Достань сферы, — маг кивком указал на сумку, — осторожно, они уже откалиброваны. Поставь на подоконник. Все три. Зеркало положи на стол. Треножник отцентруй по северу, с учетом дня недели. Не торопись, у тебя время есть. Так что делай все тщательно. Если сейчас ты что-то напутаешь, будем повторять уже с твоими эмоциями, а бедный парень будет просто страдать зря. Маг говорил отрывисто и четко, быстро раздеваясь и распуская волосы. Эшли вновь увидел темные пятна, оставленные его пальцами этой ночью. В себя его привела пощечина. — Эшли, — в глазах Транга, оказавшихся совсем близко, гнева не было, как и в голосе, — я понимаю, что ты под сильными впечатлениями, я, признаться, тоже, но у нас есть дело. Важное дело. Соберись. Жизнь вообще — штука быстрая и часто непредсказуемая. Но всему свое время. Вернемся в башню, я дам тебе отрефлексировать. Даже поговорим, если захочешь. А сейчас — дело. Ты меня понял? Эшли кивнул. Как ни обидно было признавать, Транг был прав. Магу необходимо держать себя в руках. Если не он контролирует свои мысли, а мысли его — это может быть чревато большими неприятностями, ошибками. О прошедшей ночи он подумает позже, когда на это будет время. — Вот и молодец, — маг отпустил ученика и повернулся к столу. Подвинул его к центру комнаты и, как был, обнаженный, забрался сверху. Эшли не слишком понимал, что происходит. Нагота означала определенную степень заклинания или определенную структуру. И то и другое требовало очень сильных защит — пойди что-то не так и от постоялого двора ничего не останется, как, возможно, и от всего квартала. Он аккуратно положил рядом с босой ногой маленькое зеркальце, вглядываясь в знаки, быстро возникающие перед магом. Его бросило в дрожь. Транг одновременно вмешивался и в пространство, и в ход времени. Так и не потрудившись поставить защиту. Эшли на мгновение захотелось сбежать. Он усилием воли заставил себя сосредоточиться на своей части работы. Поведение Транга объяснялось не только его чудовищным самомнением, но и тем, что все, что бы он там ни делал, надо было проделать быстро. А на защитные контуры такого уровня потребуется не меньше пяти часов напряженной работы. Это время. И силы. Но все равно, только эта самая непомерная самоуверенность позволила Трангу вообще согласиться на то, что тот сейчас делает. Ну и еще кольцо. Да, кольцо. Против такой оплаты устоять сложно. Хотя, Эшли бы устоял. Зная, чем грозят его действия в случае малейшей ошибки. Руки Транга летали, вычерчивая все новые знаки. Эшли отвернулся, сосредоточив внимание на сферах. Установив их в нужном положении на подоконнике, он занялся треножником, интуитивно догадавшись, что в расчет нужно взять и вид из окна, точно смотревшего на почти законченный эшафот. В этом городе они заняли, наверное, одно из самых выигрышных для наблюдения за предстоящим действом мест. На какое-то время он настолько глубоко погрузился в расчеты, что не заметил, когда маг мягко спрыгнул со стола и принялся одеваться. Когда Эшли закончил, тот завязывал ворот рубашки. Над столом весело нечто, повторявшее форму маленького зеркала, только во много раз больше. Большая рама ограничивала пространство, наполненное белесой мутью, медленно и вязко закручивавшейся в воронку. — Не смотри, — предупредил Транг, — засосет. Ты же не хочешь оказаться в кабинете герцога? Да еще и на несколько часов раньше, чем сейчас? А то эшафот приготовят для двух человек. Мне бы этого не хотелось. Эшли резко отвернулся. — Милая девушка пронесла зеркальце в спальню. Как ты думаешь, как она это сделала? — небрежно обронил маг, доставая из воздуха ящик с письменными принадлежностями, — вернее, ты думаешь то же, что и я, или у тебя есть другие версии? Эшли пожал плечами. Но маг продолжал болтать, не ожидая его ответа. Эшли заметил, что под глазами Транга залегли тени, а сами глаза блестят лихорадочным блеском, словно тот пьян. Маг небрежным движением развернул лист бумаги и принялся быстро писать. Потом задумался, постукивая кончиком пера себя по носу. С острия упала большая капля чернил и тут же растеклась по тексту. — Что ты делаешь? — не выдержал Эшли. — Переписываю указ герцога. Что ты так смотришь? Думаешь, я не способен написать указ лучше него? Мне вот мой нравится больше. Хотя… — он посмотрел на лист, — ты прав, надо добавить пару ударов плетью. Для профилактики. Пара хороших ударов еще никому не мешали. — Ты… думаешь, кто-нибудь перепутает? — Эшли с сомнением посмотрел на исчерканный лист с уродливой кляксой. К тому, что Транг так резко и неожиданно сойдет с ума, он готов не был. — Что? — маг оглянулся на него, потом посмотрел на лист и вдруг весело рассмеялся. Отдышавшись, он уточнил: — Ты думаешь, я собираюсь подменить указ?— видя красноречивый взгляд Эшли, он снова фыркнул. — Нет, это было бы топорно. Во-первых, думаю, у нас разный почерк, во-вторых, герцог, конечно же, сам придет насладиться казнью двоюродного брата, он будет недоволен, если с эшафота прочтут чужой текст, согласен? Эшли кивнул, все еще слабо понимая, к чему тот ведет. — Ну вот, а значит, будет способен вмешаться и испортить наш четко выверенный план. Нет, Эшли, я буду переписывать указ самим герцогом. Мне просто нужно заранее знать, что именно я хочу, чтобы тот написал. Малейшая нечеткость формулировки — и все пойдет прахом. — Он глянул на все так же клубившуюся муть и покачал головой, — что-то он не торопится. Пора уже. Такие вещи нормальные люди должны решать заранее. Ну странно же — так аккуратно подставить кузена, навешать на него всех собак и не потрудиться поставить финальную точку? Я бы… — Ты можешь залезть в голову к герцогу? — А ты, можно подумать, не знаешь, что это реально. Эшли бросило в пот. Он, конечно, знал о возможности манипуляции с разумом. Но если Транг в заклинание включил еще и это… если что — кварталом не обойдется, снесет полгорода. Он старательно отвел глаза от висящего над столом контура. Транг — сумасшедший. Совершенно точно. Ублюдок, не думающий ни о ком, кроме себя. Тот вдруг встрепенулся и чуть ли ни носом приник к «зеркалу». — Ну, наконец-то. Посмотрим, что ты приготовил для своего братца… О, даже так? Нет, я не согласен. И об этом тоже можешь забыть. А вот это да, оставь, так даже лучше… и… однако… Прошло больше четверти часа, пока маг, наконец, отпрянул, и тут же контур стал быстро сжиматься, чтобы через мгновение абсолютно беззвучно сжаться в точку. Город устоял, так и не зная, что ему угрожало. Эшли перевел дух, только сейчас заметив, что все это время старался сдерживать дыхание. Транг сидел, растекшись по стулу. Глаза его были закрыты, лицо — бледным до синевы. По виску медленно ползла капля пота. Но, словно почувствовав взгляд ученика, он резко выпрямился и посмотрел на Эшли. — Все в порядке, — спокойно проинформировал он, быстро становясь прежним Трангом и даже демонстрируя обычную усмешку, — этот боров очень упрям. Или же слишком зол на братца. Но ничего. Все получилось. Дай воды. Эшли оглянулся, но ни воды, ни вина в комнате не было. Транг поморщился и, протянув руку, достал графин. Тот самый, что стоял в его кабинете. Потом стакан. Аккуратно налил и не торопясь выпил. — Почему ты заставил меня все тащить с собой, если можно было вот так, просто взять? — спросил Эшли, чтобы что-то сказать. Транг снова поморщился. — Ты опять знаешь ответ на этот вопрос. Думай сам прежде, чем спрашивать. Эшли пожал плечами. Подумал. Пожал плечами еще раз. Транг страдальчески поднял глаза к небу. В сочетании с все еще бледным лицом смотрелось впечатляюще. — Калибровка, Эшли. Я не для того три дня настраивал эти сферы, чтобы что-то сместить, используя магию не по делу. Эшли вздохнул. Действительно, все просто. Транг не позволил ему чувствовать себя тупицей долго. Быстро проверив расположение сфер и центровку треножника, он кивнул и скрестил два пальца, как делал это на занятиях, признавая, что все исполнено идеально. Он не так уж часто баловал ученика подобной оценкой, и сейчас настроение Эшли невольно скакнуло вверх. Закончив проверку, маг опустился на кровать и, закинув руки за голову, принялся изучать потолок. — Теперь — только ждать, — ответил он на невысказанный вопрос Эшли. — Уже скоро. Тот и сам это знал — солнце клонилось к закату, на площади успела собраться толпа. — Тебе очень повезло с этой казнью. Эмоции будут именно те, что нужно. В этот раз смотри на осужденного, а не на зевак. Самое интересное будет там. — Что с ним будут делать? — Собирались колесовать. — А теперь? — А теперь не собираются. Сам увидишь. Уже скоро, — он вздохнул и потянулся. — Жаль, что ты не сможешь точно кристаллизовать эмоции — слишком сам нестабилен, будешь создавать ненужный фон. Значит, придется мне. Так что я посплю, пожалуй. Разбуди, когда начнется. Он отвернулся к стене и замер, оставив Эшли в недоумении. Народ на площади все прибывал, даже сюда доносился гул голосов. Судя по разговорам, казнили брата герцога. То ли двоюродного, то ли сводного. За измену. Эшли хотелось услышать больше, но самое любопытное говорили тихо. А воспользоваться магией для того, чтобы усилить слух, он не мог — запрет Транга все еще действовал. Кроме того, было не слишком понятно, как дополнительное магическое воздействие скажется на калибровке сфер. С другой стороны, сам маг не стеснялся в этом же помещении проводить куда более сложные манипуляции, и ничего. Транг вздохнул и повернулся на спину, не просыпаясь. Эшли задумался, не пора ли его будить, но решил, что пока не стоит. Ни заключенного, ни герцога еще не было, хотя палач уже появился. Сидел на большой колоде, качая ногой. Выражение лица под красным капюшоном разобрать было невозможно, но Эшли отчего-то казалось, что тот не рад предстоящему. Отвернувшись от окна, он снова посмотрел на Транга. Нездоровая бледность почти ушла с лица мага, тени под глазами остались, но теперь казалось, что их отбрасывают длинные ресницы. Сейчас, когда Транг не ерничал, не скалился в своей вечной усмешке и вообще, не пытался действовать на нервы, Эшли невольно залюбовался точеными чертами. С точки зрения классической красоты лицо мага не было совершенным, насколько Эшли вообще в этом разбирался, но сейчас ему было наплевать на каноны классической красоты. Эстетическое любование неожиданно приобрело эротический оттенок, но тут шум улицы резко усилился, а потом так же резко стих. В этот момент Транг открыл глаза. Встретившись взглядом с Эшли. — Пора? — спросил он и сел, поморщившись. — Почти, — Эшли выглянул в окно, — показалась телега с осужденным. — А герцог? — Не видно. Но ему же необязательно присутствовать? — Судя по тому что… короче, наш герцог такая милашка, что не пропустит эту казнь. Хотя, у него, наверное, сейчас голова очень болит. Так что, все возможно. Он потянулся за сапогами и, вновь поморщившись, натянул. — Как только все закончится, я дам знак, и ты быстро все собираешь, понял? Все собираешь, подходишь ко мне. Без дополнительных приказов с моей стороны. Нам нужно будет очень быстро убраться отсюда. К сожалению, все чисто устроить не получится, а наше нахождение в городе в момент казни преступника такого рода по местным меркам само по себе является государственным преступлением. Даже без того, что мы немножко вмешаемся в ход событий. Так что, если ты не хочешь кровавой бани для неповинных стражников, пытающихся выполнять свою работу, постарайся все успеть минут за пять. С учетом того, что сферы будешь упаковывать аккуратно и по одной. — Тебя действительно волнует судьба стражников? Транг усмехнулся. — Да не особо. Но лишние смерти могут невольно наложить ненужный фон. Не люблю переделывать хорошо сделанную работу. — Ясно, — такие аргументы Эшли были понятны, хотя все-таки ему показалось, что Транг о чем-то умалчивает. Но спросить еще что-либо он не успел — судя по вновь поднявшемуся шуму, герцог все же решил почтить казнь своим вниманием. Они были очень не похожи, властитель города и его брат. Герцог был молод и недурен собой, а его брат — старше и ничем не примечателен. Эшли ожидал, что будет наоборот. Ему рисовался образ прекрасного принца, ради которого их заказчица жертвует всем, романтическая история, где прекрасного принца спасает некрасивая девушка и в благодарность за это получает его любовь. Картинка не складывалась. Эшли даже почувствовал некоторое разочарование. Транг рядом спокойно и почти расслабленно наблюдал за разворачивающимся действом, не пытаясь никак комментировать. И все же этот брат сводный или двоюродный, не важно, был не так прост, как показалось Эшли. Жест, каким он отстранил стражника, пытавшегося ему помочь взойти по ступеням и то, с каким почтением тот послушался, сказали о многом. Да и толпа, судя по всему, была не слишком рада предстоящему зрелищу. Герберта Глосса, как объявил о нем глашатай, в народе явно любили. Заговорщик он или нет, но герцог поступал очень правильно, избавляясь от такого претендента на власть. Глашатай зычно читал список преступлений, толпа недовольно гудела. По всему выходило, что этот Глосс разве что младенцев не ел. Или, скорее, ел, просто конкретно это доказать не удалось. Осужденный слушал спокойно, только раз повернул голову, чтобы встретиться взглядом с братом, потом отвернулся, выискивая кого-то в толпе. Маг резко втянул в себя воздух и занялся заклинанием. Эшли, которому пока делать было нечего, продолжал смотреть на Глосса, отмечая, как меняется выражение его лица, переходя от надежды к отчаянию. Он явно на что-то рассчитывал, и явно же не на волшебное спасение, но все же искал кого-то и не мог найти. Он продолжал обшаривать толпу глазами, не пытаясь мешать помощникам палача, привязывавших его к столбу, и словно очнулся только тогда, когда палач взял в руки плеть. — Пять ударов, — тихо сказал сам себе Транг, — ну же, давай. Обычно секли только низкородных, но формально герцог своим указом ничего не нарушил, вписав сам или, скорее, с подачи Транга подобное наказание — уже слегка осипший глашатай объявлял о лишении титулов и званий, которых оказалось множество. И с каждым словом словно что-то утекало из лица Глосса, делая его все более безжизненным. Герцог улыбался и точно такая же удовлетворенная улыбка играла на губах мага, Эшли затошнило, пусть он и понимал, что радуются эти двое разному. Но видеть как на его глазах гордый и сильный человек начинает бледнеть и словно оплывать, как он закусывает губу при первом ударе, как все более обреченно принимает остальные, было отчего-то очень больно. На его глазах рушился чужой мир, и быть свидетелем этому было ужасно. Человек падал в незримую пропасть, безвозвратно теряя все, что раньше составляло львиную его часть. Толпа во многом разделяла чувства Эшли, редкие одобрительные выкрики и попытки кинуть в помост гнилыми овощами быстро захлебнулись. Толпа сомкнулась, поглотив зачинщиков, и снова замерла в напряжении. Было так тихо, что Эшли даже отсюда отчетливо слышал свист последнего пятого удара. Герберт Глосс дернулся, но не издал ни звука. Глашатай вновь развернул свиток, объявляя волю герцога. Глосса ждало клеймение, выдирание языка и изгнание из города. Эшли потрясенно повернулся к Трангу. — Ты считаешь, колесование лучше? — поинтересовался тот холодно, продолжая манипуляции со сферами. — Между прочим, герцог уверен в виновности братца. Вполне вероятно, что это не просто его паранойя. И, кстати, я с ним изрядно помучился, не давая записать оскопление. Закрой рот и перестань прожигать меня взглядом. Ничего не сделается твоему Глоссу. Я обещал. Эшли с усилием выдохнул, возвращая себе самообладание. Помочь осужденному он не мог, но смириться с происходящим было трудно. Маг поморщился. Потер виски. — Эшли я разрешаю тебе пользоваться магией. Начерти тройной основной контур, быстро. Он не добавил слов «прямой приказ», но Эшли послушался незамедлительно, всем существом почувствовав, что сейчас ни спорить, ни что-то выяснять не стоит. Палач положил в огонь клещи и клеймо и замер рядом в ожидании. Человек, привязанный к столбу, сейчас казался гораздо старше того, кто совсем недавно легко и с достоинством вступил на помост. Взгляд его еще раз, уже без надежды, прошелся по толпе, но сейчас все, кроме первых рядов тонули во мраке, и он вновь не нашел того, что искал. Но этого Эшли уже не видел. Он сосредоточенно чертил нужные формулы. Руки двигались легко и привычно, скупые отработанные жесты давались без малейшего напряжения, как на обычном занятии. Транг мягко перехватил почти законченный контур и быстро вписал еще несколько формул, последняя из которых явно была из темной магии и требовала подпитки живой силой. Повинуясь заклятию, на руке мага завибрировал непрозрачный чернильный сгусток, Транг подержал его на ладони и точно рассчитанным движением запустил в сторону эшафота. Эшли еще успел заметить, как палач неторопливо достает клеймо, проверяя, насколько разогрелся метал, и тут площадь накрыло тьмой. На несколько мгновений все замерло, а потом тишина раскололась воплями ужаса, восторга, проклятий, криками стражников, женскими визгами, звуками драки. Послышался звон стекла, истошно заорала какая-то женщина. Прямо под окнами их комнаты резко раздался стук копыт и грохот повозки. И тут же кто-то снова закричал, на этот раз от боли. Поднявшаяся суматоха словно совсем не трогала мага, он внимательно смотрел как наливаются бледным светом сферы, заканчивая трансформацию. В таком освещении Транг выглядел поистине страшно. Игра теней превращала его лицо в уродливую, искаженную маску. Внизу раздался грохот, ругань стражников, где-то ржали лошади. Но маг продолжал стоять, не отрывая взгляда от последней третей сферы, полностью игнорируя происходящее. — Еще чуть-чуть, — хрипло прошептал он, — еще… все. Собирайся, Эшли, быстро. Он откинулся на стену и закрыл глаза. Кромешный мрак медленно рассеивался, постепенно открывая разоренную площадь и пустой помост, тройной круг стражи вокруг герцога, несколько разрозненных кучек людей, боязливо жавшихся друг к другу. — Он там! — закричал кто-то. — На втором этаже! В подоконник вонзился арбалетный болт, прибавив скорости Эшли Но все же Эшли успел все аккуратно сложить и даже примостить поверх сфер графин со стаканом — не стоило оставлять ни единого следа — прежде чем внизу загрохотали сапоги стражи, и под тяжелым ударом прогнулась дверь. «Именем герцога, откройте!» Эшли накинул на плечо ремень сумки и подскочил к магу, все так же безучастно опиравшемуся на стену. Тот медленно — на взгляд Эшли чересчур медленно — протянул руку, вынимая из-за пазухи тонкую веточку на шнурке. Обняв ученика за плечи, Транг с видимым усилием переломил амулет, и тут же их обоих завертело в воронку перемещения. Через несколько мгновений, когда к Эшли вернулась способность соображать и ощущать происходящее, он обнаружил, что стоят они, обнявшись, в башне, возле кабинета. — Позови Мадлен, — прохрипел Транг, оседая в его руках. Несколько ударов сердца Эшли считал, что маг его просто разыгрывает, но потом понял, что такую иссиня серую бледность и капли пота на висках подделать сложно. Он аккуратно опустил на пол сумку — случись что со сферами, Транг бы точно колесовал его собственноручно, и все отговорки по поводу спасения жизни самого мага роли бы не сыграли — так что действовал он предельно осторожно, настолько, что чуть не уронил при этом бесчувственное тело учителя, ставшее очень тяжелым. Неловко подхватив его на руки, он оттащил Транга в спальню, уложил на постель. Комната до сих пор хранила следы ночных забав, но сейчас Эшли было не до того, и никаких сейчас ненужных воспоминаний у него не возникло. Да и сам маг выглядел так, что любые подобные мысли умирали, не родившись. Эшли скорее чувствовал что-то подозрительно похожее на страх, но разбираться с тонкостями собственных реакций на ситуацию не имел ни желания, ни времени. Он расстегнул ворот рубашки Транга в попытке облегчить дыхание, но особо не преуспел. Вспомнив о последнем приказе, он бросился в сторону временного коридора. Едва не запнувшись о брошенную где попало сумку, Эшли потратил несколько мгновений, чтобы убрать ее подальше — ему по-прежнему не улыбалось свести на нет результаты их сегодняшней экспедиции — и в несколько прыжков оказался в башне волшебницы. — Мадлен! — позвал он довольно громко, сейчас о приличиях думать было некогда. — Мадлен! Ты здесь?! — Что случилось? — волшебница показалась из боковых дверей, спокойная и невозмутимая как обычно, — привет, Эшли. — Транг, он… — Эшли не знал, как объяснить, поэтому просто выпалил: — Он сказал, чтобы я тебя позвал, — сейчас ему очень хотелось схватить ее за руку и потянуть за собой, но он постарался сдержаться. — Как я понимаю, срочно, — улыбнулась она, но взгляд стал внимательным. — Достаточно, — спокойствие волшебницы частично передалось и ему, позволяя говорить тише, не пританцовывая на месте. Теперь его страх показался даже смешным: что может случиться с Трангом? Это же Транг. Возможно, тот уже сидит в комнате и посмеивается над ошалевшим учеником. Но все же тревога улеглась не полностью. — Идем, — решила Мадлен, стягивая с рук перчатки. Эшли только теперь заметил, что руки волшебницы были в земле. Она на ходу освободилась от перчаток, небрежно откинув их в сторону. Но те не упали на пол, а скрылись из виду, словно она кинула их куда-то в иное место. Транг оказался там, где его оставили. Даже позы не поменял. Только дыхание стало замедленным настолько, что почти не чувствовалось. Мадлен нахмурилась и быстро подошла к постели. Присела рядом, положив руку на лоб мага. — Чем вы таким занимались? — задумчиво проронила она, прислушиваясь к чему-то в себе. — Долго объяснять, отмахнулся Эшли, но встретив требовательный взгляд волшебницы, сдался, — много чем. Эмоции аккумулировали, казнь отменяли, указ переписывали… — В основном он, я так понимаю? — она кивнула на неподвижного Транга. — Да, — честно ответил Эшли, — практически. — Понятно… — она потянулась и достала из воздуха изящную коробочку, открыла ее. В воздухе разлился терпкий аромат трав. Мадлен зачерпнула пальцем немного мази, нанесла на веки мага, на виски и середину лба. Яркая вспышка заставила ее отшатнуться, она повернулась к Эшли. — Он что, использовал ритуалы темной магии без поддержки? — спросила она жестко. — Да, — вспомнил он. — О таких вещах всегда предупреждают. Учти на будущее, — Мадлен, помедлив, захлопнула коробочку и вернула, откуда взяла, потом, после некоторых раздумий, достала флакон с темно-вишневой жидкостью. — А почему он не воспользовался источником? У вас же их много, я видела внизу. — Не знаю, он мне не докладывает, — огрызнулся Эшли. Тревога, почти отступившая в присутствии волшебницы, вернулась с утроенной силой. — Это же Транг. — Ну да… — она аккуратно капнула несколько капель в приоткрытые губы. — Как я могла забыть. Но все же очень странно. Не в привычках Кела игнорировать правила безопасности. У вас там что-то пошло не так? Эшли пожал плечами. На его взгляд все было под контролем мага, но, возможно, он что-то недопонял. Волшебница вновь положила руку на лоб Транга и замерла. Потом покачала головой и добавила несколько капель на губы. — Больше нельзя, — с сожалением вздохнула она, завинчивая крышку флакона, — может не справиться сердце. А у него его и так не слишком много. Эшли не понял, что имелось в виду, но уточнять не стал. — И что теперь делать? — спросил он, наблюдая, как на лицо мага постепенно возвращаются краски. — Ждать. Пока он не очнется, сделать ничего нельзя. Он умудрился загнать себя в энергетическую кому. Ему повезло, что ты был рядом, — она окинула его странным, но теплым взглядом и добавила, — кстати, видимо, он тебе доверяет. Я бы позволила себе подобное только с человеком, которому верю, как себе. Эшли удивился. «Доверие» было последним словом, которое он бы использовал, характеризуя свои отношения с Трангом. Но словам волшебницы он верил. В груди стало жарко и как-то тесно. Эшли выдохнул, пытаясь справиться с накатившей волной. Но долго разбираться, что с ним такое, Мадлен не позволила. — Расскажи подробно, какого рода заклятия вы использовали. У нас с тобой много времени, можешь не торопиться. Но мне нужно знать точно, чтобы правильно приготовить отвар. Эшли, как мог точнее, восстановил картину событий этого дня. Когда он закончил, Мадлен хмурилась и кусала губы. — Мальчишка, — едва слышно проронила она, — какой же все-таки мальчишка. Эшли понял, что она имела в виду не его, и счел возможным спросить: — То есть то, что он сделал сегодня, это так много? Он ведь очень сильный маг, самый сильный по эту сторону Океана. Неужели и для него существуют границы? Он помнил, с какой легкостью Транг менял ландшафт, когда Эшли с повстанцами и принцессой скрывались от солдат герцогини. И было совсем не похоже, что маг перенапрягся, буквально в тот же вечер они встретились в подвале, и там он продемонстрировал еще несколько образчиков высокого волшебства, так что же случилось в этот раз? — Темная магия, — отозвалась Мадлен, аккуратно вычерчивая заклинание над постелью и лежащим на ней мужчиной. Она помолчала, заканчивая три последних знака, а потом, завершив контур, резко выдохнула и простерла руки над телом мага. Ее губы беззвучно досчитали до пяти, потом она отстранилась и продолжила разговор с того места, где прерывалась. Только теперь голос звучал чуть глуше: — Такие вещи требуют высокой оплаты, Эшли. Магу можно все в этой жизни. Все. Но при соответствующей оплате. За вмешательство такого уровня плата очень велика. Иллюзия одновременно на многих, внушение, как я понимаю — неоднородное к тому же — это очень затратно, — она нежно коснулась заострившейся скулы Транга, — правда, можно платить не собой, а другими. Если нет неодушевленных источников. В голове Эшли быстро промелькнули все полузабытые байки про темных магов. — Но Кел достаточно умен и честен с собой, чтобы сделать такую ошибку, — продолжала Мадлен, все так же легкими касаниями лаская лицо мага. — Ошибку? Почему это — ошибка? — Потому что это как с дурман травой: следующая доза должна быть больше предыдущей, плата выше. И в какой-то момент без дозы уже невозможно, а адекватной оплаты больше не существует. А дальше — бесконечная агония, которую прервать невозможно, потому что дух очень слаб, а тело хочет жить. Когда в человеке тело берет вверх, навсегда оттесняя все остальное — это страшно, Эшли. Но если этот человек — маг, это… неописуемо. Когда Кел только получил свою силу, я очень за него тревожилась. Я боялась, что он не справится с новыми возможностями. Он всегда был заносчив и упрям. Но… тогда, видимо, случилось еще что-то, раз он научился видеть последствия. Для этого необходима честность с самим собой. Мне казалось, раньше у него ее не было. — А что, можно получить силу? Это как? Мне казалось магом можно только родиться. — Да, ты прав. Магом рождаются. Но получить дополнительную силу можно и позже. Когда-то Кел имел вполне заурядный уровень. Выше многих, да, но далеко не такой выдающийся, как сейчас. — Что произошло? — Спроси у него. Если захочет, расскажет. Твердость ее голоса объяснила Эшли, что настаивать бесполезно. — Пойдем, выпьем кофе? — предложил он, — тебе, наверное, хочется? — Да, — она благодарно улыбнулась. — Пожалуй. Они спустились вниз, и Эшли с давно наработанной сноровкой занялся варкой кофе. То, каким этот напиток предпочитает Мадлен, он тоже давно выучил. Поставив перед ней чашку, он присел рядом, взяв в ладони свою. Некоторое время молчал, вдыхая ароматный запах. — Ты ведь любишь его, да? — Эшли не столько спрашивал, сколько утверждал. Мадлен лишь улыбнулась и опустила ресницы, безмолвно подтверждая. — Тогда я не понимаю. Я совсем тебя не понимаю. Почему ты не рядом с ним? Почему ты не скажешь ему? — Он знает, — она была совершенно спокойна, — ну, насколько позволяет себе знать. — Но ты же ничего не делаешь, чтобы как-то его привлечь. Я же вижу, как вы общаетесь. Она поднесла чашку к губам, некоторое время разглядывала темную поверхность напитка, потом сделала глоток. — Ты прав. Не делаю. Ничего. — Но почему? Ты очень красива и, я знаю точно, способна увлечь любого мужчину, если того захочешь. Ведь так? Мадлен пожала плечами. — Возможно. Но ты очень правильно сказал — увлечь. Мне это не нужно. — Не нужно? — Нет. Сначала увлечь, потом привязать, чтобы удержать… ты ведь об этом? Ты считаешь, что так можно поступать с тем, кого любишь? Эшли осекся. Волшебница все переворачивала с ног на голову. — Я не об этом говорю. Но разве плохо влюбить в себя, если сам любишь? — «Влюблять» — это чаще всего значит действовать отстраненно, строить планы, относиться к любимому как к объекту. Здесь есть элемент насилия. Повторяю вопрос: ты считаешь, так можно? — Но ведь в итоге всем будет хорошо! — То есть ты берешь на себя право решать, что будет хорошо для твоего любимого человека, так? Или все же твои действия продиктованы тем, что будет хорошо для тебя? — А если ты знаешь лучше? — Кел думает, что знает лучше, что хорошо для тебя. Он всегда прав? — Достаточно часто! — Всегда? — Часто! — Всегда? Эшли вспомнил незаконченное изнасилование здесь же, на кухне и сдался: — Нет. Но он меня и не любит. — Тем лучше для тебя. В ответ на недоуменный взгляд она пояснила: — Он бы гораздо чаще ошибался, если бы тебя любил. Подобные чувства, конечно, с одной стороны, усиливают восприимчивость, но с другой — часто затуманивают взор. Теперь пришла пора ему молча пить кофе, собираясь с мыслями. — Но… ничего не делая, ты тоже решаешь за него, разве нет? — Кто тебе сказал, что я ничего не делаю? — Та сама. Только что. — Тогда мы говорили о том, чтобы привлечь, не так ли? И в этом смысле — да. Но я его люблю. Это тоже «делать», понимаешь? Я просто не применяю уловки. Эшли покачал головой. — Ты меня путаешь. Как вообще так можно? Тебе… тебе не больно? — Мне? — она улыбнулась, тепло и нежно. — Это не больно Эшли. Это… очень радостно. По большей части. Видя, что ей не верят, она вздохнула и попыталась объяснить: — Есть два типа любви, Эшли. Один свободу забирает, другой — дарит. Тайна заключается в том, что любовь по сути одна, а что она делает, это выбор самого человека. Люди играют с ней в игры, подчиняются любви или подчиняют ее себе, это-то и ведет к потере свободы. А можно любить, как дышать, тогда любовь и есть свобода. Сама по себе. Люди думают, что это — просто чувство, такое же как другие — ненависть, страх, наслаждение. Но любовь имеет иные грани, их больше. Она имеет свою собственную силу, а не питается силой человека, — Мадлен улыбнулась своим мыслям, потом повернувшись к Эшли, добавила, — Кел когда-то испытал на себе первый вариант любви, и больше в нее не верит, вернее… верит, конечно, но только в такую. Именно поэтому больше не допускает к себе. Никого. — И тебя? — И меня. — Но он не прав! — А это решать только ему. На некоторое время разговор прервался. Тишину нарушал лишь негромкий треск сгорающего дерева. Мадлен перевернула опустевшую чашку на блюдце и стала вглядываться в кофейные узоры. Потом, грустно улыбнувшись, отставила в сторону. — Хочешь, посмотрю, что у тебя? — предложила она. — Давай, — Эшли протянул свою кружку. Она долго вглядывалась, все больше хмурясь. — Какое-то решение, — наконец сказала она, — принятое неверно. И наказание за него. Не по размеру содеянного. В какую сторону — сказать не могу. — Оптимистично. — Ну, извини. Но на твоем месте, я бы отнеслась к этому серьезно. Такое гадание не абсолютно. При желании все можно изменить, но для этого стоит пересмотреть собственную позицию в чем-то. — Ясно, спасибо, — на самом деле Эшли не понял ничего, но ему хотелось закончить этот разговор. Мадлен, умница, догадалась: — Мне надо идти. О нем не беспокойся. Проснется утром, ну, или, возможно, днем. Надо будет усиленно поить и кормить сладким. Пару дней будет хандрить и казаться еще более несносным, чем обычно. Да, чуть не забыла, будет просить плохо прожаренное мясо — не давай. Если что, ссылайся на меня. — У него есть прямой приказ, — напомнил Эшли. Она нахмурилась. — Да… ладно, сделаем иначе. Если попросит, не возражай, просто зови меня. Она вернулась к себе, оставив его терзаться странными смутными чувствами. Он отнес сумку в лабораторию, навел порядок на кухне и даже прибрался в «пыточной». Томясь в каком-то тоскливом ожидании, некоторое время перебирал свои учебные свитки, там и здесь хранившие следы ехидных пометок учителя. Заметив, что в третий раз читает один и тот же, не понимая ни слова, бросил и решил подняться на верхнюю площадку. Поднялся, потоптался по снегу под острым холодным светом звезд, проложив зачем-то две перпендикулярные дорожки. Потом, ругая себя, все же вернулся к Трангу. Тот лежал неподвижно. Бледность почти ушла, но черты лица заострились еще сильнее. А может, так просто казалось в неровном свете каминного пламени. Эшли сел рядом, разглядывая учителя. Сейчас маг казался уязвимым, совсем не похожим на себя обычного. Линия губ, с которых исчезла вечная ехидная ухмылка, оказалась мягкой и чувственной. Длинные ресницы отбрасывали ажурные тени. Волосы небрежной волной лежали на подушке. Эшли смотрел, и в голове его не было ни единой мысли. На мгновение ему показалось, что вот сейчас Транг откроет глаза и выдаст очередной ехидный комментарий, а может, его глазами вновь посмотрит нечто, но маг лежал без движения, неподвижный как статуя, и только легкое дыхание говорило о том, что перед Эшли живой человек. Время шло. Ничего не происходило. Поймав себя на совсем уж странном желании, согреть прохладное тело собственным, он заставил себя подняться и выйти из комнаты. Спать по-прежнему не хотелось, и Эшли решил заняться чем-нибудь на редкость нудным. Например, так и недопереписанной книгой, той самой, о которой Транг уже пару раз спрашивал. Усевшись за стол и привычно подавив отвращение, он раскрыл тяжелый том на нужной странице и на мгновение замер от удивления. Книга заговорила. Заговорила не голосом — фолиант не был живым — просто, приготовившись копировать бессмысленные значки, Эшли с удивлением обнаружил, что может прочесть написанное. Перевернув несколько листов назад, он убедился, что и те теперь читаются. Пробежав глазами по строчкам, понял, что недаром эта книга так ему не нравилась: речь шла о различных темных ритуалах, в каждом из которых, так или иначе, фигурировала смерть. Он рассеяно пролистнул еще пару страниц, и тут же, вздрогнув, углубился в чтение. Случайно открытая глава повествовала о способах развоплощения призраков. Мадлен не обманула — требовалась человеческая жертва. Причем, не просто человеческая, нужна была жизнь мага. Так что волшебница действительно не могла отпустить Эльзу, даже если хотела. Эшли вспомнил грусть в тихом голосе девушки, его вновь охватило щемящее нежное чувство. На мгновение остро захотелось вернуться туда, к Мадлен, чтобы если не увидеть, не коснуться, так хоть вновь поговорить с Эльзой. Он даже встал и направился к соединяющему башни коридору, но у двери в кабинет и спальню Транга резко остановился. На него накатило понимание, что он больше не может себе этого позволить. Не теперь, когда допустил, чтобы маг… когда сам разрешил… да еще получал от этого такое острое удовольствие… теперь он просто не достоин столь чистой девушки, как Эльза. Не имеет права даже говорить с ней. Она наверняка поймет — призраки видят больше обычных людей — а он сгорит от стыда. Сейчас вдруг то, что происходило в спальне Транга, предстало в истинном свете — той самой мерзостью, которой и являлось. Эшли беззвучно застонал, спрашивая себя, что с ним случилось? Что такое сделал с ним Транг, что он, Эшли, стал относиться к подобным вещам иначе, забыл себя? На душе становилось все более гадко. Эшли вдруг начал задыхаться под грузом мыслей и воспоминаний. Он действительно забыл себя, забыл о том, что, по сути, предал своих бывших друзей. Ну ладно, не друзей, но людей, которые на него рассчитывали. И если не тогда, в подземелье, то потом, когда действительно принял Транга в качестве учителя. Когда поверил ему. Мадлен права, решение было принято неверно. Он сполз по стене на пол и продолжал сидеть, тупо глядя перед собой. В груди болело так, что хотелось разорвать ногтями кожу, развести ребра, чтобы, наконец, выпустить эту невыносимую боль наружу и навсегда исчезнуть. Эшли решил, что вот сейчас немного отдышится и пойдет, спрыгнет с башни, чтобы, наконец, все закончилось. И тут же к уже имеющейся боли добавилась новая — сработал знак ученичества. И этот путь ему был отрезан. Он некоторое время просто пытался продышать боль, как учил его Транг, потом сообразил, что опять Транг, снова Транг, и его отчаяние стало перетекать в ярость, а потом вдруг все исчезло в белой вспышке перед глазами — Эшли нашел решение, и его затопило ледяное спокойствие. Он знал, что прав, и что у него получится. Посидев еще немного, он встал и снова направился в лабораторию. Книга все так же лежала на кухне, раскрытая на нужном Эшли ритуале. Сейчас она казалась еще более зловещей. И какой-то — этому сложно было подобрать название — имеющей свою волю, словно за время его отсутствия успела напитаться силой. Когда Эшли подошел к столу, на мгновение ему показалось, что буквы приветственно вспыхнули, но это только добавило хрустальной ясности его сознанию. Он не спеша еще раз перечитал описание ритуала. Ему не показалось, там не было ничего чрезвычайно сложного. Это раньше, до встречи с Трангом, подобный уровень заклятий казался ему невозможным. Теперь же сложность тянула едва ли на среднюю. И то, только потому, что в сам ритуал придется внести небольшое изменение. Но и это он не раз делал под руководством учителя. В какой-то миг ему вдруг показалось, что он делает ошибку именно сейчас, а не раньше, поверив Трангу. Возникло и пропало ощущение, что его решение каким-то образом принадлежит ему не вполне, но тут же внимание вновь поглотили аккуратно написанные строчки ритуала, и он понял, что просто боится. Трусит. Сознание вновь затопила ярость. Как он мог подумать, что освободить девушку, которую любишь, может быть ошибкой. Как ему только в голову пришло, что его никчемная жизнь предателя дороже ее покоя? Уже не сомневаясь, Эшли рывком подскочил к своим вещам и достал бережно хранимую камею с тонким девичьим профилем. То, что надо — привязка к Эльзе есть. Можно начинать. Устроившись в лаборатории, он, не торопясь и очень аккуратно, стал вычерчивать основу заклятия. Руки двигались уверено, словно это было не последний ритуал в его жизни. Отдавшись процессу, Эшли не замечал, как все более ярким светом наливались строчки в массивном томе. Он в ту сторону и не смотрел — необходимые знания после нескольких прочтений прочно сидели в памяти — сказывались долгие тренировки. В какой-то момент сквозь сосредоточенность пробилось удивление — сил уходило гораздо больше, чем это требовалось — но эта мысль скользнула по краю сознания и ушла: Эшли в любом случае не переживет ритуал, так что информация о неожиданном внеплановом перенапряжении ему не актуальна. Недрогнувшей рукой он вписал на место жертвы собственное имя, изменив концовку заклятия так, чтобы оно начало действовать через несколько минут после написания последнего знака, а не мгновенно, как это бывало обычно. Ему нужно было еще подготовить «жертву». Раздевшись, он лег на холодные камни пола, аккуратно вспорол руку ритуальным ножом. От запястья до локтя. Омочил в крови камею. И тут его словно отпустило. Как будто до этого куда-то тащило на жестком аркане, а сейчас путы исчезли. Боль была, но чувствовалась как-то отстраненно: у него давно уже были свои отношения с физической болью. Снова спасибо Трангу. На этот раз мысль была на удивление теплой. Транг был и оставался очень важным человеком в жизни Эшли. Даже сейчас, умирая, он думал не об Эльзе, а о маге. Но теперь это не вызывало протеста. Совсем скоро все кончится, он расплатится за все свои ошибки, а значит, можно признаться себе в некоторых вещах. Не было сил, да и желания держаться за свои страхи и заблуждения. Они выходили с потоком крови, оставляя легкость и ясность мысли. И тут пришло осознание непоправимой ошибки. Эшли пытался сказать себе, что это просто упрямое тело не хочет умирать, но сейчас врать себе не получалось совсем. Холодный свет осознания расставлял все по своим местам. Трусость была не в том, чтобы остаться, а в том, чтобы уйти, вот так. Конечно, свобода Эльзы делает всю затею хоть сколько-то благородной, но, по сути, дело не в ней. Он рванулся, пытаясь зажать края раны рукой, пытаясь на остатках сил зарастить поврежденные сосуды, но тут, наконец, сработало заклятие, и Эшли потянуло в черную бесконечную воронку… Она подошла, заглянула ему в глаза. Тонкая, стройная, смеющиеся глаза, почти девчонка. Длинная коса, ровные зубы, ямочки на щеках. Темные шелка облегали фигуру, ластясь и нежа. — Ну, — сказала она, — пойдем? Эшли смотрел на нее некоторое время. Она не отличалась яркой красотой волшебниц, но ей это было и не нужно, любая женщина блекла рядом с ней. — Я представлял тебя совсем иной, — тихо сказал он. — Какой? — она рассмеялась, — Костлявой, сухой, с черными провалами глаз? Ты уверен, что тебе было бы приятно? — А разве это важно? Приятно мне или нет? — В данном случае — пожалуй. Ты видишь то, что готов увидеть. В тебе нет страха, а значит, и мне не интересно тебя пугать. Я давно хотела с тобой познакомиться. — Познакомиться? — Да. Я наблюдала за тобой. С тех самых пор как ты так усилено меня призывал. Помнишь? В подземелье? А увидев тебя рядом с Однокрылым, я заинтересовалась еще сильнее. — С кем? — С Однокрылым. С твоим учителем, Кельвином Трангом. — Почему ты так странно его называешь? Она улыбнулась: — Потому что у него одно крыло. Второе он сломал во время инициации. И теперь лелеет эту свою особенность как ценность. Эшли внезапно обнаружил, что они идут по тропинке, среди иссиня черной травы. Тонкие узкие листья матово светились, края их казались острыми как клинок. Под ногами шуршал бурый песок, точно такой же песок устилал берег быстрой речки, текущей в нескольких шагах рядом. — Транг тоже с тобой знаком, да? Та его песня… — Да. Я люблю беседовать с ним и играть в шахматы. И он еще ни разу не проиграл, — теперь она усмехнулась, — видимо, слишком дорожит ставкой. — Жизнью? — догадался Эшли. Она подтверждать не стала, только внимательно посмотрела на него. — А ты почему так не дорожишь своей? Тот, кто не знает ценности собственной жизни, не способен прожить ее как следует. — Мне нужно было тогда цепляться и умолять? Предавать тех, кто дорог? — Когда тогда? А… все там же. Нет. Тогда ты поступил правильно. А вот сейчас… зовешь меня, зовешь, столько времени искал, за кого бы отдать жизнь… сейчас думаешь, что нашел. Откуда такая мысль, что тебе больше нечем платить за свои желания, за свои ошибки? Откуда мысль, что мне нужна твоя жизнь, вот такая? Если она не является ценностью даже для тебя, что мне в ней? — Я не понимаю… ты же забираешь жизни, значит, они тебе нужны. — Далеко не все. Смотри, — в руках ее появилась длинная нить сверкающих бус. Каждая бусина сияла своим собственным светом, притягивая взор. Зрелище завораживало. Эшли как во сне услышал ее голос: — Вот это жизни, которые я принимаю в дар. В свое время. Каждая из них прожита полностью и прожита не зря. В отличие от многих других, что бесследно истлевают едва ли не раньше, чем их обладатели делают последний вздох на земле. А некоторые и гораздо раньше. Я надеюсь, что когда-нибудь и твоя бусина появится здесь. У тебя есть шанс. Но пока твоя жизнь выглядит так, — на ее руке лежала маленькая бурая песчинка, — а ведь может быть и такой, — движение пальцев, и на ладони матово переливается нежнорозовая жемчужина удлиненной формы. Еще мгновение, и на ее месте вновь песчинка. — Я отпущу тебя сегодня. У меня еще есть надежда, что ты услышал мои слова и сделаешь выводы. Но это вовсе не значит, что в следующий раз, если ты придешь до срока и без крыльев, наша встреча закончится так же мирно. Я плохой учитель и объясняю урок только раз. Отращивай крылья и приходи в гости. Или же встретимся, когда подойдет твой срок. — А как отращивать крылья? — Не знаю, — она совсем человеческим жестом пожала плечами, — некоторые как-то умудряются. Мы пришли. Тебе вон туда, — она указала на пару берез, сплетшихся ветвями, образуя арку. — Иди и не оглядывайся. Если тебе дорога жизнь. Иди. — Подожди, — попросил Эшли, — скажи мне, что с Эльзой? У меня получилось? Это считается? Он вздохнула и посмотрела на него странным взглядом, в котором мешались насмешка и грусть. — С Эльзой все будет хорошо. У тебя получилось. Иди же. Вокруг резко потемнело, подул резкий холодный ветер, и только две березы сияли впереди серебряной белизной. Очнулся он от пощечины. Над ним стояла Мадлен. Эшли первый раз видел волшебницу настолько разгневанной. Нет, ее лицо оставалось почти спокойным, но глаза говорили гораздо больше, чем он готов был принять. — Понравилось? — холодно поинтересовалась она. — Доволен? — Мадлен? Я… — выплывая из зыбкого марева, он решил, что она сердится из-за Эльзы, но следующая же фраза заставила его окончательно придти в себя. И испугаться. — Ты нашел хороший способ от него избавиться. Поздравляю. Очень умно и тонко. Рука Эшли сама собой потянулась к груди. Ученического знака не было. — И время выбрал очень верное. Но ты гениальный притворщик, Эшли, мне-то казалось, что его жизнь тебе небезразлична. А ты просто ждал подходящего момента, да? За все это время ты так ничего и не понял и все так же хотел его убить? — Он… жив? Волшебница зло сверкнула глазами и уже открыла рот, чтобы ответить, но тихий голос от двери резко погасил ее запал: — Мадлен, не надо. Ты что не видишь, мальчик просто не подумал, он собирался покончить с собой, а не со мной. Обернулись они с Эшли синхронно. Транг, живой и невредимый, только снова очень бледный стоял в дверях, тяжело опираясь на косяк. Смотрел он на Эшли, взгляд его был нечитаем. Эшли кинуло в краску. Вспыхнувшая радость от того, что его учитель снова рядом, мгновенно сменилась осознанием — ритуал не просто убивал, он выпивал силы до дна. Но так как они были связаны с Трангом, сила и жизнь качались и из учителя тоже, что, учитывая его состояние, могло стать фатальным. — Я… — произнес он, пытаясь найти нужные слова, — я… — Вставай, — так же тихо сказал Транг, но в голосе звучал приказ, — оденься, прибери здесь все. И поднимайся к нам. Будем пить кофе. Он развернулся и, покачнувшись, стал подниматься по ступенькам. Мадлен, бросив еще один взгляд на Эшли, все так же сидевшего на полу, быстро направилась следом. Юный маг еще некоторое время сидел неподвижно, бездумно разглядывая след от ритуального ножа на руке. Порез уже закрылся и не кровоточил. От пола тянуло холодом, но Эшли его почти не чувствовал. В голове вновь зазвучал Ее голос «Тот, кто не знает ценности собственной жизни, не способен прожить ее как следует…» Он посмотрел на нож. Сейчас убить себя ничего не стоило, знак его больше не связывал, и Трангу он теперь повредить не может. Зато не будет так пусто и больно. Пусть его жизнь превратится в песчинку и затеряется среди миллионов таких же на берегу черной реки… разрубить весь узел одним ударом ножа. Мысль была пустой и отстраненной, словно она пришла по привычке, а не от души. Сейчас Эшли четко осознавал, что прекратить все разом — не выход, а бегство. Глупая детская выходка. Взрослые люди решают проблемы иначе. Даже если решить их невозможно. Было очень обидно понять, как важны ему отношения с Трангом, как многому он бы мог бы научиться рядом с ним, в тот самый момент, когда все уже кончено. Он медленно встал, оделся и стал наводить порядок, оттягивая, как мог момент новой встречи с бывшим учителем и Мадлен. Мельком отметил, что книги, натолкнувшей его на мысль о ритуале, в подземелье не оказалось, хотя он точно помнил, что и маг, и Мадлен ее не забирали. Но сейчас его это не волновало. Интерес кольнул слабой искоркой и пропал. Поднимаясь по лестнице, он услышал негромкие голоса. — … а потом? — Дальше ты, наверняка, все знаешь. Мы вернулись сюда, и я попросил Эшли позвать тебя. Кстати, я еще не поблагодарил. Спасибо, Мадлен, твоя помощь была очень кстати. — Обожаю этот тон. И как ты умудряешься сказать одной фразой совершенно противоположные вещи? Значит, ты уже в курсе, что я тебя чуть не убила? Я представить не могла, что ты можешь быть настолько самонадеянным глупцом, чтобы проводить темномагический ритуал таким образом… — она помолчала и сказала совсем иным тоном, — Кел, прости. Он хмыкнул. — Я тебя тоже обожаю. Только ты способна извиниться, попутно обозвав глупцом, но так, что не принять извинения невозможно… Эшли, если ты перестанешь топтаться на лестнице и наконец войдешь, тебе будет лучше слышно. Эшли снова покраснел. Он медленно зашел в комнату, избегая встречаться взглядом и с магом, и с Мадлен. — Иди сюда, — позвала волшебница так, словно не было той сцены внизу, в подземелье, — мы оставили тебе кофе, он не успел остыть. Напиток действительно оказался горячим, но это означало что либо Транг, либо сама Мадлен позаботились о подогреве — Эшли слишком медлил, страшась подниматься в кухню. Вкус и запах кофе произвели обычное действие — в голове прояснилось, и на короткое время жизнь снова показалась сносной. Было очень приятно сидеть здесь, в тепле, держать кружку в ладонях и представлять, что это просто обычный вечер, и ничего страшного не произошло. Мадлен отставила свою чашку и поднялась. — Думаю, мне пора. Вам ведь нужно поговорить, не хочу мешать. Транг кивнул, не пытаясь ее удержать. Эшли снова напрягся, весь только что обретенный уют испарился. Последний глоток комом застрял в горле, и Эшли с трудом протолкнул его дальше. Уже в дверях волшебница обернулась и улыбнулась ему, совсем как раньше: — Эшли, если он все-таки тебя выгонит, ты всегда можешь обратиться ко мне. В конце концов, мне все равно нужна новая горничная. Смешок Транга вновь заставил Эшли мучительно покраснеть, хотя не могла же волшебница всерьез предлагать такие вещи. С другой стороны, обидеться или оскорбиться он не успел, осознав, что ее слова давали надежду. Она сказала «если выгонит», словно это не было решенным вопросом. Он обернулся к магу. Транг сидел, откинувшись на спинку стула, и рассматривал своего бывшего ученика. Взгляд его был тяжелым и задумчивым. Эшли сглотнул. Нужно было извиняться, что-то объяснять, но слова казались жалкими и бессмысленными, а в груди вновь нарастало чувство потери. — Я… я не хотел, — выдавил он наконец. Транг молчал, и это молчание давило на плечи почти невыносимым грузом. Эшли приходилось прилагать ощутимые усилия, чтобы не съежиться и не отвести глаз. — Я не знал, — это прозвучало еще более жалко, но Транг, наконец, сменил гнев на милость и заговорил: — В данный момент, Эшли, важно не то, что было в прошлом, а то, что мы будем делать сейчас. Ты избавился от связи. Нетрадиционным методом, признаю. Думаю, ты единственный ученик, освободившийся от учителя таким образом. И что? Ты доволен? Вопрос был риторический, но Транг вел себя так, словно действительно ждал ответа. Эшли не знал, что сказать. По всему выходило, что он действительно должен был быть счастлив, но чувства, владевшие им сейчас, были очень далеки от радости. Последние несколько дней и, особенно, часов сильно его изменили, а он не был готов к изменениям, не успел до конца их осознать и принять. — У тебя есть выбор, — сообщил маг, так и не дождавшись каких-либо слов, — либо ты уходишь отсюда прямо сейчас, куда угодно, я не буду препятствовать или следить. Можешь, действительно, к Мадлен. Она шутила лишь отчасти. А можешь просто покинуть башню, я дам тебе немного денег… — на протяжении его речи Эшли становилось все хуже, так что, услышав продолжение, он не сразу поверил ушам, — или же остаешься. Я снова возьму тебя в ученики. Но теперь уже без всяких этих игр в ненависть и протест. Они мне, признаться, порядком наскучили. Ты пройдешь ритуал осознанно, самолично вручая мне свою силу и свою жизнь. Вместе с преданностью, разумеется. Решай. Прямо сейчас. Он протянул руку, доставая из воздуха изящные песочные часы. Поставил перед Эшли и встал. — Я буду у себя в комнате. Прежде чем уйти маг осторожно снял с высокой полки еще одну сферу, точно такую, какие они использовали в недавнем путешествии. Эта была до краев заполнена мерцающими янтарными искрами. Эшли не замечал ее раньше, да и сейчас почти не обратил внимания. Все его существо было занято иным. Песок тек быстро, а Эшли все никак не мог сосредоточиться. Он вообще не мог сейчас думать. На него накатило облегчение от того, что не все потеряно, что еще можно все исправить, и все мысли разбегались в стороны, сметаемые мощной волной ощущений. Слабый голос разума пытался напомнить о существовании повстанцев и принцессы, о том, что Эшли, действительно хотел избавиться от мага, о том, что даже сейчас Транг аккуратно подводит ученика к удобному для себя решению, но его невнятные аргументы были не услышаны. Эшли встал и, подхватив часы, направился наверх. При виде его на лице мага мелькнула улыбка. Он даже не стал спрашивать о результатах раздумий, просто указал на соседнее кресло. — Я готов, — сказал Эшли, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Хорошо, — кивнул Транг, — через пару часов, когда я окончательно восстановлю силы, проведем ритуал. Потом он, подумав, добавил: — Тебе кстати, тоже стоит отдохнуть. Встречи с Ней — занятие непростое. Она с тобой говорила? — Да, — в ушах у Эшли вновь негромко зашуршала черная речка, а перед глазами на мгновение встали остролистые черные травы. — Хорошо. Я так и понял, что Она тебя отпустит, поэтому и не стал держать связь. — Я не знал, что… — Вся беда Эшли в том, что пока ты слишком мало знаешь. Ты позволяешь чувствам вести себя, и в этом одновременно и твоя сила, и твоя слабость. Поток чувств как мощный конь или даже дракон способен унести тебя очень далеко. Но если ты при этом не будешь осознавать, что происходит, оказаться у намеченной цели ты можешь только случайно. У дракона может быть собственное разумение о пункте назначения, а может и вовсе не быть никакого. Понимаешь? Эшли медленно кивнул. То, что говорил Транг, не звучало упреком, скорее, это был очередной урок. — Любой сильный маг открыт своим чувствам и не давит их, но все же это он владеет чувствами, а не они им. Иначе он опасен и для себя, и для окружающих. — Любой маг может быть опасен для окружающих, — зачем-то пробормотал Эшли, но Транг кивнул, словно тот сказал нечто умное. — Ты прав. Может быть — любой. Хотя бы потому, что владеет силой. Но реально опасен лишь тот, кто позволяет силе владеть собой. — Ты же говорил, что со Стихией нельзя бороться, что ей нужно отдаться, помнишь? — Стихии — да. Она безлика, ее воля выше человеческой. Но ее воля вписана в этот мир тысячами невидимых нитей. Черпая у нее силу, ты эту силу окрашиваешь в свои тона, понимаешь? И вот теперь она уже способна причинить вред и тебе, и миру, если становится для тебя важнее, чем ты сам. Правда, Стихия мудра и редко позволяет черпать из себя тому, кто не способен справиться с подаренным. Примером может служить твой Грэм. Эшли кивнул, сейчас он словно получил иное зрение, а вместе с ним — возможность оценить свои отношения с Грэмом со стороны, поступки их обоих. Только теперь он понял то, что так долго объяснял ему Транг своими насмешками и презрительными комментариями к действиям старого чародея. Маг отметил эту перемену, и продолжил чуть мягче: — И все же, в тебе есть потенциал, мощный потенциал. Твоя задача — раскрыть его не сломав и не сломавшись. А я тебе помогу, если ты хочешь. — И все же я не понимаю. Получается, ты согласен был отпустить меня в мир, зная, что я представляю угрозу? — Ну, пока ты в основном представляешь угрозу для самого себя. И, кроме того, маг твоей силы просто не способен пережить инициацию, если он безнадежен. — То есть я, скорее всего, умер бы? — Вероятно, но не обязательно. Все-таки, ты многому научился за это время. И даже иногда способен думать. Способен думать самостоятельно, я имею в виду, а не позволять за себя это делать привычкам и неправильным представлениям о мире. Эшли подумал, обидеться ли ему на это «даже иногда способен думать», но предпочел задавать вопросы дальше: — А как понять, правильные ли у меня представления сейчас? Может, ты пытаешься сломать мои неверные представления, чтобы заменить их своими, которые столь же неверны. Маг рассмеялся. — Хороший вопрос, Эшли. Очень хороший. Но на него каждый ищет ответ самостоятельно. Иди к себе. Нам обоим нужно отдохнуть. Эшли, помедлив, послушался. Выжимать что-то из Транга, когда тот не хотел продолжать разговор, было занятием бесполезным. К тому же, к предстоящему, действительно, стоило подготовиться. Ритуал посвящения в ученичество вопреки ожиданиям оказался простым и практически безболезненным. В этот раз маг начертил знак в воздухе и только потом поместил его на грудь ученика. Когда тонкие огненные линии коснулись тела, Эшли почувствовал резкую вспышку боли, но пришедшее вслед за нею уже забытое ощущение связи, мгновенно заставило забыть о неудобстве. Эшли вдруг показалось, что он вернулся домой. Это было очень странное чувство. По сути, дома у него не было уже очень давно, как не было вот этого ощущения нужности, сопричастности, того, что он не один. Возможно, дело было в том, что отличие от обычного порядка — он никогда не слышал, чтобы ритуал проходили дважды — ему было с чем сравнивать, а может, маг снова что-то намудрил с ритуалом. Было и еще одно объяснение, но о нем Эшли предпочел не задумываться. По крайней мере, не сейчас. Он очистил сознание, изгнав из головы все мысли, и молча наблюдал, как маг собирает в узел свои блестящие черные волосы. Транг закончил и обернулся. — Одевайся, пойдем, посмотрим, есть ли что-нибудь в этом доме съедобное. На кухне, в шкафу обнаружился свежий хлеб и еще теплое молоко. Маг отломал краюшку и с явным удовольствием вонзил в нее зубы. Эшли подвинул к нему стакан, взяв второй себе. Сейчас на душе ученика царил покой и какая-то щемящая нежность, непрошенная и непонятная. А еще благодарность. Миру, судьбе, Трангу. Но маг, бросив на него внимательный взгляд, снова все испортил. — Что-то ты выглядишь слишком довольным, тебе разве не говорили в детстве, что никому доверять нельзя, а? Тем более магам. — Что? — Эшли отвлекся от созерцания белого следа от молока на губах Транга. — То. Многие вещи представляют собой совсем не то, чем кажутся. Вот что ты сейчас думаешь обо мне? Простил? Позволил остаться? Чувствуешь признательность? — Ну… да. — Значит, признательность. А мог бы предположить, что мне просто сложно закончить карту Мадлен в одиночестве, все ведь рассчитано на то, что рядом будут лишние руки, и не абы чьи, а твои. Все ингредиенты подобраны именно так, все выкладки и заготовки заклинаний. И что мне теперь, все менять только от того, что мой ученик оказался слишком умен… или слишком глуп — смотря с какой стороны смотреть? — Ты сейчас специально мне это говоришь, — подумав, сказал Эшли. — Я тебе все и всегда говорю специально. Только ты по большей части пропускаешь мимо ушей. — Я просто тебе верю. Сейчас. Ученик должен доверять своему учителю, правильно? Когда он добровольный ученик. — Верить? — Транг вдруг как-то грустно, почти беззащитно улыбнулся. На мгновение Эшли показалось, что он знает, как выглядел тот, будучи совсем юным. Но наваждение тут же рассеялось, когда маг поднял на него потяжелевший взгляд: — Эшли. Это снова вопрос, на который нельзя найти ответа извне. Доверять — нужно, но твоя вера не должна быть слепой. Никогда. Ни к кому. Помнишь, чем закончилось твое доверии Грэму? — Оно нормально закончилось. — Только потому, что ты встретил меня. Вернее, я тебя. Останься ты с Грэмом, и рано или поздно, все могло бы кончиться плохо. Прежде всего, для тебя… Он криво усмехнулся, глядя за окно, где давно уже сгустились чернильные сумерки. И Эшли вдруг особенно остро почувствовал, что их здесь только двое, и на несколько дней пути рядом нет ни одного человеческого жилья. Да, существовал временный коридор к замку Мадлен, но не считался, и вообще, уже скоро развеется. Они снова останутся только вдвоем, и отчего-то теперь это воспринималось без ужаса и уныния. Наоборот. Здесь, с Трангом Эшли совсем не нуждался еще в чьем либо обществе. Визиты Мадлен были приятны, но когда они прекратятся, он не будет чувствовать себя одиноко. Слишком многое дает ему общение с учителем, чтобы сожалеть о вынужденном отшельничестве. Маг думал о своем, даже не подозревая, какие мысли бродят в голове ученика. — Я расскажу тебе одну историю… — начал он после долгой паузы, — про то, как один ученик доверял своему учителю, и чем это для него закончилось. Выводы будешь делать сам. Итак… Перед тем как продолжить он снова взял в руки стакан, обнаружил, что тот пуст, налил себе еще молока. Эшли сидел не двигаясь, не желая спугнуть настроение. Он ясно чувствовал, что другого раза для такого рассказа может и не случиться. — Жили-были два мага. Темный и светлый. Ну, то есть считались таковыми, на самом деле хороши были оба, только светлый успешно маскировался, ты уже знаешь, как это бывает,— Транг снова криво усмехнулся, задумчиво разглядывая стакан, но явно видя нечто иное. — И решили они друг друга извести. Но по силам были примерно равны, и поэтому ничего ни у одного, ни у другого не выходило. Оба сильными были, очень. В общем, там работал закон равновесия. Бесполезно было. Про закон мы уже говорили, помнишь? Подробнее рассказывать не буду, сам поймешь после инициации. Сейчас речь не об этом. Транг снова прервался, достал из воздуха свечу. Старую, оплывшую, сгоревшую больше чем наполовину. Утвердил на столе, зажег, стал вглядываться в пламя. Когда Эшли стало казаться, что про него забыли, маг неожиданно продолжил: — И тут темному магу повезло… ну или не повезло. Это как посмотреть. Нашел он ученика. Очень сильного, как оказалось. Причем нашел он его в такой ситуации… в плачевном, прямо скажем, состоянии… кстати, ничего не напоминает? — теперь Транг поднял глаза. Эшли поежился, на него смотрели два черных провала. Но это было не уже знакомое ему нечто. Сейчас от учителя веяло такой жутью, что Эшли почувствовал, как встают дыбом волоски на коже. — Но эта сказка не про тебя, — улыбнулся Транг, поняв реакцию Эшли по-своему, — тот ученик сразу пошел к магу добровольно, впрочем, представляя, что его ждет. Парень оказался неглупый, учился быстро и, в целом, к учителю относился очень уважительно… Но это к делу не относится. Важно совсем другое — то, что у светлого мага по-прежнему ученика не было, а значит — равновесие сил было нарушено. Тут бы и пришел светлому магу долгожданный конец. Темный вдвоем с учеником его бы в дугу согнули, в коврик превратили и на пороге башни расстелили бы, ноги вытирать… но равновесие, знаешь ли, такая штука, обоюдоострая, и светлый маг тоже получил шанс, примерно в то же самое время. Да еще какой шанс! Я не знаю подробностей, но каким-то образом у него оказались две Гончие. И не говори, что их не бывает, я тоже так думал, а потом видел лично… Его передернуло. По-видимому, встреча произвела на него неизгладимое впечатление. Транг вздохнул, помолчал, но все же продолжил: — Я потом слышал, что их создала одна волшебница в обмен на почти полную колоду, но точно не знаю. Да и не в этом суть. Так вот, Гончие настроены были на нашего мага, и понял он, что пришел ему… сам понимаешь… Что им защита башни — со временем бы и ее прогрызли. А даже если нет, быть вечным пленником собственного дома — не самая радужная перспектива. А инициировать ученика он не мог… были причины. Но маг наш был мудрый, опытный и коварный. В общем, он каким-то образом перекинул след с себя на ученика и отбыл в неизвестном направлении. Это не так сложно, в принципе, передать след — знак принадлежности-то остался. Для Гончих разница небольшая. Они конечно сильные, но все-таки не слишком хорошо соображают. Вот они и приволокли хозяину этого самого ученика вместо главного врага и, как им и положено, развоплотились. Светлый маг, конечно же, сразу понял, что его обманули, хотя раньше никогда темного в глаза не видел. Но сделать уже ничего не мог. Зато мог объяснить, как он огорчен создавшимся положением, тому самому ученику. Пару дней объяснял… попутно понял, что маг перед ним неинициированный, а значит, открывалась бездна для дополнительных развлечений. А ученик… ученик напрасно думал, что его учитель появится и поможет. Тот решил не рисковать. И вообще, одно дело встречаться с врагом у себя или на нейтральной территории, другое — в чужом доме. Тут даже с перевесом может не получиться. Знаешь же — дома и стены помогают. Вот такая история. Транг залпом выпил оставшееся молоко, отставил стакан и затушил огрызок свечи. Взял ее в руки, некоторое время разглядывал, потом жестко сжал пальцами, словно не чувствуя боли от расплавленного воска. — А что было дальше? — рискнул спросить Эшли, видя, что продолжать тот не собирается. — Дальше? Ничего хорошего. Расскажу как-нибудь в другой раз. Поздно уже. Я еще обещал Мадлен, что зайду к ней. А ты иди в подземелье. После ритуалов со смертью надо чистить пространство не только физически. Мы это еще не изучали, попробуй самостоятельно. Сходи, послушай фон, подумай, что надо сделать, чтобы его убрать. Делать ничего не надо, я жду от тебя идеи и заготовки заклинаний. Чистить будем вместе. Это все — прямой приказ. Эшли послушно поднялся. Транг не ограничил, что именно являлось прямым приказом, поэтому он вступал в силу со слов «иди в подземелье». Уже у двери его нагнали прощальные слова Кельвина: — Закончишь с идеями — ложись, не жди меня. Я буду поздно. Транг вернулся только под утро. Эшли не караулил его специально, просто не спалось, хотя лег он уже заполночь. Провертевшись на постели с час, он оделся и поднялся на верхнюю площадку. Тут ничего не изменилось, даже протоптанные им дорожки не успело засыпать снегом. Было очень холодно и темно. Над головой, на огромной высоте сияли звезды. Эшли уже знал, что это не маленькие бриллианты небесной тверди, а сгустки энергии необычайной мощности, но говорить с ними пока не умел. Да если бы и мог, что бы он им сказал? Что он — идиот, но ему повезло? Глупо об этом говорить звездам. Эшли сел на край ограждения и стал смотреть вниз. Еще недавно он вот так же смотрел на океан, а рядом была Эльза. Он искренне надеялся, что она обрела покой. Что ей хорошо сейчас там, где бы она ни была. Может, все же встретилась со своим Дарком… Его потянуло в сон, и он понял, что замерзает. Но возвращаться в башню не стал, просто позвал тепло из кухни к себе. Не думая толком, что делает, и не используя формул. Сейчас он вообще не помнил, что он маг, по словам Транга очень сильный, что он властен над неживой материей, что он может, при желании и если очень постарается, создать соответствующее заклинание. В этот момент все это было не важно. Эшли вдруг перестал заботить собственный статус, собственное мнение о себе же и то, что он собой представляет. Здесь и сейчас оставались лишь ночь и звезды. И ощущение связи. Этого было достаточно. Мир погрузился в безмолвие, не мешая Эшли думать. Казалось, даже минуты прекратили свой бег, давая ему время. Но рассвет все-таки наступил как обычно. Когда первые лучи позолотили верхушки вековых деревьев, он почувствовал рядом присутствие Транга. Сколько маг так стоял у дверей, разглядывая ученика, Эшли не знал. Маг был одет по-домашнему, но замерзнуть явно не успел. Он подошел ближе, аккуратно переступил лужу и сел рядом, перекинув ноги через ограждение. Сейчас он, по-видимому, полностью пришел в себя. От него снова шел тот же почти осязаемый поток силы, что и раньше. Волосы восстановили свой блеск, глаза сияли. Он посмотрел на Эшли, а потом, отвернувшись, стал следить за тем, как рассвет все ярче освещает сосны. Они молчали, но молчание было уютным. Эшли мог бы так сидеть вечность. — Странная вещь — время, — наконец проронил маг, все так же рассматривая деревья, — в любой точке пространства оно ограничено, но при этом его всегда бесконечно много. Люди знают, что смертны, что у каждой жизни есть конечное число дней, часов и минут, но живут так, словно знают все это про соседа, не про себя. Каждый знает, что умрет, но думает, что бессмертен. А потом приходит Она. — На что ты с Ней играешь? — помолчав, спросил Эшли. Транг повернулся к нему: — На срок. Я хочу знать точно. — Зачем? — Чтобы не попадать, как остальные, в ловушку бессмертия. — Ты же выигрываешь, Она тебе отвечает? — Да. Но каждый раз разное. — Почему? — Потому, что каждый поступок человека, а мага в особенности, либо удлиняет, либо укорачивает его жизнь. Вот реши я завтра увлечься дурман-травой, и жизнь моя резко сократится. А то, например, что ты выбрал снова быть моим учеником, скорее всего, резко увеличило продолжительность твоей. — Я не выбирал, — едва слышно проронил Эшли, но Транг понял, обернулся, взгляд был острым. — Хочешь сказать, что я снова все решил за тебя? — Нет, — Эшли качнул головой, — просто выбор был однозначен. Для меня. — Опять твоя горячность и порывистость. Не скажу, что в данном случае ты поступил неверно, но то, что ты по-прежнему отказываешься думать, юноша, меня удручает. — Скажи, — не слушая перебил Эшли, — я действительно мог тебя убить? Ну, утянуть за собой? — Мог, — пожал плечами маг, — если бы я позволил. Но я бы не позволил, разумеется. Так, для серьезных разговоров ты явно не в форме, — он поднялся на ноги, потом спрыгнул на площадку, — пойдем спать. Эшли поднялся следом. На этаже, где располагались комнаты Транга, маг его удержал, не давая спуститься вниз. — Сегодня спишь со мной, — спокойно, даже равнодушно сказал он, — просто спишь, расслабься. Ты всю кухню выстудил, ей теперь несколько часов прогреваться нужно. Как «просто спать» с Трангом Эшли совершенно не представлял. Но едва зайдя в спальню, он почувствовал такую слабость, что с трудом добрался до кровати. И даже руки мага, снимавшие с него штаны, нисколько его не взволновали. Проснулся он от того, что солнечные лучи пробрались в окно и щекотали Эшли веки. Его одежда висела на стуле, а Транга не было. Эшли оделся и пошел на поиски. В кухне, еще не до конца вернувшей свой уют — от стен все еще сквозило холодом — мага не оказалось. Эшли постоял, раздумывая, искать ли ему дальше или устроить себе завтрак, потом спустился в подземелье. На лестнице, что вела в подземную лабораторию, он столкнулся с магом. — Привет, — Транг был собран и сосредоточен, — ты завтракал? Нет? Хорошо. Иди в зал, сделай разминку, разогрей тело как следует. Сегодня мы будем колдовать. Вернее, я буду. Ты же не позволишь себе опуститься до уровня деревенской бабки? Ты же у нас маг, а не колдун, да, Эшли? — Опять издеваешься? — Ну, против ярмарочных фокусов, помнится, ты протестовал весьма активно. Это недостойное занятие для мага, я правильно излагаю? А колдовство ведь по большей части именно такие фокусы. — Ты мне всю жизнь будешь это вспоминать? — А ты планируешь провести рядом со мной всю жизнь? — Транг одним движением оказался очень близко, заглянул в глаза. В усмешке таился намек, а за ним еще один и еще… Эшли отвел взгляд, не желая поддаваться на провокацию. — Что мы будем делать? — Хороший вопрос… — шепот Транга был очень страстным, — но Эшли четко чувствовал, что сейчас это игра. Маг развлекался, не более. Поняв, что реакции не последует, Транг отстранился и вернулся к обычному тону: — Вообще-то я уже сказал. Сейчас ты разминаешься. Качественно. Потом я буду колдовать, а ты будешь рисовать. — Я… я что буду делать? — Рисовать. — С ума сошел? Я не умею. — Это не страшно. То, что ты не художник — нам только на руку. Иначе бы я обратился к профессионалу. Потом объясню, если захочешь, а сейчас не теряй времени. Закончишь — спускайся ко мне. Только молча. Транг снова направился вниз, а Эшли поднялся в зал. Его снедало нетерпение, но он все же заставил себя выкинуть лишнее из головы и проделать три основных комплекса упражнений с обычной тщательностью. В лаборатории его ждал мольберт, кисти и краски. Несколько толстых свечей, явно взятых из какого-нибудь храма, стояли с двух сторон от холста. Транг был одет в странный плащ до пола, словно паяц, только изображавший мага. У его ног стояла корзинка в которой мурлыкала большая черная кошка. Он жестом приказал Эшли подойти ближе и протянул ему стакан с какой-то неприятной на вид жидкостью. Впрочем, пахла она вполне терпимо — травами. Эшли выпил, неотрывно глядя в глаза мага. Транг сделал несколько пассов, словно заправский колдун, а потом резко развел руки в стороны. Эшли почувствовал, как что-то словно лопнуло в пространстве, краски стали ярче, в тенях, отбрасываемых на стену от неровного пламени свечей, проступили образы. Транг заговорил, гортанно выкрикивая слова, не имеющие смысла. То, что они действительно его не имели, а не просто звучали на незнакомом ему языке, Эшли знал точно. Непонятно откуда, но знал. Но в данный момент это было не важно. Почти ничто не было важно, только образы, танцующие на стене. Эшли вгляделся, сжимая, непонятным образом возникшую в пальцах кисть, и шагнул к мольберту. Очнулся он на полу, его была дрожь, во рту был такой мерзкий привкус, что Эшли чуть не вывернуло тут же. Спасло лишь то, что ел он последний раз довольно давно, так что его просто скрутило в сухом спазме. Запах сгоревшего воска сейчас казался почти нестерпимым, глаза резало, словно он долго смотрел на солнце. Он, опираясь на дрожащие руки, попытался встать, но не слишком удачно. Скорее всего, он знатно бы приложился лицом о каменный пол, не поймай его Транг в объятия. — Что… что это было? — прохрипел Эшли, борясь с очередным спазмом. — Шш…ш…ш. Сейчас все будет хорошо. Потерпи. И выдыхай. Транг поднял его и понес к лестнице, но Эшли успел увидеть то, что теперь красовалось на мольберте. Странный рисунок, больше напоминавший детскую мазню, чем картину. Уродливо накренившаяся башня, с которой падали двое. На лицах, прорисованных чуть лучше всего остального, застыли ужас и шок. Из окон верхних этажей выплескивалось пламя. Эшли замутило, и он отвернулся. Транг принес его в купель, быстро раздел, опустил в воду. Теплая вода действовала привычным образом, снимая усталость и боль, и Эшли откинулся на бортик и закрыл глаза. Через несколько минут он почувствовал божественный запах кофе. Транг вручил ему кружку, доверху полную дымящимся напитком. Кофе привычно взбодрил, и довольно скоро Эшли почувствовал себя настолько хорошо, что смог задавать вопросы. — Что это было? — повторил он уже нормальным голосом. — Колдовство, — пожал плечами Транг. — Грубое воздействие на психику. — Да, что грубое, я понял, — криво ухмыльнулся Эшли, невольно копируя обычно так бесившую его усмешку Транга. — Тонкое волшебство в этом случае повредило бы тебе куда больше. От него нельзя так просто избавиться. Плохо тебе было, поскольку ты сопротивлялся вторжению и попыткам изменить и победил. Сеть была грубая, и ты смог ее разорвать. Понимаешь? Обычный человек, возможно, и не смог бы, но ты же маг. — Кошка жива? — зачем-то спросил Эшли. — Да не было никакой кошки. Иллюзия. Просто хотел тебя порадовать. — Плаща тоже не было? — Плаща? Ты видел плащ? Забавно. Твой мозг сам создавал картинку. Я не знаю, что именно тебе почудилось. Я придумал только кошку. — Ты получил, что хотел? — Да, последний ингредиент готов. Сегодня отдохнешь, а завтра будем создавать карту. — Вот тот кошмар, что я нарисовал, будет ингредиентом? — Да. Мы и создаем кошмар, Эшли. Ну, скажем так, большинство людей такие состояния считают одним из самых жутких кошмаров. Хотя как обычно — все дело в восприятии. То, что для большинства людей слом и полный крах, для кого-то первый шаг на пути к созданию нового. — Не понимаю. — Помнишь свои чувства, которые я взял для карты? Вспомни, что испытывал Глосс. Мы с тобой овеществляем именно это. Эшли передернуло, вода на мгновение показалась холодной. Транг, разумеется, заметил его реакцию: — Это тоже часть жизни. Кризис. Потеря опоры, слом ориентиров. Иногда и это полезно. Для того, чтобы начать жить заново, нужно расчистить пространство. Не самый приятный закон этого мира. Но никто и не обещал, что все законы будут приятны. Эшли помолчал, обдумывая. Тогда, в подземелье герцогини, он действительно был уверен, что вся его жизнь рухнула, что больше ничего не осталось. Прошло не так много времени, но то, что происходит сейчас, если рассуждать беспристрастно, нравится ему гораздо больше, чем жизнь на побегушках у Грэма. — Зачем такая карта Мадлен? — Ты снова пропустил все мимо ушей, — Транг зачерпнул ладонью воду и легонько плеснул в лицо Эшли. — Структурные карты — отражение законов миропостроения. Это на глубинном уровне. На более поверхностном — иллюстрация к состояниям, этапам жизни, если хочешь. Нельзя собирать только «хорошие» карты. Да и нет «плохих» или «хороших». Есть зеркало реальности. А вот что в нем отражается, это другой вопрос. Эта карта редко встречается в колодах, поскольку создать ее очень сложно. Мадлен повезло. — А ты даже не сможешь воспользоваться оплатой, да? — Это еще почему? — Транг изогнул бровь. — Ну, ты же хотел у нее спросить, — Эшли запнулся, — обо мне. А теперь это не актуально. — Спрошу о другом, — пожал плечами маг, — возможно, позже. В конце концов, когда волшебница тебе обязана такими вещами, это очень удобно. — Ясно. — А почему ты не взял настоящего художника? Зачем его надо было лепить из меня? — Ну, во-первых, ты просто был под боком, — начал Транг, но в ответ на взгляд Эшли пожал плечами и закончил уже серьезно, — настоящий художник невольно нарисовал бы настоящих людей. Тебя и Глосса. И по окончании ритуала вы оба оказались бы запечатанными в карте. Она вышла бы намного эстетичнее, признаю. И несколько более мощной. Но я пока не готов тебя терять. В последней фразе Эшли почувствовал тепло. Возможно, ему просто хотелось, чтобы оно там было. Когда он обернулся к Трангу, взгляд того был нечитаем. А слова уже отзвучали. — Ясно… — Эшли задумался, чтобы такого спросить еще, но маг, не дожидаясь новых вопросов, направился к выходу. — Отдыхай. Я приготовлю обед. Ты сегодня заслужил. Он вышел, и Эшли, подавив первый порыв встать и направиться следом, погрузился в блаженную полудрему. В забытьи были чужие, но такие родные и ласковые руки, шепот на непонятном языке, легкие касания губ. Остаток дня они провели за чисткой подземелья. Если эманации темного ритуала, проведенного Эшли, колдовству совсем не мешали, то высокому волшебству могли повредить. Попутно Транг научил его видеть следы. Это оказалось ничуть не сложнее, чем разглядеть невидимый кнут или завесу на лестнице, но увиденное Эшли очень не понравилось. Он молча помогал распутывать остатки паутины и был благодарен магу за отсутствие комментариев. То, что только полный невежда мог не заметить давление фолианта на собственное сознание, Эшли мог сказать себе и сам. Он все-таки спросил, где сейчас книга, и получил краткое «В библиотеке. Пока ее не бери.» В эту ночь Эшли снова ночевал у мага. Кухня давно прогрелась, но тюфяка Эшли на обычном месте не было. Транг на вопрос только хмыкнул и сообщил, что прошлой ночью он окончательно убедился, что грелка из Эшли получилась, что надо, так что до того момента пока коридор к Мадлен не потеряет необходимость, Эшли обитает в спальне мага. Эшли вскинулся, чтобы протестовать, но, столкнувшись с насмешливым взглядом, передумал. Во-первых, с Транга станется использовать прямой приказ, во-вторых… во— вторых — Эшли учился быть честным с собой — не хотелось ему спорить. Но ночь, вызывавшая столько волнений и затаенного предвкушения, оказалась самой обычной. Транг напомнил, что завтра их ждет трудный день, и обоим нужно хорошенько выспаться, как ни в чем не бывало разделся, позволяя мельком полюбоваться своим совершенным телом, и улегся спать. Эшли закрыл глаза, но сон не шел. В голову лезли разные мысли, отгоняя и так призрачную возможность забыться. Промучившись так какое-то время, он повернул голову и стал смотреть на профиль Транга, слегка освещенный луной. Маг улыбался, по-видимому, ему снилось что-то хорошее. Сейчас он казался совсем мальчишкой. Эшли вспомнил историю про темного мага и его ученика, и вдруг задохнулся от щемящей жалости. Он так и не узнал, чем все кончилось. Судя по тому, что маг живой и здоровый, кончилось хорошо. Но как? — Убил и съел, — сообщил Транг, который, как вдруг оказалось, не спал, а наблюдал за учеником, — а ты как думал? Нужно съесть сердце врага, чтобы получить его силу. — Ты серьезно? — Эшли отшатнулся. — Конечно. Я и тебя съем. Потом. Откормлю сначала. Или, может, ты больше мне не враг? — он склонился над Эшли, блестя глазами. — Я же говорил тебе, доверять никому нельзя, теперь ты попался… пожалуй, не буду ждать. Ты уже выглядишь вполне аппетитно. Он облизнул губы, и от этого зрелища Эшли пронзила черная молния, мгновенно испепелив страх. Он бестрепетно ждал, что будет дальше. Маг склонился над ним, втянул ноздрями запах, укусил за плечо. Больно не было. — Не получается, — пожаловался Транг, — почему? Эшли только улыбнулся, ответ он знал. Но говорить его было нельзя. Никак и никогда. — Еще попробуй, — предложил он. Хотелось получить больше прикосновений. Хотя бы таких. Маг посмотрел на него задумчиво, потом притянул к себе и поцеловал. Эшли мельком заметил, как на руках, лежащих на его плечах, отрастают длинные острые когти. За спиною его любовника развернулось одно крыло. С сожалением прервав поцелуй, Эшли поудобнее перехватил кисть Транга. — Ты не сможешь, — пояснил он, — только я сам. И, пользуясь когтем мага как ножом, резко полоснул по груди. — Держи, — сказал он молча, доставая сердце. — Если тебе так надо. Маг неуверенно протянул руку, одновременно облизывая кровь с когтей другой. Улыбнулся: — Я так и понял, ты все-таки дурман-трава, Эшли. Дурман-трава… — Ты еще не знаешь, насколько, — пообещал Эшли. — Эшли, Эшли… Эшли, — голос Транга изменился, — ты собрался до обеда спать? Комнату заливали солнечные лучи. Эшли обалдело посмотрел на мага, потом провел рукой по груди. Раны не было. — Ну? — Транг испытывающее смотрел на него. — Доброе утро. Просыпайтесь, юноша, и марш умываться. Жду внизу. Он ушел, а Эшли еще некоторое время смотрел на закрывшуюся дверь. В голове постепенно таяли воспоминания о таком странном сне. Что там было? Когти, крыло… одно, кстати… потом про дурман-траву… накурились они там что ли? Возможно. Если от настоящей дурман-травы такое же спокойствие и уверенность, как от той, что ему приснилась, понятно, почему кто-то ловится на ее крючок. Эшли встал и пошел умываться, все еще наслаждаясь покоем и ощущением какой-то правильности, царившей в душе. Ему казалось, он нашел ответ на головоломку, мучавшую его так долго. Но ни самой головоломки, ни решения он вспомнить не мог. Завтрак прошел в молчании. Транг был задумчив и собран, Эшли тоже разговаривать не хотелось. Покой, царивший в душе, постепенно сменялся предвкушением: создание структурных карт относилось к высшим проявлениям волшебства. Конечно, основная работа будет у Транга, но даже просто присутствовать рядом казалось счастьем. Они спустились в подземелье, и Транг заставил ученика тщательно перепроверить охранные заклинания. Эшли все еще не знал принцип действия большинства из них, но отличить работающее от исчерпавшего свой срок он уже мог с легкостью. Закончив, он вернулся к магу. Транг успел разложить все собранные для карты ингредиенты. Рисунок Эшли занял место в центре — сейчас картинка казалась еще более отталкивающей. Рядом мерцали сферы-конденсаторы. Эшли отвернулся, помогая магу установить источники энергии. Шаров с энергией оказалось двадцать. — На самом деле столько не нужно, — кивнул Транг на вопросительный взгляд ученика, — но осторожность не помешает. Второй раз за неделю свалиться в кому — это уже верх глупости, не считаешь? Ответа ему явно не требовалось, но Эшли все равно ответил: — Ты прав. — Как же мне нравится слышать эту фразу из твоих уст, — ухмыльнулся Транг в своей обычной манере, но взгляд оставался серьезен, — жаль только, что предмет правоты оставляет желать лучшего. Иди сюда. Эшли подчинился. — При создании карт магу нужен якорь. Вообще-то якорь не помешает при создании любого волшебного предмета высшей категории или контакте с ним. Если маг слаб. Но ты можешь себе этим голову не забивать, с твоей силой привязка к реальности не требуется. Подчинить тебя, поглотить волю невозможно, если ты, конечно, сам не сделаешь шаг навстречу. Как тогда, с книгой. Эшли прикусил губу, его снова обожгло стыдом и раскаянием, но маг нетерпеливо дернул головой: — Не отвлекайся. Там дело прошлое, и выводы ты сделал. Так вот, создание структурных карт является одной из самых сложных манипуляций, а значит, требует высшей степени защиты для мага. Я как-то видел карту, в которую создатель случайно запечатал самого себя. Весьма поучительное зрелище. Мадлен любит любоваться океаном для сохранения правильной картины мира. А я обычно вспоминаю выражение лица на той карте, — он вздохнул и, снова усмехнувшись, искоса посмотрел на Эшли. Во взгляде читалась затаенная ирония, но каким-то чутьем Эшли четко уловил — маг насмехался не над ним и даже не над тем неудачником. Насмешка относилась к самому Трангу. — Продолжаем? В качестве якоря безопаснее пользоваться неодушевленным предметом — он не сможет навредить, не сможет исчезнуть в процессе. Вещь, она и есть вещь, у нее нет собственной воли. Но если якорь живой — магия будет сильнее. Так что многие используют животных. Кошку, ворона, сову… однажды я видел, как в этом качестве используется змея. Но если якорь не просто живой, не просто обладает сознанием, но еще и высокоразвитое мыслящее существо — человек или демон — в этом случае карта будет особенно сильна. Ну, демона использовать может только безумец, ты понимаешь почему, а вот с людьми — вопрос остается открытым. — Ты… ты хочешь использовать меня? Маг усмехнулся и мягко сказал: — Ну что ты, Эшли, я же не сошел с ума. Поймай мне кошку или змею. — Эээ… — Эшли опешил, — …насколько я знаю, в башне нет кошек. «А змея, вернее змей, тут только один» — хотелось добавить ему, но он сдержался. Но Транг словно прочел по глазам. Улыбнулся. А потом ответил совершенно серьезно: — За твоей спиной в стене переход. Сделай несколько шагов назад. Иди, Эшли, и поймай мне кошку. Он плавно придвинулся к Эшли и слегка подтолкнул, не давая повернуться. Эшли снова поймал взгляд Транга, и его словно затянуло в черную воронку. Когда угольная мгла рассеялась, он обнаружил себя в пустом зале, похожем на их подземелье с точностью до отражения в зеркале. Он огляделся, чувствуя себя довольно глупо. Никаких животных, птиц или хотя бы мокриц на стенах видно не было. Он подошел к двери, та поддалась, пропуская на лестницу. Лестница тоже была неуловимо похожа. Но Эшли тут же обнаружил существенное отличие. — Куда ты идешь? — спросила его первая же ступенька. — Здесь нет того, что ты ищешь, — вторила следующая. — Он не любит тебя, — сообщила третья, — и никогда не полюбит. — А ты — идиот, — вздохнула четвертая. Эшли поднимался выше, стараясь не слушать, но голоса на все лады пытались взломать его сосредоточенность и решимость. Ступеньки предлагали повернуть назад, просто сесть передохнуть, делились неприятными соображениями о мотивах Транга, высказывали мнение о самом Эшли. Каждая следующая пыталась перещеголять предыдущую, а лестница все не кончалась. — Пойми, что Грэм, что Транг, что любой другой маг — все они любят только себя и заботятся только о себе. Ты думаешь, что Транг другой? Тем хуже для тебя. — Тебе просто хочется верить, что на свете есть добро, а его нет. Есть только эгоизм и целесообразность — очередная ступенька довольно похоже спародировала голос его учителя. — Да, — Эшли ответил неожиданно для самого себя, — я верю в добро. Если маг во что-то сильно верит, это появляется в мире. — Ты считаешь себя магом? — съехидничала новая ступенька, как только Эшли сделал очередной шаг. Он пожал плечами. Считал ли он себя магом? Наверное, пока нет. По крайней мере, до инициации. Пока он чувствовал границы, выход за которые требовал огромного напряжения, но за этими барьерами лежал целый мир, и Эшли мог до него дотянуться. Пусть не использовать, не изменять, но, по крайней мере — чувствовать. — А он все равно тебя не любит, — лестница сделала круг и начала повторяться, но в этот раз слова били больнее. — Помнишь, что говорила Мадлен? — Она, кстати, тебя тоже не любит. — Теперь-то особенно. — И Эльза... Вот это было явной неправдой, и Эшли резко стало легче. Ступеньки поняли свою ошибку и затараторили наперебой, пока Эшли быстро взлетал наверх: — Ты неудачник… Транг тебя только использует… только безвольная тряпка могла простить… сам вернулся, еще и радовался… ты предал принцессу, на этот раз сам… Эшли остановился. Задумался над последней фразой. Потом усмехнулся и пожал плечами. Двинулся дальше. Почти не слушая. — Ты даже не понял, что ты и есть якорь. Тебя снова используют. — Да понял я, понял, — пробормотал Эшли, — нашли, чем удивить. Лестница сделала еще один поворот и вывела на ровную площадку. В ее центре сидела кошка. — Ну и что мне с тобой делать? — задумчиво спросил Эшли, аккуратно подходя ближе. Кошка не шевелилась, только хищные желтые глаза внимательно следили за передвижениями человека. — Кис-кис-кис? Он сделал еще шаг. Кошка выгнулась, потягиваясь, и Эшли обнаружил, что животное резко увеличилось в размерах. Теперь это скорее была пантера, черная, лоснящаяся, грациозная и неуловимо похожая на Кела. Он остановился. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом она прыгнула. Мощные лапы упруго ударили Эшли в грудь, заставляя опрокинуться навзничь. Он падал, но пола все не было, и его снова увлекло в черную воронку. Когда ощущения вернулись, а мгла перед глазами рассеялась, Эшли обнаружил, что сидит на полу подземелья в объятиях Транга. Он повернул голову и посмотрел на мага. Профиль того вновь заострился, но запавшие глаза сияли. — Получилось? — хрипло спросил Эшли. Маг изобразил самоуверенную усмешку. Через какое-то время Эшли все-таки сделал усилие и отвел взгляд, и тут же обнаружил, что по подземелью словно ураган прошелся. Свечи и другие ингредиенты валялись в беспорядке. Большая часть шаров была опустошена, а несколько — такое Эшли видел впервые — лежали расколотые. — Впечатляет, — медленно сказал Эшли, а Транг за его спиной хмыкнул. Карта висела в воздухе в перекрестье линий охранного заклинания. Сейчас Эшли видел только рубашку. И почему-то это было очень хорошо — смотреть на картинку ему совсем не хотелось. Совсем. — Если ты соизволишь приподняться, юноша, мы сможем покинуть подземелье, — сообщил ему Транг, — а еще я предпочел бы одеться. Здесь не жарко. Эшли торопливо встал, протянул руку магу, но тот, проигнорировав, поднялся сам. — Свари кофе, — приказал он и направился в сторону беспорядочно разбросанной одежды. В полумраке его тело светилось, и Эшли снова на какое-то время замер, не имея сил отвести взгляд. — Эшли! — маг бросил на него раздраженный взгляд, но тут же снова подошел к нему, подцепил пальцами подбородок, заглянул в глаза. — Так, так… однако. Ты все так же не перестаешь меня удивлять. По идее, сейчас пару дней ты должен дуться на меня за обман, чувствовать себя использованным и выдавать прочие подходящие с человеческой точки зрения эмоции. Тебя же должно воротить от меня. А ты… когда ты успел повзрослеть? Эшли пожал плечами. — Нет, тут что-то другое, — Транг все так же не отпускал его, продолжая разглядывать. — Надо будет разобраться. Но позже. А сейчас все-таки кофе. Он мягко оттолкнул его от себя и вновь вернулся к одежде. Эшли направился к лестнице, с некоторым напряжением ожидая, что та вновь заговорит. Но ступеньки молчали. Маг задерживался. Эшли успел разлить дымящийся напиток по кружкам, а Транг все не показывался. В какой-то момент Эшли даже решил спуститься, посмотреть, что там с Келом, но когда он направился к дверям в подземелье, тот объявился сам. Транг скользнул взглядом по ученику, словно не узнавая. Он явно о чем-то напряженно думал, неосознанным движением теребя тонкое серебреное кольцо, с которым не расставался с момента посещения казни. Он сел за стол, сделал несколько глотков, явно не чувствуя вкуса. Эшли молча ждал. — Нет. Не получится, — сказал Транг. — Что не получится? — рискнул спросить Эшли. Маг несколько мгновений непонимающе смотрел на него, словно только что заметил, потом взгляд его прояснился. — Ты знаешь, что это такое? — вопросом на вопрос ответил он, показывая кольцо. Эшли кивнул, пользуясь возможностью продемонстрировать знания. Не все же ему слушать, раскрыв рот. — Кольцо Девы-Луны. Третье, да? — Да. Одна из вещей Ушедшей Эпохи. Как и любая другая, обладает необыкновенной мощью. А знаешь почему? — Делали сильные маги? — это было предположением, но Эшли почти не сомневался в своем ответе. — Нет, — разочаровал его Транг. — Тогда было важно не то, кто делал, а то, для кого. Ковал его, скорее всего, вообще не маг, — он задумчиво разглядывал тонкий простой ободок, — просто кузнец. Хотя, конечно, не «просто», а мастер. И даже не просто мастер, а великий мастер. Ремесленник создает пустышку. Просто мастер своего дела вкладывает в то, что он делает, душу. И если душа его хороша, вещь получается превосходной. А великий мастер создает форму, пустую форму, но так, что душа туда входит сама. Того, кто владеет. Сейчас так уже не умеют. — Ты хочешь сказать, что в этом кольце часть души Девы-Луны? — Эшли недоверчиво посмотрел на мага, с того станется подшутить. Но Транг был серьезен. — Ну, не буквально, конечно. Но сила, отпечаток личности… наверняка. В этом-то и проблема. Он отметил непонимающий взгляд Эшли, хмыкнул, покачал головой. Потом встал и прошелся по кухне. Когда он вновь повернулся к Эшли, его лицо кривила саркастическая улыбка. — Это кольцо Девы, Эшли. Я похож на деву? Полагаю — не очень. Ты тоже, извини, не подходишь. Даже Мадлен, вздумай я сделать ей такой подарок, не смогла бы использовать его полностью, — Транг сделал паузу, наслаждаясь видом покрасневшего ученика, и ухмыльнулся, — нет, не поэтому. Просто иное отношение к миру. Только та, что душой созвучна Деве, может без потерь обращаться с этой силой. У всех остальных возникнут трудности. — Ничего не получится? — Отчего же, получится. Но за то, чтобы пользоваться не своим, всегда приходиться платить определенную цену. Понимаешь? — Какую? — По-разному. Но всегда придется отказаться от чего-то важного. Секрет в том, что некоторые законы буквальны. И этот тоже. Так что важным считается то, что ты искренне считаешь важным. Понимаешь мою мысль? Эшли помедлил. Транг вновь занялся кофе, давая ученику возможность подумать. — Ты хочешь сказать, что можно, допустим, отказаться от того что ты считаешь важным, заблуждаясь при этом? От того, что на самом деле не так уж и важно? — Именно, — улыбнулся Транг, — ты начинаешь чувствовать нюансы. Это хорошо, Эшли. Только пока ты считаешь нечто важным, ты не можешь отличить его от действительно важного, а как только отличил, то уже не сможешь этим оплатить заемную мощь. Но это детали. — А что именно не получится оплатить? Ты сказал, когда только вошел… — Нет, я думал о другом. Если эту мощь нельзя использовать по прямому назначению, то можно по обратному. Достаточно сменить знак. Я думал, как использовать свойства кольца, чтобы оттянуть твою инициацию. Если кольцо помогает вернуть навсегда утерянное, то логично предположить, что в зеркальном отображении оно может на время забрать то, что должно быть найдено. А мне бы хотелось несколько отсрочить момент, когда ты найдешь путь к Стихии, и начнется инициация. Но формулировка все-таки не корректна, даже если не учитывать то обстоятельство, что это не ты ищешь, а тебя. А значит, не получится. — Сколько у меня времени? — если его инициация так волновала Транга, значит, самому Эшли тоже стоило задуматься. — Не знаю, — Транг пожал плечами. — Судя по сегодняшнему, несколько недель, но может и дней. Надо заняться с тобой в ближайшее время, иначе будет поздно. — Заняться чем? Маг скорчил недвусмысленную гримасу и сально ухмыльнулся. — Сексом, Эшли, сексом. Ты по-прежнему не умеешь отдаваться чужой силе. Ты борешься. А значит, Стихия тебя сомнет. Эшли помолчал. Сейчас его не заботило, как маг расценит его молчание, ему нужно было срочно решить один вопрос. Почему сейчас и почему срочно, он не знал. Его вело наитие. — Скажи, чем кончилась та история, с учеником мага? Ты рассказывал, помнишь? Транг явно удивился. Некоторое время задумчиво рассматривал Эшли, словно решая, рассказывать или нет. Потом ответил: — Позже. Я уже сообщил Мадлен, что карта готова. Она может придти с минуты на минуту. А я не хочу прерывать рассказ на середине. Эшли кивнул. В словах мага отказа не чувствовалось. Да и не заботился Транг обычно об оправданиях. Он бы просто сказал «Нет». Словно в подтверждение его мыслей, по ступенькам звонко защелкали каблучки волшебницы. Эшли едва заметно улыбнулся — когда Мадлен того хотела, она могла передвигаться совершенно бесшумно. Он обернулся к магу и встретил точно такую же улыбку Транга. — Привет, — Мадлен была как всегда ослепительна. И даже больше, чем всегда — сейчас глаза ее горели азартом и предвкушением, волосы развевались золотистым шлейфом. От нее шла такая волна возбуждения, что Эшли потребовалось несколько мгновений, чтобы выкинуть из головы лишние мысли. — Кофе? — Транг явно упивался возможностью потомить ее ожиданием, но Мадлен нетерпеливым жестом отмела его игру в радушного хозяина. — Позже. Ты сказал, что все готово? Я могу посмотреть? — Ты ведешь себя как девочка, которой не дают конфетку прямо сейчас, — сделал Транг вторую попытку. Волшебница рассмеялась: — В моем возрасте твои слова звучат комплиментом. Кел, я могу выпить с тобой кофе, мы можем посвятить полчаса или даже час обсуждению последних новостей из Турусского княжества или какой-нибудь другой глуши, но зачем? Мы оба понимаем, зачем я пришла, так? Транг улыбнулся, признавая свое поражение. Они втроем спустились вниз. Карта все так же висела в перекрестье силовых линий работающих заклинаний. Мадлен сделала несколько шагов, не замечая царившего в лаборатории разгрома, протянула руку и легко взяла карту. Вгляделась. Эшли заметил, как напряженно ждет ее реакции Транг. Нет, он стоял в обычной расслабленной позе, и, скорее всего никто другой ничего бы не понял, но Эшли просто знал. Возможно, все было в его связи с учителем, возможно, Транг просто стоял слишком близко. Текли минуты. — Ты изменил картинку. Теперь здесь люди, — проронила Мадлен, все так же внимательно изучая карту. — Да, — с деланной небрежностью пожал плечами Транг, — так будет лучше. Теперь ею можно сказать больше. — Споришь с авторитетами? — она обернулась. Теперь в ее голосе слышалась теплая усмешка. Волшебница мягко огладила пальцем толстый картон, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом кивнула собственным мыслям и посмотрела на Транга с нескрываемым восхищением. — Ну что ж, я знала, к кому обращалась. Спасибо. Она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в щеку. Он притянул ее себе, почти грубо, для того чтобы поцеловать по-настоящему. Пауза затягивалась, Эшли все больше считал себя лишним и уже подумывал, не стоит ли ему тихонечко уйти наверх, но тут маг выпустил раскрасневшуюся волшебницу. Глаза обоих блестели, оба улыбались, но чутье Эшли недвусмысленно сказало, что можно оставаться — продолжения не будет. — Спасибо, — повторила Мадлен медленно, но Эшли показалось, что сейчас она говорит не про карту. Транг пожал плечами: — Ты же не надеешься обойтись только словесной благодарностью? — Хотела бы я понять твои слова неправильно, — с какой-то ласковой грустью проронила Мадлен, — но да, я помню о своей части договора. Ты можешь обратиться ко мне в любое время. Транг подал ей руку, помогая подняться по лестнице. Эшли шел следом, невысказанные слова, которых он толком и сформулировать бы не смог, стояли комом в горле. И дальше, ниже, грудь разрывал сплав чувств, которым тоже не было названия. Он не знал, отчего ему так грустно и грустно ли вообще, и чего на самом деле хочется, просто чувствовал жгучую боль. Но все же эта боль была приятной, и предложи ему кто, Эшли не стал бы от нее избавляться. — Кофе? — вернул его в реальность голос Транга. Оказывается, они все успели подняться на кухню и даже сесть за стол. — Хочешь, я сварю? — предложила Мадлен. — Не в счет ответной услуги, просто так? — Хочу, — Транг кинул взгляд на Эшли. — Ему тоже свари. Что-то этот юноша в последнее время меня беспокоит. Мадлен действовала очень ловко, словно хозяйничать на этой кухне для нее было обычным делом. Транг молча наблюдал за волшебницей, а Эшли за ними обоими. Горячий кофе помог протолкнуть комок в горле ниже, и он слился с тем, что застрял в груди. Стало легче. Пили кофе тоже в молчании. Мадлен снова достала карту и разглядывала картинку. Эшли краем глаза зацепил изображение двух падающих тел, его обдало холодом, потом жаром, он спешно отвел взгляд, предпочитая смотреть на Транга. Тот внимательно изучал напиток, словно видел что-то на поверхности — посмотрит, сделает глоток, снова посмотрит. Эшли даже попытался увидеть что-то в своей собственной кружке, но темная поверхность кофе отражала лишь блики каминного пламени. Когда он, наконец, допил, Мадлен забрала его чашку и привычным движением перевернула на блюдце, вгляделась. Закусила губу, вздохнула, обернулась к Трангу. Тот протянул свою кружку. — В принципе, я уже узнал, что меня интересовало, но, возможно, ты что-то добавишь? Разводы на его блюдце и стенках чашки Мадлен изучала дольше. Потом, покачав головой, вернула: — Думаю, не добавлю. Ты хочешь обмануть себя в чем-то одном, но обманываешь в чем-то другом. Но твое ближайшее решение верно, пусть принесет совсем не те плоды, на которые ты рассчитываешь. Пойдем, ты меня проводишь. — Эшли, прибери здесь, — прозвучало прямым приказом. В первое мгновение Эшли удивился и почти обиделся, потом понял. Обида тут же переплавилась в злость, и он поставил рекорд по скорости уборки помещения так, что успел взбежать по лестнице, чтобы услышать конец беседы. — …это смешно, он не может меня любить! — А я и не сказала, что он тебя любит. Ты просто забрал его сердце. — Есть разница? — Огромная. — И что мне теперь с этим делать? — Ты у меня спрашиваешь? Кел, ваши отношения — это ваш выбор. Причем не только твой. Ты все время об этом забываешь. Эшли уже созрел решать за себя самостоятельно. Ты просто не хочешь это признать. Боюсь, я догадываюсь, почему… — Нет! Ты ошибаешься. — Возможно. Только отчего тогда ты так хочешь мне это доказать, а, Кел? Эшли замер, забыв, что надо дышать. — Лина, я не могу. Ты же знаешь. Если бы я мог выбирать, я бы выбрал тебя. — Нет, Кел, — сейчас в ее голосе звучала сталь, — ты можешь. Не лги себе, это недостойно мага. Тем более такого, как ты. Они вошли в коридор, соединяющий башни, и дальнейшего слышно не было, словно резко выключили звук. Эшли медленно поднялся по последним ступенькам, постоял на этаже, потом пошел выше, на верхнюю площадку. Здесь его встретили холод и звезды — успело стемнеть. Эшли набрал горсть снега, прижал к пылающим щекам. В голове была пустота. В теле тоже. И он не знал, что ему со всем этим делать. Думать не получалось вовсе. Любая мысль отдавалась гулким жаром и тут же сгорала, раньше, чем Эшли успевал понять, о чем только что подумал. Снег растаял, не принеся ни малейшего облегчения. А когда Эшли напрягся, пытаясь хотя бы что-то уловить, голове зазвучал вдруг ехидный шепот ступенек. Что они говорили, было не ясно, видимо, то же, что и утром. Эшли постоял еще немного, глядя на звезды. Они молчали, а чужие, непонятные, но приносящие боль слова в голове звучали все громче. Теперь они бились внутри о стенки черепа с громовыми раскатами. В какой-то момент Эшли не выдержал. Пытаясь сбежать от этого невыносимого грохота, он бросился вниз по лестнице, сам не зная, куда. В спальне Транга его словно отпустило. В голове вновь царило молчание, но теперь Эшли считал это благом. Он некоторое время бездумно смотрел на камин, потом протянул руку. Внутренний жар, словно имея свою собственную волю, стек по пальцам. Дрова ярко вспыхнули, но Эшли стало лишь хуже. Пламя камина разгоралось, усиливая его собственное, и Эшли понял, что еще немного, и он сгорит, как феникс, но в отличие от этой птицы, из пепла ему не возродиться. Эшли отступил на пару шагов, потом еще, но это не помогало. Напротив, чем больше Эшли метался по комнате, тем сильнее становился жар. В последних бесплодных попытках спастись он стал срывать с себя одежду. Это уже не могло помочь, но создавало иллюзию действия. Оставшись полностью обнаженным, он замер, обхватив себя руками. Выхода не было. И вдруг на его плечи легли чьи-то прохладные ладони, и Эшли понял, что спасен. Сейчас ему было почти безразлично, чьи пальцы гладят его плечи, руки, ласкают соски, чье тело прижимается сзади, и чье дыхание легким ветерком охлаждает ухо. Он пил прикосновения всей кожей, словно родниковую воду. Пил и никак не мог насытиться. Внутреннее пламя постепенно стекало вниз, в живот, а потом еще чуть ниже, но теперь оно стало ручным, у него был хозяин, а значит, причинить Эшли вреда оно не могло. Почти-боль и почти-страх перетекали в наслаждение, не меняя до конца своей сути. Эшли давно потерялся в ощущениях, шелестели черные остролистые травы, и все что его удерживало сейчас в этом мире — человек за спиной. Эшли медленно, очень медленно развернулся. Взгляд Транга пронзил его словно булавка бабочку. Маг медленно поднял руку и отвел прядь, падающую Эшли на глаза. Эшли потерся о ладонь, как кошка, пытаясь получить еще хотя бы немножко прохлады. И беззвучно застонал, когда Транг отстранился. Маг отступил на шаг, глядя на Эшли, потом еще. Булавка зашевелилась, отдаваясь в сердце, натянулась незримая нить, и Эшли потянуло вперед. Но Транг резко дернул ворот своей рубашки, так что дождем полетели пуговицы, и боль ушла, утонув в предвкушении. Кожа Транга оставалась прохладной, и Эшли было жизненно необходимо втереться, вплавиться в мага, стать с ним единым целым. Он пил его поцелуи, как пил бы последний, самый последний глоток из фляжки, находясь в центре пустыни. Они и были в пустыне — ничего больше в мире не было. Только он и Транг. Снова боль, на этот раз очень нужная и правильная. Транг наконец смог заполнить Эшли полностью. Целиком. От макушки до пяток. Эшли стал Трангом, а Транг — Эшли. Мгновения перестали существовать, вращаясь в цветной воронке, время остановилось. И вдруг в сияющей пелене внутреннего пространства появилась черная трещина, словно кто-то с той стороны пытался пробиться сюда, к ним. Эшли вдруг осознал, что что-то настойчиво хочет привлечь его внимание, чей-то жадный интерес, властный, наполненный невысказанными обещаниями. — Хочешь? — прошептало Нечто. — Хочешь? Еще некоторое время назад Эшли мог согласиться, и, скорее всего, согласился бы, но темная поверхность кофе отражала лишь блики пламени, и теперь Эшли понял, что это значит. Сейчас, когда в его ладонях и в его теле был Транг, ответить было легко. — Хочешь? — Нет. Нет… Трещина исчезла, словно ее и не было, сияние внутреннего пространства стало нестерпимым, а потом вспыхнуло, и Эшли понял, что сегодня ему все же придется разделить судьбу феникса. Когда он пришел в себя, оказалось, что возрождаться из пепла совсем не сложно. И после возрождения тело абсолютно невесомо. Не удерживай его рука Транга, лежащая поперек груди, Эшли взмыл бы туда, к сводчатому потолку. Потрогал бы рукой камень арки, снял бы прозрачную паутинку. Он повернулся, чтобы посмотреть на мага. Тот улыбался. Мягко, Эшли сказал бы даже «нежно», если бы это был не Транг. — Я обещал рассказать тебе конец истории, ты еще хочешь его услышать? — Да, — Эшли не нужно было вспоминать, о чем речь. — Я тебе уже говорил, что маги друг с другом не спят. И с волшебницами тоже, помнишь? Просто у людей перепутаны понятия «брать» и «давать», когда это связано с сексом. Тот, кто сверху, на самом деле отдается, хоть люди ошибочно считают, что все наоборот. Но сам подумай, кто сегодня отдавал, а кто принимал? Между двумя образуется связь, особая связь. С обычными людьми это почти не важно, а для магов имеет принципиальное значение. Эшли слушал внимательно, хотя в глубине души уже знал, что дальше скажет маг. Он не был уверен, что хочет это услышать, но понимал, что должен. — Инициация — шаг в Бездну, знакомство со Стихией. Пообщавшись с ней, можно принимать особым образом. Если захочешь, можно выпить суть. Полностью. Бесповоротно. А без своей магической сути магу не жить, как понимаешь. Поэтому почти никто и не рискует. Каждый раз доверять любовнику жизнь — долго ли продлятся такие отношения? Просто представь. «Хочешь?»— отголоском прозвучало в душе Эшли. Он вздрогнул, но Транг, погрузившийся в воспоминания, ничего не заметил. — Но все это проявляется только после инициации. А ученик-то, если помнишь, был неинициированный. И при этом хорош собой, так хорош, что даже предыдущие два дня его не до конца изуродовали. И светлый маг решил поиграть в эти игры. Напоследок. Транг задумался, в голосе его звучала тоска: — А мне уже почти все равно было. Я знал, что он все равно заставит, так что почти не сопротивлялся. Ну и тут, от потрясения видимо, все и началось. Инициация. Первая встреча с Бездной. Я считай в бездне и так двумя ногами стоял, так что меня легко найти было. Он вздохнул, посмотрел на Эшли и сказал жестко и отрывисто, словно слова причиняли ему боль, и нужно было закончить как можно быстрее: — Она мне тогда в глаза заглянула и спросила: «Хочешь?», и я не сомневался ни мгновения. Он заметил, что происходит, понял, конечно, но поздно было. В такой момент невозможно остановиться, я имею в виду тому, кто сверху. А я останавливаться не собирался. До сих пор иногда вспоминаю его глаза. Такого сплава ужаса и наслаждения я никогда больше не видел. В общем… в оргазме он непрерывно бился около четверти часа. А когда затих, там только тело оставалось. Живое тело. Эшли лежал, почти не дыша. В голосе Транга было столько эмоций, что ученик как вживую видел детали рассказа. Но картинки с участием неизвестного светлого мага сменяли совсем другие картинки, которых, к счастью не случилось. И как же вовремя оказалась Мадлен, со своим кофе. Сейчас Эшли любил ее так, как никогда раньше. Он жизнь был готов ей отдать, потому что если бы не она, он мог и не понять, между чем и чем выбирает. Мог ошибиться, и гореть ему тогда вечным пламенем. Такие вещи себе не прощают. — Мне тогда повезло, что мы почти равными по силе были, — продолжал Транг, не зная, о чем думает его ученик, — Инициация еще и сама по себе защищает. А так не выдержал бы — или с ума сошел или надорвался бы, такое бывает. Я читал потом, все, что нашел об этом, так что знаю точно. Чужая сила постепенно уходит, но первые пару месяцев я горы мог свернуть, я имею в виду реальные горы… хорошо, что не знал, — он усмехнулся. — Мог и попробовать. А тогда я просто очень хотел оказаться дома, а про силу искреннего желания мы с тобой уже говорили, помнишь? Вот и оказался. Попутно сменив настройку башни на себя с временной на постоянную. Учитель-то мой собирался вернуться. Не вернулся — правильно оценил ситуацию. Ему повезло еще, что мне тогда не до него было. Мне с силой нужно было разобраться и с ума не сойти. В общем, тонкости произошедшего меня сначала не волновали, а когда понял, что меня банально подставили, чужая сила уже ушла. Я все равно был сильнее учителя, но это, как ты давно убедился, не главное. Мастерство важнее. — Ты его ищешь? Ты ему отомстишь? — Нет. — Нет? — Нет, Эшли. Зачем? — Но… как это зачем? Это же… несправедливо. — А в мире нет справедливости, в том смысле, что ты сейчас использовал. В мире есть целесообразность. Ты до сих пор не понял? Месть сама по себе тянет назад. Но если она вплетена в систему достижения цели, вот тогда да — имеет право на существование. — Грубо говоря, учиться только для того, чтобы отомстить — глупо, а вот подстегивать себя желанием мести для того, чтобы учиться… — Эшли вспомнил, как умело играл на его чувствах Транг. — Схватываешь на лету. — Ладно. Об этом мы еще поговорим… — Эшли понял, что ему многое хочется сказать Трангу, но сейчас слова не складывались. К тому же его личные претензии и откровения могли подождать. — То есть ты его простил? — Нет, не простил. Но жажда крови меня не мучает. И тратить время и силы для того, чтобы найти его по другую сторону Океана и наказать, я не стану. Но, грубо говоря, если для каких-то моих планов потребуется его смерть, я ни на секунду не задумаюсь. А вот, если, скажем, смерть Мадлен — я поменяю планы. — А что насчет меня? Транг повернулся и провел ладонью по обнаженной коже. — А сам что думаешь? — Ты не ответил. — Ответ у тебя уже есть. Обойдешься без подсказок. Эшли некоторое время молчал. Потом тихо произнес: — А если месть не за себя? За себя и я, наверное, не стал бы. Но… ты погубил принцессу. Я не знаю… Транг развернулся к нему всем телом. Потом сел на кровати. — Ты все так же хочешь, чтобы твои этические проблемы решал кто-то другой? Ты спрашиваешь совета у меня? — слова мага сочились ехидством. Он на мгновение стал точно таким же, как был в самом начале их знакомства — невыносимым. — Я не спрашиваю, — ответил Эшли, — я просто думаю вслух. — Хорошо, думай. С удовольствием послушаю. У Эшли резко испортилось настроение. Он молча перевернулся на другой бок, чтобы не видеть Транга, и закрыл глаза, пытаясь заснуть. Но закрыть тему отчего-то не получалось. Сдавшись, он снова развернулся, тоже сел и продолжил с того же места: — Не за себя простить сложнее. Почти невозможно. Почему так? Транг молчал. Сейчас он смотрел серьезно, словно чего-то ожидая. Зацепившись за его взгляд, как за ниточку, Эшли добавил чуть увереннее: — Если прощаешь не за себя, то словно бы предаешь, да? Словно умаляешь чужую боль? Когда причинили зло тебе самому, ты изнутри понимаешь, стоит это мести или нет. А иногда вдруг оказывается, что произошедшее вообще было… правильно. Ну, как у нас с тобой. Я по-прежнему считаю тебя… — Эшли задумался, выбирая слово, но все, что приходило ему на ум, было не тем, — …считаю, что ты… мне иногда придушить тебя хочется. Вначале — постоянно, сейчас меньше, но все равно. И все-таки… мстить мне не за что. А вот принцесса… Губы Транга дрогнули, словно он хотел что-то сказать, а возможно, Эшли просто очень хотелось, чтобы маг что-то ответил, но тот хранил молчание. — Решая не за себя, а за нее, я почему-то должен тебя ненавидеть. Просто должен. Но не могу. Но должен. Потому, что она сама отомстить не может. Эшли снова сделал паузу, словно приглашая к диалогу, но Транг окончательно онемел — устроился на кровати удобнее, показывая всем видом, что слушает очень внимательно, но желания высказаться не проявлял. Эшли задумался. Внутри нарастало какое-то понимание, довольно болезненное. И именно из-за этой болезненности его так сложно было облечь в слова. Сейчас в его душе сражались два Эшли: один — тот, которого когда-то насильно привели в башню, второй же совсем недавно ответил «Нет» на очень важный вопрос. Очень осторожно, словно ступая по тонкому льду, он продолжил: — Решая мстить за другого, я забираю его право решать самому — мстить или нет. Я решаю сам. Я сам определяю границы добра и зла. И раз определив, уже не могу сдвинуть. Но почему? Это чувствуется предательством, почему? Ведь когда я начинаю понимать твой взгляд на произошедшее, на Грэма, на принцессу, ситуация начинает выглядеть иначе, границы должны сдвигаться, но не должны… потому что ни Грэм, ни принцесса не могут ответить. Их интересы представляю я... Эшли резко упал навзничь и уставился в потолок. Он понял. — Это ведь плата, да? — сказал он помолчав. — Я беру на себя право судить, вернее, даже не так: я тут даже не судья, я — прокурор. А прокурор не может вдруг поменять точку зрения. По роли не положено. Я беру на себя роль, а потом роль берет на себя меня. Где выход? — Там же где и вход, — Транг нарушил обет молчания. Эшли повернулся к нему, но маг уже сказал все, что хотел. — Там же где и вход… — повторил Эшли, — значит, не нужно брать? Но… это же невозможно. Когда на твоих глазах причиняют боль тем, кто тебе дорог… — Тебе просто нужно определиться, что для тебя важнее. Справедливость или сочувствие. Люди часто смешивают эти две вещи или вообще принимают одну за другую. Справедливость беспристрастна. Сочувствие направляет внимание на помощь жертве, а не на кару обидчику. А вот сочувствующая справедливость — это очень странная штука, Эшли. Там по большому счету нет ни того, ни другого. Зато выглядит очень красиво. И дает ощущение правоты. А когда есть это ощущение, думать уже не надо. Зачем? — Я если жертва сама просит? Я уже не про себя, я вообще. — Если жертва тебя просит отомстить за нее, а ты соглашаешься — ты становишься инструментом чужой мести. Это не хорошо и не плохо. Здесь нет места оценке. Только вот инструментам, Эшли, думать о целесообразности собственного использования не положено. Они от этого могут испортиться. Представь, если вдруг табурет начнет сам решать, сидеть тебе на нем сегодня или нет. Так что если ты решил стать инструментом, все, что ты можешь — просто хорошо выполнять свое дело. А думать о том, правильно это или нет, нужно было раньше. Так что Эшли, ты сейчас просто табурет, ну, хочешь — молоток, если тебе приятнее. А молотки должны забивать гвозди. Ну или бить по темечку — в твоем случае. — Не говори так… — Почему? Я просто называю вещи своими именами, кто ж виноват, что они тебе неприятны? Эшли надолго задумался. — Я понял, — сказал он, наконец, — я учился у тебя, для того, чтобы когда-нибудь тебе отомстить, а надо было бы для того, чтобы помочь принцессе... — Да ничего не сделалось твоей принцессе, герцогиня свою дочь не обидит… так ты не знал? — маг с привычной ухмылкой разглядывал реакцию Эшли, — ваша фальшивая принцесса — ее дочь. Единственная. И, скорее всего, других у герцогини уже не будет, так что… герцогиня не дура — власть кому-то передавать нужно, а кому кроме дочери? Ты помнишь, как мы быстро тогда уехали? Достаточно было одного моего предложения привезти принцессу самолично, с тем, чтобы потом мне ее отдали на сутки, и герцогиня тут же решила меня не задерживать. Дескать, считает наш договор исполненным и не может просить новых услуг. Смешно… Он покачал головой и продолжил: — Девочка просто поторопилась и захотела слишком быстро слишком многого. Поддаваться таким желаниям — означает демонстрировать собственную глупость. Ну, в том случае, конечно, если в итоге не достигаешь цели. Если же достиг — значит, действовал вовремя. — Ты хочешь сказать, принцесса в безопасности? И ей по большому счету ничего не угрожало? —Ты не туда смотришь, Эшли, — Транг поморщился. — Послушай, дело не в том, что ей ничего не угрожало. Дело в том, что я сделал бы все то же самое, если бы ее в итоге ждала смерть. И ты либо с этим смиряешься и принимаешь вещи такими, какие они есть, либо продолжаешь в прежнем духе. Не делай из меня рыцаря. Такая ошибка недостойна моего ученика. Я достаточно хорошо тебя учил, чтобы ты сейчас снова начал закрывать глаза на реальность. — Не можешь не бить, да? — Нет, — маг покачал головой, — сейчас дело совсем не в этом. Я просто не даю тебе вновь погрузиться в иллюзии. Ты достаточно силен и, как ни странно мне это признавать, умен, чтобы видеть мир напрямую. Не облекая в свои фантазии о добре и зле. Ты можешь, Эшли. А значит — должен. Разговор прервался. Эшли так сильно задумался над тем, что только что понял, что не заметил, как уснул. Снилось ему что-то невразумительное: Грэм, укоризненно качающий головой в своей обычной манере, принцесса, надменно кривящая губы. Потом какие-то совсем незнакомые люди, какая-то война. Мир, где маги забыли, кто они есть, и теперь живут на положении слуг — серые и незаметные, способные быть лишь инструментом чужой воли. Они говорили с ним, убеждали в чем-то, но Эшли ничего не запомнил, потому что в этот момент мир заволокло дымкой, и сквозь белесую муть побежала черная трещина. — Здравствуй, юный маг, — сказал тот же голос, что задавал вопрос совсем недавно, — что же ты не впустил меня в свой мир? Время пришло. Пространство вспухало пузырем, но трещина не спешила расходиться и дать проход тому, что находилось с другой стороны. — Впусти же меня, — продолжал голос, — я чувствую тебя, ты мой. Эшли смотрел, слушал, но умение проникать в суть вещей, которое он внезапно ощутил в ночном разговоре с Трангом, еще не до конца его покинуло, и он ясно чувствовал какую-то фальшь в происходящем. Пространство, словно почувствовав, стало плотнее, создавая более четкую границу, но трещина оставалась яркой. — Ты мой, Эшли Севанс, — настаивал голос, но Эшли слышалась легкая, на грани неуловимого, неуверенность, — ты мой, ты сам этого хочешь. Способности менять мир и решать судьбы друзей и врагов, ведь так? Ты мой, так же как должен был быть моим Кельвин Транг. Он обещал, он сам сказал, что хочет. Эшли резко сел на кровати. Транг рядом продолжал спать. Эшли нагнулся над ним, хотел потрясти за плечо, но рука прошла сквозь тело, сейчас они были в разных реальностях, что бы это не означало. Разбираться с тем, что пыталось пробиться к нему из-за грани, Эшли должен был самостоятельно. Кел, словно все же почувствовал что-то, застонал и отодвинулся, уходя от зыбкого прикосновения. — Эшли? Реальность окончательно подернулась дымкой, оставляя Эшли один на один с трещиной и с тем, что было за ней. И тут же в белесом тумане стали возникать и пропадать манящие картины. На какое-то бесконечное мгновение Эшли ощутил то, что так настойчиво ему предлагалось: могущество, власть, умение менять судьбы мира и отдельных людей. Он ясно увидел поломанное крыло своего учителя и осознал, что прими он, Эшли, все это, он легко смог бы как прирастить второе, так и оторвать оставшееся, будь у него такое желание. Он даже с какой-то несвойственной ему холодностью задался вопросом, имеет ли смысл принять даруемое хотя бы для того, чтобы помочь Трангу. Словно, прочитав его мысли, а скорее всего, это так и было, Нечто за гранью зашевелилось активнее, трещина едва заметно поддалась. А Эшли вдруг вспомнил другое нечто, то, что изредка смотрело из глаз Транга. То, что заставляло кровь густеть, а кости плавиться от жара. Контраст его оглушил, в голове и в душе не осталось ни мыслей, ни чувств, лишь звонкая пустота. А потом, через еще одно бесконечное мгновение, эта пустота лопнула с мягким шорохом мыльного пузыря. Эшли принял решение. Он встал с кровати. Реальность восстановилась. Каменный пол холодил ноги, от двери ощутимо дуло. Догорающие угли в камине отливали красным. Обернувшись, он встретился взглядом с Трангом, в глазах которого не осталось ни следа сна. Несколько долгих секунд Эшли впитывал его, запоминая и прощаясь, потом заставил себя отвернуться и, так и не одеваясь, вышел. Его ждало посвящение. Но спускаясь по лестнице он все еще чувствовал тепло между лопаток, там, куда упирался взгляд Кела, когда Эшли выходил из комнаты. Они оба так не сказали ни слова. И весь долгий путь вниз Эшли думал только об этом. Подземелье дохнуло на него сухим теплом, словно посреди комнаты стояла жаркая печь. Эшли помедлил в дверях, потом вошел, не зажигая огня, и плотно прикрыл за собой дверь. Очень медленно, контролируя дыхание и делая паузу после каждого шага, он направился к центру. Пол мягко пружинил под ногами, и чем ближе подходил Эшли к своей невидимой цели, тем сильнее. В какой-то очередной шаг под ногу что-то подвернулось, Эшли неловко дернулся, оступился, и пол, словно дождавшись, резко подкинул его вверх. Удара о потолок не последовало, Эшли завис в непроглядном мраке, окончательно потеряв ориентиры. Потекли бесконечные минуты. Эшли спокойно ждал. Раньше, скорее всего, он стал бы дергаться, пытаться понять, что происходит, искать выход, попусту растрачивая силы, но сейчас он позволил себе раствориться в тишине и неподвижности, не стараясь как-то ускорить происходящее. Постепенно становилось светлее, а может, глаза Эшли привыкли и приспособились к отсутствию света. Он не успел понять, в какой миг рядом материализовалась фигура, но, взглянув на нее, он явственно ощутил, как в глубине его живота кто-то перебирает внутренности холодными пальцами. — Ну, здравствуй, — темный прозрачный голос не выражал ничего, но Эшли стало чуть легче. — Ты пришел сам, вовремя. Это редко бывает. Начнем, или хочешь что-то сказать? — Я… я… Тонкие пальцы откинули капюшон, освобождая тугой узел на затылке. Она потянулась и достала длинную шпильку, позволяя копне черных волос волной упасть вдоль тела. Эшли смотрел на острый металлический кончик, хищно сияющий в темноте, но страха не было. От Ее волос шел опьяняющий терпкий запах, и ему вдруг показалось, что нет на свете женщины желаннее. Женщины, возможно, и нет, но… он вспомнил жест, с которым Транг распускал волосы, готовясь к сложной магии. — Я… — Эшли сделал над собой нечеловеческое усилие, заставляя голос звучать ровно, — я не за этим пришел. Я… отказываюсь. — Вот как? — в вопросе не было ни интереса, ни сожаления. Фигура развернулась к Эшли, и тот увидел Ее лик. Она смотрела внимательно, но все так же равнодушно, словно происходящее ее интересовало мало. — Да. Я решил. — Я вижу. Шпилька в Ее руках замерла. — Поговорим? — вдруг предложила Она, — ты же никуда не торопишься? Вопрос был риторическим — сейчас в распоряжении Эшли было все время мира. Он кивнул. — Отказываясь сейчас, ты теряешь право выбирать, что с тобой произойдет дальше, — сказала Она то, что Эшли знал и так, — дело твое, но я хочу, чтобы ты озвучил причины. Вслух. Эшли, помолчал, отвечать ему не хотелось, но Она тоже никуда не спешила. В конце концов, он сказал: — Я боюсь его потерять. Он не потерпит рядом с собой инициированного мага. На Ее лицо упала тень, прокатилась рябью, меняя черты, и на мгновение Эшли увидел Эльзу. Такой, какой она могла бы стать, проживи весь свой срок на земле. Эльза, вернее, то, что скрывалось за ее внешностью, рассеяно посмотрела на шпильку в своих руках, вздохнула, попробовала остроту кончика пальцем. — Боишься? Твой мудрый учитель так и не научил тебя главному: глупо отказываться от того, кем ты должен быть, уступая собственным страхам. Но в стократ глупее не быть собой, уступая страхам чужим. Если он не примет тебя настоящим, таким, каким ты можешь и должен быть, таким, каким только ты и сможешь по-настоящему жить, гореть, а не тлеть в четверть силы, то зачем тебе такие отношения? — Я люблю его, — все-таки Эшли высказал вслух то, в чем до конца не мог признаться самому себе, — быть с ним рядом для меня важнее. — Любишь? — Она подошла совсем близко и заглянула ему в лицо, заставляя смотреть в провалы глаз. У Эшли закружилась голова, и холодные пальцы внутри, о которых он успел позабыть, переместились ближе к сердцу. — Ты позволяешь человеку принять в жертву твою жизнь, твою силу, получить в спутники блеклого неудачника, бледную тень от того, кем ты мог бы стать, и называешь это любовью? Те, кто питается чужими жизнями, плохо кончают, и твой учитель это прекрасно знает. Ты хочешь толкнуть его вновь в те объятия, от которых ты сам отказался этой ночью, ты хочешь, чтобы он впустил в этот мир то, что ты сам побоялся впустить, и называешь все это любовью? Ты не уважаешь его настолько, что не веришь в его способность противостоять собственным страхам, решаешь за него и это называешь любовью? Страшна твоя любовь, Эшли. Эшли молчал. Каждое слово било наотмашь, окончательно разрушая привычные ориентиры. Вот только выхода он не видел. Потерять себя или потерять Транга — сейчас это было одинаково больно. Она вздохнула и отстранилась. — Ты слишком многое называешь любовью, Эшли Севанс. Впрочем, это обычная ошибка людей. В вашей любви слишком много боли, она растет на боли и питается ею. Когда ты поймешь, что любовь дарует, а не отнимает, тогда у тебя появится шанс. Только тогда. «Я и так пытаюсь подарить!», — хотелось закричать Эшли, но он чувствовал, что если так сделает, упустит что-то важное. Транг в первые дни его ученичества часто смеялся, что если бы тот расходовал столько энергии на попытку понять, сколько тратил на протест, то учеба продвигалась бы гораздо быстрее. Позже Эшли и сам осознал его правоту, но старые привычки нет, нет, да и брали свое. Спорить с Ней было бессмысленно и даже глупо, и не потому, что выиграть в этом споре попросту нереально, а потому, что выигрыш, если бы он и случился, все равно означал бы для Эшли потерю. Чего-то очень важного. Эшли сделал несколько дыхательных упражнений, заставляя пульс биться более ровно, а мысли — замедлить бег. — Помоги мне, — попросил он тихо, — я хочу понять то, о чем ты говоришь. Она улыбнулась, мимолетно, почти незаметно, но все-таки это была настоящая улыбка. — Ты же знаешь, что нужно делать с болью, Эшли, так почему ты до сих пор ее боишься? Почему до сих пор, принимая решение, ты даешь ей право решать за себя? — Дело не в боли, — осторожно, пробуя на вкус каждое слово, сказал Эшли. Сейчас он словно шел по тонкой нити над пропастью, и важно было, чтобы мысль не ускользнула, — дело в прежнем опыте. Дело в том, что я знаю и помню, кто я такой, кем был всегда, и это мешает стать кем-то еще, даже если это буду я сам, настоящий. Она одобрительно кивнула, совсем как Транг, когда Эшли удавалось начертить особо изощренное заклинание. Потом ее лицо снова изменилось, теперь на Эшли смотрела Смерть. Спокойно и отрешенно. — Да, все так. Придется расстаться с тем, кем ты был. Момент перехода всегда страшен, особенно если ты не уверен в том, что он тебе нужен. И более того, раз пройти дальше — недостаточно. Это не шаг, это путь. Мир будет испытывать на прочность твое решение, иногда очень жестко. Но есть то, что даст тебе силы… — Любовь. — Любовь. К себе, к миру, к нему… и именно в таком порядке, Эшли. Любовь к другим берет исток в любви к себе, иначе она горька и наполнена болью. Эшли хотел сказать, что любовь к себе пагубна и легко способна заставить потерять любовь к миру и к другим людям, примером может служить хотя бы тот же Грэм, но сам удивился блеклости своих возражений. Любил ли Грэм хотя бы себя? Она снова сменила облик, теперь на Эшли смотрел он сам. Встрепанный, напряженный, кусающий губы. Он поднял руку и прикоснулся к своему двойнику, потом мягко забрал из его руки шпильку. — Что теперь? Вонзить в сердце? Второй Эшли вздохнул, покачал головой. — Ты так ничего и не понял? Тогда да, в сердце. Или в зад, хотя это менее пафасно. Эшли внезапно обиделся. Короткую долю мгновения он балансировал между «продолжать разговор» и «уйти, хорошенько хлопнув дверью», прекрасно понимая, что второй вариант — ребячество, а потом вдруг обида схлынула, обнажив то, что стояло за насмешкой. Испытание уже шло. Маг становится магом не тогда, когда прошел инициацию, а когда по-настоящему перестал быть учеником. Это не значит, что нужно прекращать учиться, прекращать задавать вопросы — сам Транг до сих пор частенько засиживался с фолиантами, отыскивая и разучивая новые заклинания, собирая по крошкам знания. И не брезговал воспользоваться советом Мадлен. Он продолжал учиться, просто делал это иначе, чем Эшли. У него не было учителя за спиной, готового подстраховать и в нужный момент исправить ошибки ученика. Эшли повертел шпильку в пальцах. Его двойник смотрел с интересом, словно считывая малейшие изменения в душе своего прототипа. Скорее всего, так оно и было. Эшли вдруг вспомнил те времена, когда Транг заставлял его читать детские сказки. Каждый вечер, по нескольку часов. После того, как Эшли подпустил шпильку магу, с ехидством интересуясь, зачем в библиотеке целых три стеллажа заполнено глупыми выдуманными историями, зачем вообще тратить на них бумагу, и не впадает ли Транг периодически в детство. Транг тогда улыбнулся в своей манере и предложил понять на собственном опыте. Понимал Эшли почти месяц, пока книги не кончились, но так и не понял, решив, что это просто очередная попытка мага поставить его на место. Сейчас же перед глазами закачались ветви столетнего дуба, засиял хрустальный ларец, уже раскрытый. А игла находилась в руках у Эшли. То, что должно умереть, должно умереть. Только Эшли все еще не понимал, кто здесь Кощеус. Дуб с ларцом пропали, как не было. Исчез и двойник, хотя то, что за ним стояло, никуда не ушло. Просто сменило форму, разлилось в пространстве, стало воздухом, верхом и низом. И только игла призывно сияет в руках, и делай, что хочешь. Больше подсказок не будет. Игла… может ли неживой предмет хранить чью-то жизнь? Как вообще ты можешь жить, если твоя жизнь заключена в пусть красивой, изящной, но все-таки абсолютно мертвой вещице? Кощеус не жил, он просто не умирал, не мог. Не было в нем жизни, чтобы с ней расстаться. И умер он, когда сломали иглу, просто потому, что обнаружил, что жить он давным-давно разучился. Эшли решительно взялся руками за кончики, пытаясь переломить. Шпилька-игла не поддавалась. Эшли нажал сильнее, с тем же результатом. И снова. И опять. И еще, и еще… на Эшли накатило бессилие. Все его метания, поиски, решения обесценивались простым упорством металла. Он снова сделал попытку, с тем же результатом. Его сил не хватало. Но есть то, что даст тебе силы… Эшли остановился. Глубоко вздохнул, выдохнул. И в первый раз за все это время подумал о том, кто он на самом деле, Эшли Севанс. У него всегда было несколько ответов. Грэм, принцесса, Транг, Мадлен, Эльза и даже Смерть показывали ему различные варианты. Но среди всех этих образов Эшли не было того, что принадлежал бы ему самому. От начала и до конца. Он либо принимал чужое мнение, либо противопоставлял себя ему. Но за всю свою долгую жизнь он не разу так и не нашел времени посмотреть на себя самостоятельно, не пользуясь призмой чужих глаз. Осознание этого резануло болью. Но боль была правильной, исцеляющей. Эшли открылся ей, как лучшему другу, как самой любимой женщине. Боль заполняла тело широкой волной, отделяя существенное от несущественного, взламывая блоки и запреты, заставляя смотреть на то, что скрывалось под. Эшли смотрел и, вопреки своим страхам, не находил там ничего ужасного или уродливого. Только себя самого. И теперь все чужие слова, все характеристики, приятные и не очень, стали выглядеть иначе. Кто из говоривших поразительно близко подходил к истине, а кто-то вовсе говорил не о нем. А кто-то видел то, чему Эшли еще предстояло стать в зависимости от того, какой путь он сейчас выберет. Но все эти образы имели или теряли смысл только тогда, когда это допускал сам Эшли. Он. Сам. Любви к себе он все так же не чувствовал, но тот Эшли, которого он видел сейчас, ему, определенно, нравился. Исчезли раздражение и недовольство, постоянные спутники мыслей о себе. Он по-прежнему видел собственное несовершенство, но оно больше не занимало его. У него были дела поважнее, чем истязать себя за собственные недостатки. И одно из дел — сейчас он чувствовал это отчетливо — с напряжением и беспокойством ждет возвращения ученика из подземелья. Причем беспокоился Транг не о себе. Для нового Эшли, переставшего тратить силы на то, чтобы все оценить с позиции «хорошо-плохо» и только после этого составлять свое мнение, это было очевидно. Шпилька переломилась с сухим треском, обломки истаяли в серебристом свете, оставив после себя усталость, как от хорошо сделанного дела. И вдруг Эшли почувствовал почву под ногами. В прямом смысле — он больше не висел в пустоте, а стоял, на чем-то вроде большого узкого камня. Пропасть начиналась у самых его ног, а где-то далеко внизу шумело море. Налетел порыв сырого свежего ветра, за спиной развернулись два широких крыла, ловя потоки воздуха. И Эшли, ни на мгновение не сомневаясь, качнулся, шагая вперед. Когда он поднялся по лестнице, в кухне уютно горел очаг, а по воздуху плыл божественный аромат кофе. Транг сидел в кресле, глядя на огонь. Когда Эшли подошел, Кельвин кивком указал ему на скамью, где аккуратной стопкой лежала одежда. Потом, когда бывший ученик оделся, все так же молча вручил ему кружку. Эшли хотелось многое рассказать, о многом спросить, но слова теснились в горле, он никак не мог выбрать, с чего начать. Он посмотрел на Кельвина, но тот изучал дно своей чашки. Эшли сделал глоток Транг молчал. Эшли пил кофе, пытаясь понять, что ему делать дальше. Транг молчал. Эшли вдруг увидел ситуацию со стороны — вот сидят двое. Два мага. Темный и Светлый. Сидят напротив. Пока еще недалеко друг от друга, но уже по разные стороны. И есть много причин, чтобы их пути разошлись, и только одна — чтобы не расходились. Транг молчал. Когда кофе кончился Эшли встал, чтобы поставить кружку в мойку, и проходя мимо бывшего учителя затормозил. Транг молчал, продолжая разглядывать дно своей чашки. Эшли заглянул ему через плечо, заранее убежденный, что увидит лишь невнятные разводы, но на белом дне чашки отчетливо проступала руна Ингуз. — Это тебе или мне? — нарушить тишину оказалось легко. — Я думаю, нам обоим. Транг запрокинул голову и посмотрел на Эшли снизу вверх. Даже в этой позе он умудрялся ни на йоту не потерять ни своей заносчивости, ни ехидства. И кривая улыбочка была на месте. Эшли обошел его и сел напротив, чувствуя, как с плеч соскальзывает невидимый груз. Какое-то время он разглядывал Транга, словно только что увидел впервые, а может, так оно и было. Теперь он заметил едва-едва видимое напряжение в левой части тела — тот явно берег себя, словно после застарелой раны. А вот тени под глазами были свежие, как будто маг всю ночь провел в библиотеке за фолиантом. Эшли захотелось протянуть руку и дотронуться, стереть. — Инициация тебе пошла на пользу, — хмыкнул Транг, в очередной раз демонстрируя непревзойденное умение нарушить хрупкость момента, — молчишь, думаешь. Словно и не ты вовсе. Эшли старательно вернул Трангу его кривую усмешку. — Не думаю, что ты одобрил бы мои мысли. — Вот как? — Да. Я решил, что я останусь здесь хотя бы на какое-то время, — Эшли вложил в слова все упрямство, которое нашел в себе, а его было много. — «Здесь» — это на кухне? — уточнил Транг. — Нет, Кел, «здесь» — это с тобой, в башне. «За косяки цепляться буду, в камень врасту, не выгонишь…» — Разумеется, — Транг пожал плечами, — куда ж ты денешься. В третий раз я, конечно, знак на тебя накладывать не буду — все окрестные маги засмеют — но, думаю, я найду другой способ оставить тебя в башне. Эшли моргнул, чувствуя себя так, словно Транг любезно открыл дверь в тот момент, когда Эшли собирался сносить ее тараном. В последний момент, так что Эшли вместе с этим самым тараном внесло в комнату. Транг явно наслаждался эффектом. — Ну что ты, юноша, — он хитро подмигнул и выдал свою обычную ухмылку, — куда ж я тебя отпущу? За тобой теперь особенно глаз да глаз нужен. К тому же, — он посмотрел в окно и мечтательно закончил, — зима-то еще не кончилась… холодно… Конец