Обезличенность

      Крики людей неприятно резали по барабанным перепонкам, а красно-синий сигнальный свет рассекал пространство и бил по глазам. Нимура шёл вслед за Киджимой и щурился, пряча любопытный взгляд за ресницами, и то и дело смотрел по сторонам, но пока натыкался только на грязные кучи мусора и подтёки на стенах. В переулке, куда они свернули, пахло просто отвратительно, поэтому Нимура вдыхал воздух мелкими порциями сквозь плотно сжатые зубы. В конце тесного прохода толпились полицейские, медики и пара следователей по гулям из местного управления. Едва завидев Киджиму, они начали истошно кричать и махать руками, и Нимура порадовался, что за тучным Киджимой его почти не видно. Иначе перекошенное от раздражения лицо и руки, вцепившиеся в края пальто, непременно пришлось бы прятать.       Они подошли к жёлтой ленте, огораживающей место убийства, и остановились. Пока следователи наперебой что-то говорили Киджиме, Нимура осторожно выглянул из-за его плеча и всмотрелся вперёд. Перед его взором предстала гора трупов с красным месивом вместо лиц, и от этого зрелища Нимура, не сдержавшись, кашлянул в кулак, пряча смешок.       Надо же, какое совпадение. Его первая стажировка будет проходить на месте, где вчера действовал Безликий. И именно это он наблюдал вчера ночью.       — Кажется, в вашем районе новенькие, Ута-сан, — глухо протянул он из-за маски, едва закрыв за собой дверь мастерской.       — Не такая уж и редкость, — пожал плечами Ута, не отвлекаясь от работы. Мерный стук швейной машинки наполнял мастерскую, и сердце, повинуясь её ритму, начинало стучать чуть быстрее.       — Я видел их по пути сюда, когда они доедали третью жертву, – женщина, кажется, — продолжал он, постепенно проходя вглубь комнаты. — Довольно отвратительное зрелище: четверо мужчин, терзающие молодое девичье тело. — Он глубоко вздохнул, втягивая запах кожи и благовоний, и только после продолжил: — Если так пойдёт и дальше, то скоро сюда нагрянут голуби, вы так не думаете?       Стук прекратился. Ута некоторое время посидел, склонившись над столом, а после медленно выпрямился и обернулся.       — Голуби здесь не нужны, — спокойно сказал он, но в глазах мелькнуло что-то настолько дикое, что Нимуре стало жарко в маске.       Тем временем Ута поднялся, накинул на голые плечи кофту и, обогнув Нимуру, пошёл к двери.       — Проведёшь меня? — спросил он, надевая на голову капюшон.       — Нимура-кун, ты в порядке? — проскрипел голос рядом, а потом по его спине хлопнула тяжёлая рука. От неожиданности Нимура резко склонился, возвращаясь к реальности, и посмотрел на Киджиму, который вроде как даже заботливо – это вообще возможно увидеть на его изуродованном лице? – оглядывал его. — Не волнуйся, проблеваться от такого зрелища – это нормально.       Нимура деланно глупо улыбнулся и потёр подбородок.       — Нет-нет, я в полном порядке. — Он выпрямился и, всё так же нелепо улыбаясь, потрепал волосы на затылке. — Просто не ожидал… такого на своей стажировке.       Киджима в ответ сипло засмеялся и повернулся спиной, поднимая жёлтую оградительную ленту и проходя под ней.       — Ну, раз всё нормально, то пойдём, — позвал он, и Нимура послушно засеменил за ним.       Они двигались абсолютно бесшумно, ловко перепрыгивая через препятствия, петляя по переулкам и перескакивая с крыши на крышу. Тёмной ночью, когда все порядочные люди уже разошлись по домам, в узких улочках было безлюдно и пахло гнилью и плесенью. Абстрагироваться от этого запаха они не могли никак: включив обоняние на полную мощность, они шли по следу незнакомцев, которые оставляли всё больше следов в виде полуобглоданных тел своих жертв. Запах их сладкой крови доносился по меньшей мере из пяти мест в четвёртом районе, а к ещё одному очагу примешивался горький запах гулей.       Нимура фыркнул за маской: врываться в чужой район, да ещё и так в открытую резвиться – грубо и очень глупо, особенно если не знать (или не принять во внимание) бывшего (хотя замена ему так и не была найдена) главу района. Нимура глянул на Уту, бегущего в метре от него, и слишком отчётливо ощутил, что будет с нарушителями. В минуты перед убийством его лицо было особенно безмятежным, а сейчас на нижней половине лица, не скрытой капюшоном, играла лёгкая улыбка.       Кровь разлеталась тёмными каплями от каждого шага Нимуры, цеплялась за подошву ботинок и мстительно пачкала заднюю поверхность брюк. Отвратительное жужжание мух стояло в воздухе, а их маленькие чёрные тельца облепили изуродованные куски мяса, бывшие когда-то гулями. Нимура с каким-то детским восторгом как в первый раз рассматривал, как в глубоких рваных ранах, проделанных голыми пальцами, копошатся насекомые. Чёрные блестящие глазные яблоки, не прикрытые веками, неподвижно и даже как будто удивлённо взирали на ясное токийское небо.       — Ну, тут всё понятно и без слов, — развёл руками Киджима, оглядывая кучу из тел в огромной луже крови.       — Что понятно? — деланно-робко уточнил Нимура, не подступая ближе, чтобы не запачкаться. Он и так уже чувствовал, как кровь пропитывала носок и едва не проникала за ботинок. А вот Киджима, похоже, совсем не брезговал: переступал с ноги на ногу, отчего кровь расходилась мелкими волнами вокруг него.       Впрочем, про себя отметил Нимура, его начальник вряд ли испачкается ещё больше. И так с головы до ног в крови.       — Это сделал гуль по прозвищу Безликий, — обернулся Киджима и широко улыбнулся. Видимо, он считал этот почерк невероятно интересным.       Они нашли нарушителей довольно скоро. Те с хрустом и отвратительным чавканьем доедали тело очередной жертвы, снова женщины. Голыми руками они буквально выскабливали её тело из одежды и отправляли куски мяса в рот, не закрывающийся ни на секунду. С нижних губ у них капала кровь, перемешанная со слюной, прямо на грязные брюки, и дикие расширенные глаза неотрывно смотрели на жертву, выискивая новый кусок.       С трудом оторвав взгляд от этого поистине мерзкого зрелища, Нимура повернулся к Уте, но не нашёл его. Остановившись, он глянул вниз и хмыкнул от предвкушения: Ута уже спрыгнул и теперь нависал над одним из гулей, который его в упор не видел.       — Вкусно, да? — участливо спросил он, ненавязчиво привлекая внимание. Один из гулей поднял на него глаза и рыкнул:       — А ты к… — раздался хруст, и его тело со свёрнутой шеей шлёпнулось на остатки женского тела. Остальные трое гулей вздёрнули головы и горящими безумными глазами уставились на Уту.       — Приветик, — протянул он, а после его ладонь вонзилась в трахею следующего гуля.       — А почему вы так уверены, что это именно Безликий, а не, скажем, человек? — спросил Нимура, снова переводя взгляд на гору кровавых кусков. Вопрос был неуместен и даже несколько глуп, но вполне годился, чтобы потянуть время: их ранения точно не могли быть оставлены человеком, да и не каждым гулем. Но ему думалось, что Уте будет интересно узнать, по каким признакам, кроме очевидных, его почерк определяют голуби.       — Это точно не человек, потому что тела рвали голыми руками. — Киджима обернулся на куски гулей. — Вот, глянь. — Он протянул руку и дотронулся пальцами в перчатке до красного месива, коим начиналась посеревшее плечо от сгиба локтя. — Сустав повреждён, как будто его с силой и, главное, мгновенно вывернули, а мышцы, сосуды и сухожилия порваны неровно, без каких-либо инструментов или куинке. И если самые сильные следователи на это способны, то таким же образом оторвать ногу, — он кивнул на ещё одну часть тела, — им не под силу. Надеюсь, почему Безликий, объяснять не стоит? — хмыкнул Киджима, кидая взгляд на Нимуру.       — Люди, гули – все такие одинаковые, на самом-то деле, — лениво тянул Ута, на вытянутой руке держа за горло последнего гуля. Тот вцепился пальцами в татуированное предплечье, царапал его ногтями, силясь содрать с себя чужую ладонь и освободиться. Его расширенные глаза безумно вращались и блестели в свете тусклого фонаря, а тело конвульсивно дёргалось, поддаваясь всё слабеющим нервным импульсам.       Нимура спрыгнул вниз и глянул на гору обезличенных трупов, разорванных на куски в яростной – только для них, разумеется, – битве. Для Уты, который так легко одной рукой душил последнего, это было не сложнее, чем прихлопнуть пару мух.       — Все стараются вылепить своё собственное лицо, а после прятаться за ним, словно за маской, но на деле… — Ута глянул через плечо на Нимуру и улыбнулся уголком губ, — без них представляют собой одно и то же.       Он снова посмотрел на гуля перед собой, а после, коснувшись пальцами левой руки кожи у чужого левого уха, сжал её и со всей силы рванул в сторону, сдирая кожу с посиневшего от удушья лица. Вместе с шелестом шлёпнувшихся на асфальт капель крови раздался истошный крик, тут же прервавшийся хрустом переломанной шеи.       — К тому же тут следы тех же четырёх кагуне, что и на других точках с мест убийств жертв, а пятого нет. Не каждый гуль пойдёт против четверых с голыми руками, совсем не используя кагуне, — добавил Киджима, задумчиво ковыряя подсохшее бурое месиво на месте лица. Там, где он трогал, просачивались кровавые капли и, не сворачиваясь, струйками сбегали вниз.       Ута был прав: без слоя кожи, с поблёскивающими круглыми глазными яблоками, с безгубыми ртами, выставляющими напоказ жёлтые зубы, красным слоем мимических мышц и белыми хрящами на месте носа гули были неотличимы друг от друга. А будь их глаза неактивны, они вполне сошли бы и за людей.       Нимура невольно глянул в сторону, где лежал вчера труп женщины, но ничего там не обнаружил. Видимо, скорая уже увезла её в морг для опознания.       Гулей же, даже будь у них лица, никто опознавать бы не стал, Нимура почему-то был в этом уверен.       Когда последнее гулье тело с мягким стуком легло на остальные, Нимура вдруг неожиданно спросил:       — С меня бы вы точно так же хотели бы сорвать маску?       И тут же, скрываясь за личиной Соуты, прикусил язык, слишком поздно осознавая, что этот вопрос не стоило задавать.       Ута повернулся к нему, ласково улыбаясь, и медленно пошёл навстречу к нему. Пятна тёмной крови блестели на его лице, и с каждым шагом, что Ута делал, Нимуре всё сложнее было удержать себя на месте и не податься назад. Когда же в прорези на месте глаз проникло чужое дыхание, напряжение в теле достигло максимума, и Нимура был рад, что на нём хотя бы есть маска.       — А какая разница, чего хочу я, Соута-кун? — проговорил Ута, поднимая руку и дотрагиваясь холодными от остывшей гульей крови пальцами до кожи возле уха, которую не прикрывала маска. От этого прикосновения Нимура внутренне вздрогнул, но застывшее тело внешне никак не отреагировало. А Ута всё продолжал гладить его скулу и висок, размазывая кровь и как будто примериваясь, где схватить, чтобы содрать лицо вместе с маской. — Видишь ли, мои желания не имеют никакой ценности, поэтому я подумал, почему бы полностью от них не отказаться?       Засмеявшись, Ута убрал руку и, стряхнув с ладони лишнюю кровь, засунул её в карман и пошёл прочь.       — Ну, пойдём, нам тут больше нечего делать, — раздался голос Киджимы, и Нимура едва заметно вздрогнул и непонимающе повернулся к нему.       — То есть как это? Мы даже не будем проводить расследование, искать Безликого и прочее? — Он засеменил за Киджимой, который пребывал, видимо, в самом благодушном расположении духа.       — Нет, — беззаботно отозвался Киджима, шлёпая ботинками по асфальту.       — Потому что они гули? — осведомился Нимура. Вышло довольно едко, и про себя он цыкнул: свои эмоции необходимо прятать лучше.       Киджима повернулся и пронзительно глянул на него, и Нимура тут же показушно сник, как будто сказал величайшую глупость.       — Безликим уже занимаются, а мы должны были найти этих четырёх. Но так как с ними уже справились, то нам нет резона задерживаться здесь, — доброжелательно – Нимура уже научился отличать оттенки эмоций на этом жутком лице – улыбнулся и вышел за ленту. — Да и смысла направлять сюда других следователей я тоже не вижу.       «Это довольно-таки лицемерно», — отметил про себя Нимура, покорно следуя за Киджимой.