lyceum.

       одноклассники и мироощущение Camille saint-saëns-Aquarium Тишина. Лишь шум дождя нарушает ее. Эти капли кажутся чем-то естественным и связанным с этим местом, без дождя оно будет совершенно другим. Босые ноги приминают мокрую траву, чуть скользя по ней. Подставляю лицо под ливень, холодные капли медленно стекают по шее под белую рубашку, не страшно. Ложусь на траву и ощущаю мелкую дрожь проходящую по всему телу. Не хочется думать о том, что будет потом, сейчас, я просто хочу оставить в памяти этот момент. Закрываю глаза, чувствую, что тело перестает дрожать и постепенно привыкает к холоду. Вдыхаю немного холодный и влажный воздух, пахнет притупившимся ароматом цветов. Выдыхаю, чувствую, как капли скатываются по телу, проводя мокрые дорожки. Просыпаюсь от того, что на плечо ложится теплая рука. — Не проспи свою остановку. Моргаю несколько раз, чтобы увидеть своего неожиданного собеседника. Им оказывается моя одноклассница, почти каждое утро мы проводим этот ритуал, не потому что ей нравится меня будить. Просто так, потому что ей меня жалко, этой несчастной кажется, что человек непременно должен общаться с кем-то из одноклассников, а если он этого не делает, то друзей и знакомых у него нет. Убираю с плеча руку и выхожу из вагона первая, чтобы не маячить перед глазами этой позитивной особы, от которой буквально веет жизнелюбием и оптимизмом. Несмотря на то, что я говорила ранее, мне очень нравится эта черта ее характера, она продолжает выполнять этот ритуал, просто наплевав на то, что ее никто не просит, она делает это просто потому, что считает это необходимым, поразительно… Я быстрым шагом поднимаюсь по эскалатору, ловя на себе недовольные взгляды, почти бегом выхожу из метро прямо под дождь. Лицей — храм знаний, в котором я последнее время бессовестно прогуливаю безумно важные для нас уроки. Быть может, вы подумали, что я просто ленива и лишь доставляю проблемы своими подростковыми размышлениями и убеждениями, но это не так. Я просто тешу себя надеждой, что однажды мне повезет, и у меня появятся причины прожить обычную жизнь, никого не расстраивая своей успеваемостью по школьным предметам и другим вещам, с которыми мне еще предстоит столкнуться. Пока моя жизнь будет довольно скучна и обычна потому что, судя по динамике моих свершений, сидеть мне на шее у родителей, выслушивая упреки, пока не повешусь от тоски и собственного бездействия. Некоторые считают, что прогуливая уроки, мы сможем ощутить их ценность. Ничего подобного. Мне кажется, что они бесполезны, пока ты не определишься, кем ты хочешь стать и, что тебе нужно от этой жизни. Лично я хотела бы связать свою жизнь с чем-то, что позволяет самовыражаться, например, литература или искусство, но мне ни одна школьная программа и ни один учебник не смогут доказать, что мыслить свободно можно в каком-то направлении. Конечно, можно свободно рассуждать о математических формулах, выведенных кем-то другим много лет назад, но мои мысли об этих людях и их заслугах не самые цензурные. Видимо, я запущенный случай, которому просто нравится прикрывать свою лень и никчемность красивыми словами о самовыражении и индивидуальности. The Monroe Transfer-Waltz Захожу в класс, пропахший мокрыми вещами и дождем в целом, прохожу мимо усевшихся на подоконниках одноклассников, которые отдаленно напоминают птиц, и тихо радуюсь тому, что они не стали обращать внимания на мою скромную персону. Сажусь за последнюю вечно пустующую парту. Прячу глаза за челкой, которая уже заметно отросла, что её можно спокойно собрать в хвост, достаю из промокшего рюкзака книгу. Разочаровано провожу рукой по чуть влажным страницам, оценивая масштабы повреждения. Ничего страшного, открываю и снова ухожу в чужой мир, снова в другую реальность, только благодаря этой иной реальности я могу отвлечься от настоящих проблем, которые некоторые персоны имеют наглость называть счастливой порой юности. Звенит звонок, и я нехотя убираю книгу, несмотря на то, что там самый интересный момент, все-таки книги этого писателя затягивают и позволяют погрузиться во что-то неизведанное и причудливое. Натыкаюсь на заинтересованный взгляд одноклассника. Его расположение, относительно меня, мешает мне незаметно рассмотреть его, но я и не предпринимаю попыток, поскольку мне не нравиться, когда меня пытаются рассмотреть настолько подробно, как это делает он, даже не пытаясь скрыть этого, буквально пытаясь рассмотреть не тело, а душу. Я нервно передергиваю плечами и спокойно поворачиваюсь, ловя его взгляд. Как только он понимает, что я тоже смотрю на него, он отворачивается, как мне показалось, немного испугавшись моего внимания или того, что я заметила, куда направлено его внимание. Возможно, я поспешила с выводами по поводу его беспардонности. В класс заходит женщина пост-бальзаковского возраста и торопливо начинает объяснять очередную тему, царапая мелом натертую до блеска доску. Как жаль, что я не застала времен, когда школа учила думать, а не запоминать, хотя сомневаюсь, что это сильно бы повлияло на мое посредственное отношение к учебе и к граниту науки в целом. Наши уроки литературы — это отдельная тема, но я попытаюсь коротко описать, как они проходят. В течение примерно месяца наш класс слушает невнятное повествование Юлии Андреевны и по истечении этого весьма долгого срока, когда все уже привыкли к монотонному бормотанию возле доски, которое периодически сменяется весьма громкими и резкими для учителя высказываниями о нашем отвратительном поведении, а не урокам, та самая Юлия Андреевна с садистской улыбочкой просит достать всеми так «горячо любимые» двойные листочки и написать впечатления о пройденных произведениях… Ведьма. Все уроки я была в состоянии полудремы, а непрекращающийся дождь за окном лишь способствовал этому. Поднимаю голову, слыша свою фамилию, сказанную слишком громко для простого замечания. Судя по лицам сидящих рядом со мной, учитель по математике произносит ее далеко не в первый раз. Дальше помню сдерживающих смех одноклассников и багровое лицо учителя, который был настолько сильно удивлен моему невниманию к его предмету, что я оказалась за дверью в полутемном коридоре. Иду под лестнице и выхожу через незапертую дверь, под так называемый «козырек», там у нас что-то наподобие курилки для учителей. У меня сигарет нет, поэтому я смотрю в пепельницу в поисках чего-то, что можно докурить, понятия брезгливость в таких ситуациях для меня не существует. Очень жаль, что я забыла в классе книгу, ибо после безуспешных поисков я в очередной раз убеждаюсь, что школьники, а особенно лицеисты — народ бережливый и экономный, не говоря уж об учителях, которые очень обеспокоены тем, что могут подать неправильный пример ученикам. Прислоняюсь к стене, и закрываю глаза, вслушиваясь в стук капель, стекающих по маленькой крыше, которая закрывает меня от дождя. А когда открываю, услышав негромкий скрип двери, передо мной стоит парень, который протягивает мне сигарету, держа ее длинными пальцами. Если присмотреться, он больше похож на студента, чем на лицеиста, а строгий дресс-код только усугубляет положение. Беру сигарету, вставляю в рот и подношу к ней, припасенную в кармане специально для такого случая, дешевую зажигалку. После первой же затяжки понимаю, что такие сигареты для меня слишком крепкие и, у меня слегка кружится голова. Пока он пытается зажечь сигарету, я непроизвольно разглядываю его. Такой внешний вид довольно необычен для нашего учебного заведения, по крайней мере, парни здесь не носят длинных волос, это что-то наподобие негласного правила, так просто заведено, несмотря на то, что в дресс-коде не прописано. Но видимо его это не сильно волнует, ведь если бы он распустил свои волосы, собранные на затылке в неаккуратный низкий хвост, они были бы чуть ниже плеч, а если приглядеться повнимательней, то можно заметить след от прокола нижней губы. К сожалению, мне пришлось прекратить разглядывать его, хотя я уверена, что продолжила бы это увлекательнейшее занятие, если бы обладатель столь заинтересовавшей меня внешности продолжил бы меня не замечать. -Раньше ты тут не бывала, — произносит он. -Я не курю, — это первая фраза, которая пришла мне в голову и, естественно я ляпнула ее, не думая о том, насколько это нелепо в данной ситуации. Парень ухмыльнувшись заинтересованно смотрит на сигарету в моих руках, но молчит, чему я непроизвольно радуюсь. Рискну предположить, что я впервые вижу человека, который не стремится продолжить разговор и рассказывать в первую очередь о себе при первой же возможности. Мы просто стоим, прислонившись к разным стенам и не предпринимаем попыток разговорить друг друга. Урок заканчивается, и он тушит сигарету о стену, на которой начинает недовольно шипеть и пузыриться краска, а я, без каких-либо угрызений совести, следую его примеру.