Несправедливость бытия

       Голова немного болела, всё-таки он не спал почти сутки. Мог бы он прямо сейчас лечь отдыхать? Мог бы. Но продолжал смотреть на камин и дымить сигарой. Свеча одна за одной догорали, но он не спешил звать прислугу; того он уже отпустил спать. Мучительно медленно комната наполнялась печальной темнотой.       "- До свидания, Лорд Мельбурн" - должно быть, в тысячный раз пронеслась эта короткая фраза в его мыслях, которые как ни старайся, прогнать не удавалось, да и не хотелось, в общем-то. В словах, что струились из самых желанных губ, таилось тяжкое сожаление, но только запрятано оно было дальше, глубже, оттого в глазах еще совсем юной девушки не было его заметно. Лорд Мельбурн не сомневался в ее чувствах ни тогда, в Брокет-холле, ни сегодня, после свадебной церемонии. Сердце Виктории принадлежало ему. Легче от осознания не становилось. Всё его нутро сжималось, сердце напевало что-то тоскливое, угнетающее.        Он вспоминал каждую мельчайшую деталь, жемчужинку, ленточку, складочку; вспоминал выступающие ключицы, покрытые белой, нежной кожей; улыбку, слегка подрумяненные щечки и счастливый, но чуть грустный взгляд. Молодая, искренняя, невинная девушка. Сильная, своевольная, умная королева. Она та, которой хочется повиноваться и честно служить, та, кому бы он приносил по утрам орхидеи и целовал каждый ее пальчик.        Воспылать любовью к юной деве. Королеве. С самого начала было волнительно. Знал ли он, что такое может случиться? Наверное. Да только искренне хотелось защитить и направить Викторию, научить, быть другом и немного отцом, каким считала его, по-началу, сама девушка. Ее безопасность превыше всего.        Он смотрел на девушку, чьим сердцем завладел, и ненавидел их политическое положение. Им не быть простыми людьми, не выбирать, кого любить, а ей особенно. Он много раз представлял, как мог бы сбежать с Викторией куда-нибудь подальше, в Ирландию, чтобы любоваться морем и зеленью, в Шотландию или куда-нибудь южнее. Мечтал, но осекался. Они - политики и давать волю эмоциям им не положено.       Однако, стоя, наверняка, в последний раз настолько рядом, что ощущался тонкий запах трав от ее волос и чувствовалось теплое дыхание; так непозволительно близко, что перехватывало дыхание, вдруг, вырвалась просьба - поцеловать невесту. Слишком искусителен был момент; последняя возможность поклясться в преданности и любви.       Она затаила дыхание в то мгновение и едва заметно вздрогнула всем телом. Уильям готов был прижать ее к себе, шепча о своей любви; Уильям бы похитил ее и увез в Новый Свет, сжигая за собой все мосты; Уильям так хотел, но не сделал. Честь Виктории, ее страна и ее будущее, были ему сто крат дороже собственного счастья. Ему будет тяжело, мучительно больно, паршиво, но он останется человеком благородным и благоразумным; будет вспоминать о тех прогулках по парку, думать о любви, которую Виктория готова была подарить, но он отказался; Мельбурн будет много рассуждать и мечтать и, быть может, сорвется и уедет куда-нибудь. Один.       Многие люди - думалось ему - хотят, грезят в самых своих сокровенных фантазиях о том, как это чудесно быть монархом, иметь власть, возможности, деньги. Да, у Виктории всё это есть. И то, как-то косвенно. Она - Королева, но ей все равно указывают, как жить, как править и с кем делить постель. Если наставления о более разумном управлении страной, пока девушка еще юна, имели смысл, то вопрос о замужестве всегда казался через чур бредовым. Хотела бы она не быть Королевой? Он не знает. Но, наверное, все ее роскошные одеяния и украшения Виктория бы обменяла на толику свободы, хотя бы в выборе своего единственного спутника жизни. И он - Уильям - был бы счастлив в жизни по-проще и с любимой рядом. Простые люди и высшее сословие никогда не сойдутся во мнении, и это тоже проблема.       Лорду М оставалась самая малость. Смотреть и не иметь возможности прикоснуться, всегда сдержанно улыбаться, сухо растягивать на языке "мэ-эм, касаться губами только лишь руки, придерживать за плечи и сгорать по сотне раз за танец, держа так близко хрупкую, словно хрусталь, фигурку королевы.       Сдержанность - одно из его лучших качеств. Он умел отводить взгляд, не слышать того, что не положено слышать мужским ушам, тактично оставлять королеву и переводить тему разговора в сторону от той, что заставила бы его покраснеть или подумать о чем-то неприличном.       Он замечал ее алеющие щечки, стоило ему приблизиться к ней на шаг, но не проходило и десяти секунд, Виктория дерзко вскидывала подбородок и начинала уверенно вести диалог. Она находила способы укрощения своих гормонов и чувств. Такая она была - его маленькая, сильная королева.       А еще лорд Мельбурн заметил, что с момента объявления о свадьбе с Альбертом, Виктория расцвела. Губы как-будто чуть ярче, взгляд выразительней и четче, походка уверенней, грудь полней и выше. Подобные вещи невозможно было не заметить взрослому, здоровому мужчине. Но только это всё совсем не важно, когда на часах уже половина третьего ночи, ты сидишь в одинокой, холодной комнате с догоревшими свечами, а у Виктории первая брачная ночь с Альбертом. И не ты заставишь ее чуть вскрикнуть от боли в первый раз, не ты будешь причиной ее улыбки с утра. Не ты.       Уильям хотел было выпить, да самому графин во тьме не отыскать. Запрокинув голову назад, зажмурился - слишком тяжелы и невыносимы были его страдания.       Отправиться в постель он так и не отважился, хотя спать хотелось довольно сильно. Бесшумно, чувствуя себя девицей, сбегающей на ночную встречу с ухажером, Уильям покинул свой дом. Слуг он, к счастью, не застал и смог в блаженно-терзающем одиночестве пройтись по темным улицам, окутывающим его призрачно-холодным туманом. Мысли о Виктории, о ее муже, возможном будущем потомстве; о том, сколько он еще сам пробудет на посту премьер-министра, не стоит ли ему подать в отставку, ведь Виктория должна понять - великое множество тяжелых мыслей давили на него, принуждая вжаться в ледяную, каменную стену дома и просто стоять, сжимать до боли кулаки и стараться не пустить слезу отчаяния. - Жизнь несправедлива к нему, несправедлива к Виктории - мысленно утверждал он, проходя в первый попавшийся ночной паб. Его раздавленное состояние сильно перевешивало все нормы приличия, он хотел хоть ненадолго забыться и, может быть, в пьяном бреду хоть немного побыть с Викторией, поцеловать ее, сжать в объятиях и... - Сэр! - донесся со спины живой голос, Мельбурн обернулся. Мужчина перед ним был много младше, как ему показалось. Странно одет - брюки из непонятного жесткого материала, сорочка выглядела дорогой, но не менее странной, фасон, таких он не видел, и бабочка под воротником. Удивительное сочетание - отметил Мельбурн, - но слишком странное, явно иностранец. Сам худой, с взлохмаченными волосами и яркой мимикой. - О, прошу прощения, вы не подскажете, какой год? - звонко спросил незнакомец. Нет, Уильяму, действительно, все равно, он хочет лишь немного абстрагироваться от этого слишко жестокого бытия, поэтому он без колебаний назвал спрашивающему год и день, для точности. - Клара, нас снова занесло в Викторианскую эпоху, в самое ее начало! - громко крикнул, очевидно, девушке странный незнакомец. Уильям еще был трезв, но определение "Викторианская эпоха" доходило туго. Что имеет в виду этот человек, не о нашей ли Королеве говорит? - Сегодня Королева вышла замуж за принца Альберта! - вновь крикнул тот, и на лице Мельбурна изобразилась самая настоящая ненависть к происходящему. Пусть еще десять человек заорут во всю глотку о том, что разорвало сердце бедного Лорда М. - Доктор, мы слишком часто оказываемся в 19 веке. Ты обещал Марс - раздался недовольный и требовательный голос сзади. Что-то в тембре голоса казалось неуловимо знакомым. Мельбурн развернулся и чуть было не повалился с деревянной табуретки. Перед ним стояла его Виктория. Волосы были короче, как и одежда. Тонкое платье без корсета, чуть прикрывающее все самое сокровенное, кожаный жакет, перекинутая через плечо сумка из грубой бардовой кожи. Мужчина обомлел, не веря себе и тому, что видит столь прекрасные и стройные ноги девушки. Все-таки пару стопок он пропустил. - Все-таки мне нужно было переодеться - возмутилась она, - на меня смотрят как на... Странно смотрят!       Несколько мимолетных секунд прошло, прежде чем Уильям смог точно сказать себе - это не Виктория, это другая прекрасная девушка, которая всеми своими чертами лица и даже манерой говорить напоминала ему его маленькую Королеву. - Вам стоит с кем-то поделиться своими мыслями, чувствами - советовала Клара, вглядываясь в печальное лицо Уильяма, - вам станет легче - она тепло улыбалась, накрывая его ладони своими прохладными пальчиками.       И Мельбурн поделился своей историей, ощущая исходящую доброту; то, что он никогда бы не получил взамен на свои чувства, расскажи он кому-то еще - сожаление, сопереживание - а не осуждение.       Наверное, чудеса все же случаются, а судьба не на столько зла, как казалось Лорду Мельбурну. Этой ночью он встретил абсолютную копию девушки, которую любил. Ее звали Клара, Клара Освальд, и ей не нравилось, когда он называл ее "мэм". Она ловко закидывала свои худые ножки одна на другую, много смеялась и осушила две стопки виски. Мужчина, что был с ней, Доктор, был ей другом, приятелем; они вместе путешествуют; они свободны. Их не держат ни правила этикета, ни долг перед страной, они не связаны узами брака и вольны делать все, что душе угодно. Уильям без стеснения завидовал им, смотрел грустно-счастливыми глазами. Больше всего было страшно представить на их месте себя и Викторию, а потом осознать, что он и Королева так никогда не смогут. - Вы такой замечательный человек, Уильям Мельбурн - говорила она, а вся его боль медленно растворялась в ее проницательных, глубоких, карих глазах, - очень жаль, что Вы не можете быть с той девушкой. - Милая Клара, время, проведённое с Вами и Доктором несколько излечило мою раненую душу. Это был поистине подарок судьбы. Уильям поцеловал ей руку на прощание, Клара чмокнула его в щеку. От нее веяло чем-то незнакомым, ярким, свежим, чуть сладким и одновременно пыльным, новым. Мужчина был счастлив, словно ребенок.       К тому моменту, когда Уильям уже неспешно двигался в сторону своего дома, на улицу уже начали выкатываться засидевшиеся пьяницы из местных пабов, бормоча несвязные глупости. Влажный туман лениво оседал на утренний Лондон, отчего волосы достопочтенного лорда вились еще пуще обычного. Прохлада утра хорошо освежала мысли и пробиралась под одежду. Уильям размышлял - не привиделась ли ему та синяя будка, чудак с галстуком-бабочкой и мисс Освальд, так похожая на его Королеву. Мужчина был не настолько пьян и не столь безумен для подобных видений.       Оставалось только добраться до дома, упасть на кровать, забыться в спокойном сне и доживать свой век, выращивая орхидеи, надеясь, что когда-нибудь к нему вновь заглянет Клара с ее абсолютно безумным Доктором в странной будке.