Так правильно

Хоук всегда знал, что есть верное средство от излишней задумчивости: нагрузить себя работой. Другое дело, что при этом неплохо бы оставить время и силы на личную жизнь, иначе даже самый чуткий и понимающий на свете Андерс может плюнуть и сбежать. У него сейчас ещё и раздражитель появился, какого раньше не было. Не то, чтобы Андерс высказывал намерение сбежать, но, обжегшись единожды непонятно даже на чём, сейчас Хоук тщетно давил в себе паранойю. Источник паранойи всё-таки показался на свет: ждал Хоука у подъезда в один из таких вечеров, когда от промозглого ветра кажется, что всё твоё тело - один большой кусок льда. Лето, впрочем, выглядел, как обычно, и даже на бок байка опирался с эдакой небрежной грацией. Он как будто всегда тут стоял. Все три года. Некоторое время Хоук наблюдал за ним из машины, погасив фары и заглушив двигатель. Окна его квартиры светились, значит, Андерс там, ждёт, может, даже рассчитывает на активный вечер. Или режется во что-нибудь бродильно-убивальное вроде нашумевшей в своё время "Эры Дракона". Или читает. Или смотрит фильм. В любом случае, очень хотелось домой. И очень не хотелось проходить мимо Лето. Но не лезть же через соседний подъезд, крышу и чердак. - Хоук, - Лето окликнул его загодя, не дожидаясь, пока Гаррет начнёт заходить на широкий круг. Пришлось остановиться. Хоук обругал себя малодушным мудаком: в конце концов, от разговора с бывшим от него не убудет. Некие остаточные явления тепла, заботы и нежности ведь ещё сохранились, а что до душевных ран... Андерс надёжно залечил их собой. Лето выглядел, как раньше: суровое, точно из камня выточенное лицо, белые полосы на подбородке и шее, белые волосы, выбивающиеся из-под шапки. Перчатки с накладками, подозрительно напоминающими когти, - и красный напульсник. Вот уж чего Хоук не ожидал увидеть, так это его. Судя по степени потрёпанности - тот самый. Заметив его внимание, Лето одёрнул рукав и, кажется, смутился. Во всяком случае, когда он заговорил, в его голосе не было ни намёка на так раздражавшую Хоука мрачность и категоричность: - Здравствуй. Прости, что беспокою тебя, но мне нужно... Надо поговорить. - Я тебя слушаю, - Хоук поймал себя на улыбке. Машинально потер запястье; напульсник был его, старый, как сам мир, там на внутренней стороне было вышито неловкой юношеской рукой "ГХ". Кто бы мог подумать, что этот случайный подарок (Лето тогда потянул запястье, а из фиксаторов в доме у Хоука был только вот этот ветеран спортивных баталий), последний в их отношениях, окажется столь долговечным... Несмотря на чётко озвученное намерение, Лето молчал. Для полной неловкости ему не хватало переминаться с ноги на ногу и томно краснеть, но уж чего от Лето не дождёшься - так это томности и картинных жестов. - Прости, - наконец, разродился он. И прежде, чем Хоук успел вслух удивиться и что-то брякнуть в ответ, зачастил, глядя куда-то в щёку Гаррету: - Я знаю, что это глупо, и вообще мне не следовало попадаться тебе на глаза после того, что я отмочил... Но мне пришлось. Мне действительно нужно было уехать, надолго, далеко, так сложилась жизнь, что иногда мне приходится. Оставлять всё позади. Я бы не смог... Будь ты рядом... Я бы слажал. И всё стало бы бессмысленно. Но теперь дела привели меня в этот город снова, и, клянусь, я не хотел бередить эти раны, но понял, что не могу так. Мне нужно знать, что ты счастлив. Несмотря ни на... - осёкся, признал, усмехнувшись: - Несмотря на меня и мои фокусы. - Я счастлив, - Хоук кривовато, но улыбнулся. Слушать это всё было тошнотворно больно. Да Лето даже во время их отношений не говорил о чувствах так много! Что же с ним творилось, с этим парнем? Против собственных ожиданий, Хоук не чувствовал неприязни, обиды или желания уязвить. Даже паскудное желание дать Лето в морду за его выкрутасы как-то растворилось: ну не заслужил этот парень в морду, когда он стоит и выдавливает из себя искренние, выстраданные слова, судорожно сжимая пальцы на корпусе мотоцикла, - того и гляди, металл промнётся. - Хорошо, - смешок был не к месту, но тоже прозвучал искренним. - Андерс, судя по всему, классный мужик. Удачи тебе с ним. - А ты? - Гаррет спросил раньше, чем подумал. И удивился вопросу: какое ему, в сущности дело? Тут же сам себе ответил: чай, не чужие. Если мысленно вырвать из памяти страницу с уходом Лето, то мужик-то охрененный, чего бы его не любить! Пусть и не как партнёра, любовника, а как друга. Или хотя бы приятеля. - А я пока останусь тут. Так что ты уж не вздрагивай, увидев меня где-то на улице. Я постараюсь поменьше с тобой сталкиваться, но... - Зачем поменьше? Не надо, - Хоук отчётливо улыбнулся. Наконец-то подошёл; прикоснуться к Лето хотелось невероятно. - Извинения приняты, друг. Время и Андерс - хорошие лекари, так что... - многозначительное окончание повисло в воздухе, когда Хоук неловко, за плечи, обнял Лето, привлекая к себе. Лето медленно, с натугой выдохнул и, помедлив, обхватил Гаррета за пояс. Примирение - если это можно было назвать таковым, - состоялось. От предложения зайти в гости и официально познакомиться с Андерсом Лето отказался наотрез: наскоро попрощался и растворился в темноте. Хоук подспудно ждал, что после этого Лето снова появится на горизонте, и не обманулся: знакомый байк пару раз оказывался припаркован то у офиса "Чемпиона", то у знакомой закусочной в укромном уголке центра. Однажды им с Андерсом и Лето выпало пообедать вместе; Хоук чувствовал себя странно между этими двумя, но вилками никто не кидался и слова сквозь зубы не цедил, а Андерс даже признал, что Лето, возможно, и впрямь неплохой парень, и с ним вполне можно общаться. Можно было и не думать о том, чтобы достичь прежней степени близости, но, по крайней мере, появление в зоне видимости знакомой серебристой макушки не вызывало нервной почесухи ни у Хоука, ни у его нынешнего партнёра. И, просыпаясь однажды ночью от телефонного звонка, Хоук не задумывался, кого именно может услышать, - и уж точно и думать не думал о бывшем любовнике. - Слушаю, - по профессиональной привычке сонливость в голосе не слышалась. По профессиональной же привычке даже мысли о том, чтобы не взять трубку, у Хоука не возникло. На том конце молчали. Молчали довольно долго; псевдободрость успела схлынуть, а в не проснувшийся до конца мозг закралась мысль, что это всё - ни что иное, как продолжение сна. - Хоук, - обронили тяжело, как молоток на гвоздь. Эффект был таким, словно этот гвоздь вбили Хоуку в ногу: проснулся мгновенно. - Лето. - Прости. Я не тебе хотел звонить. И опять тишина. - Не хотел - так повесил бы трубку... - судя по ворчанию, Андерс не только не спал, но слышал всё. - Что с тобой? - Гаррет устроил подбородок у него на макушке, вытянулся на боку. - Лето? Ты чего названиваешь кому-то в... - короткий взгляд на часы, - пятом часу утра? - Я... Не вполне трезв. - Ёмко. Хоук шикнул на любовника, плотнее прижал трубку к уху. Уменьшил громкость до минимума. - Ты в порядке? Помощь нужна? - Нет. Да. Я не знаю. - Господи, Лето... Горе ты луковое... Ты где? Я заеду. Со стороны Андерса послышалось рычание, вполне внятно оформленное во фразу "Да ты охренел, мать Тереза!". Хоук примирительно поцеловал его в плечо, но иных знаков протеста не последовало: то ли Андерс понимал, что его не отговорить, то ли не вполне проснулся. Помедлив ещё немного, Лето продиктовал адрес. Сдавленно хмыкнул в ответ на просьбу никуда не уходить: - Куда я денусь. Не то, чтобы Хоуку так уж хотелось выбираться из тёплой кровати и переться в ночь, но с этого орла же станется сесть ночью на байк! И хорошо, если просто поехать домой, а то ведь однажды Лето в сильном подпитии рвался начищать рыла неким недоброжелателям, которых таинственно и пугающе звал работорговцами. Не иначе, как недобросовестные работодатели. - Ты серьёзно? - Андерс, взъерошенный и сонно жмурящийся на свет лампы, обнимал подушку с таким видом, словно давно уже предпочёл её общество блудному любовнику. - О чём ты? - Помчишься добывать его из бара в пять утра? Хоук намотал на шею шарф, задумчиво поскрёб щетинистый подбородок. - Половину пятого. - Хоук! - Ну кто-то же должен. - И за что я тебя люблю вообще... - Андерс откинулся на кровать, со страдальческим стоном накрыл лицо подушкой. - За то, что я дивно хорош в постели, - Хоук хмыкнул, ткнулся колючим подбородком куда-то между подушкой и русыми спутанными лохмами. Судя по вздоху, попал прямо в ухо. - За что же ещё. А я тебя - за то, что ты отлично готовишь. - Ты что, хочешь сказать, что я бревно? - Андерс хмыкнул. От сердца отлегло: дежурно ворчит, но на самом деле не зол. - Чудесный статный кипарис, всем бы таких в постель. Ну, я пошёл? - Вали уже...