Мечтая о смерти

Клетка тесная — пара шагов вдоль и поперёк, сидя еле-еле можно вытянуть ноги, о том, чтобы лечь, не идёт и речи. Иногда Джек Дарби мечтает о смерти. — Сука, — Джек с чувством сплёвывает на пол, и Эйрахнид, раскачивающийся перед клеткой, низко, рокочуще смеётся. Её смех отражается от стен, обвешанными трофеями и кажется, что он проникает повсюду. Он поднимает волосы дыбом, он забирается под тонкую водолазку и бежит по коже мурашками, он пытается залезть под кожу, и Дарби не в силах сдержать непроизвольную дрожь. — Тебе тут ещё много времени сидеть, Джек, так что я бы не была столь опрометчива в действиях, — почти мурлычет фем, жмурясь от ощутимого удовольствия. Ей нравится видеть именно этого человека таким — уязвимым, беспомощным. — А я бы не был столь уверен в этом, — как можно более непринуждённо говорит юноша и выдавливает из себя ухмылку, хотя сердце бьётся где-то в горле.— Арси найдёт меня и у тебя будут проблемы. — О, они будут, — вкрадчиво, бархатно, опасно говорит Эйрахнид, медленно обходя клетку кругом. Джеку приходится всё время разворачиваться следом, чтобы видеть её безумную оптику, от которой, кажется, исходит единственный свет в этой комнате — не считая дугового реактора, но он привычен, а ядовитый розовый в чужом взгляде — нет. — Они будут, причём у всего мира. — А ты, как я погляжу, всё так же самоуверена. Джек насмехается, скалится и играет с ней, но внутри у него холодно и пусто, и нет ни капли уверенности в том, что в следующую секунду он не рухнет на грязный пол бесформенным кулем с перерезанной глоткой, содрогаясь в агонии и заливая всё вокруг собственной кровью. Джек Дарби знал что окажется в этой клетке, знал что станет трофеем. Ему не привыкать играть со смертью, и холод в кончиках пальцев почти привычный. Но он не способен больше боротся. Остается только мечтать о смерти. — Почему бы мне не быть уверенной, Джек? — удивляется, вскидывая тонкие дуги, фемка замирает на месте, чуть наклоняясь вперёд, так, что при желании Джек может протянуть руку и схватить её за выступающие бронивые сигменты, достать припрятанный карманный нож и наконец пустить его в дело. Человек сглатывает комок, застрявший в горле, и прячет руки за спину, чтобы не наделать глупостей — такой поступок даром ему точно не пройдёт, и хотя инстинкт самосохранения у него практически отсутствует, он всё же надеется выбраться отсюда живым. — Если я не могу обратить тебя против твоей автоботов, то я могу хотя бы лишить их твоей бесценной поддержки, — продолжает она, открыто издеваясь, и парень крепче сжимает челюсть. — Не хочу тебя расстраивать, но если ты меня убъёшь они не потеряют свои силы, — цедит он, и от того, что собственные слова отвратительно правдивы, внутри всё переворачивается. Эйрахнид снова смеётся, откидывая голову назад. Джек уже готов возненавидеть этот смех. — Ты смешон, человечек, — наконец-то фыркает десептиконка. — И жалок. При всей твоей потрясающей наглости так низко себя оценивать… Джеку хочется рассмеяться в ответ и спросить, что это значит. Ему хочется насмешливо фыркнуть и сказать, что ничего не понимает. Много чего хочется. Не хочется только чувствовать, как от этих слов неожиданно разливается в груди тепло. От этого на душе ещё гаже. Эйрахнид, разумеется, до его мыслей нет никакого дела, и к тому моменту, как парень готов что-нибудь ответить, за ним уже гулко захлопывается железная дверь. О свободе Джек мечтает всё реже. Она перестаёт появляться даже в его снах — даже в неспокойные минуты забытья всё, что он видит — металлические прутья тесной клетки и всепоглощающая темнота вокруг, освещаемая лишь его реактором. Джек остаётся один в пустой комнате, мечтая о смерти. *** — Всё ещё думаешь, что твоим драгоценным автоботам есть до тебя дело? Всё тело протестует, когда Джек пытается пошевелиться, каждая мышца ноет от слишком долгого пребывания в одном положении, но у него нет выбора. Парень моргает, прогоняя остатки беспокойного сна, в который он провалился за несколько часов — минут? — до появления хозяйки коробля, и щурится в неярком свете, вглядываясь. Эйрахнид смеётся. — Ты словно в цирк пришла, — хрипло огрызается в ответ на это человек, с ненавистью глядя на развлекающеюся фемку, обходящее кругом его клетку. Она смотрит на него так, словно тот одним своим видом являет презабавнейшее зрелище — и, возможно, в её извращённой голове всё так и есть. — Лучше, — мурлычет Эйрахнид, неожиданно припадая к клетке, прижимаясь к ней всем корпусом, обхватывая тонкими длинными когтями металлические прутья. Она смотрит на Дарби сверху вниз лихорадочно блестящей оптикой, и на её губах играет безумная улыбка. — Я пришла к своему трофею. Развлеки меня, мой питомец. Джеку хочется вскочить на ноги, хочется схватить эту тварь и дёрнуть на себя так, чтобы на её лице остались трещины. Ему так хочется накричать на неё, сделать её больно — но голос застревает в пересохшем за ночь — недели? сутки? час? он потерял ход времени — горле, и вместо ругательств у него вырывается только судорожный кашель, а ноги не держат, и он падает на колени, не успев толком подняться, и больно ударяется головой о прутья, теряя равновесие. Он шипит от боли и унижения под заливистый смех своего врага, который, похоже, всё же получил то, что хотел. — Какой послушный, — воркует, подтверждая его опасения, фемка, и присаживается на корточки. Пока человек пытается прийти в себя, она прикасается к щеке — тяжёлая, гудящая голова слишком медленно реагирует на внешние раздражители, и к тому моменту, когда он дёргается прочь, Эйрахнид уже убирает манипулятор, для того чтобы одним жестом сорвать зомок с железных прутьев. Такая злая ирония, думает Джек, отрешённо заметив как десептиконша хватает его за ногу, выволакивая из клетки. Всего через десяток секунд комнату наполнило эхо криков и звуки разрывающихся вещей. В какие-то секунды Джек думает, что это чудо, что она наконец его убьет. Он видел себя в металлическом листе её брони, и его отражение было почти прозрачным, с размытыми границами. — Приснаюсь честно, эта война между мной и Арси стала во много раз интересней, когда появился ты, - она поглощала своим диким взглядом. Её оптика светилась странным блеском. - Ты стал для нас что-то вроде сладкого приза для победителя. А теперь постарайся мне понравиться. Джек почувствовал крепкие объятия на бёдрах. Они ломали его. Он впился в плечи нависшей фем. Парень надеялся, что его ослабшие пальцы оставят вмятины на идеальной броне. Надеялся причинить этой твари заветную боль. — Тише, тише, — едва слышно промурлыкала она, прижимаясь к человеку ещё ближе. Она нежно разглаживала тревожные морщинки на его лице. Жадные губы беспрепятственно заскользили по шее, замирая в углублениях ключиц. Она не собиралась прощать долги. Она помнила каждое слово, небрежно брошенное белковым союздником автоботов. Она собрала в себе огонь, сметающий всё на своём пути. Это была бесконечная война с острым вкусом. И Джек был уничтожен. Повержен. Он становился безликой тенью, неспособной сопротивляться. Этого не должно было произойти. Парень попытался вырваться из железной хватки сильных рук, но ему не позволили. Одним своим взглядом десептиконка угрожала раздавить его кости. По крайней мере, она могла с удовольствием попытаться. Но не стала. В её игривом взгляде на миг отразилось понимание, а на губах застыла ядовитая насмешка. Сердце взволнованно сжималось. Ситуацию однозначно ей льстила. Ведь она был причиной этому замешательству. Она был причиной всему. – Прошу, нет... – сдавленно умоляет человек, делая паузы между слогами, чтобы облизать губы. Эйрахнид вжал человека в стену, стараясь проникнуть собой в каждую клеточку чужого тела. Её пальцы, стискивающие плечи, спустились ниже, легли на талию, скользнули к выступающим тазовым косточкам, подушечки вонзились в упругое тело. Властно. С должной выдержкой. Она просто повернула его спиной к себе и жёстко надавил на поясницу. Перехватив кисти, поднял руки жертвы над головой и несильно вдавил в пол. Джек замер. Чужие манипуляторы тут же легли на его ягодицы, сжали их и тихонько развели в сторону, снова сжали. Укусила за загривок. Лёгла подбородком на напряжённое плечо, дотянувшись губами до губами до самого уха. — Какой же ты аппетитный, — одно хриплое слово прозвучало для Джека страшнее чем смерть. Эйрахнид прижалась коннектором к ягодицам, упёрлась в расщелину и замерла, предвкушая что-то особенное. Дарби сжал зубы, с отчаяньем прпоминая что у кибертронцев нет полов. Это было стыдно. Стыдно лежать под изучающим взглядом самодовольной вражеской фем. Крупная головка её коннектора прижалась к нежной коже, едва уловимо надавила. Джек дёрнулся вперёд и сжал зубы, но давление на секунду прекратилось. — Наслаждайся, — второе хриплое откровение Эйрохнид поселило внутри ужас. — Остонов.., — преодоление первой преграды заставило вскрикнуть. В позвоночник отдала дикая боль. Боль, которую Джек запомнит. Внутри было сухо, делая трение ещё насыщеннее. — Тише, — с нетерпением повторили, когда человек бесстыдно захныкал. Десептиконша просунул руку под живот жертвы, затем заставил его придвинуться плотнее к полу, уничтожая путь к малейшему отступлению. Щеку Дарби обжигал холод полов, грудь тёрлась о выбоины. Всё зависело от этй сумасшедшей. Одним манипулятром она притягивала бёдра жертвы, в то время как второй властно лег на его рот. Крепко зажал его губы, позволив сделать последний глубокий вздох. Джек вновь познакомился с адом. Под несдерживаемое мычание, зажмурившись от собственной боли, она вытворяла что-то противоестественное. — У тебя кровь, — с гордостью проговорила Эйрахнид. — Я разорву тебя к чертям. Джек улыбнулся уголками губ. Он имел то, чего никто не мог дать несчастной садистке. Свою выносливость. Она же хотела его сломить, шаря везде, где только могла, больно скручивали кожу, стискивали грудную клетку, сдавливали шею. Она резко потянулся назад, но тут же одним ударом загнал себя ещё глубже. Человек вскрикнул, не ожидав скорого нападения. Его голову вдавили в обшарпанный пол. Сильно. Глубоко. Жёстко. Вперёд — назад. Её толчки медленно обжигали внутренности, томительные спазмы отдавались где-то в позвоночнике, между сведённых лопаток, иногда Джеку казалось, что внутренности обжигает электричество. Парень постарался расслабиться, чтобы уменьшить трение, стирающее его кожу в кровь. Это не было сексом, или приятным сближением как с Арси. Это был акт подчинения. Это была варварская близость. Удары становились чаще и сильнее, сдвигая человека на край сознания. Он закрыл глаза и прикусил язык. Страстный хаос. Хрипы без устали ударялись об стены эхом. Задница отзывалась хлюпаньем. Эйрахнид всаживался полностью, увеличивая амплитуду движений. Скольжение становилось свободнее и свободнее. Джек зажмурился. — Скули ярче, — фемка сделала несколько особо резких толчков, но сбавил темп, услышав сдавленный болезненный всхлип. — Не сопротивляйся. Ты же не сопративлялся Арси, когда она тебя брала, — движение не прекратилось, лишь немного замедлилось. Она вновь задвигалась в бешеном темпе. Ощущение нанизанности усиливалось с каждой секундой. Фемка гладил его спину, маниакальным шёпотом просил скулить. Скулить громче. Скулить так, словно она была его богом, доставляющая единственную значимую боль в этой жизни. Мир сосредоточился в одной точке. Смесь полыхающей боли сзади заставила издать долгий протяжный вой. Джек выгнулся ещё сильнее, ломая себе спину, мышцы отозвались натянутостью, ноги каждый раз вздрагивали. И наконец горячие капли брызнули в пульсирующее отверстие, обжигая кожу словно кипятком. Эйрахнид буквально зарычала ему в спину. Отдышаться было невозможно. — Лучше тебя никто ещё не давал, — довольная Эйрахнид сделала неожиданный комплимент. Джек чувствовал, как сырой воздух проник внутрь растерзанных краёв ануса. Он сполз на колени, упираясь головой в прутья своей же клетки. Эйрахнид скрипнула дверью, оставив его одного в нестерпимой жаре. Дарби пару раз ударил кулаком по полу, оставив тонкие капли, побежавшие в разные стороны. Рука медленно опустилась вдоль клетки, вымазывая её кровью из разбитых костяшек пальцев, а взгляд наткнулся на разорванные вещи. Где-то среди них всё ещё лежал карманный ножик. Иногда Джек Дарби мечтает о смерти. Сегодня эта мечта сбудется.