Колобок

— Ламберт, щучий сын, не ерзай, а то опять свалишься! И ты, Петрик, держись крепче. До привала уже недалеко, потерпите. Геральт шмыгнул носом, перебирая поводья. Между поводьями на низкой луке перед ним сидел, дергаясь, подпрыгивая и клонясь то вправо, то влево, Ламберт. Делал он это, как выяснилось, не от нужды, блох в портках или еще чего, а от банальной скуки. Кончилось все оглушительным визгом в ухо гнедому мерину, на котором они ехали. Мерин понес, Ламберт не удержался и бухнулся на полном галопе в придорожные лопухи. Геральт ловко осадил коня. — Да чтоб тебя! — выругался Весемир, слез со своей кобылы и погрузил обе руки в заросли. Одной он вытащил за ухо Ламберта, а другой обломил крепкий, удачно попавшийся среди лопухов прут, коим и стеганул сорванца по ягодицам. Ламберт заголосил, но скорее с вызовом, чем от боли. — Правду говорит Трибород, наш достопочтенный друид, — продолжал Весемир, вытаскивая Ламберта на дорогу и награждая еще парой-тройкой не шибко сильных ударов, — иной человек из кожи вон вылезет, дабы получить кроху внимания. Только внимание надобно искать в других профессиях, как то бродячий актер или трубадур, а ремесло ведьмака для оного мало подходит. Зато не возникало никаких сомнений в том, что трубадуры и актеры бродят по городам и весям куда бодрее и веселее. Геральт думал, их путешествие тоже будет веселым. По крайней мере, Эскель с удовольствием рассказывал о своей поездке на ярмарку в прошлом году. Этой осенью Весемир оставил его в Каэр Морхене, а с собой взял троих: слабака Петрика, Ламберта, самого младшего из учеников, и Геральта. Тому не хватало друга-одногодки — с Эскелем было бы гораздо интереснее! Геральту уже надоели выкрутасы Ламберта, нотации Весемира и Петрик, который всю дорогу ябедничал и поддакивал наставнику. — Сиди смирно, юла зерриканская, — Весемир водрузил Ламберта обратно на мерина. — Петрик, есть хочешь? Возьми сухарь из торбы. Не впервые Геральт отметил, что ему Весемир не задает подобных вопросов, вообще лишний раз не похвалит и не выбранит. Сначала его это удивляло, потом обижало. Позже оказалось, что так же наставник ведет себя с Эскелем и еще двумя парнями, «подающими надежды». Каков Весемир со взрослыми ведьмаками, Геральт не знал, потому что всякий раз при их приезде детворе велели выметаться из столовой и не мешать. С друидом Трибородом, мастером эликсиров и мутагенов, Весемир держался почтительно, иногда они странно шутили и пререкались. Накануне отъезда Трибород выудил из рукава балахона длинный свиток и передал его Весемиру. Тот закипел, как котел похлебки на огне. — Откуда я это тебе возьму? А это? А за этим, если память не изменяет, надо ехать в Оксенфурт, и то не факт, что в тамошних лавчонках... — Это на ярмарку привезут девушки из храма Мелитэле, — очень спокойно, ведя крючковатым пальцем по списку, отвечал друид. — Это купишь в горшке, одного хватит, главное упаковать как следует. А это, так и быть, подождет, покуда не случится оказии в Оксенфурт, хотя что-то мне подсказывает, что ты бы с пребольшой охотой... — А ну-ка брысь! — крикнул Весемир. Геральт и Эскель отпрянули от двери и со всех ног помчались прочь по коридору. Ярмарка в Ард Каррайге, столице Каэдвена, была самой большой в округе, а потому там можно было купить все необходимое. «Все необходимое» на языке взрослых означало разные скучные вещи, которые нельзя было изготовить или починить в Каэр Морхене. Как выяснилось, пуховые одеяла и подушки, корзины сладостей и эльфские мечи, которые светятся, если рядом бродит страховидло, в этот перечень не входили. Весемир также загодя предупредил мальчишек о том, чтобы те не вздумали далеко отлучаться «от каравана», попрошайничать, таскать что-либо с лотков и влипать в истории. Все вместе это называлось «Чтоб честь ведьмачью мне, сопляки, не позорили!» — Зачем нас вообще туда везут, если ничего делать нельзя? — расстроенно спросил Геральт у Эскеля. Эскель запустил пальцы во взъерошенные, стриженные под горшок волосы. Так ему легче думалось. — Мне Весемир говорил, что надобно это... с юных лет привыкать, как на нас, ведьмаков, люди смотрят. И другие расы тоже. Это ж выходит, что убивцы чудовищ всем нужны, но никто к ним амуров особых не питает. Ни к чудищам, ни к убивцам. Я сам слышал, как Весемира крыли в спину и по матушке, и по-всякому. Один гад ему даже на сапог плюнул. — А Весемир что, зарубил его? — Чего? Не дури, Весемир и бровью не повел. Поехал себе дальше, как генерал. До Ард Каррайга было недели две пути — точнее, было бы, если бы не приходилось постоянно устраивать остановки то из-за Ламберта, то из-за Петрика. И если Ламберт, лазавший по каменным стенам двора, как черный паук, мог в будущем стать неплохим ведьмаком, то из Петрика охотник на чудовищ получился бы хуже, чем из Весемира, по его же словам, — балаганная плясунья. Геральт не мог взять в толк, почто им вообще сдался такой хиляк, как Петрик. Тощенький, бледный, он не мог толком выполнить ни одного задания на тренировке, плохо бегал, задыхался и быстро уставал в воде. Даже ел он отдельно, потому что от общей пищи покрывался сыпью. На третий день после выезда из крепости Геральт рискнул и спросил Весемира, почему тот взял на ярмарку Петрика, а не сильного и ловкого Эскеля. Весемир, помешивая в котелке, хитро прищурился. — Петрик! — позвал он. — Что это там на обочине растет, с желтыми цветочками? Петрик наклонился к указанной траве, почти зарывшись в нее носом. — Лапчатка гусиная, — забубнил он, будто читая по книге, — многолетнее растение до полутора локтей в высоту, листья имеет перистые, снизу как пухом покрытые. Настой и отвар из листьев успокаивает судороги, также кровь останавливает и помогает против поноса... — Видишь, Геральт, — одна травка, а сколько от нее пользы! А рядом что, Петрик? Тоже желтенькое. — Это зверобой, он против болей в суставах. Кроме того, с тревогой и усталостью борется. Ежели принято много эликсиров, как вспомогательное средство для их выведения также пригоден. — Вот так-то! — глубокомысленно изрек Весемир. — Теперь понял, Геральт? Не всем судьба уготована мечом работать, надобны и люди с обширными познаниями в науках. Выйдет из Петрика отличный мастер-лекарь! А на ярмарке поможет мне, старику, не ошибиться, чего там уважаемый наш друид в свиток понаписал. Не то куплю, храни меня Мелитэле, какой-нибудь дряни, и сляжем все с больными животами. — Лекарь-аптекарь! — фыркнул Ламберт, уже навострившийся черпнуть ложкой из котелка. — Иди отсель, болезный, целуйся со своими травками! Петрик развернулся и обиженно побрел к лошадям, Ламберт за очередную дерзость схлопотал от Весемира подзатыльник. Геральт про себя удивился притворной забывчивости наставника. Весемир знал свойства всех трав на свете и умел приготовить любой ведьмачий эликсир. Похоже, он завел эту игру, чтобы вправду научить Петрика быть... хоть немного полезным. Только бы тот не стал задаваться раньше времени... Так они и ехали вчетвером вдоль реки, не сворачивая никуда со старой дороги. Геральт втайне надеялся, что из тянувшегося слева леса рано или поздно вылезет какое-нибудь страховидло, и Весемир покажет, как с ним управляться. Однако до сих пор они не слыхали даже волчьего воя. В ночевках под открытым небом тоже не было ничего опасного и увлекательного. Геральт, мягко говоря, испытывал лютое разочарование. * * * Впереди на земле что-то темнело, раздавались крики и брань. Весемир осадил кобылу, привстал в стременах, всматриваясь в утренний туман. — Пересядь-ка, Петрик, на мерина. Геральт, слезай, веди коня. Держись не дальше, чем на корпус, и гляди в оба. Геральт спешился, заметив с восхищением, как Весемир коснулся притороченного к седлу меча... и, вместо того, чтобы обнажить оружие или хотя бы перевесить за спину, прикрыл его краем попоны. Это было совсем не по-ведьмачьи. Плетясь следом за наставником по сырой земле, Геральт вскоре забыл о полученном указании — отстал и начал зевать. Ламберт, которому этой ночью померещился на дереве леший, не дал никому спать, а теперь сладко сопел, обняв мерина за шею. Петрик тоже клевал носом. Взбодрил их всех зычный оклик Весемира. Ламберт вздрогнул и совсем не по-детски выругался, из зарослей у реки вылетела серая птица. — Подмога вам не нужна ли, люди добрые? От большого темного пятна отделилось пятно поменьше, которое, выпрямившись, обернулось крепким мужиком. — Сам кто такой будешь, добрый человек? — Путник, как и вы, — ответил Весемир. — Мы на тракте, а на тракте в подмоге не отказывают. Вижу, ось у вас полетела? — Полетела, — угрюмо подтвердил мужик. — Только мы как-нибудь сами, милсдарь. Благодарствуем, езжай себе, не задерживайся. Весемир не шелохнулся. — А вы кто и откуда будете, милостивые государи? — будто бы из простого любопытства спросил он. Из-за пятна, оказавшегося упавшей посреди дороги телегой, поднялся второй мужик, такой же крепкий. — Тебе, дед, какое дело? Крестьяне мы, охотники, а может, и князья переодетые. Мы тя не трогаем, и ты нас не замай. — Верно говоришь, — Весемир окинул долгим взглядом черные кроны деревьев. — Токмо желаю предупредить, что в этих лесах леших полно и бесов, которые от эльфских руин набежали. Потому охотиться здесь надобно с осторожностью. Н-но, пошла-а! Геральту пришлось догонять бегом, натягивая повод и заставляя мерина перейти на рысь, чему тот вовсе не был рад. Весемир ждал их у поворота; молча, знаком приказал Петрику занять его обычное место, а Геральта, когда тот уже был в седле, поманил пальцем. — Видал, что было на телеге? Геральт смущенно пожал плечами. Весемир сдвинул над переносицей седые кустистые брови. — Кому было сказано — смотреть в оба! На телеге у них, охотничков этих, туша редкого черного оленя с рогами, что твоя королевская корона. Тюремного срока стоит, туша-то. И не боятся, никого и ничего не боятся, тьфу! — Так это были браконьеры? — удивился Геральт. — Кто же еще... Такого красавца уложили, и ради чего? Тебя спрашиваю, говори! — Ради рогов. Лекарь или алхимик за них заплатят десять марок, а чародей и того больше... — Ты мне о финансах не толкуй! Объясните, мухи сонные, чем так ценны эти рога! Помолчи, Петрик, я знаю, что ты знаешь. — Хрен от них лучше стоит, — хихикнул с коня Ламберт. — Потолочь, выпить с вином, и до утра можно девок пялить. — Да уж, — буркнул Весемир. — Это лишь одно из четырех целебных свойств, приписываемых рогам черного оленя, но добывают их, как правило, именно для изготовления афродизий. Расскажешь нам про другие три свойства, Петрик? Петрик привычно забубнил, покачиваясь в такт шагам кобылы. Ламберт опять задремал. Геральт придерживал его одной рукой. * * * На следующий день они наткнулись на группу лесорубов, которые несли в город покалеченного товарища. Краснолюд, лежавший в натянутом между двух жердей плаще, не чуял ничего ниже пояса, однако демонстрировал большую жизненную силу, жутко сквернословя и требуя водки. Весемир пристально посмотрел на раненого, отвел в сторону бригадира, говорил ему что-то тихо и сурово. Бригадир слушал, уставившись на сапоги, потом решительно мотнул головой — нет. Весемир кивнул, отступил, не обращая внимания на перешептывания остальных лесорубов. Уже вечером, далеко обогнав группу, на привале объяснил мальчишкам, что произошло. Преподал еще один ведьмачий урок. — У того краснолюда, — угрюмо глядя в костер, проворчал Весемир, — сломан позвоночник и внутренности... того. То, что он еще был жив, хотя и бредил, следствие лишь огромной сопротивляемости ихнего краснолюдского организма. Я предложил прекратить его страдания, бригадир отказался. Бедняга, если не потеряет сознание, скоро начнет орать от боли. Как поступят тогда его товарищи, неизвестно. Я вмешался, хотя ведьмак не обязан этого делать. Я поступил не как ведьмак, а как человек, понимаете? Все молчали, даже Ламберт не отпускал своих дурацких шуточек. — Почему же говорят, что ведьмаки — нелюди? — спросил наконец Геральт. Весемир посмотрел на него очень пристально. — По двум причинам. Во-первых, ведьмаки тоже бывают разные. Есть такие, которых я и на порог в Каэр Морхен не пущу. Во-вторых, люди частенько тех боятся, кто чем-то от них отличается. А не боятся, так презирают. Это все, ребята, не от большого ума. Только не наше это дело, учить других уму-разуму. Он взял меч, вытащил на треть из ножен, попробовал пальцем лезвие. Каждый вечер в походе Геральт как завороженный наблюдал за этим необычным ритуалом. Ему казалось, что меч живой, и Весемир вот так напоминает ему о своей заботе. Весемир вправду очень заботился о своем оружии и обмундировании и шибко бранил учеников, которые плохо следили за экипировкой для упражнений. — Я вам расскажу два случая, какие со мной были, — откашлявшись, продолжал Весемир. Меч так и лежал у него на коленях. — Первый такой: взял я по молодости своей заказ на гулей, что повадились на кладбище возле одного крупного села. В селе как раз болезнь прошла, много народу в землю легло, а где покойник, там, известно, и гуль. Ну, я цену вопроса со старостой обсудил, договорился, кладбище в тот же вечер вычистил. Хорошо потрудился, с полдюжины тварей перебил и спалил дотла. Прихожу за деньгами, а мне навстречу этот-сам староста со всем мужским населением, какое у них осталось, и еще человек десять из окрестных деревень. Вот, мол, кричит, разбойник, о котором я вам сказывал! Прознал про несчастье наше, ведьмаком прикинулся да явился грабить. Хватай, значит, его! И поперла на меня толпа эта молодецкая с кольями да вилами. Еле ноги унес. — Чего ж не порубил ты их в капусту, дядь Весемир? — разочарованно проныл Ламберт. — Эк ты, «не порубил»... Людскую кровь проливать? За что — за жадность одного старосты, который местных дурней, аки овец, в кучу согнал? И какая обо мне была бы после того слава? Мясник, да и только... — А второй случай? — напомнил Петрик. Весемир сразу смягчился, даже глубокая складка между бровей немного разгладилась. — О-о, это было уже лет эдак двадцать спустя. Еду я, значит, как-то из Новиграда в Оксенфурт по тамошним болотистым лесам и слышу за холмом крики, голоса женские. Что же, думаю, там такое, не иначе как беда. Подъехал, гляжу: лежит в грязи повозка, тоже ось поломана, как у вчерашних браконьеров с черным оленем. Изящнейшей, надобно сказать, конструкции экипаж, и кони — загляденье. И бегают вокруг экипажа кучер с лакеем, толстые, что бочонки с вином, а на камни, что повыше, забрались две дамы с детьми и служанкой и оттудова голосят. День добрый, говорю, уважаемые, что стряслось-то? Ох, милостивый государь, ехали мы себе тихонько, а тут коням под копыта кто-то — шмыг! Да в карету через окно — прыг! Страховидло ядовитое, не иначе, как же нам теперь быть? Я им — не стоит более волноваться, любезные, ибо фортуна вам улыбнулась. Фортуна, Ламберт, это все равно что удача. Я, значит, ведьмак есмь, и страховидло, которое к вам заскочило, сей миг изловлю. Залез я в лежащий этот экипаж, а там точно, среди подушек копошится накер, мелкий еще совсем, детеныш. Отбился, видать, от стаи, на ярком солнце обалдел, заметался, ну и попал в западню. Я его за шиворот вытащил и в овраг с размаху бросил, не стал дам и ребят малолетних еще пуще кровищей пугать. Затем вместе с кучером и лакеем мы карету подняли — вот, говорю, извольте, можно ехать. Батюшки, что тут началось! Графиня — а то графиня с кузиной и детьми своими была — в слезы, снимает с шеи кулон драгоценный, дарит мне! Графские малыши сопливые ну меня обнимать! Ах, благородный рыцарь — это я-то благородный!.. Ах, господин рыцарь, ежели ваш путь также лежит в Оксенфурт, то не согласитесь ли сопровождать нас? Нам в вашем обществе будет и спокойнее, и приятнее! Как уж тут отказать... Да и мне, не скрою, в их обществе находиться было весьма приятственно... И Весемир с какой-то диковинной нежной улыбкой посмотрел вдаль, на запад. — Хорошая история, — зевнув, пробормотал Петрик. — Верно, — согласился Весемир. — Так что по-разному оно у нас, ведьмаков, случается. Жизнь, что дорога неизведанная — не знаешь, куда свернет. А теперь спать, не то завтра снова будете по шеям коней носами елозить. * * * Чем ближе становился Ард Каррайг, тем чаще виднелись по обоим берегам Гвенллеха отдельные хутора и деревеньки хат в десять. Вдоль реки с раннего утра сидели на мостках рыбаки с удочками, выходили стирать белье бабы, бегала детвора. Ведьмачий «караван» обгоняли другие конные, державшие путь в столицу, и сами они проезжали мимо путников, отдыхавших на опушке леса. Геральт вертел головой, примечая детали: вот рыбацкая лодка выплыла в тумане из камышей, будто призрак; вот крестьянская семья толкает сзади груженую товаром телегу, в которую впряжен худой бурый мул, и не ясно, есть ли от этого мула какой-то прок; вот мужику показалось, что другой мужик пялится на его жену, и оба сцепились в грязи прямо у раскинутых мешков под вой бабы и улюлюканье зевак... Однажды в полдень пролетел по дороге, раскидывая людей нагайкой, всадник на темно-гнедой от пота лошади. Весемир сказал, что это королевский гонец. — Вот дурной, — добавил он с упреком, теребя усы. — Чего мчаться так? Кажись, не война... Доброго коня губит, налево-направо кнутом хлещет... Нет, право, дурной. Чем ближе был Ард Каррайг, тем больше народу встречалось на тракте и тем больше добра и зла видел вокруг себя Геральт. Правда, кое-что из увиденного он не совсем понимал. Крепкий бородач ни с того ни с сего ударил в лицо женщину, которая шла с ним рядом, а та, закрыв распухшую щеку одной рукой, другой погладила стукнувший ее кулак, наклонилась и поцеловала. Два человека перевернули маленький лоток низушка с бусами и птичками-свистульками, а тот проворно собрал все и, посмеиваясь, пошел себе дальше. Ночью от домика, стоявшего у самой реки, донеслись громкие стоны, сначала протяжные женские, а потом и отрывистые мужские. Чуть позже послышался смех и плеск воды. Геральт догадывался, что там происходит, но отчего-то хотелось думать, что это русалка с лесным духом забавляются, и народятся у них эдакие лесные русалки, которые на ветвях сидят... А на рассвете, срезая по лесу кусок пути, он наконец увидел чудовищ и Весемира в деле — пусть и лишь краткое мгновение. На поляне за поворотом, где Гвенллех исчезал за стеной деревьев, а старые дубы сплетали над головой черную крышу, бандиты вешали мальчишку. Геральт даже не успел испугаться или толком разглядеть злодеев и их жертву. Видел только, что мальчишка довольно толстый. Весемир не церемонясь спихнул Петрика в траву, выхватил меч. — Хватай его, Геральт, и в галоп! Гони, щучий сын! Геральт на ходу, как учили в Каэр Морхене, схватил Петрика за руку пониже локтя и помог вскочить в седло. Что было сил ударил мерина пятками в бока, пригнулся, прижав к луке Ламберта. Петрик сзади съежился, обхватив его поперек груди. Весемир свистнул так громко, что зазвенело в ушах; мерин рванул вперед, а кобыла Весемира понесла его прямо на вешателей. Глупцы вместо того, чтобы дать стрекача, бросили возиться с толстяком и тоже схватились за оружие. Первый предсмертный вопль полетел Геральту в спину, второй был похож на звук, какой получается, если поперхнуться слишком большим глотком. Наверняка Весемир не собирался их убивать, думал Геральт, мчась напролом через лес под рев перепуганного Ламберта. Он хотел только напугать бандитов и освободить пленника, но ему пришлось защищаться. Именно так все и было, ведь иначе... Руки Петрика расцепились, и он плюхнулся в мох. Геральт осадил мерина, так что тот встал на дыбы и чуть не сбросил еще и Ламберта. — Г-где м-мы? — стуча зубами, спросил Петрик, цветом лица напоминавший плесневелый сыр. — З-заблудились? Г-где.. дор-рога? — Пойдем по следам, — угрюмо ответил Геральт, — выберемся обратно к реке. Будешь, Ламберт, портки свои стирать. — Иди на хер! — глотая слезы, огрызнулся Ламберт, однако слез с коня, стянул мокрые штаны и одернул длинную, на вырост, рубаху. — Командир-следохрен нашелся... А ну как дядьку Весемира убили? — Быть такого не может! — Петрик уже чуточку пришел в себя. — Я назад посмотрел, а он... двоих сразу... — Верно-верно! — раздался вдруг совсем рядом хриплый мальчишеский голос. — Своими, кхе-кхе, глазами видел! Все трое обернулись: из-за высоких кустов малины выполз на четвереньках юный висельник, причем веревка так и свисала у него с шеи. Геральт, правда, не мог разглядеть ее под багровыми щеками, плавно перетекающими в подбородок «яблочком», но наверное где-то там шея все-таки была. Ламберт вцепился левой рукой в полы рубахи, а правую простер перед собой, сложив пальцы в Знак Кукиш. — Н-ну, прокляну! — Врешь, — отозвался висельник, стаскивая петлю через голову. — Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, я от, кхе-кхе, волчьей банды ушел... Не проклянешь, кхе, шпана голозадая! — На себя посмотри, кабан, свинья жирная! — не унимался Ламберт. — От какой, гришь, банды — волчьей? Брехня! Это мы из школы... По счастью, Петрик вовремя вспомнил главное наставление Весемира — не болтать в дороге, кто они и откуда, — и пихнул Ламберта в плечо. Тот взвыл и ответил тычком посильнее. Геральт встал между ними прежде, чем все переросло бы в драку. — Гляжу, ты тут главный, — прищурив маленькие, воистину свиные глазки, молвил висельник. — Как звать тебя, милсдарь? — Геральт Роджер Эрик дю Хо-Беллегард, — хмуро и несколько смущенно пробормотал Геральт, которого еще никто никогда не величал «милсдарем». — Но можно и покороче. — Значит, Геральт, — кивнул толстяк, протягивая пухлую влажную ладонь. — А я — Луций Рында, можно просто Колобок. Ламберт прыснул, но Колобок не обратил на это никакого внимания. — Как ты нас нашел? — недоверчиво спросил Петрик. — Да конь ваш закружил, тут ведь от поляны, где дрались, недалече, — объяснил толстяк. — И никого я не искал, деру дал и все, вы сами на глаза попались... А, неважно. Слушай, Геральт, дело есть. Тут до лагеря волчьего рукой подать, а мне надобно оттуда забрать кое-что. Ты со мной? Что найдешь, все твое. — Охраняют, небось, лагерь... — глядя на испуганную физиономию Петрика, буркнул Геральт. — Э-э-э, нет. Глупые они, пошли всей оравой в палачей, кха-кхе, играццо. Оставили одного, да и тот пьян в стельку. Ну, коли не трусишь, давай! Одна нога, кхе, здесь, другая там. — Одной ногой на жальнике побывал, а какой бравый, — ехидно заметил Петрик. — И что? Лучше так, чем за мамку ховаться и соплю на кулак мотать, — в тон ему ответил Колобок. — Вы с голозадым погодите тут, мы мигом смотаемся. Ну, идешь, храбрец-молодец? После такого титула уже нельзя было отступать. Отдав поводья Петрику, все еще пытавшемуся его образумить, Геральт, пригибаясь в папоротниках, устремился вслед за Колобком. Было в спасенном увальне что-то очень интересное, привлекательное, если не сказать магическое. Для человека, которого только что чуть не повесили, он был слишком невозмутим и... предприимчив. Вдобавок Геральту было приятно слышать в свой адрес заслуженную похвалу. Он ведь и вправду храбрее и Ламберта, и Петрика. Только Эскель, пожалуй... — Тс-с-с! — шепнул Колобок и упал на пузо. Геральт последовал его примеру. За поваленным деревом, к которому они подобрались, вился дымок костра и слышался отчетливый храп. Колобок пополз к вывернутым гнилым корням, оттуда махнул Геральту, приказывая заходить с другой стороны. Геральт подчинился, не раздумывая. Хотелось показать себя еще большим удальцом в этом пускай не ведьмачьем, но самом настоящем приключении. Выбравшись из-за дерева, он почти нос к носу столкнулся с бандитом-охранником. Пьяный или нет, тот уже не храпел. И вообще не спал. — Иш-ш-шь, кур-рва! Геральт отскочил, еле увернулся от описавшей широкую дугу дубины. От амплитуды удара бандита занесло, он чуть не упал, качнувшись на кривых коротких ногах. Похож он был на циклопа с гравюры в книге по монстрологии, только гораздо меньше ростом. Геральт попятился, бандит снова будто вслепую рассек воздух дубиной. — Не уйдешь! — заорал он, хотя Геральт и не собирался никуда уходить. Он не без интереса наблюдал за разбойником, уж больно чудная была у того рожа: буркалы дико выпучены, лоб вспотел, с губ капала пена. Геральту доводилось видеть людей «на разных стадиях подпития», и ни один из них не выглядел вот так. Сзади пронзительно свистнули, Геральт аж вздрогнул, подумав, что это Весемир, но это был Колобок. Не дожидаясь, пока обалдевший невесть от чего бандюга замахнется в третий раз, Геральт со всех ног припустил за толстяком. Он так и не успел разжиться каким-нибудь трофеем, но хотя бы не ударил в грязь лицом и... Чья-то сильная рука схватила его за шиворот, приподняла и принялась трясти, словно котенка. — Это еще что за дела?! — не жалея глотки, взревел Весемир. — Совсем ума решился? Куда сунулся, холера? В глаза мне смотри! Геральт вдруг оказался на земле. Он еще никогда не видел наставника таким разъяренным и теперь испугался не на шутку. Петрик, Ламберт и Колобок стояли поодаль, у Петрика лицо было очень бледным. Наверное, ему тоже крепко досталось. — Что зенками лупаешь? Ведьмак должен отвечать за свои поступки! — Весемир снял широкий кожаный ремень, которым подпоясывал куртку, и свернул грозного вида петлей. — Считаю до трех — раз, два... — Скажи ему, Колобок! — не выдержал Петрик. — Чего молчишь, это же ты его подговорил! Дядь Весемир, этот вот сказал, чтобы Геральт пошел с ним в лагерь, забрать что-то важное, я не знаю... — Да неужто? — похлопывая ремнем по ладони, процедил Весемир. — А ты, значит, побежал по первому зову, как шавка за телегой? Бросил посреди леса товарищей, коня, поклажу и поперся в логово к разбойникам и убийцам! Ты чего, Геральт? Никак заколдовал тебя этот... Колобок? — Дядь Весемир... — Геральт еле разлепил дрожащие губы. — Прости!.. — Поплачь мне еще! — и Весемир повернулся к Колобку. — Говори, чего на рожон полез и его потащил? Али тебе от веревки моча в голову стукнула? К вящему изумлению Геральта, Колобок шмыгнул носом и пустил на пухлую щеку слезинку, затем вторую. Потупился, часто заморгал и... разрыдался. — А ну отставить! — гаркнул Весемир. — Ишь, собрался бабий батальон! Что ты там мычишь, ни хрена не понять! — М-мы... М-медали-о-он! — багровея, провыл Колобок. — Чего-о-о?! — М-медальон... маменьки моей покойной! Последняя память! — Колобок полез в карман и выудил оправленный в серебристый металл кусочек янтаря на цепочке. — Забрали, изверги! Я до... до-о-олжен был верну-уть! Я-а-а... — Ладно, хорош реветь, — смягчившись, проворчал Весемир. — Однако же история странная. С какой-такой радости те бандиты тебя схватили? — Я это... фисштехом раньше промышлял, — Колобок подтер нос и, заметив, как вновь изменился в лице Весемир, поспешно добавил, — но больше не торгую! Мамой клянусь, не торгую! Оно все в прошлом, тьфу, милостивый государь, только не все о том знают. Поймали меня бывшие... подельники, ну и давай потрошить. Я им: нету ничего, помилуйте, отпустите, а они вон что... Если бы не вы, милсдарь ведьмак, был бы я уже на том свете! Геральт подумал, что сейчас Колобок бухнется Весемиру в ноги, как в легендах о чудесных спасениях. К счастью, ничего подобного не произошло. — В Ард Каррайг путь держишь? — спросил Весемир. — Истинно так, милсдарь. Я ж сирота, нету у меня никого. Жить на что-то надо, вот и хочу в городе наняться слугой в трактир али еще куда... «А как же бабушка с дедушкой, от которых ты ушел?» — подумал Геральт, но решил не пререкаться, и так уже схлопотал по ушам. — Мы возвращаемся на тракт, — Весемир оседлал кобылу, указал Петрику забираться на свое место. — Поедешь с нами, там прибьешься к какому-нибудь обозу, нечего по лесам шляться. Ламберт, давай сюда, ко мне! Да портки натяни, дурень! В бою мокрые штаны — не страшно, если мокрые они не от вашей крови. Геральт, а ты чего валяешься? Садитесь с милсдарем Колобком на коня, будьте так любезны! Всю дорогу назад Геральт не проронил ни слова, Колобок тоже молчал. Когда догнали большую группу крестьян с телегами, он просто хлопнул Геральта по плечу, слез и быстро смешался с толпой. При этом Геральт испытал какое-то облегчение: теперь все будет как прежде, а глупое происшествие быстро сотрется из памяти. Главное, чтобы Весемир поскорее его простил. «Так-то оно так, но ведь именно Весемир предложил срезать путь по глухомани, — шепнул внутри кто-то, голосом удивительно похожий на Колобка. — Сам решил и спрашивать никого не стал, кхе-кхе». Геральт нахмурился, поправил курточку, туже стягивая ее поясом. Ведьмаку нельзя быть расхлябанным. Задев рукой карман, нащупал что-то маленькое выпуклое и вытащил за цепочку янтарик, оправленный в серебристый металл. * * * В Ард Каррайге они остановились в небольшой старой гостинице на улице Малой Кожевенной, что служила своеобразной границей между «нелюдьим районом» и остальной частью города. Гетто, где жили полуэльфы, краснолюды и прочие отщепенцы, лежало у северного подножия холма, вершину которого венчал королевский дворец. Здесь было грязно, душно и неспокойно. В связи с ярмаркой ожидались какие-то «очередные беспорядки», в городе удвоили патрули. По улице Малой Кожевенной туда-сюда прохаживались стражники, но вели они себя так, словно скорее хотели спровоцировать эти самые беспорядки, нежели предотвратить их. Комнаты для «всяких мутантов» в гостинице не нашлось, однако, когда Весемир достал кошелек, хозяин угрюмо выдал им ключ от чердака. Геральту там понравилось куда больше, чем в нижних помещениях, где неподвижный воздух вонял всем, чем только можно. На чердаке гуляли сквозняки, и благодаря этому едкие запахи из дубилен, уличные испарения и ароматы от сотен людей и нелюдей немного рассеивались. Весемир, правда, сразу схватился за поясницу. — Ой-ей, ну и дела. Ладно, мазью намажусь и щеткой из щетины свиной разотрусь. А, Петрик? — Не взяли вы с собой щетку-то, — откликнулся тот. — Тогда завтра на ярмарке и купим. На ярмарке все есть. Вот уж диво, как я в драке той свиток нашего друида не обронил. Трибород бы мне за него плешь проел. — Я все наизусть помню, дядь Весемир. — Молодец, Петрик. Башка у тебя, что дипломатический корпус короля Бенды. Видали, малявки, какой он себе дворец забубенил? Ничего, завтра поглядите. Внизу что-то разбилось и громко, заливисто рассмеялась женщина. Ламберт похабно ухмыльнулся, подмигнул Геральту. — А чё, дядь Весемир, мазелей кадрить тоже будем? Весемир бросил на расстеленную попону набитую сеном подушку. — Кадрилка у вас еще не выросла... Так, парни, чтоб не озорничали мне тут! Город большой, люди разные ходят. Купим, что собирались, и назад. Чтоб в ситуации на манер давешней, в лесу, не попадали! Ты, Петрик, не отходи от меня, поможешь, ежели я в травах запутаюсь. Геральт, Ламберт, понесете корзины с покупками. А кому что-то не нравится, будет здесь под замком сидеть и в окошко глядеть, аки красна девица из сказки, ясно? Никому не хотелось изображать заточенную на чердаке девицу, поэтому ранним утром Геральт, Ламберт и Петрик, зевая, вышли из гостиницы и гуськом побрели за наставником. Весемир обещал отвести их позавтракать в какое-то знакомое заведение, где к ведьмакам относились лучше, чем в других местах. Якобы не он, но другой охотник на чудовищ вытащил владельца того трактира из логова кикиморы. Геральт совсем не удивился, когда пройдя два квартала, они пересекли Малую Кожевенную и углубились в район «нелюдей». История о трактирщике оказалась чистой правдой. Румяный краснолюд с окладистой черной бородой и пустым левым рукавом, приколотым к груди красивой булавкой, уставил стол яствами, не прекращая при этом громко превозносить отвагу своего спасителя. По описаниям, ведьмак тот был за семь футов ростом, в плечах шире тяжеловоза, а взгляд имел сверкающий, как два голубых карбункула. Носил он серебряный меч эльфьей ковки, а конь его не уступал хозяину и топтал чудовищ тяжелыми копытами. Уплетая за обе щеки, Геральт слушал, как образ богатыря-ведьмака обрастает все новыми подробностями, и преисполнялся настоящей цеховой гордости. Когда с густой похлебкой и овощами было покончено, Весемир, утерев усы над опорожненной пивной кружкой, отошел с хозяином к стойке, расплатиться. — Разве он не заплатил вперед? — удивился Петрик, дочиста выскребая свою миску. — Никак нет! — раздался рядом знакомый хриплый голос. — Хозяин с ведьмаков берет опосля, когда те поели досыта и довольны. Такие уж вы, кхе-кхе, особенные! Колобок поставил поднос, полный грязной посуды, и вытер пухлые руки о передник. — Ого, а ты что тут делаешь? — воскликнул Петрик. — Полы мету, кухарю помогаю, посуду мою, — кивнув на поднос, ответил Колобок. — Уже третий день. Хозяин как узнал, что меня от погибели ведьмак спас, сразу на работу и принял. Вы теперь на ярмарку? — Угу, — буркнул Геральт. Ламберт, облизывая ложку, корчил дурацкие рожи. — А остановились где? Небось у мудилы на Малой Кожевенной? Геральт не видел смысла врать и молча кивнул. — Ну, так я вечерком, как работу закончу, подойду, — продолжал Колобок, смерив его спокойным пристальным взглядом. — Смотаемся на площадь, посмотрим чего интересного! Бывайте, ребята. И Колобок исчез на кухне прежде, чем Весемир бы его заметил. Геральт вышел из трактира в смешанных чувствах. Сказать по правде, он давненько так плотно и вкусно не ел, и сытое удовольствие притупляло все другие ощущения... однако на душе скребли кошки. Что-то подсказывало ему, что от Колобка добра не жди, и эта новая встреча принесет им лишь новые неприятности. И все-таки... Геральт даже покосился на Петрика, опасаясь, не прочтет ли ученый проныра его мысли. И все-таки, было в Колобке нечто таинственно-притягательное. Геральту хотелось и послать его подальше, и отправиться вместе с ним гулять по городу, ввязываясь в разные приключения, от которых строго-настрого предостерегал их наставник. В Каэр Морхене мальчишек вроде Колобка не было, никто не позволял себе таких удалых шалостей. Все слушались Весемира, Триборода и старших воспитанников, а кто не слушался, получал ремня, вот и весь сказ. Любопытно, думал Геральт, как бы повел себя Колобок, попади он в нашу ведьмачью крепость? Хо, для начала ему бы пришлось похудеть, а не то... — Ты что ворон считаешь? — дернув Геральта за курточку, рявкнул Весемир. Геральт повертел головой — он застыл посреди широкой улицы, где в обе стороны текли потоки конных и пеших людей, животных, повозок и телег. Вокруг стоял шум и гам, раздавались грубые крики на исковерканном то так, то эдак всеобщем языке. Лавируя в толпе, собирая проклятия и грязь с мостовой, Весемир отвел Геральта под навес, где их ждали Петрик и Ламберт с новенькими большими корзинами. — Тут вам потеряться — раз плюнуть, и не сыщешь потом! Не глазейте по сторонам, держитесь кучей, рядом со мной. Если все же заблудитесь, идите к храму Вечного Огня, во-он та красная башня со шпилем. Хотя там фанатики эти... Короче, от меня ни на шаг ясно? Бери корзину, Геральт. Ну, вперед, шагом марш! * * * На ярмарке было ужасно, ужа-а-асно скучно. Тыкаясь уже порядком набитой корзиной в прохожих, лотки и заборчики низких загонов для скота, Геральт брел за Весемиром, честя про себя по-всякому и «зеленые ряды», и рыночную площадь, и весь Ард Каррайг. Эскель, чертов щучий кот, все наврал. Никаких заморских купцов, бродячих рыцарей, уличных актеров, колдунов, чародеек и мазелей с голыми сиськами здесь не водилось. Обыкновенные мужики и бабы торговали свиньями, овцами, семенами, зерном на озимые, овощами, фруктами и травами, от запахов которых Ламберт расчихался до слез. Весемир, почти до земли развернув друидский пергамент, читал вслух очередное длинное название, написанное, как заметил Геральт, обыкновенными рунами, на Старшей Речи и еще закорючками, что назывались, кажется, «ероглифы». Петрик, встав на цыпочки, тоже тыкал в эти глифы, важно разговаривая то с Весемиром, то с продавцом трав. Продавец, худой бледный мужчина под плотным навесом, терпеливо слушал его, иногда поправляя красивые разноцветные скляночки на узкой стойке с отсеками-гнездами. Петрик пыжился, что твой индюк, пока Весемир не отодвинул его в сторонку и со вздохом не вывалил весь список на прилавок. — Цыц, толмач выискался... Посмотрите сами, милсдарь аптекарь, а то у меня уже башка трещит. Торговец кивнул, улыбнулся, не разжимая губ, и вместе с Весемиром они снова поехали по свитку, с самого начала. Геральт со вздохом поставил свою корзину на землю. Ламберт, у которого болтался на дне пучок чего-то похожего на укроп, последовал его примеру, вздохнув при этом гораздо громче и тяжелее. Солнце тускло светило сквозь белесые облака, было душно и сыро. От скуки Геральт заглянул под плетеную крышку: среди связок остро пахнущих кусочков коры, стеблей и листьев лежали перевязанные бечевкой коробочки с семенами, которые Весемир купил у жриц из храма Мелитэле. Две девушки в просторных холщовых платьях Геральту понравились. Когда он сказал, что учился в их храмовой школе у матушки Нэннеке, жрицы насыпали ему кулек орехов и сушеных фруктов, взяв с Геральта обещание поделиться с товарищами. Пожалуй, это было единственное радостное событие за весь день. Весемир и худой торговец наконец закончили ползать по списку, и торговец стал отмерять, взвешивать и заворачивать необходимые травы и корешки. Судя по тому, как он мудрил над каждым свертком, ждать предстояло еще «полный вампирий век», то бишь целую вечность. Ламберт картинно закатил глаза, невнятно выругался и обратил все свое внимание на дальний лоток с красно-желтыми яблоками и пузатыми грушами. Геральт напрягся: ранее Ламберт уже стащил с одного прилавка сливу и слопал ее, брызгая соком, прямо за спиной у Весемира. Второй раз могло и не повезти. — Эй, а ну стой! Ламберт, не слушая его, уже устремился к лотку с яблоками. Чертыхаясь, Геральт побежал за ним и схватил за плечо, но Ламберт выскользнул из рук, как угорь, и шмыгнул вправо, где торговые ряды часто перемежались палатками с выпивкой и закуской. Вдыхая вонь кислого солода, горелого жира и мяса далеко не первой свежести, Геральт припустил за малявкой и нагнал его уже в глубине рынка, у складов. Трое молодцев в забрызганных кровью передниках вяло смотрели на них из-под развешенных на крюках коровьих туш. — Вот я тебя сейчас... — Ламберт извивался и брыкался, стараясь вырваться. Геральт обхватил его поперек груди и потащил обратно к пивным и закусочным. Ну и трепку устроит им теперь Весемир... А вдруг, пока они двое тут бегали, кто-то украл их покупки? Тогда будет совсем худо... так худо, что Геральт даже зажмурился от накатившего липкого страха. А когда открыл глаза, увидел Колобка. Теперь Колобок не застал их врасплох, совсем наоборот — кажется, он даже не заметил Геральта и Ламберта. Вальяжно прислонившись к стене, толстяк беседовал с бородатым детиной в буром мохнатом тулупе, из-за которого тот был очень похож на медведя. Широкую грудь мужика пересекал ремень, на котором висел устрашающего вида топор. Отчего-то Геральт был уверен, что медведь использует его не для колки дров. — Херальт-Шмеральт, пусти-и-и... — ощутив, что захват слабеет, заныл Ламберт. Геральт шикнул на него и дернул за собой в соседнюю подворотню. — Тс-с-с, смотри! Он же вроде в трактире должен миски мыть! Ламберт тотчас заткнулся и тоже выглянул из-за угла. Колобок продолжал говорить, делая руками непонятные жесты и нагло, совсем не по-детски ухмыляясь. Медведь вдруг зарычал, заухал, аж заколыхался на боку жуткий топор. Геральт не сразу сообразил, что это он так смеется. Пока мужик гоготал, стуча кулачищем по стене, Колобок стрельнул глазами направо, налево и достал из кармана хитро сложенный листок бумаги с печатью поперек сгиба. Геральт, обоняние у которого не уступало зрению, даже из укрытия почуял запах ванили. Медведь тоже принюхался, мазнув листком по ноздрям, недовольно заворчал. У Колобка сделалось такое лицо, какое бывает у купца, если поставить под сомнение качество его товара. Он потянулся, будто желая забрать листок, но медведь буркнул что-то и сунул добычу в сумку на поясе. Пожав друг другу руки — при этом Колобок явно рисковал вывихнуть себе запястье, — они разошлись: Колобок юркнул в переулок, а медведь зашагал по направлению к складам. Геральт и Ламберт дождались, пока он пропадет из виду, и побежали мимо палаток обратно в «зеленые ряды». — Скажу Весемиру, мол, ты заблудился, а я пошел тебя искать. Про то, что видели — ни слова! — шепнул Ламберту Геральт. Тот кивнул не задавая лишних вопросов. Все-таки иногда Ламберт соображал лучше и быстрее многих... К счастью, их корзины стояли на месте у того же прилавка с навесом, под неусыпным надзором Петрика. Весемир, выслушав сбивчивые объяснения Геральта, ограничился подзатыльником для него и свирепым взглядом для мгновенно присмиревшего Ламберта. Наверное, наставник просто не хотел привлекать к ним внимание. — Идемте, перекусим, — мрачно бросил он, коротко кивнул травнику и потопал прочь, плечом раздвигая толпу. Геральт, Петрик и Ламберт тоскливо брели следом с корзинами в руках. Весемир купил с лотка большую краюху серого хлеба и немного козьего сыра, попросил налить кваса. Вкус у напитка был противный, но даже Ламберт воздержался от комментариев. Только покончив с едой, Петрик осторожно спросил: — Ты нам королевский дворец обещал показать, дядь Весе... И осекся. Весемир смерил их троих таким взглядом, что душа ушла в пятки. Петрик побелевшими пальцами вцепился в ручку корзины, Ламберт спрятался за Геральта. — Никогда еще не было у меня на поруках таких остолопов, как вы! — спокойным и оттого еще более пугающим тоном произнес Весемир. — Полюбуйтесь-ка, три богатыря: болтун ученый, блоха-непоседа и рыцарь без страха и упрека! Да знаете ли вы, на что я чуть было не пошел? Я чуть не прибегнул к помощи чу... существа, коих убивать есть мой ведьмацкий долг! А все для того, чтобы вас, двоих недоумков, в этом хаосе найти! Ох, запереть бы вас в острог на недельку, так ведь и там щель отыщете и через нее... Геральт сидел, опустив от стыда голову, и не видел, куда пристально уставился Весемир. Оглянулся, лишь когда наставник поднялся со скамьи на краю площади, поспешно вытирая подбородок от крошек. Потом случилось вообще настоящее чудо: Весемир расправил плечи, чуть выставил вперед правую ногу, прижал ладонью медальон на груди и отвесил глубокий изящный поклон. Геральт не заметил, кому он предназначался — между рядами сновал туда-сюда простой народ, проехала мимо карета, запряженная парой каурых коней... Весемир смотрел ей вслед совершенно дурными глазами. Из окна кареты высунулась на миг и тут же скрылась женщина. — Дядя Весемир... — кашлянув, осторожно позвал Петрик. — А... Что? — вздрогнул тот и вновь принял крайне суровый вид. — Подержать бы вас, говорю, в застенке с крысами, пока не поумнеете! Эх, сейчас бы и уехал отсюда, да кусты эти в горшках купить надобно, а девушки Мелитэле сказали, что подвезут их только завтра. Ну, теперь марш в гостиницу! Будете у меня на чердаке сидеть, все трое, и шиш вам, а не дворец! Геральт совсем расстроился. Он мечтал, что Весемир покажет им город или хотя бы отпустит вечером погулять часок-другой, если они будут хорошо себя вести, а теперь ничего этого не будет, и они сами во всем виноваты... Он шмыгнул носом, мысленно костеря и Петрика, и Ламберта, и собственную глупость. Да за эту поездку Весемир ругал их больше, чем за весь год! Вдобавок, когда они вернутся в крепость, наставник расскажет об их «подвигах» Трибороду, а уж тот заездит по ушам до смерти. Другие мальчишки станут смеяться над ними, а Эскель скажет, что Геральт дурак, и будет прав. А вдруг Весемир в нем разочаруется и передумает учить на ведьмака? От таких дум Геральту и вовсе поплохело. Он не представлял себя кем-то еще, не хотел уходить из Каэр Морхена! Эх, леший тебя дери, — соберись, балда чертов! Не хватало еще распустить сопли тут, посреди площади! Уставшие и подавленные, они вернулись в свое пристанище под крышей. Петрику Весемир хотя бы придумал задание: перебирать покупки, крестиком отмечая в списке приобретенные вершки, корешки и прочую ерунду. Геральт и Ламберт сели в угол доедать остатки хлеба. Весемир буркнул, что надобно проверить лошадей и купить кое-что в шорных рядах, и ушел, заперев дверь на ключ. Ламберт воровато глянул на Петрика, который бормотал над своими растениями, и шепнул: — Слушай, а чего на рынке этот, ну... — он надул щеки и обвел в воздухе воображаемое пузо. — Чё он там делал, а? — Не знаю, — пожал плечами Геральт, но Ламберт не отставал. — Не умеешь ты врать! Торговал он, вот что! Сам же говорил, что фисштех загоняет. Вдруг в трактире у него не служба совсем, а логово, и заначки все там? — Не знаю, — упрямо повторил Геральт, которому тоже не нравилась вся эта история. Не нравилось ему и то, что воспоминания о Колобке, таком самостоятельном и самоуверенном, рождали если не зависть, то чувство какой-то вселенской несправедливости. Казалось, Колобку все сходит с рук, да что там — везет почти сказочно! А тут стоит чуть-чуть ошибиться, и на тебе — сиди, отбывай наказание. Наверное, Весемир вправду решил сыграть роль тюремщика... Даже в шорные ряды с собой не взял, хотя сам говорил: «О коне своем ведьмак должен знать столько же, сколько о чудовищах — то бишь, всё!» — Батяня мой, чтоб ему сгнить поскорее, говорил, что фисштех куда лучше бухла, только дорогой он... — продолжал разглагольствовать Ламберт. — Один раз, мол, угостили, так всю жизнь помнить буду. Ты подумай, сколько ж тот жиряка денег гребет!.. — Заткнись! — не выдержав, рявкнул Геральт. — Вот выгонит Весемир нас всех к чертовой матери, и пойдешь сам торговать! Хоть фисштехом, хоть жопой! Похоже, Ламберту такой вариант не понравился. Сплюнув на пол, он злобно зыркнул на Геральта и пересел ближе к Петрику и его куче трав. * * * Весемир вернулся лишь под вечер, со странным свертком, по виду не имеющим к лошадям никакого отношения. Геральту показалось, что от наставника пахнет мылом, да и настроение у него было диковинное, как и тогда, на площади, когда мимо проехала карета. И уж вовсе удивительно и смешно повел себя Весемир после ужина. Битый час он чистил свою куртку, обувь и перевязь, полируя специальным порошком пуговицы и пряжки, а затем раскрыл сверток и вытащил из него новую рубаху, штаны и носки. Облачился во все это, бранясь себе под нос, поправил манжеты, воротник, и превратился если не в князя, то в барона уж точно. Геральт с приятелями наблюдали эти чудеса, не смея сказать ни слова. — Вот что, грифоньи вы дети, — откашлявшись, произнес Весемир. — Образовалось у меня дело внезапное и неотложное, посему я вынужден оставить вас тут одних. Возможно, до утра не вернусь, не знаю. Уповая на остатки вашей сознательности, назначаю Геральта ответственным, значится, лицом. Слушайтесь его, он вас в обиду не даст. Понял, Геральт? И Весемир пристально посмотрел ему в глаза. Геральт проглотил ком в горле и кивнул, понимая, что наставник дает ему последний шанс. — День был долгий, непростой, однако ж и завтра работа найдется, а потому ложитесь-ка спать! Вот тебе ключ, Геральт, ежели приспичит по всякой надобности. А станете опять проказничать — богиней Мелитэле клянусь, оставлю всех троих здесь! Ведьмак без дисциплины, без кодекса в голове и сердце — не ведьмак! Усекли, бедовые? Ламберт, ты персонально усек? — Да-а, дядь Весемир! — уныло отозвался тот. — Ну и славно, — Весемир поправил перевязь с мечом, оглядел себя еще раз, смахнул со штанов невидимую пушинку. — Доброй ночи, молодцы. Геральт запер за ним дверь, выразительно помахал ключом и спрятал его в карман. Ламберт дождался, пока стихнут на лестнице шаги, и презрительно фыркнул. — Дело у него, как же! По бабам пошел, котяра, ей-же ей! А сам про кодекс талдычит... — Ни по каким это не бабам! — укоризненно возразил Петрик. — Может, одна баба, которая в карете была. Да и она, получается, благородная дама. — Я тебе скажу, — нахально подбоченившись, заявил Ламберт, — что блахородная, что нет, един черт! Их всех одинаково пялят, так что, выходит, ничем они не отличаются... Геральт не стал участвовать в этой дискуссии. Отойдя к оконцу, он тоскливо смотрел на багрово-бурое в закатном солнце нелюдье гетто, что тянулось до самых стен темной сетью узких улочек. Кое-где горели факелы, мерцали лучины. Пахло дешевым пивом, капустой, тухлой рыбой. Этажом ниже снова звенели стеклом и смеялись. Вдалеке нестройным хором орали песню о том, как спутался мужик с эльфкой и что им за это было. Песня завершилась под взрывы хохота, тут же затянули другую: «Лежит связанный Адам по рукам и по ногам...» — Эй, Геральт! «Тыщу зим и тыщу лет, вроде много — вроде не-ет!» — Геральт! — внизу свистнули. — Я тут, выходите! Он перевесился через трухлявый подоконник, вгляделся в полумрак. Внизу толстая коренастая фигура отделилась от груды ящиков и помахала ему. — Ну, чего-как? Прогуляемся, или к себе сначала пригласишь? — Не получится. Весемир ушел, а мы заперты, — солгал Геральт. — Тоже мне, проблема! Это не проблема, старик. Пять минут мне дай, — и Колобок зашел внутрь, под вывеску. Геральт хмыкнул, спрашивая себя, что намерен делать жирный пройдоха. Просить у хозяина второй ключ? Ломиться к ним, лезть в окно? С какой стати? Им вновь овладели противоречивые чувства и подозрения, от которых по телу пробежал какой-то неприятный возбуждающий зуд. Судя по описаниям, нечто подобное испытывают ведьмаки при виде чудовища, которое им нужно убить, и чем опаснее страховидло, тем сильнее нервное напряжение охотника. Однако Геральт не был уверен, кто здесь и сейчас охотник, а кто дичь. Этажом ниже хлопнула дверь, смех и женские голоса стали еще громче. Затем кто-то стал стучать в потолок, отчего дощатый настил чердака чуточку подрагивал на балках. Наконец одна доска поддалась, приподнялась, и в образовавшейся дыре показалась красная от натуги рожа Колобка. — Приветствую, господа заключенные, в темницу заточенные! Вот и я, ваш избавитель. Чего сидите, спускайтесь, у нас тут весело! — Весемир же сказал... — начал было Петрик, но Ламберт подполз к дыре и заглянул в нее. — Ого! Мазели, кадрить вашу... Смотри, Геральт! А Колобенций-то на плечах у эльфа стоит! Ого, а там вон мечи глотают!.. — В нумере под вами живет труппа бродячих актеров, — пояснил Колобок. — Хотите видеть представление? Тады спускайтесь, черти! Петрик осторожно, будто боясь провалиться, подошел и попробовал оттянуть Ламберта назад, но в итоге сам опустился рядом с ним на колени, жадно созерцая происходящее внизу. Геральт ненадолго задумался. Весемир запретил им выходить на улицу, но ведь про гостиницу он ничего не говорил. Если они слазают ненадолго к соседям, ничего дурного ведь не будет? И когда еще им удастся поглядеть на всамделишных актеров? Весемир же лишил их любых развлечений и наверняка в следующий раз никуда с собой не возьмет. Вдруг они вообще не увидят в своей жизни ничего, кроме Каэр Морхена, леса и гор? — Согласны? Здорово! Ну, Лаэглеас, или как тебя, ставь меня на пол и принимай этих вот... ведьмаков. Знакомьтесь, дамы, этого звать Ламберт, это Петрик, а вот ихний главный, Геральт Роджер чего-то там... — Мы ненадолго, — буркнул Геральт, поспешно высвобождаясь из рук загорелого полуэльфа с неестественно белыми волосами. В комнате стоял крепкий винный дух, смешанный с ароматами фруктов и увядших цветов. Горели оплывшие свечи, сияли зеркала, а перед зеркалами собрались полуодетые женщины. Геральт остолбенел. — Ненадолго, ненадолго! — рыжая девушка, на которой не было ничего, кроме пышной кружевной юбки, ущипнула его за щеку. — Какого красавчика ты нам привел! Жаль, маловат еще! — Вырастет — вернется, — заметил на это Колобок, доставая откуда-то бумажные конвертики и вскрывая на них печати. Девушка заливисто рассмеялась. — Так я к тому времени старухой стану! Ах, нет, прочь грустные мысли... Дай-ка мне еще того, ванильного! — А мне с розой! — капризно потребовала другая актриса с копной черных, как смоль, локонов. На шее у нее блестел медальон в форме звезды. — А мне с фиалкой! — попросила третья, сидевшая на коленях у мужчины в ярком обтягивающем костюме. Обхватив его ногами вокруг талии, она прогнулась назад и в такой позе то ли моста, то ли арки широко улыбнулась Колобку. Тот пальцем втер что-то ей в десну над мелкими белоснежными зубами. Еще две девушки высунулись из-за ширмы в углу и кликали Колобка, перебивая друг друга. — Ох, теперь хорошо-о! — вдохнув щепотку ванили, застонала рыжая. — Итак, что же мы покажем нашим гостям? Лаэг, Эри, где ваши огни и железные прутья? Вставайте в пирамиду! Щегол, швыряй тарелки! Дудки, барабан — девочки, станцуем! — Здесь мало места, милая, — скалясь, откликнулся беловолосый полуэльф. — Не лучше ли выйти во двор? Пускай полюбуется весь город! — Отвратительный город, не знающий толка в искусстве, — фыркнула брюнетка, предпочитающая розу. Платок соскользнул у нее с плеч, обнажив грудь. Геральт таращился на нее, как завороженный. — Я хочу еще фиалок! — обнимая кавалера, проныла девушка-акробатка. — Нужно заработать денег и купить еще фиалок! Идемте, покажем этим простакам, на что мы способны! — Идемте, идемте! — закричала тут уже вся пестрая толпа. Девушки бросились одеваться, мужчины — собирать разные предметы, которые были нужны им для выступления. Геральта постоянно задевали и толкали, он вертелся на месте, стараясь не упускать из виду брюнетку, Колобка, а заодно и Ламберта с Петриком. От шума и духоты в голове разливалось сладкое отупляющее тепло. Наконец Колобок распахнул дверь, и девушки, хохоча, побежали вниз по лестнице. Следом, пригнувшись на пороге, вышел мужчина в ярком костюме и с Ламбертом на закорках. Петрика вытолкали впереди себя полуэльфы. Геральт и брюнетка замешкались. Брюнетка крутилась перед зеркалом, стараясь застегнуть сзади платье. — Тьфу, после порошка пальцы как деревянные! — она в сердцах топнула ножкой в красной туфельке. — Слышь, юноша, помоги! Вот здесь крючок в петлю продень... И выше тоже есть, их там много... Она села на табурет, чтобы Геральту было удобнее. Геральт застегивал корсаж, жадно вдыхая чарующий аромат, исходивший от волос девушки. Когда добрался до последнего, самого верхнего крючка, осмелел и кончиком пальца погладил белую нежную кожу ее шеи. Девушка дернулась, чихнула, хихикнула. — Ой, щекотно! А ты проказник, — глядя на Геральта в зеркало, добавила она. — Хочешь, поцелую? Геральт и вздохнуть не успел, как она развернулась, резко притянула его к себе и, обхватив ладонями лицо, поцеловала в губы. Колени дрожали, в ушах звенело. Черные локоны на ощупь были такими мягкими, что хотелось упасть в них и утонуть. Терпкий запах розы шибал в ноздри, а сердце колотилось, грозилось выскочить из груди: бух-бух-бух... — Эй, Геральт, мы ждем только... А-а-а, вот ловкач! — задыхающийся Колобок возник в дверях, и Геральт тут же отпрянул от актрисы. — Своего не упустишь, милсдарь ведьмак! Ну, хватит лобызаний, там уже народ толчется, пора начинать! * * * Следующий час, или два, или три промелькнули для Геральта, как в тумане. Они выбежали на улицу, поспешили дальше, к маленькой площади у перекрестка. Брюнетка вскочила на сооруженный из ящиков помост, где уже приплясывали под барабан и флейту ее подруги. Возле сцены акробаты показывали трюки: швыряли друг другу тарелки и яркие кольца, подпрыгивая, кувыркались, ходили колесом... Люди и нелюди вправду толпились вокруг, почти перекрыли Малую Кожевенную улицу. Геральт больше не чувствовал тухлой кислой вони — казалось, ее заслонили своим ароматом тысячи незримых роз. Народ хлопал, смеялся, кричал. Кто-то передавал из рук в руки кувшин, и каждый делал из него глоток, и Геральт тоже глотнул, поперхнувшись обжигающим горло и желудок напитком. Ему стало еще жарче, еще легче. Беловолосый полуэльф подкинул Ламберта высоко, высоко-о-о в чистое звездное небо, Ламберт визжал от восторга, а зрители все подходили. Отчего-то Геральту хотелось одновременно плакать и смеяться. Он обернулся, увидел в отдалении, у стены, худого торговца с ярмарки, от которого по прежнему разило травами. Тот без восторга, даже с некой грустью в глазах смотрел представление. Ну, как может быть у человека такая физиономия, когда тут... черт знает что за чудеса! — Эй! — вконец обнаглев, крикнул ему Геральт. — Чего печалишься, дядя? Пей, веселись — жизнь коротка! Травник непонимающе заморгал, потом медленно качнул головой, улыбнулся, не разжимая губ. Но Геральту уже было не до него. Ламберт проделал в воздухе нечто похожее на двойное сальто, публика аплодировала. В шапку у помоста полетели первые монетки. Двое патрульных, что «следили за порядком» в гетто, тоже остановились посмотреть. По северной улочке подъехали несколько верховых. Мужики пожирали глазами актрис, а те визжали еще громче, еще выше задирали в танце юбки. Беловолосый полуэльф зажег два факела, стал подбрасывать их и тут же ловить — чудилось, что он вертит перед собой огненные колеса. Другой полуэльф вытащил из ножен тонкий длинный меч, продемонстрировал его зрителям и принялся засовывать себе в глотку. Колобок, вспотевший и багровый, поднял с земли шапку и пошел вдоль толпы, повторяя: — Сколько не жалко, милсдарь, милсдарыня... Спасибо... Сколько не жалко, сколько не... И вдруг все закончилось. Геральт не мог взять в толк, что произошло: вот все смеялись, хлопали, притопывали в такт музыке, а сейчас разом смолкли. Актрисы опустили юбки, сбились в стайку на помосте. Беловолосый уронил свои факелы в грязь, и они погасли. Народ потихоньку начал отходить, разбредаться, и Геральту открылась странная картина. Колобок с шапкой в руках стоял перед группой верховых, что явились со стороны гетто. Во главе ее был всадник на ярко-рыжем, будто нарочно выкрашенном коне и сам одетый в коричневато-рыжий кафтан. Лицо всадника закрывал капюшон, его приятели тоже были кто в платках-намордниках, кто в шарфах, повязанных под самые глаза. Стражники исчезли, как сквозь землю провалились. Геральт вновь обернулся к сцене: девушки гуськом аккуратно спускались с нее, подбирали пожитки. Ламберта и Петрика, которого до сих пор не было видно, выпихнули в центр площади, ближе к Геральту. Актеры помаленьку пятились под навесы ближайших домов, а из соседней улочки на Малую Кожевенную выехали еще три человека с закрытыми лицами. Геральт, Ламберт, Петрик и Колобок оказались в западне. — Ну, здравствуй, Луций! — проскрежетал из-под капюшона неприятный голос. Геральт удивился, но тут же вспомнил, что это настоящее имя Колобка. — И я тебя приветствую, — отозвался тот. — Давненько мы не встречались, — манерно растягивая слова, продолжал всадник на рыжем коне. — Я уж грешным делом подумал, что ты меня избегаешь. — Боги, разве можно! И в мыслях не было! Геральт заметил, как крепко Колобок вцепился в шапку и понял, что у того дрожат руки. Хотел было подойти ближе, но удержался. Почувствовал, как Ламберт уткнулся носом ему в спину, услышал дыхание Петрика, тихое, будто у затаившегося зверька. — Ну, тогда рассказывай новости! — усмехнулся всадник. — Эти сопляки кто, приятели твои? — Я с клопами малолетними не вожусь, — дерзко заявил Колобок и тут же добавил заискивающе, — а вот в твоей, достопочтенный Руско, компании пребывать есть великая честь! Всадник откинул капюшон, захохотал. Геральт увидел очень красивого чистокровного эльфа, точно такого, какие нарисованы в книгах Весемира. Только длинные волосы у него были не светлые, лунно-серые, а огненно-рыжие и заплетенные в мелкие косички. — Ах, милсдарь Луций, умеешь ты потешить мое бедное сердце! И все же, где ты пропадал столько времени? Добрался ли до наших славных друзей в здешних лесах? Колобок отложил шапку и подбоченился. — Добраться-то добрался, да вот ребята лесные оказались не такие уж славные. Потому как решил я, что они тебя обманывают, господин Руско. — Меня? — переспросил эльф и вновь расхохотался. Из-под платков и шарфов окружающих всадников тоже послышались хриплые смешки. — Да, милостивый государь, — без тени шутки подтвердил Колобок. — Товар я им доставил, как ты приказал, а вот платить за него они не собирались. Уговор какой-то поминали, мол, уплачено тебе целиком вперед. Только я же знаю, господин, что ты берешь вперед лишь половину, а никак не все. — Верно, — кивнул эльф. — И что было дальше, Луций? — Чуть с жизнью не простился, вот что! Зарезать меня думали, да я бросился наутек, каким-то чудом из лесу выскочил. Товар однако забрать не успел, и денег твоих нет. Не вели казнить, добрый господин! И Колобок бросился рыжему коню в ноги. Геральт не двигался с места, прикидывая, в какую сторону лучше бежать. Сзади и перед ними путь перекрыли верховые, слева громоздились ящики «сцены». Можно было попробовать улизнуть в гетто, но Петрика трясло так, что он и шагу не сделает. Ламберт начал тоненько, по-девчачьи всхлипывать. — Ну, ну, Луций, вставай, — эльф спешился, однако Колобок замер, как обездвиженный. — Поедем сейчас в лучший трактир, выпьем за твое чудесное спасение. Ты ведь у нас храбрец и силач! Шестерых парней волчьих в одиночку уложил! Тут он молниеносно нагнулся, схватил Колобка за шиворот и резко поднял. Мелькнуло что-то блестящее — эльф рассмеялся и легко выбил узкий ножик, которым Колобок пытался его полоснуть. — Ишь, какой! — эльф грубо отшвырнул его, сделал знак своим людям. Двое верховых тоже слезли с коней. Колобок, бледный, с дрожащими губами, отползал к ящикам. — Ишь, какой! — повторил эльф. — Товар не забрал, денег нет... На чьи бабки тогда гуляешь тут, а? Чьим порошком шлюх потчуешь? «Сейчас!» — сказал себе Геральт, но ступни будто прилипли к земле. Ламберт плакал. Петрик, кажется, читал молитву Мелитэле. — И то бы ничего, — наступая, продолжал бандит, — но знаешь ли ты, любезный, чего мне стоило договориться с Волком? Дипломатия, друг мой Луций, дело затратное! А ты мне сие дело похерил. Волк теперь подумает, что это я его ребят укокошил. Каково это будет, по-твоему? — Это не я! — воскликнул Колобок, рожа его была уже мучнисто-белой. — Вон те трое мелких, они ученики ведьмака! Наткнулись на нас по дороге! Это ведьмак убил волчьих парней, по собственному желанию! Эльф повернулся к Геральту. Шепот Петрика над ухом стал отчетливее, в нем проступило лихорадочное: «Аксий, Аксий!» Геральт облизал пересохшие губы, пошевелил правой рукой, разминая пальцы. Конечно, ничего у него не получится. Боги, и зачем они ослушались Весемира... Двое из свиты эльфа обнажили короткие мечи. Сам главарь присел перед Геральтом на корточки, пристально глядя на него своими желтоватыми кошачьими глазами. Неожиданно улыбнулся, указал на Ламберта, который от страха даже перестал плакать. — Я видел, как лихо ты прыгаешь! Хочешь к нам в компанию? Мне парень проворный нужен. Ежели пойдешь с нами, не обидим твоих друзей, лады? Ламберт шмыгнул носом, сделал шаг вперед. Геральт обхватил его за плечи. — Никуда он не пойдет! И в-вы... нас не тронете! — он сложил пальцы в Знак, прищурился, махнул перед лицом эльфа. — Отпустите, с-сейчас же! Сильно пахнуло травами, полынью и шалфеем. Заржали, затопали лошади, послышалась брань верховых. Большие глаза эльфа подернулись тусклой сонной пеленой. Он встал, пошатываясь, удивленно посмотрел куда-то поверх Геральта. Тот крепче сжал плечо Ламберта, так что мелкий заскулил от боли. — Отпустите этих мальчиков, — прозвучал над головой незнакомый спокойный голос. — Забирайте своего подельника, господа, и уезжайте. Прямо сейчас. — Слышь, курва, ты кто такой? — крикнул один из всадников, тоже доставая оружие. — Защитник выискался, твою мать... — Тихо! — рявкнул эльф. — Подымайте жирного, и по коням! Отвезем к Волку, там разберемся. И одежу его проверьте, особенно за подкладкой. Вдруг еще не все добро по ветру развеял. Геральт разжал онемевшие, будто судорогой скрученные пальцы. Ламберт тут же юркнул обратно ему за спину. Один бандит рывком поставил Колобка на ноги, другой сорвал с него куртку. Запястья ему обмотали веревкой, потянули к лошадям. Колобок шел вяло, как телок, которого ведут на убой. Оглянулся с мольбой и надеждой на Геральта. Споткнулся, упал на колени, встал, когда бандит дернул за веревку. — Ты можешь его тоже спасти? — не оборачиваясь, спросил Геральт. — Не нужно, — был короткий ответ. — Идемте, я вас провожу. Они развернулись и пошли прочь, минуя помост, троих всадников, переулок, где скрылись бродячие актеры. Петрик вновь крупно задрожал. Травник-спаситель мягко положил руку ему на затылок, сказал что-то, и дрожь прекратилась. Черная кошка хотела было перебежать им дорогу, но зашипела, прижав уши, и метнулась обратно. У дверей гостиницы Геральт полез в карман за ключом — благо, не выронил в заварухе. Ламберт все время прятался за него, не решаясь взглянуть на травника. Петрик, наоборот, немного осмелел. — Спасибо, милсдарь, за помощь, — потупившись, пробубнил он. — Без вас мы бы того... — На вашем месте, молодые люди, я не стал бы никому рассказывать об этом приключении, — так же негромко ответил травник. — Никому, даже наставнику. — Хорошо, — кивнул Петрик. — И не забывайте, — травник строго посмотрел на Геральта, — жизнь коротка. Не стоит еще больше ее укорачивать, особенно разными глупостями. Доброй ночи. Он отступил в темноту и словно растворился в ней, исчез, не оставив следа или запаха. Петрик вздрогнул, попятился. — Ты это видел, Геральт?.. — Ничего я не видел, — отрезал тот. — Может, он чародей, какая разница? Сказано тебе — хватит глупостей, и вообще, спать пора! В дыру только не провалитесь, когда внутрь зайдете. Поднявшись на чердак, они тихонько положили на место доски и присыпали пол сенной трухой. Все молчали, этажом ниже тоже было тихо. Вдалеке одинокий пьяный голос упрямо выводил все ту же песню про мужика и эльфку. Весемир явился под утро и был вынужден стучать дважды, пока заспанный Геральт не открыл ему дверь. В награду за то, что воспитанники вели себя хорошо, Весемир после завтрака отвел их на стену, откуда была отлично видна королевская резиденция, показал храм Вечного Огня и шорные ряды, а напоследок, кроме кучи необходимых вещей, купил сладостей из меда и жженого сахара. Геральт никогда не ел ничего вкуснее. По дороге назад уже на приличном расстоянии от города они встретили давешних лесорубов. Несколько человек копали яму, другие стояли поодаль, угрюмо переговариваясь. Краснолюда среди них не было. Весемир спешился, подошел к бригадиру, коротко побеседовал с ним, глянул на яму и на что-то, лежавшее возле нее под старым плащом. Опустив голову, вернулся на тракт. — Что там, дядь Весемир? — полюбопытствовал Петрик. — Худое дело, парни. Помните толстого мальца, которого разбойники повесить хотели? Он еще тебя, Геральт, с собой в ихний лагерь потащил. — Помним, а что такое? — дрогнувшим голосом спросил Геральт. Весемир цыкнул зубом, сплюнул. — Верно говорят, от судьбы не уйдешь. Повесили его-таки — не те, значит другие. Лесорубы только сегодня утром его сняли, здесь же и похоронят. Говорят, суток трое болтался, воронье налетело... кхм, ладно. Эх, не жди в нашем мире пощады ни стар, ни млад... Стой, Геральт, ты куда? Геральт! Соскочив с мерина, он побежал на опушку. Лесорубы оглядывались в удивлении, те, которые копали, уже подняли тело и собирались опустить в могилу. Геральт остановился у края ямы, но его оттеснили. Он так ничего толком и не разглядел. — Что, знакомец твой был? — бригадир снял шапку и пригладил редкие волосы. Геральт молча уставился себе под ноги. Бригадир хлопнул его по плечу, надел шапку и тоже взялся за лопату. На плащ посыпалась ароматная лесная земля. Вечером, отойдя от лагеря к заросшему камышом берегу Гвенллеха, Геральт достал из кармана подаренную цепочку с янтарем, размахнулся и выбросил в реку. Матушка Нэннеке говорила, так можно проститься с умершей душой, чтобы она не приходила беспокоить живых на этом свете. Горько пахло полынью, чуть слаще — шалфеем. Геральт позволил себе поплакать, один раз, совсем чуть-чуть, и воротился к костру. Остаток пути до Каэр Морхена они проделали без приключений. По приезде Геральт нарушил данное чуднóму травнику обещание и выложил все Эскелю. Тот слушал внимательно, сдвинув брови. Солнце садилось за горами, бросая на крепость последние красные лучи. — Похоже, ты прав, и вас выручил колдун, — авторитетно заявил Эскель, когда Геральт закончил свой рассказ. — Или нет. Но ты лучше думай, что колдун. Это... логичнее. Весной, как только сошел снег, Трибород отправился на какой-то большой друидский сбор у границ Доль Блатанна и взял с собой Петрика. В Каэр Морхен ни тот, ни другой не вернулись. Ламберт так преуспел в акробатике, что Весемир шутил, не стать ли ему в самом деле бродячим артистом. В ответ Ламберт корчил презрительную гримасу и говорил, что это работа не для мужчины, а для эльфской шантрапы в узких портках. Весемир смеялся. Пройдя Испытания Травами, Геральт позабыл какие-то детали и происшествия из прошлой своей жизни. Называлось это «побочным эффектом» и, если верить историям Весемира, он еще легко отделался — случалось и так, что воспитанники вовсе теряли рассудок. Некоторые события, в частности, поездка на осеннюю ярмарку, начисто стерлись из памяти Геральта, будто и не было их никогда. Лишь срезая путь до Ард Каррайга, в месте, где Гвенллех исчезал за стеной деревьев, а старые дубы сплетали над головой черную крышу, он испытывал непонятное и неприятное волнение и, пришпорив коня, спешил выехать обратно на тракт.