Ледяной Ожог

      Гондолин. Песнь камня. Песнь, воплощенная в камне. Музыка вод, принявшая зримые очертания и навечно оставшаяся в потаенной долине Тумладен, что укрыта высоким плотным кольцом окружных гор, носящих имя Эхориат.       Гондолин. Земля поющего камня, где из скалистого холма Амон-Гварет, бьет множество источников. Превращаясь в быстрые ручьи, они питают маленькие озера, разбросанные по всей долине. И звонкое пение их струй, разносится в чистом горном воздухе симфонией чистоты, которую можно слушать бесконечно.       Гондолин. Прекрасный город, одиноко возвышающийся на вершине поющего холма. Каменное кружево белых стен сверкающих, на солнце словно морская пена. Мраморные лестницы, сбегающие с одной террасы на другу. Открытые воздуху площади, где среди зеленых насаждений радугой водяных брызг сияют фонтаны.       На городских улицах высажены величественные mallorn и белоствольные березы. Из-за чего кажется, что Гондолин утопает в зелени. А белое сияние его стен, просачивающееся сквозь покров сочной листвы, делает его похожим на пронизанный лучами солнца смарагд, каждая грань которого сияет своим светом.       Тургон стоит на балконе Королевской Башни, любуясь творением замысла своего. Статный эльфийский воитель с длинными волосами цвета воронова крыла, спускающимися ниже плеч, и увенчанными серебряной короной-обручем.       Стройный и широкоплечий, Тургон выглядит величественно в струящихся королевских одеждах. Белых, с серебряной прошивкой и синим подбоем. Его глаза, темно-серые, как небо перед грозой, сияют на спокойном серьезном лице с тонкими и резкими чертами. Однако взгляд их остается задумчивым. Отрешенным даже.       Взгляд эльфа скользит вдоль зеленых полей и виноградников Тумладен, но глаза его до сих пор видят только лед. Он смотрит на крохотный оазис красоты, который сам, своими руками, создал среди скал, но мыслями остается в…       Хелкараксэ. Ледяные челюсти, хватка которых с каждым днем становится все сильнее. Лютый мороз впивается в тело, пытаясь высосать из него остатки тепла, а ветер швыряет в лицо пригоршни крохотных, острых, как бритвы, льдинок.       Хелкараксэ. Вздыбленные льды, непрекращающийся скрежет которых лишает остатков воли. Сводит с ума, заставляя зажимать уши в тщетной попытке обрести несколько мгновений благословенной тишины в этом нескончаемом кошмаре.       Хелкараксэ. Бескрайний простор замерзшего океана. Повсюду, куда ни кинь взгляд, простираются нагромождение гигантских ледяных торосов. Непроходимый лабиринт, лишенный всякой логики. Причудливое творение природы.       Где-то высоко в небе колеблются и трепещут яркие и изменчивые полотнища призрачного огня. И отбрасываемые ими темно-синие тени, ложатся на чистый и белый снег, на котором не оставляло своих следов еще ни одно живое существо.       Впервые увидев застывшую красоту ледяных полей многие нолдор, и он в их числе, были заворожены. Их восхищение мешалось со страхом, когда они смотрели на громоздящуюся гряду торосов и великую ледяную пустыню за ними. Смотрели и понимали, что эти оковы никогда не размыкают своей смертельной хватки.       И все же многие, слишком многие из них были беспечны. Особенно поначалу. Никто и подумать не мог, что в таком красивом и удивительном месте опасность будет подстерегать их на каждом шагу. С беспечностью детей, радующихся первому снегу, его друзья ступали на лед, предательски проламывавшийся под ногами…       …и погибали в ледяной воде. От их истошных криков в жилах Тургона стыла кровь. Но стократ больнее ему было ощущать собственную беспомощность. Стоять и смотреть, как те, кто еще вчера пел и веселился вместе с ним, отчаянно борются за жизнь. Как они пытаясь уцепиться за края полыньи, и быть не в силах помочь им.       Конечно, тех, кто проваливается под лед и тонет, пытаются вытаскивать. Но, чаще всего, это лишь увеличивают количество жертв. И те, кто пытаются помочь друзьям, разделяют их скорбную участь. Гибнут напрасно. Тонут в ледяной воде или оказываются зажаты насмерть между двумя смыкающимися торосами.       Собственное бессилие и неспособность прийти на помощь тем, кто верит в него, изматывают Тургона едва ли не сильнее, чем остальные тяготы путешествия. А тягот этих немало. Ведь лед, трескающийся даже под легкими шагами эльфов, – далеко не единственная опасность, грозящая на ледяных полях Хэлкараксе.       Чтобы выжить здесь, среди холода и вечной ночи, им приходится быстро учиться. Ориентироваться по звездам, выбирая только самые легкие и безопасные проходы среди торосов. Обходить запорошенные снегом трещины и разломы во льду. Преодолевать неприступные ледяные стены и отыскивать укрытия.       Поиску укрытия Тургон уделяет особое внимание – на открытой местности, во время метели, шансы выжить невелики. Особенно если ветер сбивает с ног.       Порой он натыкается на целые комплексы туннелей, стены которых состоят из спрессованного льда. Эти промороженные лабиринты защищают изгнанников от сокрушительных метелей и морозного ветра, который буквально сдирает кожу живьем. Но, к сожалению, их таинственные глубины таят не меньше опасностей.       В пещерах легко потеряться. Большинство из них так похожи друг на друга, что отличить одну от другой оказывается не под силу даже острому эльфийскому взору. В пещерах легко попасть в ловушку – разверстые каверны, полные острых, словно ледяные копья, сталактитов подстерегают потерявших бдительность эльфов.       А потолки в проходах и камерах имеют неприятное свойство обваливаться, превращая их в ледяные склепы, полные погребенных заживо мужчин, женщин и детей, обреченных на медленную и мучительную смерть от холода и голода.       Впрочем, позаботиться об укрытии – это лишь пол беды. Чтобы оставаться в живых и продолжать двигаться им необходимо есть. А запасы, провизии которые многие брали с собой в дорогу, закончились течении первых недель пути.       Им приходится учиться добывать себе пропитание. А в Хелкараксэ это – практически непосильная задача. Во льдах нет жизни. Нет растений, которые можно приготовить, и нет животных, которых можно изловить, нет даже птиц.       Здесь вообще ничего нет. И только подо льдом, в студеных водах, никогда не видевших света, плещутся странные слепые рыбы с холодной белой кровью. Но чтобы поймать их требуется сноровка и немалое мужество.       Ведь для этого приходиться идти туда, где лед совсем тонок, бурить полынью, а потом – рыбачить на краю льдины, готовой в любой момент расколоться и уйти под воду. Проверка прочности. Игра на стальных нервах отважных рыбаков.       Цена каждой его ошибки – чья-то смерть. Поэтому Тургон быстро учится не совершать ошибок. Потому что понимает, что просто не выдержит, если еще раз станет невольной причиной чьей-то смерти. Его осторожность и умение уберечь подданных дает ему славу самого талантливого командира в воинстве его отца.       Воинство… теперь это всего лишь полузабытое слово, утратившее всякий смысл. Тех, кто идет сейчас за ним, уже нельзя назвать воинами, хоть они по-прежнему несут копья, мечи и даже знамена. Но они не воины, уже не воины, а горстка изгнанников, от былого величия и славы которых осталась лишь тень.       И с каждым днем их становится все меньше. Кто-то замерзает насмерть во время очередной метели. Кого-то убивает коварство льдов. А кто-то просто… не просыпается после очередной стоянки. И не понять, это холод убил их или же отчаяние? Умереть, потеряв даже Надежду. Это действительно страшно.       Тургон считает себя смелым. Не просто смелым – отважным даже. Почти безрассудным. Однако ему жутко видеть удивительно спокойные и умиротворенные лица тех, чья жизнь угасла в этой бесконечной ночи. Тех, кому не хватило сил даже на то, чтобы проснуться, чьи ресницы теперь навсегда останутся скованы инеем.       Ему настолько жутко, что кажется, будто холод запускает ледяные пальцы в его душу. Силится погасить остатки его света и тепла. Его жизни.       Хелкараксэ убивает их. Каждого по-своему. Кого-то – быстрее, кого-то – медленнее. Но конец, в итоге, один. Тех, кого пощадит холод, убьет отчаяние.       Чтобы не поддаваться апатии, которая с каждым днем все больше и больше поражает его и его спутников Тургон приказывает им праздновать. Не важно, что: преодоление еще одной отвесной ледяной стены или просто начало нового дня.       И они празднуют. Каждый раз будто в последний. Пьют эльфийское «зимнее вино». Пряное, обжигающее горло словно холодный огонь. И слушают красивые песни о радости и вечной весне от которых на душе становится немного теплее.       Деликатное прикосновение отвлекает от раздумий и заставляет обернуться. Эленвэ улыбается, ему. Прекрасная, исполненная света даже после всех невзгод, выпавших на их долю. Благодаря высокому росту и гордой осанке она выглядит статно даже сейчас, в походном платье темно-синего цвета и тяжелой шубе.       Длинные, золотистые волосы, льющиеся по плечам волнами жидкого золота, свободно распущены. Однако их блеск почти скрыт от его глаз тяжелым меховым капюшоном, бросающим густую тень на красивое и бледное лицо женщины.       — Все в порядке, дорогая? – обеспокоенно спрашивает Тургон, осторожно обнимая эльфийку за плечи. Очень неуклюжий, из-за плотных варежек, жест.       Эленвэ кивает, оправляя накинутую поверх плеч шубу. Ее мех принадлежал похожему на кошку существу, которое они поймали в снегах пару месяцев назад. В самом начале пути. Он отдал эту шкуру жене, чтобы уберечь ее от мороза, а она пошила себе шубу. Грубая работа, но это лучшее что можно было сделать здесь.       — Настолько, насколько возможно, – отвечает Эленвэ и, мягко улыбнувшись, добавляет. – Ну-у, не будь таким мрачным. Этот лед когда-нибудь закончится.       При этом ее голубые глаза сияют, словно весеннее небо в полуденный час.       — Кажется, иногда я начинаю в этом сомневаться. Спасибо, что напоминаешь мне, – отвечает Тургон и Эленвэ награждает его быстрым поцелуем в щеку, когда ему все-таки удается выжать из себя улыбку. Такую же бледную, как все вокруг.       — Ну вот, ты снова похож на того мужчину, в которого я когда-то влюбилась, – она хихикает, но этот звук тонет в хрусте льда, разламывающегося под ее ногами.       Все происходит настолько неожиданно что Тургон не успевает отреагировать на опасность. Он лишь наблюдает как часть ледяного уступа, на котором только что стояли его жена и дочь, проваливается под воду, взметнув облако снега и мелких льдинок. Он не успевает даже понять, что хрупкий лед уходит и у него из-под ног.       Реакция Эленвэ оказывается быстрее его собственной. Буквально в несколько раз. И прежде чем провалиться в смертельные объятья ледяной воды она успевает оттолкнуть от себя Идриль. Подарить их дочери еще короткое мгновение жизни.       И этого мгновения Тургону хватает, чтобы поймать маленькую ручку девочки и вытащить ее на берег. Но спасти Эленвэ эльфийский властитель уже не успевает.       Словно в кошмарном сне Тургон видит, как его жена борется, но ее одежды слишком тяжелые и тянут на дно, а вода – такая холодная. Убедившись, что Идриль в безопасности, опускается на колени на краю полыньи и протягивая руку, кричит:       — Хватайся! Пожалуйста! – он видит, как женщина, прилагая колоссальные усилия, поднимает сведенную деревянной судорогой руку. Их пальцы на мгновение соприкасаются, но у нее уже не остается сил чтобы схватиться за него… а ему сил не хватает, чтобы ее удержать ее. Рука Эленвэ выскальзывает из его руки…       …и та, кто была светом жизни, навсегда исчезает под водой. Лишь золотистый отблеск ее чудесных волос сияет перед его мысленным взором еще пару мгновений. Затем раздается опостылевший, до тошноты, скрежет раскалывающихся ледяных пластов. Часть тороса обваливается, засыпая полынью, в которой исчезла Эленвэ, осколками и ледяным крошевом. Тургон с Идрилью едва успевают отскочить.       Затем наступает тишина. Некоторое время мужчина просто стоит на коленях в растерянности. Он не знает, что ему теперь делать и, дрожа от холода, сжимает в объятьях рыдающую дочь. И вода, пропитавшая их одежду, стынет ледяной коркой. Сковывает и жжет тело, утратившее способность чувствовать физическую боль.       Потому что боль, поселившаяся в его душе, невыносима и превышает все допустимые пределы. Он чувствует себя так, словно кто-то просунул руку между его ребрами и вырвал сердце. Заменил осколком льда, который теперь жжет изнутри невыносимым холодом. А боль душит, сдавливая горло шипастым ошейником.       И слезы льдинками застывают в уголках его глаз. Последние слезы, которые Тургон прольет в своей жизни, оплакивая потерю возлюбленной.       В себя его приводит истерика дочери, которая бьется в его руках, крича, что мама жива. И только тогда он позволяет брату увести себя от ледяной могилы, в которой упокоилась Эленвэ. Когда они оказываются в безопасности, он снимает с Идриль промокшую одежду и закутывает ее в одеяла, которые подает ему кто-то.       Согревшись, девочка успокаивается немного. Перестает кричать. Лишь слезы замерзают на ее щеках, а она даже не делает попытки хоть как-то стереть их.       Жестоко, но именно горе дочери спасает его. Потому что, видя ее страдания Тургон понимает, что нужен ей. Что без него она тоже не выдержит всего этого и погибнет. Что он… не может уйти сейчас, вслед за своей Эленвэ и должен исполнить ее последнюю волю. Вывести Идриль с этого проклятого ледника.       И, хотя боль пенится в его груди, Тургон поднимается и идет вперед. Теперь – только вперед. И падая всякий раз он поднимается и упрямо идет дальше. Лед то и дело хрустит под ногами, заставляя Идирль вздрагивать от этого жуткого звука, но продолжает идти вперед. Продолжает переставлять ноги, не оглядываясь назад...       Деликатное прикосновение повторяется и Тургону удается разбить ледяную корку сковавших его воспоминаний и вернуться в реальности. Он все еще стоит на балконе Королевской Башни и обозревает владения с высоты птичьего полета. Идриль стоит рядом с ним. Такая взрослая и прекрасная в свете солнца.       — Все в порядке, отец? – спрашивает она, осторожно ступая босыми ногами по мраморному полу, в котором можно увидеть отражение проплывающих облаков.       Всегда такая чуткая и заботливая, всегда беспокоящаяся о нем.       На мгновение Тургон отвлекается и смотрит на дочь, ловя ее добрую улыбку. Так же улыбалась ее мать, когда они оставались наедине. Идиллический момент, но эльфийский властитель с трудом заставляет себя улыбнуться в ответ.       — Да. Просто сегодня удивительно хороший день, – отвечает Тургон.       Не смотря на четыре прошедшие столетия он никак не может заставить себя поверить в то, что он жив. Что он не умер там, среди ледяных полей Хелкараксэ вместо со своей женой, Эленвэ. Потому, что знает, что – это неправда.       Какая-то часть его души действительно осталась там, погребенная под тяжким гнетом острых осколков. Закованная в лед жесточайшего мороза.       И теперь даже рядом с любимой дочерью он ощущает лишь одиночество. Потому что все, абсолютно все в ней напоминает ему об Эленве.       Однако ей знать об этом не обязательно. Поэтому Тургон касается сияющих локонов Идриль, таких же ярких, сияющих как у Эленвэ и вновь отворачивается к залитой солнечным светом долине. Словно приглашая ее присоединиться к нему.       Девушка подходит и становится рядом, но Тургон уже не думает о ней.       Его внимание приковано к полям Тумладен, сияющим первозданной красотой. Окружным горам, на вершинах которых искрятся снежные шапки. Цветущим полям, чья яркость делает их похожими на капли краски на фоне зелени. И к кристально-чистым ручьям, журчащим среди деревьев, на которых растут сочные фрукты.       Эту землю он никогда и ни за что не променяет на еще одно Изгнание.       Закрывая глаза Тургон чувствует, как пульс города бьется где-то внутри него. Ветер приносит благоухание цветов, ласково обдувает его лицо, треплет волосы. Эльф слышит смех и музыку фонтанов на площади, гомон на рынке и воркование парочек, прогуливающих по садам и паркам. Лето близится к своему зениту…       Последнее лето Гондолина. Он знает это, но не собирается уходить. Прожить короткую жизнь в блаженстве и погибнуть в этом прекрасном городе, который был его домом на протяжении столетий, или бросить все и уйти навстречу опасностям и невзгодам, которые лежат по ту сторону ограждающих долину гор?       Для него выбор очевиден.Однажды он уже отказался от всего, что было ему дорого, и отправился в Изгнание. Повторять эту ошибку Тургон не собирается.       Укус ледяных челюстей Хелкараксэ и так оставил в его душе глубокий след, подобный морозному ожогу. Лишил его части души. Самой важной части. Эта рана никогда не затянется, никогда не перестанет болеть и навечно останется с ним.       Эльфийский властитель не намерен получать еще одну. Он останется здесь. Вместе со своим народом, с дочерью – единственным, что осталось от Эленвэ. И если враги придут сюда, чтобы осквернить и уничтожить красоту Гондолина, а потом – издеваться над величайшими произведениями эльфийского искусства, он будет драться. Он защитит свой город но никогда больше не станет изгнанником.       Идриль стоит рядом с ним, но Тургон все равно ощущает чье-то деликатное прикосновение к своему плечу. Тонкие губы кривятся в горькой улыбке и шепчут:       — Я скоро приду, дорогая...