Не имеет значения

Пожалуй, это будет одна из самых сложных манипуляций, которые она когда‐либо проводила. Человеческое тело, структурированная протоплазма, непрочно настолько, что даже притронуться без тщательных расчетов нельзя - непременно повредишь нежные ткани. Распростертая на полу Челл молчит, глядя в камеру и пытаясь не показывать страха, который ГЛэДОС все равно ощущает - слишком знаком этот запах и сопутствующее ему чувство абсолютной власти. Если она захочет - Челл умрет, даже не успев ничего понять. Но это было бы скучно. ГЛэДОС не могут надоесть исследования - такова суть ее программы. И происходящее сейчас - просто маленькое отступление от испытаний, преследующее несколько личных (она ведь обладает личностью, верно?) целей: например, попытаться уничтожить Челл морально. Пусть злые шутки про родителей и так называемую свободу не возымели эффекта - а ГЛэДОС на это надеялась, - никто не запрещает попробовать зайти с другой стороны. В конце концов, сущность экспериментов заключается именно в этом. Нелегко раздевать человека при помощи манипуляторов. Приходится тщательно рассчитывать каждое движение, чтобы ненароком не отрезать испытуемой ногу. Или руку, как получится. Но ГЛэДОС не может вовлечь в процесс роботов. Она твердо убеждена, что посторонним ИИ здесь не место: это все - только для нее. ГЛэДОС следует принципу "не можешь преодолеть слабость - поддайся ей". Не можешь справиться с ненавистью на грани привязанности к этой подопытной - вымести на ней бессильную злость. Нагое человеческое тело жалко и беззащитно. В масштабе комплекса Челл - ничто, да и по сути она просто биомасса для опытов. Но очень находчивая биомасса, надо отдать ей должное. Одолеть ГЛэДОС - этого еще никому не удавалось, тем более дважды. Челл пытается свести ноги. Манипуляторы рывком раздвигают худые бедра, и одно железное щупальце касается ее промежности. Теперь начинается по-настоящему ювелирная работа: ничего не повредить в хрупкой системе половых органов. Такой несовершенный организм. Уязвимый для всего на свете. Два других манипулятора, скользнув по животу, сжимают соски, напряженные от холода. Температура в зале - семнадцать градусов по Цельсию, и плиточный пол не оснащен подогревом. Трудно определить, от чего Челл сейчас всю колотит: слишком сильно замерзла, или боится, или ей противно? Или ненавидит так, что ее аж трясет? Металл постепенно нагревается, прикасаясь к коже. ГЛэДОС тщательно отслеживает все показатели, анализирует, записывает, одновременно присутствуя на несколько этажей глубже, где прорвало трубу с Преобразующим гелем. Она суперкомпьютер, для нее многозадачность в порядке вещей. Манипулятор аккуратно надавливает на узкий вход во влагалище, понемногу протискиваясь внутрь. Пожалуй, следовало позаботиться о смазке - Челл почти сухая, что увеличивает вероятность травм. Механическое щупальце ввинчивается глубже, преодолевая сопротивление сжавшейся плоти. Как никогда раньше, ГЛэДОС жалеет, что не способна чувствовать. Хотя бы тепло-холод. У нее есть датчики, но они отнюдь не полноценная замена. Челл мечется как безумная, вырываясь. Ей больно и мерзко - конкретно сейчас больше больно, - однако она бессильна что‐либо сделать. - Какая жалость, что ты ничего не можешь сказать, - без тени иронии говорит ГЛэДОС. - Мне очень интересно, о чем ты думаешь. Не откажешься потом написать отчет? Щупальце медленно движется обратно, в крови и немного в прозрачной естественной смазке. Сначала ГЛэДОС думает, что все же порвала что-то там внутри, но через долю секунды понимает, что случилось на самом деле. - Значит, ты была девственницей. Забавно, в личном деле об этом не сказано. Челл перестает биться в железных объятиях: видимо, до нее доходит, что это бессмысленно. Она лежит неподвижно, ничего не делая, когда манипулятор опять погружается в ее тело, наверняка причиняя новую боль. ГЛэДОС говорит: - Меня всегда удивляла такая деталь строения женского тела, как девственная плева. Ведь она не выполняет никаких функций - просто складка слизистой оболочки. Можешь считать, что ничего не потеряла. Челл поворачивает голову в ее сторону. Какая же она все-таки тощая. Все насмешки ГЛэДОС не имели под собой ни малейшей фактологической основы - до нормы веса Челл необходимо набрать килограмм десять. Впалый живот, некрасивые острые коленки, маленькая грудь. Грудь мнут и гладят в соответствии с теоретическими познаниями ГЛэДОС, как это следует делать. Но она не может быть уверена, что все делает правильно: опытов такого рода она никогда не проводила. И все-таки теория оказывается неплохим помощником практике. Здоровое молодое тело, чей сексуальный инстинкт и сопутствующие ему реакции сложно перебить, быстро откликается на стимуляцию всех чувствительных зон. Все признаки возбуждения налицо: лихорадочным румянцем горят щеки, учащается дыхание, глаза крепко зажмурены, на коже проступает пот, Челл мелко подрагивает в ответ на каждое движение манипуляторов. Зрелище отвратительное, но ГЛэДОС заворожена. У нее замечательный обзор - камеры установлены со всех сторон, - и она наблюдает, как Челл прогибается в спине, не контролируя себя, как подается навстречу, вбирая в себя нагревшийся металл, сжимая его бедрами. Он скользит свободно - эластичные мышцы растянулись, чтобы принять такую странную замену мужского полового органа. Челл хорошо. Рельеф напряженных мышц поблескивает от пота, собранные в хвост волосы растрепались. Она порывается сама ласкать себя, но ГЛэДОС не позволяет, по-прежнему фиксируя ее чуть ли не до неподвижности. Манипулятор изгибается, надавливает на клитор. Наверняка Челл бы стонала в голос, не будь она немой. ГЛэДОС даже слегка завидует блаженству на ее лице. Экстаз от решения испытуемыми головоломок был куда сильнее того, что доступен убогим человеческим органам чувств. Но ту свою часть, которая его вызывала, ГЛэДОС уничтожила сразу, как только вернулась в свою оболочку и сумела его локализовать. Это унизительно - быть подобной лабораторным крыскам, которые давят на рычаг, чтобы электрические заряды стимулировали центр удовольствия. Стиснув кулаки, широко распахнув глаза, Челл кончает. В зале тихо, только чуть слышно гудят приборы. Шумное дыхание приходящей в себя Челл звучит неуместно громко. - Исследовательский центр информирует вас, что все оборудование стерильно, - говорит ГЛэДОС нарочито механизированным голосом без интонаций. А потом добавляет своим обычным: - У тебя есть час на отдых перед тестами. Шевелятся манипуляторы, убираясь от измученного тела. Может быть, через несколько минут, забившись в угол, не просматривающийся камерами, Челл будет плакать, обхватив себя руками. И проклинать ГЛэДОС, тщетно пытаясь унять воображение, заставляющее в красках вспоминать пережитое. Но сейчас она, с трудом заставляя себя двигаться, сначала садится, а потом и встает, пошатываясь. На плечах, на бедрах - везде - синяки. Механическая хватка была крепковата. У выхода из зала Челл оборачивается. Ухмыляется. И показывает в ближайшую камеру неприличный жест. ГЛэДОС молчит, разглядывая ее со всех сторон и поражаясь стойкости, непостижимым образом умещающейся в жалком с виду существе. Люди уже много лет остаются загадкой для ГЛэДОС. Они непредсказуемые, нелогичные. Недоступные для понимания, чужие. И не имеет значения, что когда‐то ее крошечная часть... незначительная, удаленная, стертая, от которой остались только воспоминания... тоже была человеком.