Новый путь. Начало!

Я вовремя выскочил из тени, накрыл отрубившегося хоббита и благодаря своей раскраски шерсти, тут же сливаясь со стенами пещеры. Гоблины убежали куда-то, куда я не увидел так как зажмурился и мысленно молился Богине Удачи что-бы нас не нашли. Минута. Две. Третия начала накручиваться. Ничего не происходило.

Задание выполнено! Получено +1000хр

Фух, пронесло. Прошло уже минут 15-20, и спящий красавец наконец открыл глаза, проморгался и вновь закрыл глаза, он похоже ещё не понял даже что произошло, он вновь открыл ли их: вокруг стояла непроницаемая темень. Поблизости ни души. Представьте себе, как Бильбо испугался! Он ничего не слышал, ничего не видел и ничего не ощущал, кроме холодного каменного пола под собой. С великим трудом хоббит поднялся на корачи и пополз со скоростью гусеницы, пока не ткнулся мордой в стенку туннеля. Ни гоблинов, ни гномов не было слышно. Голова у него кружилась, он даже не мог определить, в какую сторону они бежали, перед тем как он свалился. Выбрав, как хоббиту показалось, правильное направление, он так и пополз на четвереньках и полз довольно долго, пока рука его не коснулась маленького холодного металлического колечка, лежавшего на земле. Твою мать, только не ты колечко. Это был поворотный момент у Бильбо карьере, но он этого еще не знал. Может забрать эту "прелесть"? Не, мне такой геморрой не нужен, пусть этим Фродо занимается. Машинально хоббит положил колечко в свой правый карман — сейчас оно ему было ни к чему. Потом сел на холодный пол и долго предавался горестным раздумьям. Бильбо представлял себе, как жарит яичницу с беконом у себя дома. Желудок давно намекал ему, что пора бы подкрепиться, и от голода он чувствовал себя еще более несчастным. Несы, выберемся от сюда, я поделюсь мясом большой как пони гномов выхухоли. Хоббит не мог сообразить, что делать дальше, не мог вспомнить, почему его бросили одного, почему в таком случае гоблины его не подобрали, а также почему у него так болит голова. Причина же заключалась в том, что он завалился в уголок, его накрыло что-то большое, круглое и пушистое, и по этому лежал себе в темноте. Хранитель помог? Похоже что да. Как говорится, с глаз долой… и почти что дух вон. Через некоторое время он нащупал в кармане трубку, она не сломалась — слава богу. Потом достал кисет, там оставалось немного табаку — это ещё лучше. Потом пошарил по карманам — и не нашел ни одной спички! А это уже печально. Мечты его разлетелись в прах. Одумавшись, он, правда, решил, что так даже лучше. Бог знает, к чему привели бы чирканье спичками и запах табака! Кто кинулся бы на него из черных ходов? Но все же на момент отсутствие спичек его огорчило. Охлопывая себя кругом, он наткнулся на рукоять кинжала, который взял в пещере троллей и о котором совсем забыл. Хорошо, что гоблины не заметили его,-он был засунут за пояс. Бильбо вытащил кинжал из ножен — и тот слабо засветился во мраке. «Значит, тоже изделие эльфов!— подумал Бильбо!— а гоблины, хоть и не рядом, но и не так далеко». Бильбо немного успокоился. Все-таки замечательно иметь при себе оружие, сделанное в Гондолине для войны с гоблинами, о которой пелось столько красивых песен. Это очень хорошо. Я уже заметил, что гоблины, увидев оружие эльфов, сразу терялись. Прям как тараканы дихлофоса, это было забавно и немного стрёмно. «Идти назад?!— размышлял он!— Исключено! Вбок? Бессмысленно! Вперед? Единственная разумная вещь! Итак, вперед!» Он встал на ноги и побрел дальше, держа в одной руке перед собой кинжал, другой касаясь стены. Сердце хоббита колотилось и трепыхалось аки бабочка в банке. Да, Бильбо, ты очутился в чрезвычайно трудном положении. Но я всё же должен помнить, что для него оно было менее трудным, чем было бы, скажем, для меня или для вас. Хоббиты все-таки не то, что люди. Кроме того, хотя норки у них симпатичные, уютные, хорошо проветрены и совсем не похожи на туннели гоблинов, хоббиты все же гораздо больше привыкли к подземным переходам, чем люди, и не так легко теряют способность ориентироваться под землей. Особенно когда уже опомнятся после того, как трахнулись головой о камень. Ступают хоббиты бесшумно, словно кошки, умеют ловко спрятаться как суслики и быстро оправляются от ушибов и падений как маленькие дети. У них неисчерпаемые запасы мудрых пословиц и поговорок, о которых люди никогда не слыхали или давно позабыли. И все-таки мне лично не хотелось бы оказаться на месте хоббита. Казалось, туннель никогда не кончится. То и дело влево и вправо отходили проходы, Бильбо видел их благодаря свечению кинжала. Туда он не заглядывал, только торопился дальше, боясь, как бы оттуда не выскочили гоблины или еще какие —нибудь страшные твари. Он шел да шел, все дальше и дальше, все вниз да вниз. И по-прежнему ни звука, лишь изредка взмах крыльев проносящейся мимо летучей мыши. Прям как в фильмах ужасов, хотя у нас ту и так ужасы кругом. Сперва хоббит пугался как заяц, но потом перестал — мыши пролетали часто. Не знаю уж, сколько он так плелся, но хоббит наконец почувствовал, что устал, как никогда; ему казалось, что он уже перешел в завтра и так будет идти всю жизнь. Неожиданно, ни о чем не подозревая, он плюхнулся в воду, а так как я был в его тени, то промок и я. Бр-р-р! Вода была ледяная! Это похоже встряхнуло Бильбо и заставило собраться. Я не знал, просто ли это лужа на дороге или берег подземного потока, пересекавшего туннель, или край глубокого и таинственного подземного озера. Кинжал почти перестал светиться. Бильбо замер на месте, как и я прислушался: «кап-кап» капали капли с невидимой крыши в воду. Никаких других звуков. «Значит, это лужа или озеро, а не река»!— подумал Бильбо. Хоббит не решался войти в воду в темноте. Ты дурак? Не лезь в воду, там мокро, противно и холодно. Плавать похоже хоббит не умел, и похоже ему представлялись разные противные скользкие создания с выпученными слепыми глазами, извивающиеся в воде. Странные существа водятся в прудах и озерах в глубине гор: рыбы, чьи предки заплыли туда бог весть как давно да так и не выплыли на свет, глаза их все выпучивались и выпучивались оттого, что они силились видеть во мраке. Есть там твари и более страшные, чем рыбы. Они поселились в пещерах раньше гоблинов и теперь скрываются по темным закоулкам, шныряют, подсматривают и разнюхивают. Мой немного атрофированный средиземьем мозг стрельнула мысль, о том что нам должен у озера встретится лысый, с тряпкой вместо трусов и сошедший из-за кольца карлик. Сука, здесь, в глубине и в темноте, у самой воды жил старый психованный Голлум — большая скользкая тварь. Блять, мне уже заранее жалко Фродо. Не знаю, откуда он взялся и кто или что он был такое. Голлум — и все. Черный, как сама темнота, с двумя громадными круглыми бесцветными глазами на узкой физиономии. У него была лодчонка, и он тихо скользил в ней по озеру. Это и в самом деле было озеро, широкое, глубокое и ледяное. Он греб своими длинными задними лапами, свесив их за борт, греб беззвучно, без единого всплеска. Не таковский он был, чтобы шуметь. Он высматривал своими круглыми, как плошки, глазами слепых рыб и выхватывал их из воды длинными уродливыми пальцами с быстротой молнии. Мясо похоже эта тварь тоже любил. Жил похоже Голлум на скользком каменном островке посреди озера. Похоже тварь уже давно заприметила Бильбо и наставила на него, как телескопы, бледные глаза. Бильбо не мог видеть Голлума, но я его видел, но Голлум-то его видел Бильбо и изнывал от любопытства, понимая, что это не гоблин. Тварь влез в лодочку и оттолкнулся от островка, а Бильбо тем временем сидел на берегу, потерявший дорогу и растерявший последние мозги, — словом, совершенно растерянный. Беги придурок, беги пока оно тебя не покалечило. И вдруг бесшумно подплывший Голлум прошипел и просвистел совсем близко: — Блес-с-ск и плес-с-ск, моя прелес-с-сть! Угощ-щщение на с-с— славу! С-с-сладкий кус-с-сочек для нас-с-с! И он издал страшный глотающий звук: «Голлм!». Недаром имя его было Голлум, хотя сам он звал себя «моя прелес-с-сть». У хоббита как и меня чуть сердце не выпрыгнуло, когда хоббит вдруг услыхал шипение и увидел два бледных, уставившихся на него глаза. — Ты кто такой?!- спросил Бильбо, выставляя вперед кинжал. — А он кто такой, моя прелес-с-сть?!— прошипел Голлум (похоже он привык обращаться к самому себе, потому что больше ему не с кем было разговаривать). Тварь явилась именно затем, чтобы разузнать, кто это к нему на огонёк заглянул. Голода вроде тварь сейчас не испытывала, только любопытство; будь оно голодно, оно сперва бы сцапал Бильбо, а потом уже зашипело. — Я мистер Бильбо Бэггинс!- начал хоббит!- Я потерял гномов, потерял хранителя, волшебника и не знаю, где я, и знать не хочу, мне бы только выбраться отсюда. — Что за ш-ш-штука у него в руках?!— спросил Голлум, глядя на кинжал, который ему явно не понравился. — Меч, выкованный в Гондолине! — Ты слышиш-ш-шь?!— прошипел Голлум и сделался очень вежливым!— Не присес-с-сть ли тебе, моя прелес-с-сть, не побес-с —с-седовать ли с ним немнож-ж-жко? Как ему нравятс-с-ся з-з-загадки? Может быть, нравятс-с-ся? Голлум старался вести себя как можно дружелюбнее, во всяком случае, до поры до времени, пока не выяснит побольше о мече и о хоббите, один ли он в самом деле и можно ли его с-с-съес-с-сть, и не проголодался ли он, Голлум. Ну-ну, так я тебе это и позволил, тварь пучеглазая. Загадки — вот что пришло твари в голову. Загадывать загадки да изредка отгадывать их — единственная игра, в которую похоже твари приходилось играть давным-давно с другими чудными зверюшками, сидевшими в своих норках. С тех пор он потерял всех своих друзей, стал изгнанником, остался один и заполз глубоко-глубоко, в самую тьму под горой. — Хорошо!— сказал Бильбо, решив быть покладистым, пока не узнает побольше об этом создании — одно ли оно, злое ли и дружит ли с гоблинами!. — Сперва ты!— добавил он, потому что не успел ничего придумать. И Голлум прошипел: Не увидать ее корней, Вершина выше тополей, Все вверх и вверх она идет, Но не растет. — Ну, это легко!— сказал Бильбо!— Наверное, гора. — Иш-ш-шь как прос-с-сто догадалс-с-ся! Пус-с-сть у нас-с-с будет с-с-состязание! Ес-с-сли моя прелес-с-сть с-с-спрос-с-сит, а он не отгадает, моя прелес-с-сть его съес-с— ст. Ес-с-сли он с-с-спросит нас-с-с, а мы не догадаем-с-с-ся, мы с-с-сделаем то, что он прос-с-сит, хорош-ш-шо? Мы покаж-ж-жем ему дорогу, моя прелес-с-сть. — Согласен!— сказал Бильбо, не-смея отказаться и отчаянно пытаясь придумать загадку, которая бы спасла его от съедения. На красных холмах Тридцать белых коней Друг другу навстречу Помчатся скорей, Ряды их сойдутся, Потом разойдутся, И смирными станут До новых затей. Вот все, что он сумел из себя выжать, — слово «съесть» мешало ему думать. Загадка была старая, и похоже Голлум, конечно, знал ответ не хуже нас с вами. — С-с-старье!— прошипел он!— З-з-зубы! З-з-зубы, моя прелес-с-сть! У нас-с-с их ш-ш-шес-с-сть! Затем он задал вторую загадку: Вез голоса кричит, Без зубов кусает, Без крыльев летит, Без горла завывает. — Минутку!-вскричал Бильбо, в чьих ушах по-прежнему звучало «съесть». К счастью, нечто подобное он когда-то слыхал и теперь напряг свою память и ответил: — Ветер, разумеется, ветер! Тварь была так доволена собой, что следующую загадку сочинил сам. «Пускай помучается, мерзкое создание»!— подумал хоббит. Огромный глаз сияет В небесной синеве, А маленький глазок Сидит в густой траве. Большой глядит — и рад: «Внизу мой младший брат!» — С-с-с!— просвистел Голлум. Он так давно жил под землей, что забыл про такие вещи. Но когда Бильбо уже начал надеяться, что гадкое существо проиграло, Голлум вызвал в памяти те далекие времена, когда он жил с бабушкой в норке на берегу реки. — С-с-с, моя прелес-с-сть!— просвистел он!— одуванчик, вот какой с-с-смысл. Но такие будничные заурядные надземные загадки ему надоели. К тому же они напомнили ему о тех днях, когда он был не такой одинокий, не такой противный, не скрывался, не таился. И у него испортилось настроение. И еще он проголодался. Поэтому на сей раз он загадал загадку покаверзнее : Ее не видать И в руки не взять, Царит над всем, Не пахнем ничем. Встает во весь рост На небе меж звезд. Все начинает И все кончает. На несчастье Голлума, Бильбо когда-то слыхал что-то вроде этого, и во всяком случае отгадка окружала его со всех сторон. — Темнота! — выпалил он, даже не почесав в затылке и не приставив пальца ко лбу. — Без замков, без засовов дом, слиток золота спрятан в нем, — сказал он просто так, чтобы оттянуть время, пока не придумает что-то поистине неразрешимое. Он считал загадку достаточно затасканной и постарался выразить ее хотя бы новыми словами. Но для Голлума она неожиданно оказалась трудной. Голлум свистел и шипел, пыхтел, но никак не мог догадаться. Бильбо уже начал терять терпение. — Ну, так что же?!— сказал он!— По звукам, которые ты издаешь, можно подумать, что ответ — «кипящий чайник». — Порас-с-скинуть мозгами, пус-с-скай дас-с-ст нам время порас —с-скинуть, моя прелес-с-сть. — Ну?!— повторил Бильбо, сочтя, что дал достаточное время «порас-с-скинуть»!— Говори отгадку. И тут Голлум вдруг вспомнил, как в детстве воровал из гнезд яйца и потом, сидя на бережке, учил свою бабушку высасывать их. — Яйт-с-са!— прошипел он!— Яйт-с-са, вот как!— И поскорее загадал: Без воздуха живет она И, как могила, холодна, Не пьет, хотя в воде сидит, В броне, хотя и не звенит. Теперь Голлум, в свою очередь, считал загадку ужасно легкой, потому что ответ был вечно у него на уме. Просто в эту минуту его так разволновала загадка про яйца, что труднее не придумывалось. Но бедняге Бильбо она показалась неразрешимой, он ведь старался, когда мог, не иметь дела с водой. Вы-то, конечно, знаете ответ или просто догадались, так как сидите себе с комфортом дома и никто вас не собирается съедать. Бильбо откашлялся разок-другой, но ответ не явился. Вскоре Голлум начал посвистывать от удовольствия, обращаясь к самому себе: — Интерес-с-сно, вкус-с-сный ли он? С-с-сочный ли? Можно ли его с-с-схрупать? Он снова начал таращиться на Бильбо из темноты. — Минутку!— взмолился хоббит, дрожмя дрожа!— Полминутки! Я —то дал тебе время пораскинуть мозгами. — Пус-с-сть пос-с-спеш-ш-шит, пос-с-спеш-ш-шит! — проговорил Голлум и начал перебираться из лодки на берег, поближе к Бильбо. Но едва он опустил свою тощую паучью лапу в воду, оттуда выскочила испуганная рыба и плюхнулась прямо Бильбо на ногу. — Ух! — вскрикнул он. — Какая холодная, липкая! — И тут его осенило. — Рыба! — закричал он. — Рыба, рыба! Голлум был страшно разочарован. А Бильбо, не теряя ни минуты, задал новый вопрос, так что Голлуму — хочешь не хочешь — пришлось залезть обратно в лодку и думать дальше. Две ноги На трех ногах, А безногая в зубах. Вдруг четыре прибежали И с безногой убежали. Он выбрал не самое удачное время для этой загадки, но уж очень он торопился. В другой раз Голлуму пришлось бы поломать себе голову, но сейчас, когда только что шла речь о рыбе, «безногая» угадалась довольно легко, а остальное пошло как по маслу: «Человек сидит на табурете и ест рыбу. Прибежала кошка, утащила рыбу». Голлум решил, что подоспело время спросить что-нибудь действительно непосильное и устрашающее. И вот что он спросил: Уничтожает все кругом: Цветы, зверей, высокий дом, Сжует железо, сталь сожрет И скалы в порошок сотрет, Мощь городов, власть королей Его могущества слабей. Бедняга Бильбо сидел и перебирал в уме имена всех чудовищ и страшилищ, о которых слыхал, но никто из них не натворил стольких ужасов сразу. У него было чувство, будто ответ совсем не про чудовищ и он его знает, но голова у него отказывалась варить. Он впал в панику, а это всегда мешает соображать. Голлум опять перекинул лапы за борт, спрыгнул в воду и зашлепал к берегу. Глаза его все приближались к Бильбо… У Бильбо язык прилип к гортани, он хотел крикнуть : "Дай мне еще время! Дай время! " Но у него вырвался только писк: «Время! Время!» Бильбо спасла случайность: это и была разгадка.