Последний глоток моря

Греция, начало лета. Солнечный день, полдень. Яркое желтое солнце превратилось в светло оранжевое. Оно лениво освещает все вокруг, оно кажется усталым. Утром, когда оно яркое, настолько желтое, что даже кажется белым, такое бодрящее, оно будто передает тебе частицу своей энергии и тебе хочется жить, творить, радоваться, бежать. А в полдень, и после, оно кажется усталым, судя по его бледно-апельсиновых тонах. И уже не хочется бежать и чувствовать свободу. Хочется просто сидеть с закрытыми глазами где-то в тени, читая какой-то роман, покачиваясь в гамаке. Именное такое солнце было сейчас: ленивое и уставшее. На берегу величественного моря стояли огромные скалы. Над обрывом скалы стоит дом, который почти полностью покрыт плющом, кроме больших окон, через которые проходит максимум света. В комнате стоит письменный стол, много фотографий и картин, много разных растений. Все полки в комнате были заставлены не только растениями, но и пыльными книгами. Повсюду валялись желтые листки, которые уже выцвели от солнца. А некоторые были еще свежие, белые. Также в комнате большой камин и мягкий белый ковер. На первом этаже уютная кухня с маленьким кухонным столиком. Также много зелени, а большая полка полностью заставлена травяными чаями. На крыше этого небольшого домика была терраса, на которой разместился мольберт, много красок, кисточек, кресло с пледом, столик перед ним и огромные горшки с кустами. Спускаясь по ступеням дома, по обеим бокам плетутся лозы виноградников, создавая тень. Много цветов во дворике и два пути, один с которых ведет к морю, а другой у волшебный, дивный сад. В саду стоит теплица, полностью окольцована плющом. А внутри зеленое море. Там стоят сотни видов растений, также, много старых потертых, немного даже устрашающих статуй, а посредине миниатюрный белый столик с одним стульчиком, похожие на ту мебель, которую чаще всего можно увидеть в типичных французских кафешках. Никого вокруг. Море, горы и много растений. Казалось, в этом забытом Богом и людьми, месте была лишь одна хозяйка-природа. Время здесь будто остановилась, это была та частица земли, в которую мы иногда, устав от всей суеты и проблем, хотим попасть. Это место было вечностью. Но из сада подавались признаки жизни. Напевая невнятную мелодию, женщина поливала одно растенье за другим, аккуратно протирая каждый листочек, убирая мертвые желтые листья. Закончив с последним вазоном, она вышла из сада. Долгий белый сарафан, который казался таким легким на ветру, босые ноги. По бокам распущенных волос висят косички. Выходя на участок, который был полностью освещен солнцем, она расправила руки, как птица, закрывая при этом глаза, глубоко вдыхая запах моря, который устало доносят до берега маленькие волны. Солнце теперь вообще разленилась и стало совсем оранжевым, собиралось заходить, прятаться в море. Постояв так еще немного, она идет в дом. В большую чашку заваривает чай и медленно бредет на второй этаж. Садится за письменный стол и берет очередной листок. Пишет всего лишь одно предложение, закрывает глаза, отпивает немного чаю и смотрит на закат… Сколько же в нем воспоминаний. Если бы они могли уйти также легко, как и закат… Хотя… Была бы она счастлива без них? *** Я без интереса шагаю на пирс. Солнце безжалостно палит все вокруг. Я чувствую, как будто моя спина горит, и я убеждаюсь в том, что я уже успела получить солнечный ожег, когда легко прикасаюсь к своей спине. Мама вскрикивает в очередной раз, я содрогаюсь и закрываю глаза. Сколько можно орать, разве это ей самой не надоедает? Слушать ссоры родителей-невыносимо. Каждое их слово, которые они выкрикивали с ядом в голосе, будто било мне по душе. Почему люди стают такими злыми и не понимающими? Неужели брак так меняет людей? Ссориться из-за того, у кого будет лежать ключ-это же сверх глупостей. Хотя… может быть все только кажется так просто и глупо, а на самом деле они цепляются друг к другу, начиная из таких пустяков, а затем вспоминают старые обиды, раны которых еще не зажили. -Как же ты меня достала! Дурой была, дура и осталась. —папа бросает ключи посреди дороги и идет быстрым шагом, убегая от нас. Мне стает ужасно неловко. Почему именно здесь, посреди площади, где много туристов и рабочих? -Козел! Оглядываюсь по сторонам. Людям кажется все ровно и это, даже, к лучшему. Опускаю голову, подымаю ключ, который находится посреди дороги, в песку. Вижу, что мама все еще пылает от злости и собирается нанести ответный моральный удар, но я вовремя останавливаю ее, хватая за руку. -Мам, не нужно, прошу. —прямо ною я. Она вздыхает. -Прости, прости доченька, мы обещали, что больше не будем, извини. Но я только тихо пойду все улажу. Догоняй, хорошо. —она поспешно хлопает меня по плечу и ее глаза опять наполняются прежней злостью, когда она смотрит отцу в спину. Вздыхаю, закатываю глаза, знаю ведь, как это «тихо улажу» всегда громко заканчивалось. Как же я устала от этого. Ссорятся они, но больше всего из их ссор страдаю я. Они вынимают из меня все силы. Просто уже невозможно слышать эти постоянные крики сделаны из ничего. И какого только черта я ввязалась в это? Я знала ведь, что это будет худший отдых, несмотря на лживые обещание родителей не нервировать меня и не ссориться. Парома еще нету, поэтому сажусь на лавочку напротив. На улице стояла невероятная жара. Солнце очень плотно обнимало людей своими лучами. Я люблю солнце. И сейчас только оно давало мне надежду не сойти с ума вместе с моими родителями. Я хотела лишь побыстрее к морю. Я была сыта по горло этими ссорами, этим злом вокруг. Мне хотелось слиться с морем, стать им. Только природа могла забрать мою моральную усталость. Ужасный неприятный звук оповещал о прибытии парома. Я спускалась вниз и видела родителей вдали, которые тоже приближались к месту. Хотелось побыстрее зайти и сесть подальше от них, спрятаться где-то в уголку. И я уже готова была заплакать, когда передо мной выстроилась здоровенная очередь какого-то лагеря. Их пропускали первыми. Я была в отчаянии. Соли на рану досыпали и девчонки, стоявшие прямо передо мной. Они смеялись, шептались и кричали. Как я поняла, они тоже из лагеря. Наблюдая за ними, я поняла, что их наигранные смешки были целью привлечь к себе внимание. Их взгляд был направлен всегда в одну сторону. И уже через несколько секунда я поняла, что объектом и причиной их истерического смеха был парень. Он ходил по краям этого самого парома, держась только за трубы, которые внешне выступали из-за внутренних сидений. Лица его не было видно и мне даже стало интересно, ради кого эти девочки так громко и неискренне смеются. Приглядываюсь к нему: достаточно долгая шея и отчетливо видно выпирающий позвоночник. Я закусываю губу и жмурю глаза, не могу разглядеть его четко. Как он ловко и быстро передвигается по краях, не боясь полететь вниз. -Девушка. —поворачиваю голову на источник звука. Передо мной стояла только женщина, собиравшая деньги за проезд. Очнувшись, расплачиваюсь и прохожу внутрь. Оглядываюсь. Вижу один пустой ряд, который уже занимают некоторые люди, а напротив сидят ребята из лагеря. Одно единственное место в углу. Зная, что родители уже не сядут возле меня и не будут заглядывать в мою книгу, я втесняюсь там. Раздражает и то, что сиденья испачканы в песок. А все потому, что кто-то не желает вытирать свою задницу и прямо с пляжа садятся, не думая о других! Когда родители заходят, они вроде бы хотели возразить, что я сидела не рядом с ними, но на недавно пустом ряду, мест теперь тоже не хватает, поэтому они быстро занимают последние места. Рев мотора и это старое барахло трогает. На самом деле, не знаю даже, как оно держится на плаву еще, мне кажется оно заглохнет на средине лимана и мы все утонем, несмотря на то, что здесь совсем мелко. Из-за ужасного тарахтение мотора, я не могу сосредоточится на книге. Отлично. Вообще, было что-то атмосферное в этом старом пароме, но у меня сейчас такое настроение, что все вокруг сейчас кажется дерьмом. -Черт… -закрывая глаза от раздражения. Удобно сажусь, пытаюсь подавить в себе раздражение. Вытаскиваю свою книгу. Перечитываю ее уже во второй раз, но с каждым разом нахожу что-то новое, в каждом слове. Это действительно удивительная книга. Каждая строчка дышит смыслом, который можно понимать по-разному. «Портрет Дориана Грея». Провожу пальцами по названию и открываю страницу, на которой остановилась. Две страницы романа были незаметно прочитаны и я уже была безумно увлечена, но вдруг почувствовала руку на моем плече сзади. Еще секунда и больше моя жизнь не будет прежней… Я резко вскрикиваю, потому что мои плечи ужасно пекут. Я быстро сгораю на солнце. В этот момент жалею, что ослушалась маминого совета использовать солнцезащитный крем перед выходом. -Ой-слышу сзади и поворачиваюсь, нахмурившись. «глаза наши встретились…» А в моей голове будто медленно взрывается море, люди, небо, солнце, паром. Нету никого, кроме лица странного незнакомца, пришедшего из ниоткуда. Его много. Как в калейдоскопе, я вижу только много его. -Прости, я нечаянно. «и я почувствовал, что бледнею…» Первое, что меня в нем поразило-это глаза. Они были глубокие и выразительные, а лоб был большой, а его губы были тонкими. Мои зрачки мотаются от его лица до ног, которых не видно. Он стоит поза сидениями, на самом краю теплохода. «Меня охватил какой-то инстинктивный страх» Я открываю губы, но вместо того, чтобы что-то ответить, я лишь одним единственным глотком хватаю немного воздуха. «и я понял: передо мной человек настолько обаятельный, что, если я поддамся его обаянию, он поглотит меня всего, мою душу…» Он прищуривает глаза и ухмыляется, а затем уходит. Я отбрасываю все прежние мысли. Я чувствую, как хочу видеть его еще и еще. Я остаюсь стоять. Наблюдаю за ним. Просто клипаю глазами, не понимая, что происходит. Что происходит со мной, что произошло сейчас и почему я сейчас стою, как вкопанная, наблюдая за тем, как этот странный парень уже давно флиртует з другими девчонками. Но в моем взгляде нет девчонок, парома, торохтания, людей вообще. Нет никого, кроме его. А в голове начинает играть странная классическая музыка. Я, кажется, сейчас настолько удивлена, и даже немного шокирована, что в моих ушах играет странная мелодия пианино, а в моих зрачках остановился лишь один единственный силуэт. Когда теплоход резко тормозит, я чуть не падаю и наконец-то прихожу в себя. Толпа хлынула на выход. И уже нету девушек, и парня этого странного тоже нету… Я медленно передвигаю ногами. Внезапно куда-то пропало все раздражение, пропало отвращение, вообще мне кажется мой мозг просто хорошенько встряхнули и я получила легкую амнезию. Такое чувство, будто умерла и родилась в одну секунду. Не понимала, что со мной произошло. Будто молнией пронзило, я даже почувствовала ток в коленках и в шее. Я выходила предпоследней. Не видя ничего и никого перед собой. Берусь за ручку, которая достаточно высоко находится, а этот пирс кажется выше, чем тот на который я садилась. Неожиданно чуть ли носом не сталкиваюсь с чьей-то рукой. Подымаю глаза. Опять он. Я просто смотрю на его, потом на руку… И тут я подумала, что если я его коснусь, меня полностью не станет. Я понимаю, если я хоть на миг почувствую его, я не смогу остановиться. Мне хочется избежать этого давления. Хочу сбежать. Я странно себя чувствую. Мне жарко, но не моему телу, где-то в середине жарко. А тело мое, как раз, остыло. Руки стал холодные и мокрые. Вижу ухмылку на его лице. Я быстро ухожу, иду просто прямо, куда глаза глядят. Я уже давно потеряла из виду моих родителей. Я не знаю, куда идти, но сейчас мне это все ровно, я просто медленно двигаю ногами, ползу, можно сказать, как черепаха. Может я объясню это чувство тем, что этот парень действительно очень красив, даже больше. Он какой-то глубокий, как море. На него хочется смотреть. Знаете, такое чувство, когда ты едешь где-то в вонючей электричке или же в метро, которое ведет к неблагополучным районам, где все, что тебя окружает-это вонь, разврат, пошлость, грязь. Вся грязь этого мира. А потом ты подымаешь голову и вдруг видишь что-о прекрасное. Кого-то прекрасного. И ты понимаешь, что это сейчас единственная вещь или человек, на которого тебе хочется смотреть. А этот парень… Его большие и выразительные глаза. Его формы лица вообще не отвечали стандартам. Лицо кругло овальное, глаза узкие, но глубокие, губы тонкие, но выпуклые. Все в его внешности противоречило друг другу. На его хочется смотреть и смотреть, и я уверенна, даже если бы я днями сидела и просто смотрела на его, я все время находила что-то новое и прекрасное в нем. Боже, как странно я себя чувствую. Прижимаю руки к щекам. Сердце бешено бьет, кажется оно сейчас разорвет мою грудную клетку. -Мэри, Господи, мы искали тебя по всему пляжу! Оборачиваюсь и вижу маму, затем опять поворачиваюсь и вижу море.Боже, я кажется забыла обо всем. Море. Моя старая любовь. Море. Такое прекрасное, такое переменчивое, такое гладкое и волнующее. Его прекрасный цвет. Цвет печали. Мне кажется, именно такой цвет у печали. На лице застыла полуулыбка, наслаждение. Вдыхаю, подхожу ближе, зачерпаю руками. Море. Моя любовь. Как же мы давно не виделись! Резко прыгаю, плыву, ныряю. Даже сквозь воду слышу строгий голос матери и указания: не нырять. Но я вновь и вновь ныряю, как рыба погружаюсь, протягиваю руку, беру пару ракушек на дне, вновь выныряю, смотрю на песок вперемешку с мелкими ракушками. Отпускаю кулачок, дарю ракушкам свободу. Нет, все-таки ради этого стоило перетерпеть все, что со мной случилось сегодня. Да и со мной, в принципе, ничего и не случилось, просто я не слишком люблю выходить из своей зоны комфорта. А сегодняшняя ситуация не только вывела меня из зоны моего комфорта, а еще и уничтожила ее, ведь теперь я никак не могу к ней вернутся, и все, о чем я думаю, сводится к одному образу. -Мэри, выходи уже. -О Боже. —закатываю глаза, вылезаю, зная, что с этой женщиной лучше не спорить. Вылезаю, выкручиваю волосы. Иду к родителям, которые наконец заткнулись и полностью отдались солнцу. Пытаюсь лечь возле мамы, но как только ложусь, чувствую ужаснейшую боль на спине. Мысленно ругаю себя за то, что сразу не намазала спину кремом, а затем прошу мама намазать меня, а я старательно пытаюсь не стонать от боли, хоть это у меня и не получается. Решаю больше не рисковать и не ложится. Сажусь удобнее под зонтом, вытаскиваю книгу. Забываюсь… «Я оглянулся и тут-то в первый раз увидел Дориана Грея. Глаза наши встретились, и я почувствовал, что бледнею. Меня охватил какой-то инстинктивный страх, и я понял: передо мной человек настолько обаятельный, что, если я поддамся его обаянию, он поглотит меня всего, мою душу и даже мое искусство.»-перечитываю цитата, которая так отчетливо засела у меня в голове. Поднимаю голову, задумываюсь. Поглотит меня всего? Действительно, все картины этого художника вскоре сведутся только к портретам этого юноши. Хотя, а может наоборот, все картины будут зависеть от этого самого юноши, так как он вдохновляет художника. Чтобы поглотить творчество человека, достаточно быть красивым снаружи, но, чтобы поглотить душу-нужно сыпать внутренней красотой. Эти слова эхом раздаются у меня в голове. Я подымаю голову. Море щекочет мои ноги. Вот так бывает: ты живешь, ты куда-то идешь, ты о чем-то думаешь, а потом раз и появляется всего лишь один человек. И все. Все исчезает. Нету ничего, что было прежде. И ты уже другая. И тогда твоя жизнь начинается заново. Жаль, что ты пока об этом не догадываешься…